Глава 24.2 Приговор
Казалось, время словно полузастыло, полуостановилось, раздробило быстротечные секунды на замедленные, растянутые минуты. Комната, в которой находился, будто расслоилась. Цельная картинка распадалась на фрагменты, даже ощущения стали иными, обостренный слух выхватывал все звуки одновременно и в тоже время раздельно. Где-то слева хлопнула массивная дверь, сзади зашевелились и зашептались приглашенные на суд вампиры, отдельным эхом в голове отдавались приближающиеся шаги пленницы, звон кандалов, скрип закрывающегося механизма. Тихий обреченный женский вздох и участившееся сердцебиение. Последнее особенно сильно зашумело в ушах, вызывая еще большую слабость. Эдвард не понимал, что с ним проходит, почему все вдруг становится неясным, размытым.
Он все еще смотрел на Карлайла, так и не успев за эти считанные секунды, пока вводили Беллу, перевести свой взгляд на нее. Как бы ни было плохо, отметил, что его изменившееся состояние не осталось не замеченным. Карлайл свысока смотрел на сына, торжество сменилось предвкушением. От этого стало еще более не по себе. Что же отец задумал? И почему ему так плохо? Эдвард не помнил, чтобы ему что-то вкалывали, вопрос о предумышленном отравлении отпадал. Тогда что же, черт побери, происходит? Почему, именно тогда, когда решалась их с Беллой судьба, разум и тело стали его подводить? Рационального ответа не находил.
Карлайл приподнял руку, и разом смолки все перешептывания. Он не стал говорить, молча обвел взглядом присутствующих, не обделяя вниманием каждое малозначимое лицо в этом зале. Его режим трещал по швам, смысл всей жизни буквально просачивался сквозь пальцы. Не так он планировал. Не так себе все представлял. Его малохольный сынок не справился с задачей. Поставил под удар его авторитет. Его власть. Но ничего. Он преподнесет хороший урок зарвавшемуся отпрыску, да так, чтобы и другим впредь стало неповадно оспаривать его приказы.
- Сегодня памятный день. День восстановления справедливости. Ибо справедливость – оплот нашей с вами жизни. И я позвал вас, чтобы вы стали свидетелями этой справедливости. Закон для всех един: и для членов королевской семьи, и для рядовых граждан. И те, кто об этом забыл, будет наказан.
Карлайл замолчал. Подал знак обвинителю начинать. В центр зала вышел худощавый, высокий вампир. Эдвард хорошо знал его. Не раз приходилось сталкиваться на процессах. В его лексиконе не было слова «не виновен». Не было компромиссов. Самый безжалостный из всех. Не удивительно, что Карлайл выбрал именно его.
Обвинитель начал свою речь, но Эдвард не слушал его. Не важно, что он скажет, как скажет. Итог этого фарса под названием «суд» знал наперед. И вступительное слово Карлайла лишь окончательно убедило, что надеяться на его благосклонность не стоит. Да он и не надеялся.
Сейчас его волновало другое: Белла. За все это время он так ни разу и не посмотрел на нее. Всем своим существом стремился обернуться, увидеть до боли родные и любимые черты, но что-то мешало. Возможно, страх. Он и так еле держался, самочувствие ухудшалось с каждой секундой, и на то, чтобы оставаться внешне спокойным, приходилось тратить все больше сил. Знал, что стоит увидеть ее, и самообладание рассыплется в прах. Но и не видеть больше не мог. И плевать, что Карлайл следит за каждым его движением. У них и так осталось слишком мало времени.
Никогда не думал, что поворот головы в сторону будет стоить стольких усилий. Легкое колебание, созданное движением, всколыхнуло воздух и ударило подобно тарану. Запах, ее запах, витающий в окружающем пространстве, концентрированной порцией ворвался в легкие. В глазах потемнело, дикая боль, разрывающая горло, набатом отдавалась в висках. Желудок рефлекторно сжался, передавая импульсы и всему остальному телу, сгибая его пополам. И не заметил, как оказался на коленях, сжимая со всей силы руками горящее горло.
В зале зашумели голоса. Кто-то что-то говорил, но он не различал слов, они сливались в сплошной раздражающий фон. С каждой секундой, с каждым новым вдохом, ему становилось все хуже. Горло жгло так, словно в нем застрял огненный ком. Эдвард мог объяснить подобное самочувствие только одним – жажда. В последний раз он принимал лекарства еще в Румынии, и теперь сполна ощущал, что значит не сдерживаемое действием химии желание. И это было плохо. Ему нужна была трезвая голова, а не одурманенный инстинктом разум.
Нужно было собраться, сосредоточиться, взять себя в руки. Жажда – всего лишь потребность, а любую потребность можно задавить. Запах крови сделал его слабым, к сожалению долго не дышать не мог, но попытаться стоило. Задержал дыхание. Облегчение не было мгновенным, но все же шум в голове стал рассеиваться, и хоть горло продолжало пылать, спазм, сковывающий тело, отступил. Он смог выпрямиться. Сфокусироваться. Эдварда не волновало, что в данный момент говорит обвинитель, хотя это и касалось его лично. Произнесенные лишь подтверждали его догадки, доказывали его вину. Нарушил один из главных законов, выпил кровь вампира. Преступление на лицо.
Ему было наплевать на всю эту пафосную речь. Эдварда интересовала только Белла. Она не смотрела на него. Стояла словно застывшая статуя, безразличная ко всему происходящему. Без единой эмоции на лице, не отводя взгляда, смотрела лишь прямо. Ему так хотелось поддержать ее, поделиться надеждой на спасение, но увы, это было невозможно. Если бы она только повернулась к нему, если бы он мог увидеть ее глаза. Она бы поняла, иногда один взгляд может сказать больше тысячи слов.
Но она не поворачивалась. И ни на что не реагировала. А ему, чем дальше, тем сложнее удавалось контролировать себя. Запах словно въелся в мозг, навязчиво преследуя его, возрождая в памяти привкус запретного лакомства. Как в калейдоскопе, перед глазами замелькали картинки, доводя его до безумства. Зрение утратило четкость, делая его фактически слепым и беспомощным. Лишь теперь осознал, почему кровь вампира под запретом. И прекрасно понимал, что это лишь начало.
Эдвард совершенно потерял нить процесса, все силы уходили на борьбу с самим собой, и когда открылась дверь его клетки, запаниковал. Неужели конец? Неужели суд закончился, и Аро опоздал? Инстинктивно отшатнулся от возникшей перед глазами фигуры. Вошедший с легкостью пресекая слабые попытки вырваться, схватил его за руку, делая укол.
- Потерпи, скоро будет легче! Это лекарство.
- Джаспер!?
- Я уговорил Карлайла пожалеть тебя, и перестать мучить. Он ведь знал, что так будет, и специально приказал не давать тебе положенную дозу. Хотел преподнести тебе урок.
- Он в этом преуспел! – слова давались с трудом, вырываясь глухим хрипом из обожжённого горла. Зрение восстановилось практически мгновенно, через пару секунд смог свободно вздохнуть. С удивлением обвел взглядом пустой зал, с тревогой отмечая и опустевшую клетку напротив.
- Где Белла? – сердце с болью сжалось. Подстегиваемый дурным мыслями бросился к выходу. Голос брата остановил на полпути.
- Судьи удалились для вынесения приговора, Беллу вывели. Ее скоро приведут обратно.
- Так быстро… - Хоть ненадолго, но стало легче. Она жива. Пока еще жива, и значит еще не все потеряно. Эдвард отрешенно уставился на пустующую клетку. Это надо же, он фактически пропустил весь процесс. Ничего не видел, ничего не слышал. Если бы не Джаспер, его бы так и казнили в полубеспамятном состоянии. – Что слышно от Аро?
Джаспер молчал. Эдвард резко обернулся, выражение сожаления на лице брата выбило из легких воздух. Он все понял. Без слов. Аро не успеет. Помощи ждать неоткуда. В отчаянии сжал голову руками. Последняя, единственная надежда развеялась подобно дыму, не оставляя после себя и следа.
Джаспер осторожно дотронулся до его плеча.
- Эдвард… все еще может измениться, в последний момент. Даже без помощи Аро. Помни об этом. – Джаспер впервые в жизни притянул к себе брата, и крепко обнял. – Держись! Скоро все закончится!
И не говоря больше ни слова, вышел из клетки, закрывая за собой стальной засов. Судьи возвращались, занимали свои места. А Эдвард ждал ее, жадно ловил каждое неловкое, скованное кандалами движение. И любовался. В последний раз. Запоминая и так выученные наизусть черты. Фиксируя в памяти уже не такой болезненный, а знакомый и волнующий запах. Белла выглядела сейчас ужасно, темница не придавала красоты. Но он не замечал ни грязных волос, ни подранной одежды. Ни потухшего взгляда. Он видел ее иной, такой, как встретил впервые в Румынии: красивой, дерзкой, манящей и, несомненно, желанной. Как жаль, что ему так и не удалось ее полностью узнать, раскрыть всю красоту и многогранность ее натуры. Как жаль, что ему так и не удалось ее спасти. Как жаль, что так и не смог вымолить прощение за содеянное. И как жаль, что так и не смог с ней нормально попрощаться.
Их время неумолимо истекало. И все, что оставалось – это довольствоваться тем малым, что у них пока еще было. Ему так хотелось, чтобы она посмотрела на него, но Белла упорно предпочитала не замечать никого и ничего вокруг себя. Равнодушно выслушала весь список своих прегрешений. И даже не дрогнула, когда озвучили приговор. Сожжение. Была готова к такому наказанию, самому жестокому, мучительному. Ей не привыкать, но вот когда стали зачитывать приговор Эдварда, напряглась.
- Эдвард Каллен, за покрывание преступницы, за умалчивание важных для следствия фактов, за нарушение законов государства приговаривается к смертной казни.
На мгновение, кажется, перестала дышать. И верить. Она просто отказывалась верить в услышанное. А в этот момент зал прорезал истошный женский вопль. Кричала Эсми. Бедная, убитая горем женщина, моля о помощи, пыталась вырваться из крепких рук удерживающих ее стражников и добраться до Карлайла. Она буквально рухнула на колени перед мужем.
- Пощади его! Я умоляю тебе! Пощади! Убей меня вместо него! Отпусти Эдварда! Умоляю тебя! Отпусти!
Карлайл секунду смотрел в обезумевшие глаза женщины, и быстро отвел взгляд. Она унижалась перед ним на глазах у всех, вызывая этим лишь раздражение и неприязнь. Он принял решение, и ничьи мольбы не в силах были его изменить.
- Эдвард нарушил закон, и понесет наказание. Хочешь ты этого или нет!
- Но он же твой сын! Как ты можешь!? – Эсми резко вскинула голову, она все еще надеялась достучаться до него, все еще верила, что родной отец не может быть таким жестоким по отношению к собственному ребенку. Даже такой тиран, как Карлайл. – Пощади его, посади под домашний арест, да что угодно, только не убивай!
Мольба в голосе женщины раздражала. И лишь присутствие большого количества подчинённых удерживали от грубости в ее сторону. А она, словно не замечая опасной грани, продолжала изводить его своим нытьем.
- Если ты убьешь его, я никогда, слышишь, никогда не прощу тебя.
Карлайл поднялся с кресла, с трудом сдерживая клокочущий в груди гнев. Да как она посмела бросать ему вызов? Не простит она ему. Он не собирался оправдывать свои поступки, ни перед ней, ни перед кем-либо другим. Сухо бросил страже:
- Уведите! – и демонстративно отвернулся к ней спиной.
Стражникам без труда удалось поднять с пола сникшую и убитую горем женщину. Она и так еле держалась, окончательный отказ убил веру в то, что еще не все потерянно, лишая последних сил. Накатившаяся волна внезапной апатии словно парализовала разум. Делая ее безвольной, несопротивляющейся куклой. Безропотно позволила себя поднять, повести к выходу. Бороться больше не было смысла. Она проиграла. Не смогла спасти своего единственного сына. Что же она за мать после этого?
Плохая мать. Она же знала, как опасна эта поездка, знала, что там ждет его. И не помешала. Поверила Карлайлу и потеряла смысл всей своей жизни. Бедный ее мальчик. Он оказался всего лишь пешкой в чужой и жестокой игре. Его жизнь разменяли как ничего не стоящую вещь. Эсми резко остановилась.
- Отпустите… Я хочу попрощаться с сыном…
Метры до клетки казались непреодолимыми. Она шла, с трудом передвигая ноги, намеренно укорачивая шаг. Словно это могло помочь, отсрочить страшную минуту. Остановилась возле клетки, подняла взгляд на сына. Он стоял рядом, практически возле самых прутьев. Приблизиться вплотную мешали отравленные штыри. Протянул руку, осторожно дотрагиваясь до лица матери. Она мгновенно прижалась к его ладони.
- Прости меня, сынок…
Эдвард покачал головой. Его сердце разрывалась от тоски. Мучения матери раскаленным железом выжигали душу. Как же он виноват перед ней.
- Это ты прости меня мама, я не хотел причинить тебе столько боли.
Пару секунд всматривалась в его лицо, такое красивое, доброе, благородное. Эдвард был лучшим из них. Он был прекрасным сыном. И когда-то мог бы стать замечательным мужем и отцом. Как жаль, что судьба распорядилась иначе, лишая его всех радостей существования. Да и ее, ибо не видела своей жизни без него. Она все для себя решила, как только покинет зал, убьёт себя. В ее комнате лежал пистолет с отравленной пулей. Как жаль, что своей смертью не могла отсрочить его.
- Это так несправедливо… тебе еще жить и жить…
Эдвард ласково поглаживая пальцами лицо матери, горько улыбнулся.
- Нет, мама. Пойми, я ни о чем не жалею. И если бы мне представился второй шанс, я поступил бы так же. Я поехал бы в Румынию, потому что там встретил смысл своего существования. Без нее моя жизнь – ничто. Я люблю ее мама, и готов ради нее пожертвовать всем.
Эсми отрешенно слушала признания своего сына. Он ни о чем не жалел. В этом был весь Эдвард. Эта девка разрушила его жизнь, привела к гибели, а он слепо и безоговорочно ею любит. Вот только увы, эта дрянь не разделяла его чувств. Их единственный разговор подтвердил это. Он умирал ни за что, но она никогда не скажет ему об этом. Пусть верит в то, что был любим.
Эдвард пытался хоть как-то успокоить мать, хотя понимал, насколько тщетны его попытки. Что он еще мог ей сказать? Он смотрел матери в глаза и тонул в боли и отчаянии. Его любовь не была оправданием. Его любовь отбирала у нее сына.
Легкая боль, зародившаяся в голове, заставила отвести взгляд от матери. Боль пульсировала, давила. Сначала легко, осторожно, но вскоре набирая обороты. Он помнил это чувство, испытывал на себе в далекой Румынии. Белла! Она проникала в его разум. Подчиняла своей силе. Какого черта она это делала?
Он в недоумении смотрел на девушку. Белла стояла, зажмурившись, а когда открыла глаза, у него перехватило дыхание. Она смотрела на него диким, пугающим взглядом. Интуиция вопила, чтобы он отвернулся, чтобы не давал ей добраться до его разума, но с ужасом обнаружил, что не может пошевелиться. А она все глубже проникала в сознание, лишая собственной воли, мышления. Полностью подчиняя себе. Надавила еще сильнее, мысленно отдала приказ.
Волна злости и ненависти захлестнули его. Эдвард не понимал, что он здесь делает. Как оказался на скамье подсудимых. В соседней клетке находилась мятежница. Он хорошо помнил ее. Преступница. Именно она убила туристов, чуть не погубила Элис и Адель. Мерзкая, подлая, сколько бед она доставила другим. А он? Что она сделала с ним? Волна отвращения захлестнула с головой. Да он же с ней спал, пил ее кровь! Он не хотел! Она заставила его! Заставила отречься от своих принципов, от своей семьи.
Какая дрянь! Злость раздирала его на части. Душила. Как он мог так попасть? Она подставила его. И теперь из-за него его казнят. Из-за нее сейчас страдает его мать. А он позволил. С ужасом наблюдал, как собираются и встают судьи. Они вынесли приговор, и им больше нет дела до приговоренных к смерти. А он не хотел умирать. Нужно их остановить. Немедленно!
- Подождите! – на его крик обернулись все. Карлайл подал знак рукой, призывая к тишине.
- Подождите! Я не виновен! Она заставила меня! Подчинила своей воле! Я не понимал, что делал!
Карлайл, прищурившись, посмотрел на внезапно обезумевшего сына, перевел взгляд на Беллу. Ее трясло, она стояла пошатываясь, с закрытыми глазами. На внушение она тратила последние силы, Карлайл хорошо знал особенности ее дара, и прекрасно понимал, что надолго ее не хватит. Надо же, сама была на краю смерти, а его спасала. В душе что-то неприятно екнуло. Но быстро отогнал от себя это чувство. Повернулся к другим судьям.
- Ну что же, открывшиеся обстоятельства требуют пересмотра дела. Пленницу уведите для выполнения приговора, а Эдварда отконвоируйте в досудебную комнату.
Эдвард с облегчением выдохнул. Кандалы с него сняли. Эсми, не выпуская его из объятий, благодарила Бога за спасение. Все будет хорошо. Он жив. Преступница понесет наказание. Ее уже увели, и вскоре она получит по заслугам. Справедливость восторжествовала. Он хотел поделиться радостью со своим братом, только вот Джаспера словно подменили. Всегда уравновешенный, он зло рыкнул на него, и, отмахнувшись, выбежал из зала заседаний словно ужаленный.
Они остались с матерью одни. Конвой его так и не тронул. Да и какая в нем была нужда, когда и так ясно, что он не виновен.
Эсми отстранилась от сына, и, улыбаясь, потянула за руку.
- Пошли, сынок, тебе нужно отдохнуть от пережитого кошмара, переодеться.
- Конечно, мама, – Эдвард склонился к матери, поцеловал в лоб. Уж кто и заслуживал отдыха, так это она. Но не успел он и шага сделать по направлению к двери, как застыл словно громом пораженный. Вся его злость, ненависть, все мысли, которыми жил минуту назад, слетели подобно пелене, вскрывая истину.
- Эдвард? – Эсми с тревогой всматривалась в побледневшее лицо сына. – Эдвард, что случилось?
Но он не обращал больше на нее внимания, бросился к двери. Он не мог поверить в то, что произошло. Как вообще Белла додумалась до такого! Он был чертовски зол на нее за эту выходку. Как она могла решать за него? Как? Неужели думает, что он сможет нормально жить без нее? Глупая. Эдвард ужасно злился на нее, но еще больше боялся. Знал, куда ее увели, и от страха и паники подгибались коленки. Он бежал по длинным коридорам на пределе своих возможностей. Эдвард хотел успеть, он должен успеть. Должен увидеть ее, помешать палачам. Еще не знал, как, но он обязательно придумает.
Последний коридор буквально пролетел по воздуху. Резким рывком рванул на себя дверь. Рука Карлайла опустилась вместе с его криком: нет! Подлетел к Карлайлу, из всех сил зарядил ему кулаком в челюсть. Бросился к рычагу, выворачивая его рукояткой вверх.
- Поздно! – Карлайл небрежно дотронулся рукой до ударенного места. – Ты мне за это ответишь.
Эдварда трясло, словно в лихорадке. Резко обернулся. За стеклом, отделяющим смертную камеру, в которой была Белла, полыхало яркое пламя. Она все еще была живой. Он видел карие глаза, расширенные от ужаса, видел, как от боли искривляется лицо. Ее тело извивалось, словно в такт какой-то ритмичной музыке исполняло свой последний смертельный танец. Языки пламени уже поглотили ноги своей жертвы и алчно тянули свои щупальца выше, обвивая тонкую фигурку. Не оставляя ему ни малейшего шанса ее вытащить.
Но он не собирался сдаваться. Ключи от камеры у Карлайла, вероятность, что тот ему их отдаст добровольно, минимальна, а времени на борьбу, увы, не было. Рассчитать нужно было лишь на свои силы.
Эдвард бросился к стеклянной перегородке, по пути хватая металлический стул. Изо всех сил размахнулся и ударил им по стеклу. Гладкая поверхность не поддалась, он ударил еще раз. Ничего. Толстое стекло было слишком прочным. Отчаянно огляделся в поисках чего-то более тяжелого.
Только сейчас заметил в углу Джаспера, бледного, поникшего, с пустыми, ничего не видящими глазами.
- Джаспер! Помоги! – Эдвард звал его, но брат словно не слышал. Не реагировал на его мольбу. Вдвоем они бы пробили эту стену. Увы, один он был бессилен. Но сдаваться не собирался.
Замахнулся еще раз, и тут же выпустил ставшую ненужной вещь. Пламя уверенно отвоевывало себе все больше пространства, и его языки, словно лаская, уже касались ее лица. На мгновение ему показалось, что Белла смотрит на него, прямо в глаза, твердо и осмысленно, словно хочет что-то сказать на прощание. Но это было всего лишь иллюзией, огонь не собирался отступать, сначала скрывая от него губы, а затем и глаза, полностью поглотив женскую фигурку.
- Белла… - обреченно выдохнув, рухнул на колени. Он не верил. Не верил своим глазам. Не верил, что потерял ее. Навсегда. Не хотел верить, но затухающее пламя не оставляло надежд. На том месте, где только секунду назад стояла его Белла, осталась лишь горстка пепла.

Под спойлером анимированная иллюстрация к главе, спасибо за нее Лене helencapricorne



Спасибо Тане TTTT за помощь с главой и редактирование.