Элис.

Всё произошло буквально за долю секунды. Не успела я опомнится, как ужасающее видение прямо на моих глазах стало превращаться в реальность. Я понеслась с максимальной скоростью к двери, остальные не долго думая ринулись за мной. И в ту же секунду, как мы оказались в зале, к нам подлетели непонятно откуда взявшиеся вампиры. Я же это предвидела, как такое могло случится? Я не могла поверить, что всё это происходит в моей реальности...
Стальная хватка охранника была непомерно сильной, что у меня не было никакой возможность вырваться. Пытаясь освободиться я глазами искала Беллу и Эдварда. Как только я увидела их, земля ушла у меня из под ног...
Я уже знала, что будет дальше, но попросту отказывалась в это верить...
Маленькая вампирша сжала Беллу в стальной хватке, приникла клыками к шее и уже принялась высасывать из неё всю кровь, всю жизнь. Её уже нельзя было спасти...
Прямо на моих глазах убивали Беллу, мою самую лучшую и единственную подругу, мою сестру... и прямо на моих глазах умирал Эдвард... я видела, как он метался в цепких лапах вампиров, слышала его душераздирающий крик, от которого внутри меня все оборвалось... Это невозможно было описать, на это невозможно было смотреть - боль, боль и только боль... И ничего кроме боли. Её нельзя было сравнить даже с агонией перевоплощения - она была во сто крат больше, во сто крат невыносимее.
Границы реальности стёрлись, это был его мир - полный невыносимого чувства в которое отчаянно не хотелось верить...
Эдвард стойкий, он решительный, он сильный, но он не выдержит этого...
...Он не успеет... Ему лишь оставалось продолжать бороться и судорожно выкрикивать раздирающие душу - "Нет!", в надежде на крошечный шанс, что это что-то изменит и не придётся платить страшную цену за свою свободу...
Меня пробирала страшная дрожь, каждый раз, когда я слышала его звериный рык, больше похожий на вой раненого зверя в агонии, но моё каменное сердце разорвалось на миллионы крошечных кусочков в тот момент, когда с его уст сорвалось протяжное: - Неееееееееееет..........
.....казалось, что он кричал целую вечность, но это длилось всего мгновение, но за эти доли секунд я успела умереть не единожды.... Боль невероятным потоком захлестнула каждого из нас, я не могла вынести ее и я совершенно не представляла, как такое переживёт Эдвард... В тот момент, когда сердце Беллы пропустит последний удар я потеряю навсегда свою необретённую сетру и брата...
Спустя несколько секунд Эдварду наконец-то удалось стряхнуть с себя последнего вампира...

Эдвард.

"Не умирай, не умирай, не умирай! - мысленно молил я, подлетев к Белле и отшвырнув от нее Джейн. - Девочка моя, подожди, только останься со мной, ты же не можешь оставить меня! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Пожалуйста..."
Из горла Беллы вырвался ужасающий хрип. Из раны на шее бежала струйка крови, с каждой секундой становясь все тоньше и меньше. Тело Беллы в последний раз судорожно дернулось и затихло. Остекленевшие глаза уставились в одну точку, но она уже ничего не видела...
Я уже несся прочь от Вольтерры к дому, который увидел в мыслях Карлайла, когда ее сердце слабо трепыхнулось в последний раз, оставив свой последний удар у меня в руках.
Спустя несколько секунд, показавшихся мне часами, я влетел в дом, опустив Беллу на стол.
Медлить было нельзя, каждая секунда промедления грозила нам вечной разлукой. Я прильнул губами к ее запястьям, прокусывая тонкую кожу, вкачивая в опустевшие вены свой яд. Это должно помочь, обязательно должно помочь. Ведь Белла не может умереть, просто не может. Сейчас, еще секунда, веном подействует и я вновь услышу удары ее сердца. Пусть она станет вампиром, пусть, лишь бы только была жива.
И я раз за разом давил ей на грудную клетку, отчаянно пытаясь завести сердце Беллы.
Еще не слишком поздно, нет, она ведь не может оставить меня так, не может, не может, не может...
- Ну же! БЕЛЛА!!! - снова выкрикнул я. - Давай!
Вокруг меня, словно тени, возникла моя семья, происходила какая-то бестолковая суета, но для меня все это было полностью лишено смысла, я не обращал внимания на сдавленный вскрик Элис и Эсми, на жалкие попытки Джаспера успокоить меня, ничто на свете не имело смысла, кроме одного: пусть веном подействует, и сердце Беллы вновь забьется. И тогда через три дня мы вновь будем вместе, теперь уже навеки!
- Эдвард... - мне на плечо легла ладонь Карлайла. - ты уже ничего не можешь сделать. Она...
- НЕТ!!!! - взревел я, резким движением плеча сбрасывая его руку. Он не понимает, он ничего не понимает. - ОНА НЕ УМЕРЛА!!! Карлайл, нам срочно нужно переливание крови! Скорее!
-...слишком поздно, Эдвард.
Я хотел сказать что-то еще, но не смог выдавить из себя ни звука. Из горла вырвался лишь неясный хрип. Каким-тог краешком своего сознания, даже продолжая высчитывать про себя ритм и надавливать на грудную клетку Беллы, я понимал, что Карлайл прав, и она действительно...
- Эммет, - тихо произнес Карлайл.
Брат оттащил меня от Беллы. Я яростно извивался, пытаясь вырваться, но с Эмметом не так-то легко было сладить и я затих, не отводя взгляда от моей жизни. Глаза Беллы остекленели, а на лице застыла печать легкого непонимания. Ее волосы спутались от запекшейся крови, нос заострился. Я старался не смотреть на страшную рану у нее на шее.
И в этот миг я понял, что надежды нет.
Все кончено.
- Пусти, - процедил я сквозь зубы, не глядя на Эммета.
Никакой реакции. Взгляды всей моей семьи были прикованы ко мне. Жалость, сочуствие, ужас.
- Пусти!!! - заорал я, отчаянно пытаясь освободится, словно обезумев, пока, наконец, не ощутил, что меня отпустили.
Я хотел убежать, унестись прочь отсюда, как можно дальше, однако вместо этого на негнущихся ногах вновь подошел к Белле. Протянул руку и погладил ее сухую, словно бумага, кожу, провел пальцем по твёрдым губам, закрыл глаза. В ладони остались сухие крошки запекшейся крови. Стряхнув их на пол, вытер руку о край одежды и на всякий случай убрал её за спину. Внутри меня разверзлась бездна, в которую страшно было заглядывать, черная дыра там, где раньше была Белла, куда она канула и куда теперь медленно падал я. Жуткая, молчаливая пустота.
- Жить больше незачем, - каким-то чужим голосом сказал я, с трудом проглотив комок в горле, опустившись на колени рядом со столом, на котором лежала Белла.
Время словно замерло, стрелки часов медленно шли вспять, мутные тени двигались по потолку темной комнаты, а я сидел, не шелохнувшись. Вся остальные члены моей семьи ушли один за другим, и я остался один на один с темнотой.
Больно. Слишком больно. Невыносимо больно. Боль давит на виски, раздирает тебя на части, прорывая себе путь наружу, потому что даже в моём каменном теле ей уже тесно... Нельзя ни выпустить ни совладать...
Я взревел, как раненый зверь, не в силах больше держать это в себе, и обессиленно упал на колени... А легче от этого ни стало ни на йоту. Я чувствовал себя маленьким, одиноким, брошенным, обманутым, беспомощным. Нет, хотел бы чувствовать, но не мог. Не в сердце была пустота, на месте этого самого сердца было пусто.
Мир превратился в боль и полумрак. Меня охватила тупая безнадежность, я потерял контроль над своими мыслями, парившими в странной невесомости, не в силах понять невозможное - она не могла оставить меня, не могла, не могла, не могла...
Равнодушный дождь отбивал мерную траурную дробь по стеклам. Минуты стекали его слезами по стеклам, а дышать становилось почему-то все труднее.

Дождь падал на землю тяжёлыми холодными каплями, заставляя кустарники рододендрона пригибать свои кожистые листья к самой земле. Почву размыло, и подъездная дорога превратилась в грязное месиво, в котором вязли колеса красного пикапа Беллы. Но дождю не было никакого дела, он просто падал с неба холодными, чистыми струями, бил по крышам домов и непокрытым головам, заставляя искать спасения в любом мало-мальски подходящем месте.
- Позволь мне, - я в одно мгновение оказался рядом с пассажирской дверцей и подхватил Беллу, которая не успела даже ничего понять, на руки. Просто потому, что мне захотелось сделать именно это. Просто потому, что я хотел хоть какое-то время побыть беззаботным подростком.
- Эдвард, я вполне могу идти сама! Поставь меня на землю!!! - бурно запротестовала Белла. Я лишь улыбнулся, шлепая прямо по лужам к ее дому.
- Во первых, мне не тяжело, - я едва сдержался, чтобы не рассмеяться, глядя на ее нахмуренное личико. - А во вторых, я никому не доверю миссию доставки моей уставшей после физкультуры, неуклюжей девушки домой по скользкому асфальту.
- Как поживает твое самолюбие, Эдвард?
- Белла.
- Тебя же вот-вот разорвет от самодовольства.
- Белла.
- Ладно-ладно, я умолкаю, - хихикнула она и недовольно заерзала у меня на руках.
Мы уже зашли в дом и теперь стояли в прихожей, но отпускать ее я пока не собирался. Я поцеловал ее в лоб. Сердце Беллы на секунду сбилось с ритма, а потом забилось чаще. Я с трудом поборол самодовольную улыбку.
- Нет, дорогая. Напомни мне о том, что я самолюбив, эгоистичен...о том, что я опасен и не должен сейчас быть рядом с тобой, - прищурившись, напомнил я. – Я нуждаюсь в этом, чтобы быть самим собой. Никто лучше тебя не может напомнить мне о том, каков я есть, и о том, что…
- Эдвард, - ласково улыбается Белла, - ты зануда.
И смеется, почти не размыкая губ.
- Вот уж спасибо.
- Эдвард, ты сам просил напоминать тебе о твоих недостатках.
- Да, да. И как я только мог забыть? Только у тебя какое-то извращенное представление о моих недостатках.
- Эдвард, если ты меня сейчас же не поставишь на пол, то я...

Отчаяние, которое, казалось, можно было зачерпывать ладонями, опутывало своими нитями стены комнаты. Я сидел, подложив под себя обе ноги, раскачиваясь из стороны в сторону и сжимая в руках безразличную ко всему, холодную ладошку Беллы, прижимаясь к ней губами и что-то безостановочно нашептывал. Мои глаза были широко распахнуты, но я ничего не видел. Я был далеко.

…Я аккуратно помогаю Белле снять куртку.
У нее закрыты глаза, она не мешает мне – напротив, только ведет головой вслед за моей рукой.
Часы. Какая тонкая у нее рука… маленькие часики я положил на тумбочку наощупь, внутренняя сторона запястья нестерпимо притягательна для поцелуев.
Теперь очередь шпилек, поддерживающих тугой пучок волос. Одна, вторая, третья…
…не в первый раз мне кажется, что у Беллы вот-вот остановится сердце, или она потеряет сознание из-за нехватки кислорода…
…двадцать четыре.
Я вдруг замер, успев у самого плеча Беллы поймать в ладонь тяжелую спираль локона.
Теплота женского тела с тыльной стороны ладони.
Теплота медленно расправляющейся пряди волос в ладони.
Ошеломляющее почему-то ощущение. Каждый раз ошеломляющее.
Маленькая загадка, чьи мысли закрыты от меня. Прекрасное видение с загадочной полуулыбкой, с прозрачной кожей, иногда мне кажется, что она из речного перламутра. Но до чего теплым оказывается этот перламутр… до чего теплым….
Пальцы скользят от плеча к плечу, задерживаются, нежная щека тут же прижимается к пальцам, и…
Какая жалость, что я не человек.
Просто потому, что…
- Не слишком ли много мыслей? – шепчет Белла, открывает глаза – и мне кажется, что… один Бог знает, что мне кажется, какие огоньки мерещатся в ее шоколадных глазах, хоть бы и болотные.
Не слишком ли много мыслей, повторяю я про себя, и усмехаюсь, находя губами ее губы, и на время забывая о своей вампирской сущности.
- Мне считать это приглашением в гости?
- Несомненно…

Мозг отказывался работать. Он словно доверху был наполнен всякой шелухой, не пытаясь воспринимать новую информацию. А иногда он казался пустым, настолько пустым, что мне чудилось, что я проваливаюсь в глубокую черную яму, из которой нет выхода на поверхность. У меня не было прошлого, не было будущего и даже настоящего, все пространство занимала тупая ноющая боль.
Я не двигался, лишь по инерции продолжая сжимать руку Беллы.
Мертва.
Это слово никак не хотело облечься в смысл, совершая один за другим замкнутый круг.
Белла умерла. Ее больше нет. Ее больше нет, и мир умер вместе с ней.
Не за что бороться, не за что жить и не за что даже умирать. Зловещая тишина стояла в комнате и лишь мерное тиканье часов нарушало ее, отстукивая прощальный ритм, реквием по Изабелле Свон, реквием по рухнувшему в одночасье моему миру.
И остается только думать и вспоминать, вспоминать и думать, извлекать их самых потаенных глубин памяти даже то, что, казалось бы, не могло запомниться - но нет, воспоминания прорастали, как трава сквозь камни, и я принимался перемалывать их - тщательно, в пыль. И приходил в ужас от того, какими сухими и разлетающимися мгновенно становились кусочки нашего такого сладкого прошлого, из которого я так упрямо не хотел вырываться в ужасающую реальность... а в следующий миг снова стирал в пыль фразы, случайные прикосновения, жесты, повороты головы, интонации.
...Каждый глоток воздуха нес новую порцию боли. И в какой-то момент в душе, словно что-то щелкнуло и сорвалось окончательно. Тяжело дыша и стараясь ни о чем не думать, я вскочил и заметался по комнате. Но мысли сами лезли в голову, от них не было спасения.
Это из-за меня погибла Белла, в ее гибели был виноват только я. Если бы я не оставил ее тогда, если бы не был так убежден в собственной правоте, не причинил столько боли, если бы прислушался к словам моей семьи и остался с Беллой, я бы смог уберечь ее от всего, ничего этого не случилось бы...
Во мне взметнулась безудержная злость на самого себя.
Не уберег.
Я чувствовал, как ярость жжет меня изнутри, пылая в ужасной пустоте, сжигая все чувства, оставляя только боль, которая, казалось, стала неотъемлемой частью моего существования, вросла в плоть, кровь и кости.
Я схватил с ближайшего столика хрупкую фарфоровую вазу и швырнул через всю комнату. Она ударилась в стену и разлетелась на сотни крошечных кусочков. Но даже если бы я перевернул вверх дном весь дом, это не принесло бы мне никакого облегчения. Никогда еще так остро я не ощущал себя запертым внутри собственных головы и тела. Хотелось бежать отсюда, бежать, не оглядываясь, спрятаться где-нибудь от собственного горя.
...В вихре осколков я вылетел через окно на улицу и бросился прочь от этого дома, прочь от самого себя, надеясь, что за мной никто не последует.
Я бежал на максимальной скорости, не разбирая дороги, и когда наконец остановился, осознал, что нахожусь недалеко от центральной площади Вольтерры. Ноги сами привели меня в нужное место. Теперь я знал, что мне делать. Теперь ярость, сжигавшая меня изнутри, была направлена на Волтури. Я знал из мыслей Аро, что поставив Беллу перед выбором, он таким изощренным образом решил отомстить мне за все те неприятности, что я принес ему за этот год, хотя он и не ожидал, что Джейн не сможет остановиться вовремя. Как бы то ни было, теперь настала моя очередь. Душа зашлась предвкушением мести.
- Месть сладкое чувство, не правда ли? - раздался сзади меня насмешливый голос.
Я прислушался к своим ощущениям, но не обнаружил никого в этом переулке, кроме себя и человека, внезапно появившегося сзади. Резко развернувшись я встретился взглядом с таким же насмешливым, как и голос, лицом молодого мужчины. На вид ему было лет 25-30, но моё внимание привлекли глаза. Их выражение было в точности, как у вампира прожившего не одну сотню лет: вековая мудрость, скрытая под личиной непомерной усталости и скуки. Но не только глаза не давали мне покоя, что-то в его внешности мне было знакомо. Было чувство, что мы где-то встречались, только я не могу припомнить где и когда это было, впрочем сейчас было всё не важно. Ничто больше не имело значения.
Мужчина ухмыляясь смотрел на то, как я изучаю его, и, так и не дождавшись от меня хоть какой-то реакции, произнёс:
- Больно терять любимых, не так ли?, - насмешливо спросил он.
- Откуда ты знаешь?
- О, мне много известно!
- Кто ты?
На лице мужчины расплылась довольная улыбка и, отвесив мне наигранный поклон, он произнёс:
- Рад представиться, моё имя - Дуглас Коупленд!
И тут я вспомнил, где я его видел и почему мне так знакомо его лицо.
Это он, я видел его в воспоминаниях той женщины - Элизабет. Это тот самый мужчина, который танцевал с Беллой.
- Что тебе нужно? Какое ты имеешь отношение к Белле?
- Слишком много вопросов. Ну что за нетерпеливый народ?! - в притворном ужасе покачал головой Дуглас.
- И тем не менее, я хочу получить ответы на свои вопросы, - я не собирался сдаваться и я получу эту информацию чего бы мне это не стоило, терять всё равно больше нечего.
- Все хотят ответов, только мало кто их получает. Меня вот например интересует, какого это - видеть смерть любимого человека своими глазами и не иметь возможности предотвратить это?
Этот вопрос поверг меня просто в дикий шок. Злость снова завладела мои разумом и единственное, что мне сейчас хотелось сделать - это разодрать в клочья этого типа. Но я сдержался и, прошипев сквозь зубы - спросил:
- Откуда тебе это известно?
- Ну, скажем так, - он сделал вид, что задумался, а затем продолжил: - я имею некое отношение к столь трагичной судьбе твоей возлюбленной.
- Как? Что ты сделал? Это ты подстроил?
На его лице появилась ещё более довольная ухмылка, которую тут же захотелось стереть с его лица.
- Можно сказать, что я остался небезучастным к произошедшему, но, как ты, должно быть, успел заметить, в своём порыве вырваться из цепких лап вампиров-охранников, - я вовсе не убивал Изабеллу. Хотя, мне даже немного жаль, что я не смог лицезреть такую душещипательную сцену своими глазами...
Он хотел сказать, что-то ещё, но я больше не мог слушать этого кошмара. Пелена ярости заволокла мне взор, монстр, вырвался наружу, жаждуя мести. Не думая больше ни секунды я ринулся на Коупленда, с единственным желанием: разодрать его на части... Но завершить задуманное я не смог: когда до моей цели оставались какие-то несколько сантиметров, меня словно волной отбросило назад...
Пребывая в недоумение я посмотрел на Дугласа...
- Я бы на твоём месте не торопился оторвать мне голову, в конце концов я пришёл не для того что бы смотреть на твоё разъярённое лицо. Тебя это не красит, да и подобное поведение никак не будет способствовать моим благородным целям. Сейчас твоя судьба находится полностью в моей власти, и запомни, что вы, всего-лишь жалкие существа, чьи судьбы находятся в наших руках... Тебе интересно узнать, чьи же это руки?! Я тебе подскажу: ты, разумеется, уже успел познакомится с Элизабет Мартин?! Судя по выражению твоего лица, я прав. Что ж, тогда слушай дальше: твоя жизнь - ничто! Ты и твоя ненаглядная - просто пешки в нашей игре судеб!
Ты даже не представляешь во сколько игр мы успели сыграть за всё своё существование, сколько судеб разбить, а сколько жизней уничтожить - не сосчитать и подавно... Всего этого тебе не известно, чтобы оценить масштаб разрушения и в полной мере понять серьёзность наших намерений. Но ещё ни одна игра не вызывала столько противоречивых чувств, как эта. И ещё ни одна игра не была нами проиграна и эта не будет. И кто бы из нас не выиграл, а я очень надеюсь, что выиграю всё-таки я, а в проигрыше останетесь - вы, уж я об этом позабочусь... Да простит меня Элиза...
Ах Элиза, Элиза, какая женщина. Если бы не она я бы так и кис от скуки в этом испорченном мире, вальяжно наблюдая за вашими страданиями. Но она привнесла азарт в эту партию, где победа зависит от силы ваших чувств.. Вот только возникает вопрос, - а достаточно ли силы в ваших чувствах, что бы преодолеть все преграды и вопреки всему быть вместе?!... Она считает, что достаточно, вот только я в этом сомневаюсь, ну а ты можешь даже не отвечать, я и так знаю ответ... Хм... Раз ты настолько уверен в этом, то ответь мне на вопрос: каково было смотреть, как смысл всего твоего существования умирает у тебя на глазах????
Первые несколько секунд я пребывал в шоковом состоянии; я никак не ожидал, что холодный и расчётливый Коупленд способен на столь сильные истеричные эмоции.
А затем я посмотрел в наполненные злобой глаза напротив себя, и со всей силы ударил его между глаз.
Любой другой человек скончался бы на месте, Дуглас же дёрнулся от боли и зашипел: его лицо заливала кровь, сочившаяся из рассечённой брови, а под глазом уже проявлялся тяжёлый тёмно-фиолетовый синяк. Я развернулся, чтобы уйти, как можно дальше от этого дьявольского существа, как вдруг почувствовал сильный удар в лицо в том же месте, куда я несколько мгновений назад ударил Коупленда. По виску скатилась липкая струйка. Я медленно обернулся. На лице Дугласа не осталось никаких следов удара.
- Что тебе нужно? - спросил я, рукавом утирая кровь с лица.
- Вообще-то, я хотел предложить тебе одну небольшую сделочку. Ты бы хотел, чтобы Белла вновь была жива? - лениво спросил Дуглас, очевидно, вдоволь насладившись собственным всесилием.
Я же не мог вымолвить ни слова, отчаянно пытаясь пробиться в мысли Коупленда, но каждый раз словно натыкался на прозрачную стену из холодного стекла, и я тепо уставился на его лицо – нос Дугласа заострился и теперь напоминал клюв хищной птицы, шея удлинилась и стала тоньше, глаза приобрели глубокий чистый чёрный цвет. Наверное, так темно бывает только в гробу. У меня не было сил вновь удивляться, мозг отчаянно пытался переварить свалившуюся на меня только что информацию.
Если только все, что он сказал - правда, и он действительно может...
И, не в силах сказать что-либо, я кивнул.
- Отлично. Я хочу предложить тебе контракт, но прежде.... я задам ещё один вопрос, - выждав паузу и многозначительно посмотрев на меня, он продолжил: - на что ты готов пойти, ради того, что бы сердце твоей возлюбленной вновь билось, чтобы ароматная кровь вновь бежала по её венам, чтобы она имела возможность прожить долгую и счастливую жизнь? На что ты готов пойти ради этого?
Не отойдя ещё от шока, я, не задумываясь, произнёс:
- На всё что угодно...

***

Дождь, наконец, закончился, тучи ушли, и небо на востоке постепенно начинало алеть.
Я легко забрался в окно второго этажа, и...
Тук-тук...
Тук-тук...
В одном и том же ритме, ровно, сколько ни слушай - тук-тук, тук-тук - вновь ожившее сердце, сердце, отозвавшееся в конце-концов на мои молитвы.
Я вздрогнул, а мгновение спустя разразился безумным хохотом. Коупленд все-таки сдержал свою часть сделки.
Жива!!
Жива!!!
Теперь все самое страшное позади. Теперь все будет хорошо. Теперь мы можем позволить себе маленький кусочек счастья.
Я бросился к Белле и застыл в нескольких сантиметрах от нее, испугавшись, что если я прикоснусь к ней, то она растворится, словно мираж. Но секунду спустя этот глупый страх куда-то отступил, и я осторожно прикоснулся к шее Белле, где совсем недавно зияла страшная рана, а теперь трепетала крошечная голубая жилка...
С каждым ее вдохом и выдохом, с каждым ударом ее сердца, я чувствовал, как ужас пережитого когда-то отступает, умирает в агонии любви. Я запустил пальцы в вязь её темных кудрей, набирая их в ладони целыми пригоршнями. Казалось, что сейчас мои руки полны самого дорого в мире золота, что я неожиданно разбогател, будто сказочный падишах. Губы Беллы были словно рубины, кожа мерцала, что атлас. И я был бедняком всё это время, не видя, не дотрагиваясь до этих сокровищ, а сейчас превратился в богача, у ног которого лежал весь мир.
В лучах утреннего солнца она была похожа на ангела, спустившегося с небес, сумевшего вновь запустить мое сердце. Тонкие морщинки около глаз разгладились, а на лице расцвела улыбка. Все следы недавней трагедии исчезли, растворившись во мраке ночи. Ей не хватало только белоснежных крыльев за плечами. Маленькая, потерянная девочка, заплатившая за свою любовь слишком высокую цену размером в собственную жизнь.
Я погладил её по голове, а затем поцеловал в макушку. Как же я жил без неё всё это время? Глядя на ее лицо, я забывал даже о том, что у нас совсем мало времени, о том, что жизнь жестока и несправедлива, о том, что надежды нет… Потому что в ней я видел свою надежду, пусть слабую, хрупкую и тщедушную, но всё-таки живую. Когда я увидел её впервые после долгой разлуки, внутри, будто кто-то потянул за невидимые глазу ниточки, и я снова распрямился, сбросив со своих плеч бремя потерь и несчастий и снова став самим собой. Однако, от этого темнота, в которую мне предстояло шагнуть, казалась еще гуще, страшнее и непрогляднее, чем та, в которой я пребывал, пока жил у Волтури.
Мне вспомнился тот день, когда я впервые увидел ее. Я посмотрел в ее шоколадные глаза, и именно тогда я понял, что навсегда пропал. Сколько боли мне приносили наши случайные беседы, сколько горечи скопилось во мне, когда я понял, что никогда не смогу быть рядом с ней, сколько сладких мучений подарил наш первый поцелуй...
Я на секунду почувствовал, как время почти видимо течёт передо мной, ощутил, насколько сильно изменился мир и я вместе с ним. Перед глазами мелькали воспоминания – хорошие и не очень, грустные, весёлые. Они менялись, исчезая, и только образ Беллы оставался в них неизменным.
- Эдвард, - тихо пробормотала она во сне.
- Я здесь, все хорошо, - прошептал я, уткнувшись носом в ее волосы. Жажда вновь раздирала горло, но это была сладкая боль, связанная с Беллой, а значит я скучал и по ней тоже.
Я посмотрел в окно и зажмурился от солнца, настигнувшего наше пристанище, и улыбнулся, думая, что Белла скоро проснется, а пока можно лежать рядом и слушать ее размеренное дыхание и биение сердца.