Всем выжившим привет!!!
Зима уже скрылась за поворотом, птички постепенно прилетают обратно, солнце поднимается все выше и начинает согревать. Все это способствует не только сокращению времени на открытие глаз по утрам, но и поднятию настроения. По крайней мере, у меня именно так, надеюсь, вы тоже разделяете весенний оптимизм.
Пейте чай/кофе/воду (нужное подчеркнуть) и ныряйте/пробегитесь/пролистайте (предпочтителен выбор первого)в новую главу DозоR-а. Ну, а за те-ем... приходите на шведский стол в тему обсуждения истории. И не забудьте с собой принести мысли/эмоции/помидоры
Всем, надеюсь, приятного прочтения
Глава 51. Интересненькая
Taylor Swift - I knew You were trouble Одну ночь в неделю я все-таки спала. Причем она могла затянуться на четырнадцать, а то и на двадцать часов. Хоть внутри меня и рос непробиваемый терминатор, однако человеческий организм так просто не сдавался.
Резким движением открыв глаза, я ворвалась в реальный мир и выдохнула. Живот незамедлительно заныл, а нос учуял запах незнакомого. Сразу стало понятно, что Эдвард опять отсутствует и что он оставил со мной очередную няньку. Кое-как натянув на себя спортивный костюм размером с Аляску, я проковыляла в гостиную, где обнаружила убийственно спокойную мисс.
Пока я соображала, как вести себя рядом с Розали, она оторвалась от журнала и с невозмутимым видом посмотрела на неприлично дорогие часы на своем запястье.
– Добрый вечер, Белла, как спалось? – Я лишь хмыкнула. В ее тоне и виде не было никакой заинтересованности в моем самочувствии. – Хотя бы сделай вид, что ты рада моей компании: выбора всё равно нет, прояви чуточку терпения. Эдвард вернется через пару часов.
– А где он? – Наконец я соизволила открыть рот. – Разве сегодня не очередь Джаспера патрулировать город?
После миллиарда минут нытья и угроз Чудо-Рук все-таки признался, что во время последней игры проследил за охотниками, узнал, где их логово, и даже умудрился подслушать, что те вовсе не собирались смываться из Сиэтла, а напротив, хотели пощекотать Калленам нервы. Ха! Что и требовалось доказать!
– Всё верно, но не будь ты столь упряма и не запихивай в моего брата всякую человеческую дрянь, ему бы не приходилось так часто охотиться.
– Моя готовка не дрянь! – вскипела я.
Девушка разразилась горделивым хохотом, а я почесала вновь занывшую выпуклость.
– Милая, может, для людей твоя еда и рай на земле, но не для вампира. Когда мы перерождаемся, в нас останавливаются почти все жизненные процессы, в том числе и пищеварение. Попав в мертвый желудок, еда начинает просто-напросто там гнить. И нам приходится увеличивать производство собственного яда, дабы уничтожить инородные вещества. Крови требуется намного больше и охотиться нужно чаще.
Крыть было нечем. Я не нашла достойных слов в ответ, лишь присела на диван и обескураженно прошептала:
– Он ничего подобного мне не говорил. Почему? – уставилась я на Розали.
Она, наконец, захлопнула свой журнал и развернулась в мою сторону: видимо, у нее много интересного для меня.
– Потому что ты очень упрямая, Белла. Никого не слушаешь. Допускаю, что брат умолчал не только об этом.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты о чем?
– Не включай блондинку! Что еще мне нужно знать?
– Думаю, об основном ты в курсе. Ты знаешь, кто мы, и чем тебе это грозит. Ты ждешь от Эдварда ребенка. Похвально и здорово. Тем не менее ты, видимо, до конца не отдаешь себе отчет, чем это всё может обернуться. Не только для тебя, но и для всех нас.
– Продолжай.
– Белла, как женщина, я счастлива за вас с братом. У вас будет настоящая семья, и я практически на все сто процентов уверена, что роды пройдут отлично. – Надо же! Хоть кто-то в этом доме уверен в чем-то хорошем. – Всё имеет свои последствия. Наш договор с квилетами будет расторгнут, как только родится ребенок, и мы будем погружены в войну. Уже молчу про ответ перед Вольтури.
– Погоди минуточку. Если насчет Вольтури я еще что-то понимаю, то при чем тут квилеты, мать их за ногу?!
– Видишь, Эдвард тебе не рассказал. Между тем, уже на протяжении двух недель он с Карлайлом ведет переговоры с Сэмом Улеем и Джейкобом Блэком.
На этом мои глаза расширились от неприкрытого гнева. Я тут же подорвалась и начала протаптывать борозду посреди комнаты.
– Да как он посмел?! – Кричала я, пока Розали радовалась открывшемуся зрелищу. – Он ведь знает историю этого подлеца, о каких с ним переговорах может идти речь?! Ну, я устрою ему по возвращении домой, ну...
– Успокойся, Белла. Ты навредишь ребенку.
Я остолбенела и задохнулась от подобного заявления. Мои руки тут же обхватили каменный живот.
– Прости, маленькая, мама не успела еще позавтракать, поэтому сама не своя. Однако с твоим папой у нас будет серьезный разговор, обещаю сильно не травмировать.
Я поспешила в кухню, ища себе пропитания, а Розали уже стояла у холодильника.
– Омлет или глазунья? – как ни в чем ни бывало поинтересовалась она.
– Глазунью, пожалуйста.
– Сядь тогда и слушай спокойно. Я не для того всё это тебе рассказываю, чтобы Эдвард потом меня за волосы таскал.
– Тогда зачем? Ты любишь брата, а меня лишь терпишь, поэтому я в толк никак не возьму, почему ты нянчишься со мной и рассказываешь то, что Эдвард посчитал необходимым скрыть?
– Во-первых, сегодня моя очередь с тобой нянчиться, так как остальные заняты охотниками. Ребята уже почти подобрались к их логову, и, возможно, в данный момент у них схватка.
– Мамочки!
– Сидеть! – гаркнула Розали, затем спокойно продолжила, разбивая яйца на сковороду. – Данное дело полностью под контролем семьи, ребята знают, что делают, и горстка безумных вампиров им не преграда. Продолжая отвечать на твои вопросы, замечу, тебя я не терплю, просто многое не понимаю. Как можно быть такой слепой?
– Ну, знаешь ли...
– Это риторический вопрос, Белла. Если хочешь получить ответы, будь добра не перебивать. – И как это с ней справляется ее семья? – У нас у всех не было выбора, когда мы переродились. У тебя же он есть. И ты добровольно выбираешь этот путь. Почему? Ведь быть вампиром, вечная жизнь не так романтична и весела. Это пожизненный контроль за тем, чтобы дышать, моргать, переминаться с ноги на ногу, вздыхать и симулировать аппетит. Что говорить о постоянном контроле, дабы не убить невинного, не попасться в сети, не сделать больно и не подвести близких?! Всё не так просто, как кажется. Да, наша семья обуздала жажду человеческой крови, но нет и никогда не будет стопроцентной в этом уверенности. Эмметт убил однажды свою «певицу», а с тобой Эдвард едва сдерживается. Очень заманчиво звучит, Белла?
Я не смела ответить. Для меня важно быть с теми, кого сильно люблю – с Чудо-Руком и нашим ребенком. Конечно, я представляла себя вампиром и пыталась придумать план на ближайшие лет пятьдесят, но никогда всерьез не задумывалась о вампирском ежедневном быте. И только сейчас Розали по-настоящему открыла мне глаза. Она не пугает жаждой крови, она говорит о совершенно безобидных вещах, однако столь важных в плане конспирации моментах. И если родители в курсе, кто такие Каллены, то Диллан и друзья не должны ничего заподозрить – учиться мне придется не только контролю, но и быть человеком. Заново.
– Признайся, что такая чепуха тебе и в голову не приходила. – Я лишь покачала головой. – Тут даже не нужно уметь читать мысли, как Эдвард, чтобы понять это.
От последнего заявления я пришла в ужас.
– Эдвард читает мысли?!
Мой крик добрался до Кубы. Тут уже настала очередь Розали стоять, как громом пораженная.
– Супер! – блондинка прикусила губу и стала усерднее резать салат.
– Нет, требую продолжения рассказа. Твой брат действительно умеет рыться в чужих головах?
О Господи! Нет, нет, нет... Только не это! Мне, конечно, нечего скрывать, но зачем было молчать о подобном? Разве он всё еще не доверяет мне, раз таит столько секретов?
– Прости, я даже не подумала, что ты не в курсе. Хотя это мало что меняет.
– Мало что меняет?! – От испытываемой душевной боли глаза защипало, а тело сковало.
– Эдвард в самом деле способен читать чужие мысли, именно так мы сканируем общество, дабы понять, не подозревают ли о нашей сущности люди и не пора ли нам сматывать удочки. Именно так брат узнал, что на уме у ищейки. При этом всегда есть исключение, Белла, и в случае Эдварда, это ты. Братец слышит мысли каждого на этой Земле, кроме твоих.
– Прошу, только не смей защищать его и не сваливай всё на меня. – шептала я от злости и боли. – Я не пустоголовая женщина, а разъяренная и беременная! Ношу ребенка от того, кто меня обманывает, между прочим! Как здорово, что ты моя нянька, столько нового узнаю о своем возлюбленном, в пору задуматься, а знаю ли я вообще этот объект?
Розали расхохоталась, подавая мне тарелку:
– Ешь. Ты такая смешная, Белла. – Эта девушка нарывается на неприятности. – Тебя можно понять. И ты мне нравишься, тут я не лукавлю.
– И чем же обязана?
– Ты любишь моего брата искренне, не за его внешние данные, не за то, кем он предстает перед людьми, ты любишь именно его за то, кем он является. Что говорить о желании к нам присоединиться и полном отсутствии у тебя инстинкта самосохранения.
– Ты ведь знаешь, что мне было нелегко поверить в вашу сущность?
– Однако ты справилась с этим. Даже больше – стала частью нашей семьи. – То ли боль отступила, то ли, правда, голос у блондинки потеплел. Чего не скажешь о моих эмоциях: пока Розали что-то смотрела в смартфоне, перед моими глазами то и дело вспыхивали картинки казни Эдварда, одна страшнее другой. – Может, отнести тебя в кровать, Белла? Что-то ты неважно выглядишь.
– Нет, спасибо, относить меня не надо, а вот прилечь не помешает.
Грациозно подняться по лестнице и лечь в кровать, увы, не получилось. Мне с трудом удалось доковылять до гостиной и с ревом бессилия рухнуть на диван. В следующее мгновение я чуть не умерла! И Розали, подкладывающая мне подушку, оказалась ни при чем. В одну минуту произошло сразу несколько событий, мой человеческий мозг еле успевал их фиксировать, что говорить об ответной реакции. Как мне показалось, в комнате вдруг стало слишком тесно, шумно и темно.
Мне никак не удавалось сделать нормальный вдох, а картинка перед глазами размылась. Когда наконец-то получилось вдохнуть какой-то пахучей дряни, отчего глаза распахнулись, я увидела нахмуренного Карлайла, улыбающуюся Элис и остолбеневшего Эдварда. Первые два Каллена то и дело порхали, как бабочки, от меня к какому-нибудь шкафчику или прибору, у третьего же глаза вылезли из орбит. Он явно пытался что-то сказать, но попытки разобрать его оказались безуспешны. Поэтому я сосредоточилась на тех двоих адекватных.
Если раньше я бы поспорила на свой кабриолет, что Элис не может долго быть серьезной и молчать, то сейчас я бы не стала этого делать. Она беспрекословно выполняла все инструкции Карлайла: умудрилась меня переодеть, не потревожив, подключила к аппарату, измеряющему сердцебиение ребенка. Сам доктор подготовил разные инструменты. Всё это время Чудо-Рук ни разу не переменил опорную ногу. Даже не моргнул. Каллены между собой разговаривали, о чем свидетельствовали шевеления губ, но я по-прежнему ничего не слышала. Будто находилась с ними не в одной комнате, а наблюдала через стекло. Я ничего не чувствовала: ни прикосновений Элис, ни подключенных датчиков – всё происходило будто не со мной. Головой я понимала, что являюсь главным персонажем в разворачивающейся сцене, но реакции не было. Что это за состояние? Все ли роженицы чувствуют себя похоже или мне успели ввести потрясающую анестезию? Я что, рожаю? Или нет? Эти вопросы вместе с миллионом других крутились в голове со скоростью света. Однако я была спокойна, точно в кино пришла – только попкорна не хватало.
В какой-то момент Эдварду надоело стоять истуканом, он подошел и взял меня за руку. Любимый что-то говорил, целовал ладонь и вновь говорил, а я по-прежнему не слышала. Его глаза сияли спектром из самых теплых и светлых чувств. В них были и любовь, и трепет, и радость. Я знала, что тревога и страх съедали мужчину последние недели, но теперь их следов не обнаружила. Чудо-Рук оправдывал свое прозвище, гладя меня и целуя. Хотелось обнять его в ответ и даже расплакаться от счастья, но я продолжала молчать и не двигаться. Лишь когда Карлайл подошел к нам с неким тонким острым инструментом в руке, у меня получилось услышать:
– Она идет, родная! Она любит нас и спешит увидеть! Всё будет хорошо.
Наша малышка скоро будет с нами! Осознание услышанного подействовало лучше всех анестезий. И, потратив все силы на широкую улыбку, я провалилась в темноту.