Незваный гость

Пара: 1
Бета: +
Рейтинг: R
Пейринг: Рэндалл/Аста
Жанр: сказка
Аннотация: Зимняя ночь. Полнолуние. Ветер. В такое время даже хозяин собаку из дома не выпустит, не то что сам выйдет. Но все же бывает, что и в такую ночь на голову могут свалиться гости, знакомство с которыми изменит всю жизнь…

---

Лес за стеной дома жалобно стонал, скрипел и качался под порывами ветра, обещавшего снегопад к утру. По темному небу неслись одна за одной лохматые тучи, из-за которых то и дело выглядывала яркая тарелка луны. Остатки снега, чудом держащегося на крыше и навесе над поленницей, то начинали искриться, то серели и блекли. Нехорошая ночь. Полнолуние. В такое время лучше всего сидеть дома, у теплой печки, и слушать мурчание сытого кота, чем бродить по морозному тракту или же черному зимнему лесу.
Где-то совсем рядом завыл волк. К нему присоединился еще один, и жуткий, свирепый звук, обещающий неминуемую смерть при встрече с его владельцем, с удвоенной силой понесся в ночное небо.
Нехорошая ночь. Полнолуние.
Поежившись, я на всякий случай встала и проверила, насколько крепко заперта дверь. Дом стоит на самом краю селения, почти в лесу, и кто знает, что взбредет в голову хищным тварям, охотящимся сейчас под луной?
- Аста, что там? – донесся с печи сонный голосок.
- Ничего, Танка. Ничего. Спи.
Я подоткнула одеяло на сестренке, пригладила вихры на голове брата и еще раз повторила:
- Спи. Все хорошо.
За крохотным окном из туч начали сыпаться блестящие в лунном свете снежинки. В снегопад, говорят, тяжелее охотиться. Пресвятая Мать, помоги всем путникам!
Я задула огарок, укрылась лоскутным одеялом и уснула.

К утру ветер не стих, и снег все так же продолжал сыпаться крупными хлопьями из перины Матушки-Зимы. Поежившись от утреннего холода, я поспешно обулась, накинула на плечи шерстяной платок и выскочила на улицу. Пора было топить печь, ставить хлеб и вообще начинать обычную утреннюю суету.
Дверь сильным порывом чуть было не вырвало у меня из рук, снег набился в сапоги, леденил ступни, залепил глаза, и в довершение всего я споткнулась о неизвестно откуда взявшееся препятствие. Таник вчера, что ли, полешко уронил и не поднял? О Пресвятая Мать…
Позабыв про все, я упала в снег и начала лихорадочно раскидывать его, не веря своим глазам. Но все сомнения уносились прочь, сметенные бурной действительностью. У моей поленницы, припорошенное снегом, лежало тело. Мужское, залитое кровью, в хорошей – когда-то – одежде. Откуда он тут взялся?
Привстав, я оглядела двор. Конечно, ночная пурга замела все следы, даже если они тут и были когда-то. Так что сам ли приполз незнакомец, или же ему помогли сюда добраться, неизвестно. Но зачем же он умер тут, у моей поленницы? Не мог найти другого места? Вон, целый лес в десятке шагов. Ох, подождите-ка…
Мне показалось, что губы незнакомца шевельнулись, и я поспешно приложила пальцы к его шее. Нет, кажется, он на самом деле еще жив, хвала Пресвятой Матери!
Первое чудо, совершенное богиней, состояло в том, что неизвестный мужчина выжил, несмотря на раны, холодный ветер и метель. Второе – что мне без посторонней помощи удалось затащить его в дом, доволочь до крохотной дальней комнатушки и поднять на лавку. Правда, с последним мне подсобил разбуженный шумом Таник.
- Танка! – скомандовала я, устраивая незнакомца поудобнее. – Неси теплую воду, побольше! И тряпки!
- Аста, кто он? – защебетала сестренка, притащив дубовую бадью. – И кто его так?
- Не знаю пока, - оборвала я ее. – Помогай.
Первым делом я протерла лицо мужчины, с облегчением выяснив, что кровь, заливавшая его, происходила из одной неглубокой рваной раны на лбу. Угрозы она не представляла, разве что шрам потом останется, так мужчины гордятся боевыми отметинами. С остальным дело обстояло хуже.
Отличного качества кожаная куртка, на высоком воротнике и манжетах которой красовались рядами серебряные бляшки, зияла тремя длинными прорехами на груди – словно чьи-то острые когти полоснули. Из рукава вырван клок - это уже поработали зубы. Такая же рана на бедре и боку. Кости на второй руке раздроблены. Пальцы на ногах, похоже, обморожены, но это уже мелочи.
Танка прикусывала губу, стараясь не расплакаться, помогая мне раздевать пришельца и смывать с него кровь. Я и сама едва сдерживала слезы. В зубах и когтях напавшего на незнакомца чудовища, похоже, содержался яд, потому что раны выглядели на редкость плохо, а по краям приобрели зеленоватый оттенок. Я не знала, что с таким делать. Вряд ли и в деревне найдутся умелые люди…
- Вот что у него было. – Таник, успевший сбегать на двор, сбросил на пол тяжелую сумку, явно принадлежавшую чужаку. Металлический грохот при этом раздался такой, что пришелец открыл глаза. Синие-синие, яркого василькового цвета.
- Там… в сумке… - выдавил он. – Пузырек… с красной крышкой. Три… нет, пять капель… на стакан. Выпить…
Таник уже резво копался в содержимом сумки, восхищенно ахая при виде каждой железной штуковины в ней. Я, метнувшись за водой, умудрилась принести ее, не расплескав. Братишка торжественно выудил бутылочку с красной пробкой, мы накапали в воду ровно пять капель и дали ее страждущему. Он пил медленно, морщась от боли и слабости, и, когда стакан опустел, недвижимо рухнул на лавку.
- Аста? – взвизгнула Танка. – Он умер?
- Нет, - покачала я головой, приложив пальцы к шее. Пульс бился, медленно, но ровно, и грудь еле заметно приподнималась. – Он просто спит. Или без сознания. Идем, не будем ему мешать.
Я забрала все окровавленные тряпки, остатки от одежды незнакомца (куртку, по зрелом размышлении, решила не выбрасывать и попробовать починить) и вывела близнецов в соседнюю комнату.
- И вот еще что, - попросила я ребятишек. – Не болтайте о нем на улице, ладно? Пусть никто не знает, что у нас гость.
Они переглянулись и понятливо кивнули.
В деревне не узнали о появлении чужака. Даже Мелисса, первая сплетница на деревне, упоенно рассказывала мне лишь о перерезанных овцах на другом краю селения. По ее словам, какой-то страшный зверь ночью ворвался в кошару и перегрыз горло всем полутора сотням маток, готовящихся к окоту. Не для еды – ни на одном животном не нашли укусов. Просто для удовольствия. Хозяева овечек голосили и мрачно готовили рогатины, а по деревне поползли слухи.
- Ты знаешь, Аста, - трагическим шепотом говорила Мелисса, - это не просто волки. Это волкодлак! Только они могут убивать ради самого убийства! И попомни мои слова - через месяц, в полнолуние, эта тварь доберется до человека. Береги своих близнецов, подружка, ведь вы живете на самом краю, у леса!
- Всенепременно, - искренне пообещала я.
- Нельзя тебе жить одной, - завела Мелисса старую песню. – Мужчина в дом нужен. Для охраны, для тяжелой работы, ну и чтобы не скучно было, - подмигнула она.
- Мне и без посторонних мужчин весело, - пробурчала я чистую правду. Взгляд подруги упал на горшочек с целебной мазью, которую я выменяла на кружевной подзор.
- А это тебе зачем? Кого лечить собралась?
- Таник порезался, - на этот раз соврала я. – Несильно, но лучше перевязать.
- Вот видишь, - с укоризной покачала головой Мелисса. – Говорю же – мужчина нужен, будет кому постреленка разным премудростям научить. Вот Блейз давно на тебя смотрит. И он хорош, и ты красавица - какая бы пара из вас получилась!
Я поморщилась. Как Блейз, так и его младший брат Кадок, высокие, светловолосые, красивые, белозубые и сильные, сыновья одного из самых богатых местных жителей, не вызывали у меня ни малейшего приятия. Этим я отличалась от остальных девушек, проживающих в нашей деревне и соседнем городке. Любая особа женского пола старше определенного возраста заливалась румянцем и хихикала, если на нее падал взгляд одного из братьев. Многие были готовы на все, лишь бы получить от красавцев знак внимания. А Блейз с Кадоком пользовались этим. Поговаривали, что в деревне и городке у братьев уже бегают их незаконнорожденные дети.
Я была одной из немногих, избегающих лишний раз встречаться с ними, и имела для этого очень вескую причину. Как-то раз, в детстве, когда Блейзу не исполнилось еще и десяти лет, а его брату, соответственно, еще меньше, они мучили в лесу кошку, почти котенка. Меня они тогда не заметили, и, наверное, к лучшему, но я, привлеченная отчаянными криками бедного животного, увидела больше, чем хотелось бы. Жуткие вопли долго еще звенели у меня в ушах, а вид исполосованной кошки, распятой на подобии креста из палок, до сих пор приходил в кошмарах. В тот день для меня стало отчетливо ясно – тот, кто может так страшно мучить котенка, не задумываясь, сделает то же самое и с человеком.
- А ведь ты ему нравишься, - завистливо продолжала Мелисса. – Эх, Аста, не понимаешь ты своего счастья. Так и будешь ждать до глубокой старости, когда к тебе на крыльцо свалится рыцарь в сияющих доспехах.
Я не стала сообщать подруге, что уже дождалась одного такого, быстро согласилась с ней и заторопилась домой.

Чужак провел в беспамятстве три дня, не реагируя даже на перевязки. Меня утешало только то, что зеленоватый оттенок с ран исчез, сами они не гноились, и жара у незнакомца не было. Так и не знаю, что этому способствовало больше – лечебный бальзам или же зелье, выпитое незнакомцем.
Он открыл глаза на четвертое утро. Я сидела за привычной работой, пользуясь утренним светом, когда послышался шорох, и хриплый голос спросил:
- Где я?
Коклюшки выпали из моих рук. Я сорвалась с места, бросившись к пытавшемуся сесть мужчине.
- Тихо, не вставай! Ты у меня дома.
Он все-таки смог приподняться и осмотреться, опираясь на стену спиной.
-Так где я? – повторил он уже более спокойно. – И кто ты?
- Я Аста. Ты у меня дома. Дом в деревне близ Маунслица. Где расположен этот городок, уточнять?
- Нет, спасибо. Я все понял.
- Тогда неплохо было бы представиться самому, - ядовито заметила я, быстро прикладывая руку ко лбу мужчины. Жара все еще нет, и, слава Пресвятой Матери, уже и не будет. Кажется, самого худшего мы избежали.
- Прости. Я Рэндалл, Охотник. У меня была сумка…
- Она здесь. Найти пузырек с красной крышкой?
- Нет, - немного удивленно возразил мужчина. – С белой. И стакан воды, если можно.
- Сейчас принесу.
Я вернулась не только с водой, но и с чашкой крепкого бульона, проследив, чтобы Рэндалл выпил все до последней капли, прежде чем добавил в воду еще одно сильно пахнущее зелье и вновь закрыл глаза.
В следующий раз он пришел в себя уже поздним вечером. Я рассказывала детям вечернюю сказку, когда в соседней комнате зашевелились, и хриплый голос позвал:
- Аста!
- Он очнулся! - подскочил Таник. – Танка, пусти меня!
- Куда ты собрался? – удивилась я. – Лежи и засыпай, я сама справлюсь.
- Я хочу спросить, зачем ему эти железные штуки!
- Позже спросишь. Он еще слаб.
Не слушая возмущенное ворчание братишки, я сурово посмотрела на него и отправилась к Рэндаллу. Он сумел самостоятельно сесть и свесить ноги, прикрыв их пледом.
- Аста, мне нужно…
- Я сейчас принесу ведро, - поняла я с полуслова.
- Нет! Я сам. Но мне нужна одежда.
Не став комментировать пресловутую мужскую гордость, я достала из сундука одежду отца и положила рядом с Рэндаллом.
- Одевайся. Выход там.
Он не возвращался долго. Я уже раздумывала, не стоит ли пойти его искать, рискуя растоптать самолюбие, но гость вернулся сам. Медленно, опираясь о стену, побледневший и взмокший от пота.
- Выпей, - я протянула ему бульон. – И ложись. Я перевяжу раны. Или тебе опять найти зелье?
- Нет. Обойдусь пока без него.
Рэндалл послушно опустошил чашку и начал стягивать с себя узкую в плечах рубашку и слишком широкие в талии штаны.
- Надо будет перешить их, - вслух заметила я больше для самой себя, чем для гостя. – Твоя одежда, прости, ни на что уже не годилась.
- Чьи это вещи? – вдруг поинтересовался он, разматывая повязку на руке. – Твоего мужа?
- Отца.
- Он не будет возражать, что я пользуюсь ими?
- Не будет. Отец уже полгода как на кладбище.
Острая, до сих пор не утихшая боль резанула сердце. Рэндалл заметил это.
- Прости. Я не хотел.
- Ничего.
В полной тишине я перевязала его, смазав подживающие раны бальзамом. Рэндалл пристально следил за моими действиями, оценивая величину повреждений.
- А с этой рукой что? – наконец, нарушил он тишину, показывая на лубок.
- Сломана. Похоже, обе кости.
- Плохо, - пробормотал он. – Я должен посмотреть.
- Завтра, - слишком резко возразила я. – И лучше бы ее не трогать еще пару недель, не меньше.
- Завтра, - отчеканил Рэндалл. – И, Аста…
- Что еще?
- Спасибо за заботу.
- Не за что, - пробурчала я. – Добрых снов.

Таник еле дождался утра. Запивая молоком краюху свежего хлеба, он весь извертелся, поглядывая на крепко закрытую дверь в соседнюю комнату. Я строго-настрого запретила ему заходить туда и будить гостя, пригрозив месяц отправлять кормить кур. Таник опасался кудахчущих птичек, поскольку те так и норовили клюнуть его побольнее, поэтому можно было не опасаться, что мальчик ослушается. Однако, когда я вернулась с полным лукошком яиц, дверь была распахнута, а из комнаты доносился восторженный голос брата:
- А это что? Ух, какое острое!
- Осторожнее, не трогай здесь, - ответил ему мужской голос. – Это двойной нож. Видишь, здесь лезвия скрепляются, а при необходимости их можно разделить и орудовать сразу двумя руками.
- Аста! – завопил Таник, увидев меня в проеме. – Я не будил! Рэндалл сам встал и согласился показать мне свое оружие! Смотри, какая штука! Это Хищник!
Штука выглядела жутковато: кривая, с длинными зазубринами, покрытыми чем-то сильно напоминающим кровь.
- Она может разделяться, и тогда становится втрое длиннее! – продолжал делиться своей радостью брат.
- Отдай ее Рэндаллу, - попросила я. – И выйди на время. Его раны нужно перевязать, а потом он покажет тебе остальное.
Таник неохотно вернул страшное оружие владельцу и поплелся к двери.
- Мы недолго, Таник, - окликнул его Рэндалл. – А потом я расскажу, кого убил с помощью Хищника.
- Правда? – обернулся мальчик, сияя от радости.
- Обязательно. Слово Охотника.
Брат убежал делиться своим счастьем с Танкой. Я достала бинты.
- У нас в деревне охотятся почти все мужчины, - как бы невзначай заметила я, разматывая повязку. – Но ни у кого нет такого оружия.
- Я не простой охотник, Аста. Моя добыча – не олени, кабаны или утки. Я охочусь на чудовищ.
От неожиданности я замерла, не докрутив измазанную бальзамом полоску.
- А что тебя так удивляет? – хмыкнул Рэндалл. – Упыри, рыболюди, мозгососы, волкодлаки – кто-то же должен с ними справляться.
- Да, конечно… Но… Я никогда не встречалась с охотниками на чудовищ. В нашей-то глуши…
- И в вашей глуши встречаются страшные монстры, - обыденно сообщил Рэндалл. – В соседней деревне уже года два-три как пропадает скот. Если сначала это была коза или пара-тройка овец раз в месяц, то в последнее время кто-то убивает уже по-крупному. Пяток коров, к примеру. Или, как месяц назад – всех лошадей в конюшне местного богача. Люди не выдержали, собрали денег – причем самую большую сумму внес несчастный коневладелец – и вызвали одного из Охотников. Выпало идти мне.
- И ты знаешь, кто умерщвляет скот? – Я поспешно продолжила сматывать бинты.
- Знаю. Я его выследил. Точнее, их.
Я вновь застыла, с интересом глядя на Рэндалла.
- Волкодлаки. Странно, что их двое – обычно они не терпят себе подобных и, если и собирают стаю, то из обычных волков, которыми могут управлять. Я просчитался и поэтому едва не умер.
Поморщившись, он ткнул пальцем в рану на предплечье.
- Так это тебя волкодлак укусил? – ахнула я и вдруг, осененная внезапной мыслью, невольно отодвинулась. – И теперь ты тоже станешь чудовищем?
- Нет, - рассмеялся Рэндалл. – Это все народные предания. На самом деле волкодлаком можно стать, только если он был в роду. Неважно, у отца или матери, главное, что какой-то предок выл на луну и оборачивался в огромного волка. Мои родственники вели себя исключительно добропорядочно. А вот у кого-то из твоих земляков – нет.
- У нас? – изумилась я. – Не может быть. Я знаю всех в деревне.
- В обычной жизни волкодлаки мало чем отличаются от нормальных людей. Подумай, кто в твоей деревне отличается грубостью, агрессивностью и любовью к сырому мясу?
Мне на ум сразу пришли Блейз и Кадок. Оба мощные, крупные мужчины, жестокие и невежливые. Но волкодлаки? Нет. Я знаю их с детства, и они всегда были такими. И любовью к сырому мясу не проявляют.
- Никто.
Рэндалл принял мой ответ, но не поверил до конца.
- Все же подумай еще, приглядись к односельчанам. Все указывает на вашу деревню. Только в ней никогда не пропадал скот.
- А вот и нет! – горячо возразила я. – Как раз в ночь твоего ранения кто-то перерезал всех овец.
- Надо же, - задумчиво проговорил Рэндалл. – Но все же… Аста, боюсь, мне придется некоторое время пожить у тебя, пока не заживут раны. Ты не могла бы сохранить это в тайне?
- Я уже позаботилась об этом, - фыркнула я. – Иначе в деревне на каждом углу уже шептались бы, что Аста-кружевница пустила к себе мужчину, и неважно, что он едва дышал и истекал кровью. Мне не нужны сплетни. Оставайся, сколько потребуется.
- Прекрасно, - удовлетворенно кивнул Охотник. - Разумеется, я оплачу свое пребывание.
- Нам не нужны деньги. Я справлюсь сама, - оскорбленно заявила я.
- Деньги еще никогда и никому не мешали, - заметил Рэндалл. – Особенно одинокой девушке, зарабатывающей на жизнь себе и маленьким брату с сестрой.
- Я плету кружева. И, пока городские модницы не перестанут украшать ими лифы, юбки, воротнички и платочки, без средств к существованию мы не останемся.
Охотник в ответ достал из сумки три серебряных монеты и положил их на край лавки.
- Будет мало – скажешь.
Я сердито и упрямо задрала подбородок, натолкнувшись на не менее неуступчивый взгляд Рэндалла. У него было одно преимущество – синие-синие, васильковые глаза, и он без зазрения совести им пользовался. Признав свое поражение, я неохотно отвернулась и забрала деньги, мысленно пообещав себе, что у моего гостя будет все, что ему потребуется.
Рэндалл быстро приходил в норму, благодаря своим зельям в первую очередь, и хорошему уходу – во вторую. Уже к концу недели он начал понемногу разминаться, восстанавливая гибкость связок и суставов. Стыдно признаться, но, сидя за рукоделием, я исподтишка подсматривала за завораживающе плавными движениями, словно бы перетекающими из одного положения в другое, а потом сменяющимися резкими выпадами. Таник же не скрывал своего интереса. Он впитывал все, что рассказывал ему гость, копировал его движения и уже начал поговаривать, что вырастет и тоже станет Охотником.
- Славный мальчишка, - сказал как-то Рэндалл. Таник только что закончил разминаться вместе с ним и удрал на улицу играть с приятелями.
- Он тоскует по отцу, - вздохнула я. – В его возрасте всегда хочется брать пример с мужчины. К тому же маму близнецы не помнят. Она умерла, приведя их в мир. Отец вырастил их обоих.
- С твоей помощью.
Я даже не заметила, как Рэндалл оказался у меня за спиной.
- Мне пришлось помогать ему. Я была достаточно взрослой, чтобы взять на себя домашние хлопоты. Мама научила меня всему - готовить, вести хозяйство, плести кружева.
Я показала на узор с диковинными птицами, распушившими длинные хвосты.
- Это ее узор, только я слегка изменила его. Моя работа пользуется спросом. Скоро подрастет Танка, и я научу плести и ее, как когда-то меня – мама. Мы сможем выжить даже без отца.
- Как он погиб?
- Прошлой осенью возвращался с ярмарки в Маунслице, успешно продав урожай тыкв и мои кружева. Дорога проходит через лес, а он ехал практически ночью. На радостях пошел пропустить кружечку-другую в трактир, и, видимо, кружечки оказались размером с ведро. Утром нашли его тело. Точнее, то, что от него осталось после нападения волков.
Мой голос дрогнул. Впервые я связала вместе смерть отца и возможное наличие волкодлака в деревне. Он позволил себе задержаться, зная, что в полнолуние можно ехать и ночью. Его убили не обычные волки?
- Сложно сказать, - задумался Рэндалл. – Если бы я видел тело твоего отца, то смог бы определить. Есть некоторые признаки, по которым можно отличить жертву волка от добычи волкодлака.
- Смерть в полнолуние?
- Не обязательно. Во время полной луны зов природы настолько силен, что волкодлак не в силах ему противостоять и переходит в волчью ипостась. Но он может обратиться и в любое другое время, под воздействием чрезвычайно сильных эмоций: гнева, скорби, оскорбленного достоинства.
Я тяжело вздохнула, стараясь не выпустить на свободу непрошеные слезы. Рана от смерти отца до сих еще причиняла боль, а если его гибель на самом деле связана с чудовищами… И они могут жить в нашей деревне. Я встречаюсь с ними, здороваюсь и разговариваю. Нет, это не может быть Блейз. Каким бы мерзавцем он ни был, но убивать хорошо знакомого сородича?
Слезы все-таки нашли выход. Рэндалл сжал мое плечо сильной горячей рукой. Не знаю, почему, но мне стало как-то спокойнее. Возникло чувство уверенности и защищенности. Комок в горле пропал, на глаза больше не набегали соленые капли. Мне захотелось прижаться к руке Охотника, потереться об нее щекой.
Гася непривычные и неприличные желания, я перевела тему.
- А твои родственники? Они еще живы?
Пальцы Рэндалла разжались, напоследок коснувшись моей щеки, и он сел на лавку, вернувшись к работе – Охотник выстругивал из чурбачка игрушку для Танки.
- Есть. Далеко отсюда, на востоке. Боюсь, ты никогда не слышала название моего родного городка.
- Ты часто там бываешь?
- С тех пор, как стал Охотником – ни разу.
Наверное, я издала слишком громкое удивленное восклицание, потому что Рэндалл отложил нож и деревяшку.
- Мой отец – почтенный купец, сколотивший состояние на соли и специях. Старшие братья пошли по его стопам и стали полноправными компаньонами. Мать делит свое время между протиранием всех свободных поверхностей и вязанием бесконечных шарфов. Когда я сообщил, что не собираюсь просиживать штаны в душном кабинете, а хочу стать Охотником, отец практически выгнал меня из дома. Я ушел и больше не возвращался.
- А мама? – осторожно спросила я. – Ты не думаешь, что она скучает?
- Вряд ли. Для нее я всегда был причиной ранней седины и морщинок. Уверен, что она только рада сбросить такое бремя со своих плеч.
Рэндалл вновь взялся за нож, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Я поймала себя на странном желании – разгладить пальцами складку между бровями Охотника, смутилась и тоже вернулась к работе.

По деревне поползли слухи. Я стала замечать на себе странные взгляды и слышать шепотки за спиной, правда, до прямых обвинений не доходило. Мелисса при встрече со мной хихикала и отворачивалась, игриво подмигивая. В какой-то момент мне надоело это, но на мой прямой вопрос: «Что, собственно, происходит?» - подруга зарделась как маков цвет, пробормотала: «Скоро все сама узнаешь», - и, сославшись на срочные дела, о которых еще пять минут назад и не заикалась, убежала.
Я терялась в догадках. Припертый к стене Таник глядел честными глазами и клялся, что никому не проболтался про нашего гостя.
- Я будущий Охотник! – гордо заявил он. – А они умеют хранить тайны!
Танка в ответ на тот же вопрос фыркнула и замотала головой. Мне пришлось смириться и ждать развития событий.
Развязка наступила довольно быстро. Через неделю после новолуния в нашу дверь заколотили так, что затряслись стены и зазвенела посуда на полках. Я испуганно вскочила, роняя наматываемые нитки. Рэндалл прекратил разминку, напрягся и схватил одну из своих страшных железных штук. Приложив палец к губам в просьбе вести себя тихо, я плотно прикрыла за собой дверь в комнатку.
- Аста, открывай! – опять раздался грохот. Я вздрогнула, но не от громкого голоса, а осознавая, кому он принадлежит. Блейз. Ему-то что от меня потребовалось?
- Аста!
- Что случилось? – Я с трудом справилась с засовом и распахнула дверь. Блейз ввалился внутрь, чуть не задев головой притолоку. В моем доме, и так не поражающем размерами, сразу стало тесно. Закрывая дверь, я заметила прислонившегося к столбу навеса Кадока, лениво поигрывающего охотничьим ножом.
- От кого ты запираешься, Аста? – вместо приветствия осведомился Блейз. Мне очень хотелось ответить: «От тебя и таких как ты», - но я сдержалась.
- Мой дом на самом краю леса. Мало ли кого лихим ветром занесет.
Блейз и не слушал меня, с хозяйским видом обходя дом. Провел пальцем по подоконнику, осмотрев его на предмет пыли, постучал в стену, проверяя крепость дерева, без разрешения заглянул в соседнюю комнатку. У меня сердце упало в пятки. Я уже ожидала услышать гневные возгласы, рев и обвинения в непристойном поведении, но Блейз только бросил внутрь быстрый взгляд и подошел ко мне.
- Ну что. Бедненько и чистенько, - удовлетворенно заключил он. – Придется перестроить. В ту клетушку пойдут жить близнецы, им как раз места хватит, а нам и нашим детям требуется побольше. Вот здесь, - он ткнул пальцем в стену, - прорубим дверь и пристроим еще комнату, а может, и две, смотря как пойдут дела, - похотливо рассмеялся он и потянулся ручищей к моей щеке. Я успешно увернулась.
- Блейз, о чем ты?
- Аста, - недовольно протянул он. – Не делай вид, что ничего не понимаешь.
- Я действительно ничего не понимаю.
- Ну хорошо, - проворчал Блейз. – Вам, женщинам, нужно все разжевывать и объяснять по три раза. Я считал, что ты умнее. Так вот, дорогая, мне пора обзаводиться семьей, и ты вполне подходишь на роль моей жены.
Я только волевым усилием удержала рот закрытым. Вот почему люди смотрели на меня! Вот почему Мелисса краснела и хихикала! А меня кто-нибудь удосужился спросить?
Блейз тем временем распространялся дальше.
- Свадьбу сыграем на Бельтайн. У тебя как раз хватит времени на ее подготовку. А теперь можешь поцеловать своего суженого и сказать, как ты счастлива.
Блейз шагнул вперед, расставив руки и готовясь облапить меня. Еще раз попытавшись его обогнуть и потерпев неудачу, я вынуждена была прижаться спиной к стене.
- А моего мнения ты спросить не хочешь?
- Зачем? – искренне удивился он. – Любая девица с радостью расставит ноги, стоит мне только поманить ее. Тебе я предлагаю кольцо и самого себя в полное распоряжение до конца жизни.
- Блейз, мне не нужно ни твое кольцо, ни ты сам, - отчеканила я, глядя прямо на него. Из груди Блейза послышалось глухое урчание. Мне показалось, что из его пальцев высунулись острые когти, а глаза сверкнули красным огоньком.
- Ты хорошо меня поняла, Аста? – рявкнул он. – Или это обычные женские уловки? Ты не найдешь лучше меня и прекрасно знаешь это!
От ярости, звеневшей в его рычании, меня обуял чистый ужас. Я вжалась в стену еще сильнее, хотя это казалось невозможным, и заговорила, стараясь, чтобы голос не дрожал.
- Я не играю с тобой, Блейз, и никогда не играла. Ты всегда пугал меня, а не притягивал. Я лучше всю жизнь проживу одна, чем с тобой в качестве мужа. Уходи и подари свое кольцо той, кто согласится принять его.
- Мы еще поговорим с тобой, - гневно прорычал Блейз, нависая надо мной всем своим массивным телом, резко развернулся и в два длинных шага убрался из моего дома. Дверь хлопнула так, что с полки слетела и разбилась вдребезги глиняная миска. Дрожащими руками я задвинула засов, повернулась и вскрикнула от неожиданности и страха, уткнувшись в крепкое мужское тело, впрочем, быстро придя в себя.
- Рэндалл! Я боялась, что он заметит тебя.
- Я умею прятаться, - невразумительно ответил мой гость. – Кто это был?
-Так… Один местный… - неопределенно пробурчала я.
- Грубый, агрессивный и жестокий?
Я отвела взгляд.
- Неважно. Аста, - смягчил голос Рэндалл. – Тебе нужно уехать. Вместе с детьми.
- В полнолуние? Я могу переночевать у подруги.
- Нет, ты не поняла меня. Уехать из деревни. Совсем. Немедленно. В Маунслиц, в столицу, к лысому бесу на куличиках – как можно дальше отсюда.
- Уехать в столицу?
- Да. Волкодлаки невероятно мстительны. Твой местный знакомый не снесет нанесенную ему обиду, и мне страшно представить, на что он может пойти.
- Подожди, Рэндалл! – подняла я руки, защищаясь. - Куда я поеду? У меня на руках двое детей. Их надо растить. У них должна быть горячая еда и крыша над головой.
- Ты сама говорила, что можешь прокормить их кружевом.
- Говорила, но… Рэндалл, здесь у меня есть дом и хозяйство. В курятнике куры, значит, к завтраку будут яйца. За домом грядки – будут овощи и зелень. Перед крыльцом растет яблоня, которую отец посадил в день моего рождения – всю зиму будут сушеные яблоки. Я не могу бросить это вот так, просто потому, что Блейз может в лунную ночь ворваться в мой дом.
А может и не ворваться – это я не проговорила, умолчала, но Рэндалл понял меня без слов.
- Аста, ты не слушаешь меня.
- А ты – меня! Я закрою окна ставнями, плотно подопру дверь и не выйду за нее от заката до рассвета. Блейз не будет ломиться в дом – услышат все соседи. И на улице в ясный день не нападет. Он, знаешь ли, заботится о своей репутации.
Рэндалл нахмурился и недовольно покачал головой.
- Аста… Я понимаю, ты боишься одна, с детьми на руках уезжать в неизвестность, невзирая на риск.
- Я рискую точно так же, если уеду, - вставила я.
- Хорошо… Если ты поедешь не одна? Если я поеду с вами?
- С нами? – глупо переспросила я. Сердце защемило. Неожиданно мне так понравилась эта идея, что по телу растеклось тепло, а с языка чуть было не сорвалось «да, хочу!» Только сейчас я осознала, что невероятно привязалась к Рэндаллу. Мне пришлась по душе перспектива и дальше видеть, как он разминается в тесной комнате, слышать приятный мужской голос, который рассказывает детям истории перед сном, чувствовать, как сильные и одновременно нежные руки обнимают, обещая ласку и невыразимое счастье.
Густо покраснев, я разозлилась сама на себя за такие мысли.
- Куда я с тобой поеду? – Голос дрожал, щеки горели, сердце сжималось от осознания того, что каждым словом я забиваю гвоздь в крышку гроба своей надежды на тихое женское счастье и будущее с Рэндаллом. Но просто не могла бросить все и шагнуть в неизвестность, пусть и со ставшим мне дорогим человеком. Я несла ответственность за брата и сестру.
- Ты – Охотник, Рэндалл. Человек без дома и привязанностей. Ты постоянно рискуешь своей жизнью. Бродишь по трактам, летом изнывая от жары, зимой увязая в снегах, а осенью – в грязи. Ночуешь то на постоялом дворе с клопами и тараканами, то в сенях у согласившегося тебя пустить крестьянина, а то и просто под кустом. Я… мы не можем так жить.
- Никто не говорит о риске жизнью, - прервал меня Рэндалл. Я не заметила сквозь затянувшие глаза слезы, как и когда он подошел настолько близко, что наши тела практически соприкасались. Его голос звучал прямо над моим ухом, а синие-синие, василькового цвета глаза притягивали к себе невидимыми нитями толщиной в корабельный канат.
- Никаких опасностей.
Руки Рэндалла легли мне на плечи, еще сильнее притягивая к нему.
- Никаких ночевок в лесу, хотя Таник, как мне кажется, и не возражал бы. Уютный домик с яблоней, огородом и всем, что тебе только захочется.
Я завороженно слушала, не имея ни малейшего желания высвобождаться из мужских объятий. Наоборот, мне хотелось простоять так долго, очень-очень долго…
- Нам будет очень хорошо там.
Нам? Я вскинула голову, не понимая, правильно ли услышала. Рэндалл, воспользовавшись представившейся ему возможностью, внезапно прижался к моим губам. Страстный, нежный, опьяняющий и обжигающий поцелуй вскружил голову, вызвал слабость в коленях и настоятельную необходимость растворяться в нем как можно дольше. Мысли спутались, руки сами собой сцепились на затылке Рэндалла, а тело словно бы пылало в тех местах, где его касалось другое, мужское.
В груди тоже горело, но по другой причине. Воздух неумолимо заканчивался, и все-таки наступил тот момент, когда нам обоим пришлось оторваться друг от друга и вдохнуть.
- Нам? – удалось выдавить мне, найдя в клубке перепутанных мыслей последнюю и самую важную. – Ты останешься с нами? Навсегда? Бросишь Охоту?
- Аста… - виновато начал Рэндалл. Его взгляд договорил остальное. Я, отвернувшись, высвободилась из его рук.
- У меня есть дом, Рэндалл. Уютный, с яблоней и огородом. Этот. Я живу в нем всю свою жизнь и здесь же закончу ее. Он всегда будет открыт для тебя. Если захочешь – приходи. Нам, - мой голос предательски дрогнул, - будет хорошо и здесь.
Рэндалл молчал так долго, что в конце концов я не выдержала и украдкой бросила на него взгляд через плечо. Охотник с непроницаемым выражением лица молча смотрел в стену, но уловил мое почти незаметное движение.
- Ночью я уйду.
Сердце рухнуло куда-то в область пяток.
- Мы не выгоняем тебя. Оставайся столько, сколько пожелаешь.
- Я должен уйти, Аста. Но еще вернусь.
- Мы всегда будем тебе рады, - как можно более безразлично проговорила я и, стараясь сохранять достоинство, ушла в соседнюю комнату к своему рабочему месту. Пальцы сжали коклюшки, в голове появилось привычное «две направо, одну налево», и ненужные мне сейчас мысли укатились в дальние уголки сознания. Я знала, что они еще вернутся – темной ночью, когда дети крепко уснут, и вот тогда можно будет тихо утереть слезы, оплакивая… наверное, свое несостоявшееся счастливое будущее. Но это потом. Сейчас надо сосредоточиться на работе.
Вот только вместо задуманных мною распустившихся цветов пальцы сплетали страшных, раззявивших зубастые пасти чудовищ.
Рэндалл, как и сказал, ушел поздно ночью. Вечером перед сном он рассказал детям не одну, а целых три истории. Танику оставил небольшой охотничий нож, Танке подложил под подушку вырезанную им лошадку. Тихо, не издав ни звука, собрал свою сумку и обернулся на пороге.
- Поцелуй их за меня, Аста.
- Обязательно, - все тем же безразличным голосом пообещала я.
Сумка, негромко звякнув, упала на пол. Одним молниеносным движением Рэндалл метнулся ко мне, и в следующее мгновение я уже таяла в его медвежьих объятиях. Он пылко, горько и отчаянно целовал меня. С такой же горечью и тоской я отвечала ему, прижавшись и обнимая за плечи. Душа страдала и рыдала кровавыми слезами. Мне не хотелось отпускать его, не хотелось расставаться и на миг, и внутри росло и крепло желание все бросить, согласиться на предложение Рэндалла и уехать. Куда угодно, в лес, в поле, к лысому бесу. Немедленно, собрав наскоро вещи.
Поцелуй закончился так же быстро, как и начался. Рэндалл оторвался от моих губ, прижался ко лбу и хрипло прошептал:
- Я вернусь, Аста. Обязательно. Будь осторожна.
И ушел, плотно закрыв за собой дверь. Не осталось даже следа на подтаявшем снегу.
Таник утром очень расстроился, не обнаружив дома Рэндалла. Его слегка утешило обещание вернуться и оставленный ему нож. Тем не менее мальчик вел себя необычно тихо и по большей части сидел, неотрывно глядя в окно и сжимая заветный подарок. Танка тоже не расставалась с лошадкой, повязала ей на шею ленточку и постоянно спрашивала: - Когда вернется Охотник?
Что я могла ответить?
Потянулись длинные томительные дни ожидания. По сути, мы вернулись к прежней жизни, заполненной домашними хлопотами, плетением кружев и вечерними сказками. Вот только я то и дело бросала взгляд в дальний угол комнаты, ожидая увидеть там высокую широкоплечую фигуру, и расстраивалась, не обнаружив оную. К сказкам дети проявляли интерес только тогда, когда в них появлялось какое-нибудь страшное чудище, с которым одним ударом расправлялся герой, спасая принцессу.
В конце концов, мне надоело сидение в четырех стенах и постоянное разочарование, когда взгляд не находил Рэндалла. Я договорилась с Мелиссой, что она присмотрит за детьми, одолжила лошадь у ее отца и повезла в Маунслиц готовое кружево.
Торговец встретил меня с распростертыми объятиями, шутливо укоряя, что ждал меня намного раньше. Я мило улыбнулась, извинилась, промямлив что-то про занятость, и с некоторой тревогой достала свои работы. Мои опасения не оправдались – торговец пришел в восторг от новых рисунков. Он внимательно рассмотрел их, попросил немного подождать и умчался, сказав, что знает, кому их предложить.
Отсутствовал он довольно долго, вернувшись с еще одним кругленьким и важным господином. Впрочем, его высокомерие слетело, как только он увидел работы, накинувшись на них как ястреб на мышь. Постепенно выяснилось, что в моду вошло оторачивание кружевом мужской одежды, и птички с цветами не очень подходили для этой цели. Зато страшные звери были тем, что требуется.
Меня засыпали заказами, заплатили вдвое больше положенного и уговорили остаться на обед. Цель приглашения стала очевидна чуть позже – за столом объявился сын важного господина, которому меня усиленно сватали. Или его – мне. В общем, важный господин явно хотел, чтобы я работала только на него, и для достижения этой цели применял все возможные способы, в том числе семейные узы.
Сын важного господина имел узкие губы, острый подбородок, близко посаженные черные глаза и отвратительную привычку говорить через нос. Ни о каком замужестве и речи быть не могло. Но вот переезд в Маунслиц уже не казался таким неприемлемым. Мне обещали всемерную поддержку, помощь в переезде и обустройстве и даже в заботе о детях. Только добившись от меня обещания подумать и сравнить все «за» и «против», торговцы отпустили меня.
К этому времени уже стемнело.
- Может быть, я провожу? – прогнусавил сын важного господина. Я поспешно отказалась.
Однако, выехав за пределы города в лес, пожалела о своем решении. Каким бы противным и невыносимым ни был мой новый знакомый, все-таки он – мужчина, вооруженный хотя бы кинжалом. Конечно, у меня на поясе тоже висел нож, вот только отбиться им от волка я не смогу. К тому же… О Пресвятая Мать!
Над лесом всходила полная луна. Словно бы в ответ на мои мысли где-то вдалеке раздался волчий вой. К нему добавился еще один. Похолодев, я стукнула кобылу пятками.
- Давай, милая, вывози!
Лошади не требовалось дополнительное поощрение. Она и так рванулась вперед. Мне оставалось лишь прильнуть к ее шее, стараясь не свалиться и следить за дорогой. Получалось плохо, потому что растрепавшиеся волосы и сползший на глаза капюшон сильно ухудшали видимость. Приподнявшись как-то раз, я вскрикнула от боли – низко висевшая ветка чуть не пропорола мне щеку. После этого я уже не решалась отстраняться от конской шеи, крепко обхватив ее. Кобыла, умница, сама прекрасно знала дорогу и неслась вперед, подстегиваемая волчьим воем.
Мне чудилось, что он раздается все ближе и ближе. Что вот-вот спину опалит жаркое дыхание, а в шею вонзятся острые клыки, и утром на дороге найдут лишь мои обглоданные кости. Что тогда будет с детьми? Сестра, которая поклялась оберегать их, погибла так же, как и их отец. А ведь Рэндалл просил меня быть осторожной! Чего мне стоило поехать в город не сегодня, а двумя-тремя днями позже?!
Каким-то чудом и молитвами Пресвятой Матери я промчалась через лес и ворвалась на свой дворик целой и невредимой. Мысль ехать к Мелиссе отпала сразу – во-первых, уже поздно, все спят, и мало кому понравится, если его разбудят. Во-вторых, я до ужаса боялась оставаться на улице. А в третьих… не хотела пропустить возвращение Рэндалла. Полнолуние – самый удачный повод вернуться и защитить нас, правда же?
Я торопливо завела лошадь в сарайчик, обтерла и подсунула торбу с овсом. В процессе с плеча свалилась сумка с полученными деньгами, но даже довольно крупная сумма в ней не заставила меня ползать в сарайчике и искать ее. Я посчитала, что до утра она никому не потребуется, заперлась в доме, завернулась в плед и провела остаток ночи у окна, вглядываясь в лунный свет за окном. Волчий вой за стеной то отдалялся, то приближался, заставляя меня нервно вздрагивать, а кобылку в сарайчике – всхрапывать. В какой-то момент вытье перешло в злобное рычание, потом - в взвизг, а следом наступила тишина.
Ничего. Ни воя, ни хруста снега под ногами, ни тихого стука в окно. До рассвета я всматривалась и вслушивалась и, наконец, устав, задремала, скорчившись на лавке под окном.
А проснулась от странного гула. Складывалось ощущение, что большая толпа идет, яростно выкрикивает что-то и грохочет чем-то металлическим. По мере приближения шума в нем стали различаться отдельные слова: «Убить волкодлака!», «Сжечь ее!», «Отомстить волчице!»
И шла толпа к моему дому.
Я не успела сообразить, что происходит. В окна полетели камни. В дверь грохнули так, что она слетела с петель. В дом ворвалось двое дюжих мужчин – кузнец и его сын, схватили меня и выволокли на крыльцо.
Толпа заулюлюкала, завопила и загремела еще громче. Кто-то выкрикнул:
- Вот она!
Кто-то призывал в свидетели Пресвятую Мать. Кто-то бросил камень, попавший мне в плечо.
Я не узнавала своих односельчан. Их лица обезобразило исступление, глаза пылали гневом, источаемой ими яростью можно было свалить быка, а не то что испугать хрупкую девушку. Кузнец, который всегда бесплатно точил мне ножницы и щедро наливал молока для ребятишек, сейчас буквально трясся от бешенства и выглядел так, словно бы хотел разорвать меня голыми руками.
- Она это, она! – раздался пронзительный вопль, перекрывший весь шум, и через толпу протолкалась незнакомая мне женщина. – Она! Вон и царапина на щеке, это я ее ножом задела!
С трудом подняв руку, я дотронулась до подсохшей крови на щеке – результата тесного контакта с веткой во время безумной скачки по лесу.
- Где мое дитя, волчье отродье?! - завопила женщина, кидаясь на меня. – Где мое дитятко?
Незнакомая тетка неслась, растопырив пальцы, с явным намерением выцарапать мне глаза. Никто из собравшейся во дворике толпы и пальцем не повел бы, чтобы ее остановить. А я даже увернуться не могла – так крепко меня держали кузнецы. Что, во имя Пресвятой Матери, происходит? Что за дитятко? Кто эта женщина? Почему меня хотят сжечь, называя «волчьим отродьем»? Напрашивающееся объяснение мне совершенно не нравилось.
- Не зна-а-аю! – закричала я, пытаясь перекричать гул. Так громко, что тетка даже остановилась, с подозрением воззрившись на меня. Толпа тоже притихла.
– Не знаю, - с отчаянием повторила я. – Какое дитятко? Почему вы спрашиваете меня?
- Значит, не знаешь? – Через людей легко, как нож через масло, пробрался Блейз. Странно, но его вечная тень – Кадок – за ним не следовал.
- Не понимаешь, почему вопросы к тебе? – грозно рявкнул он, встав рядом с теткой. – Спрашиваешь, что за дитя? Дочь Берты. – Блейз положил тяжелую руку на плечи рыдающей женщины. – Они жили в соседней деревне. Вечером Берта, как обычно, уложила малютку, пожелав ей сладких снов, а ночью к ним ворвался волк!
Толпа удивленно охнула и возмущенно загомонила. У меня возникло много вопросов: откуда Блейз знает все подробности, почему Берта пришла именно к нему, а не к старосте собственной деревни, и, наконец, причем тут я? Мне не дали возможности задать их. Дождавшись относительной тишины, Блейз продолжил, упиваясь собственной напыщенностью:
- Но это был не волк, а человек в волчьем обличии! Эта тварь схватила невинное дитя и умчалось с ним в подлунную ночь. Отважная мать грудью стала на защиту своего ребенка и полоснула чудовище ножом по морде. Вот он – след холодного оружия!
Блейз картинно показал на царапину у меня на лице.
- Это ветка в лесу царапнула! – горячо возразила я, чувствуя, как холодеют ноги и в животе закручивается неприятный узел.
- Ветка? В лесу? – передразнил меня Блейз. Его глаза, устремленные на меня, по-звериному блеснули красным. Неужели держащие меня кузнецы ничего не видят?
Не видели. Или предпочитали не замечать. Только вцепились мертвой хваткой в мои предплечья. Если все закончится благополучно, там останутся большие синяки. Вот только, боюсь, ничего хорошего меня не ждет…
- Я заходил к тебе вчера перед закатом. Мне никто не открыл. Дом стоял пустой, - ядовито сообщил Блейз общественности, вновь отреагировавшей на его речь удивленно-гневными восклицаниями.
- Так что же молодая одинокая девушка делала ночью в лесу? Не бегала ли в облике волка?
Народ отозвался на эти слова новым потоком восклицаний и камней. Кто-то, войдя в раж, метнул в разбитое окно горящий факел. Из дома потянуло дымком. Сердце болезненно кольнуло, но пожар – не то, что сейчас волновало меня больше всего. Надо спасать собственную жизнь. Рэндалл, почему же я не послушала тебя?
- Люди добрые, какой волкодлак? – заорала я, надсаживая голос. – Дядька Гнат, ты же знаешь меня с рождения! Невен, мы же играли с тобой в детстве!
Старший кузнец презрительно скривил губы и отвернулся. Младший сделал вид, что ничего не слышит.
- А что же ты на отшибе живешь, как нечисть лесная? – взвизгнула какая-то тетка в толпе. – Негоже одной девице на краю леса вековать, так только оборотни живут!
- Да не одна она, у нее сестра с братом есть, - прогудел отец Мелиссы, дядька Карп, чуть ли не единственный человек, глядевший на меня с сочувствием.
- Тем более! Новые волкодлаки растут! – не сдавалась визгливая женщина. – тащите их сюда!
- Нет там детей, - пробасил Невен. – Пустой дом. Одна Аста там сидела.
- Так она, может, и собственных родных съела! – заверещала еще одна молодуха. – И отца своего! И брата с сестрой! Сжечь волчицу!
Чувствуя, что еще немного – и дело кончится моим сожжением заживо, я с мольбой обратилась к отцу Мелиссы:
- Дядька Карп, я же у тебя лошадь брала! Лошади волков не переносят! Она бы мне в руки не далась!
- Брала! – громко подтвердил он. Народ опять притих.
- Лошадь? – переспросил Блейз. – Сейчас посмотрим, что там за лошадь.
Он толкнул дверь сарайчика, за которым уже давно беспокоилась кобыла дядьки Карпа. Даже я чувствовала звериное начало в Блейзе, что уж говорить о несчастном животном? Лошадь истошно заржала и забила копытами, когда он вошел в сарайчик, чуть не разнеся строение по досочкам. И вышла из него, ведомая волкодлаком, покрытая пеной, нервно косящая глазом в его сторону и норовящая ударить копытом.
-Вот лошадь, Аста! – рявкнул Блейз. Кобыла от испуга присела на задние ноги, а потом рванулась в сторону. Дядька Карп перехватил поводья и повел свою любимицу домой, поглаживая по шее и утешая. Мне стало совсем плохо – ушел единственный человек, который мог меня спасти. Но, может быть, он защитит Таника и Танку? Об их судьбе я даже думать боялась.
- Лошадь чует зверя! – победно крикнул Блейз. – Так ты говорила, Аста? Вот она и чует – тебя!
- Тебя она чует! – не выдержала я. – Ты и есть оборотень! Грубый, безжалостный и жестокий! Именно так описывают волкодлаков!
- Даже перед лицом правды ты пытаешься клеветать! – заорал в ответ Блейз. – Тварь! Убийца! Смотрите, люди добрые, что я нашел в том сарайчике!
Он разжал кулак и помахал разорванной детской рубашечкой, испачканной кровавыми пятнами.
- Мое дитятко! – не свои голосом заверещала Берта, кидаясь на меня. Ей никто не препятствовал. Я попыталась спасти хотя бы глаза, подставляя все остальное – голову, плечи, грудь под удары разъяренной тетки и молилась Пресвятой Матери только об одном – чтобы не пострадали Танка и Таник. Народ гневно требовал сжечь волчицу. Из окна дома клубами валил уже не белый, а черный дым, и изредка выбивались языки пламени. Горел мой дом, мое нехитрое имущество. Сгорала моя жизнь.
- Хватит, Берта. – Блейз нарочито ласково оттащил от меня женщину и передал в заботливые руки сочувствующих деревенских тетушек. – Мы отомстим за твое дитя. Гнат, Невен, волоките эту тварь в дом! Сожжем волчицу в ее собственном логове!
- Стоять! – послышался приказ. Во внезапно наступившей тишине явственно щелкнули пружины арбалета. Точнее, двух арбалетов.
- А вы кто такие будете? – неприязненно поинтересовался Гнат, недобро глядя на двух всадников, направивших на него и его сына готовое к выстрелу оружие. Невен же с явным облегчением остановился и практически отпустил меня, придерживая лишь для вида.
- Охотник, - с готовностью объяснил Рэндалл, спрыгивая с коня. Люди поспешно расступились, давая ему дорогу. Его приятель, крепкий рыжеволосый бородач, продолжал целиться и, насколько я понимала, в Блейза.
- Я охочусь на чудовищ. На упырей, рыболюдей, мозгососов. На волкодлаков.
- Так ты опоздал, Охотник, - хохотнул Блейз, заметно напрягаясь. – Мы справились и без тебя. Подожди немного, и ты увидишь, как это чудовище сгорит в очистительном пламени.
- Подожду, - согласно кивнул Рэндалл. – Но сначала проверю, того ли волкодлака вы поймали. Ты знаешь, что их было двое?
Рэндалл сбросил с плеча мешок. Блейз дернулся, и тут же возле его уха пропела арбалетная стрела, воткнувшись в стену сарайчика.
- Стоять! – прогремел голос приятеля Рэндалла. – Арбалет двузарядный. Вторая стрела полетит в твое сердце. И она серебряная.
- Так вот, волкодлаков было двое. – Рэндалл, словно не заметив происходящего, неторопливо развязывал мешок. – Одного мы поймали, а второй…
Охотник достал из мешка отрубленную голову волка, в котором непостижимым образом угадывались черты лица Кадока. Женщины завизжали, мужики начали цветисто выражать свое мнение, кто-то начал призывать Пресвятую мать, кто-то решил уйти от греха подальше, но все с опаской отступили назад.– А второй сейчас объявится сам.
Рэндалл покачал головой в воздухе, демонстрируя собравшимся, и бросил ее под ноги Блейзу. Я вспомнила его объяснения: «Волкодлак может обратиться и в любое другое время, под воздействием чрезвычайно сильных эмоций: гнева, скорби, оскорбленного достоинства». Именно это и происходило сейчас с Блейзом при виде головы брата.
По его телу прошла отвратительная волна. Казалось, зашевелилась каждая его мышца. Одежда лопнула. Из кожи выбилась серая клочковатая шерсть. Пальцы стали короче, и из них вылезли острые крючковатые когти. Лицо беспрерывно менялось и удлинялось, превращаясь в морду. Уши перебрались выше, покрылись серым пухом и заострились. Все это завершилось за считанные секунды.
Голова Кадока еще раскачивалась, когда щелкнул арбалет, и стрела вонзилась в плечо волкодлака. В плечо, потому что Блейз не мешкал. Едва приняв ипостась волка, он метнулся ко мне, несмотря на полученную рану, двумя ударами разметал кузнецов и схватил меня за горло, прижимая коготь к сонной артерии. Острый край прорезал кожу. Потекла тонкая струйка крови. Я стояла, боясь пошевелиться. События менялись с такой скоростью, что кружилась голова.
Только что я прощалась с жизнью и молила Пресвятую Мать за своих брата и сестру. Потом окунулась в облако надежды. А теперь вновь стояла на краю смертной долины.
- Отпусти ее. Ты уже проиграл, - ровным голосом приказал Рэндалл.
- Нет, - проворчал волкодлак. Точнее, он рычал и хрипел, но каким-то образом эти звуки преобразовывались в подобие человеческого голоса. – Стреляй. Умру я – умрет и она.
Рэндалл не двигался, чего-то выжидая. Рыча и фыркая, что, по-видимому, должно было изображать смех, Блейз начал постепенно отступать назад, по-прежнему прижимая меня к себе. Коготь еще глубже вонзился в шею, кровь потекла сильнее, вызвав у меня невольный крик от боли. Приятель Рэндалла, не выдержав, выстрелил, и стрела оцарапала волкодлаку ухо. Блейз, оскалившись, повернулся в сторону всадника, и в этот момент подкравшийся сзади кузнец опустил на его затылок пудовый кулак. Волкодлак обмяк и рухнул на землю. Невен успел выдернуть меня из его лап (коготь-таки распорол мне шею, оставив длинную, к счастью, поверхностную рану), и в сердце оборотня влетело две стрелы из арбалета Рэндалла. Охотник метнулся к телу и быстро отрезал голову страшного вида железкой из своего арсенала.
Кажется, все закончилось.
Невен виновато посмотрел мне в глаза.
- Прости, Аста. Блейз был очень убедителен. Ему поверили.
Я вяло отмахнулась – сил на разборки с приятелем детства не осталось. Вместо меня ответил внезапно возникший рядом со мной Рэндалл – хорошим ударом в скулу, сбившим Невена с ног.
- Люди добрые, дом горит! – заорал Гнат. Толпа, мигом пришедшая в себя от шока, вновь зашумела. Началась суматоха – кто-то тащил ведра из ближайших домов, кто-то лез в окно и пытался дотянуться из него до еще не сгоревших вещей, кто-то выстраивал цепочку заливать огонь.
- Где дети? – встревоженно нагнулся ко мне Охотник с синими-синими, василькового цвета глазами.
- Там, - еле подняв руку, показала я в сторону дальнего края деревни. – Третий дом справа. С зелеными ставнями.
- Хорошо, - облегченно выдохнул он. – Я боялся, что они в доме.
- Тогда бы я не стояла тут столбом, а лезла в пламя спасать их, - еле слышно проговорила я. Голова кружилась, меня тошнило, болело и саднило в тех местах, куда пришлись удары Берты и вонзились когти Блейза, подкашивались ноги. Рэндалл вновь встревожился, подхватывая меня.
- Кажется, теперь я должен тебя лечить, - мягко проговорил он. Я оценила иронию ситуации и даже попыталась улыбнуться, вот только улыбка вышла кривой и слабо заметной. Меня все глубже затягивало под плотное темное покрывало, приглушающее цвета и звуки.
- Дирк! В моей сумке! – послышалось где-то на краю сознания. Потом к моему рту приставили горлышко фляги.
- Пей.
Я смогла сделать глоток, другой – и ощутила, как по телу потекло тепло, и ноги уже гораздо увереннее стояли на растаявшем снегу. После пятого глотка Рэндалл отобрал фляжку.
- Пока хватит. Тебе лучше?
Я кивнула, уже не боясь упасть от головокружения. Охотник перевязал мне горло полосой ткани, смоченной чем-то пахучим из сумки, и вновь прижал к себе.
- Дирк! Третий дом справа, с зелеными ставнями. Мальчик-сорванец и девочка-тихоня, не ошибешься. Пригляди за ними.
- Сейчас, - проворчал бородач. – Только приберу то, что не должно тут валяться. Нам еще за это полсотни серебрушек должны.
Он засунул головы волкодлаков в мешок, небрежно забросил его на спину своей лошади (та даже глазом не моргнула, видимо, привыкнув к подобной клади) и неспешно тронулся по дороге, объезжая суетящихся на пожаре крестьян.
Усилия Гната и собранных им мужиков вряд ли могли к чему-то привести: пожар не затухал. Дым заволакивал голубое весеннее небо, стены обуглились, крыша почти провалилась.
Только сейчас я осознала, что все-таки осталась живой, правда, не совсем здоровой. Но дом сгорел. Сгорела вся моя прежняя жизнь. Обхватив плечи Рэндалла, уткнувшись в кожаную куртку, починенную моими собственными руками, я зарыдала, выплакивая боль, недавний дикий ужас и несказанное облегчение. Я жива, дети живы, Рэндалл со мной. Все остальное – не так и важно.
Несколько минут Охотник терпеливо выдерживал женскую истерику, но потом вынужден был отвести меня в лес, подальше от догорающего дома.
- Все, Аста, хватит. – Он нежно поцеловал меня. – Все закончилось.
- Знаю, - последний раз всхлипнула я. – Просто только что поняла: еще немного – и сгорела бы в собственном доме.
- Да, - мрачно подтвердил Рэндалл. – Мы успели в самый последний момент. Блейз оказался хитроумнее, чем я предполагал. Даже вдвоем с Дирком – он тоже Охотник, мой старый друг…
- Да, я так и поняла.
- За последнюю неделю мы подготовили несколько ловушек, но Блейз обошел их все, в отличие от своего брата. Пока мы разбирались с Кадоком и проверяли оставшиеся западни, он успел вернуться в деревню и претворить в жизнь свой план. Никогда бы себе не простил, если бы не успел…
Рэндалл сильнее обнял меня. Синяки на предплечьях, груди и прочих частях тела начинали сказываться, и я осторожно отстранилась, хотя ничего так больше не хотела, как вечно прижиматься к Охотнику с синими-синими, василькового цвета глазами.
- Ты успел и все-таки настиг его.
Рэндалл продолжал хмуриться.
- Я недооценил его. Хотя знал, что волкодлаки очень мстительны. Твой отказ невероятно обидел его, и с того дня Блейз и начал разрабатывать свою месть.
Я вдруг передернулась.
- И убил ради этого ребенка?
- Вряд ли, - задумчиво проговорил Рэндалл. – Мы прошли по его следам. Он не подходил ни к одной деревне, так что, скорее всего, история с растерзанной девочкой – выдумка.
- А откуда тогда взялась ее рыдающая мать?
- Из бродячего цирка. Стоит в поле в четырех часах езды отсюда.
Я кивнула, вспоминая, что слышала об этом.
- Блейз, наверное, хорошо заплатил ей.
- В таком случае она отработала свои деньги. Роль страдающей матери удалась. Но это почти привело к трагедии.
Я уже по собственной инициативе, невзирая на боль, вжалась в куртку Рэнда и закрыла глаза.
- Я должна была сразу соглашаться на твое предложение. Оно еще в силе?
- Уехать вместе с вами? – переспросил Рэндалл, заставляя меня посмотреть на него.
- Да.
- Конечно, в силе. Я никогда не забираю назад своих слов. Но ты же хотела остаться в родной деревне?
Я бросила взгляд в сторону руин, в которые превратился мой дом. Вспомнила презрительно поджатые губы кузнеца. Искаженные от ярости лица односельчан, готовых сжечь меня заживо.
- Я хочу уехать с тобой. В Маунслиц, в столицу, к лысому бесу. Куда захочешь.
- Тогда для начала предлагаю отправиться ко мне домой. Должен же я познакомить родных со своей женой. А там дальше видно будет.
- Подожди, - растерянно перебила я. – Женой? Ты сказал – «женой»?
- А ты возражаешь?
Я так отчаянно замотала головой, что она закружилась снова.
- Нет. Нет, нет, Рэндалл. Не возражаю. Я принимаю твое предложение.
- Аста…
Синие-синие, василькового цвета глаза смотрели на меня, излучая тепло и любовь. Сильные руки обнимали, обещая ласку и невыразимое счастье. Губы целовали, заставляя забыть о боли, пережитом ужасе и потерях. И я знала, что вместе с Рэндаллом вынесу все, что угодно.

Мы переночевали в доме дядьки Карпа. Мелисса не сводила глаз с Охотников, кокетничая напропалую и обижаясь, что те не обращают на нее внимания.
Таник и Танка расстроились, узнав о потере дома, но быстро обрели бодрость духа, выяснив, что завтра мы уезжаем, и главное – что Рэндалл теперь всегда будет с нами.
- Ты научишь меня, как стать Охотником? – с горящими глазами уточнил мальчик, забравшись на колени моему будущему мужу.
- Обязательно, - пообещал тот. – Или, хочешь, Дирка попрошу.
Таник внимательно оглядел рыжеволосого бородача и вновь повернулся к Рэндаллу.
- Нет, хочу только с тобой.

Мы уехали на следующее утро. Все наше имущество составляла сумка, найденная в сарайчике (из которой не пропало ни одной монетки), деревянная лошадка Танки и охотничий нож Таника. Перед нами лежала длинная, через поля и леса, уходящая на восток дорога. Нас ждала новая жизнь и встреча с новыми родственниками.
Но это уже совсем другая история.

|| Следующая глава