Я недоверчиво смотрел на свое отражение в зеркале в одних белых обтягивающих боксерах. Просто не верится. Каким местом я думал, когда согласился на это? Уж не головой, это точно. Идиот. Какой же я идиот. Что мне теперь делать? Повелся, как семнадцатилетний мальчишка на журнал плейбой. И где мои хваленые мозги, когда они так нужны? Нет, Эммет определенно прав – у меня нет шансов. Потому что даже если Белла еще не считает меня идиотом, то будет, как только увидит меня в таком виде. Господи, ну как я мог на это согласиться, просто как?! Как Белле удается так манипулировать мной? Скоро я совсем потеряю голову. Хотя, что там – я уже ее потерял. Фотографии в журнале чуть ли не в обнаженном виде да еще с небезызвестной моделью – действительно лучший способ не выделяться. Ну почему я просто не могу сказать ей нет? Почему? Почему единственный раз в жизни, когда это было ошибкой, мог, а теперь, когда я просто обязан был сказать нет – не могу? Ну что мне делать с ней?
У меня было странное ощущение, что все, все чему я научился годами, все знания, весь опыт, вся выдержка – все просто разрушилось, разбилось, рассыпалось в прах… И я никак не мог понять причину, но факт оставался фактом, не давая мне возможности увернуться от ошибок – жизнь приходилось начинать буквально с чистого листа. Не знаю, может просто… Все, что было до нее – была не жизнь. Я начал жить с ней, именно жить, а потом гордо и безжалостно разорвал нашу общую книжку под названием жизнь. Наша жизнь. Вот так и осталась лишь груда рваных страничек – ее и моя… но уже не жизнь. Потому что страницы книги никогда не будет достаточно, чтобы прочитать ее.
А теперь мне осталось лишь вооружиться пергаментом и пером, строча нашу новую историю и отчаянно пытаясь не наделать ошибок. Не простых ошибок, от которых некуда деться, вроде моего сегодняшнего глупого согласия, которое наверняка еще дорого будет мне стоить – а от таких ошибок, которые уже не может выдержать даже бумага, рассыпаясь под руками. И, наверное, это неправильно – начинать все заново, только лишь вспоминая разрушенное начало, но ничего больше мне не оставалось, потому что – увы, я слишком старался отрезать все пути к отступлению, и наше прошлое восстановлению уже не подлежит. Но это все было не важно, потому что я устал сражаться с невозможным и возвращать призраки прошлого, пытаясь вернуть осколки прежних чувств, чтобы пропустить пару страниц и быстрее добраться до долгожданной кульминации. Возвращалась только боль и обида, от которой нам обоим было только сложнее…
Что ж. Если мне придется завоевывать Беллу заново – пусть так. Я буду играть по правилам, старательно исписывая страницу за страницей, нагоняя упущенное время. Единственное, чего я уже не мог – это ошибаться. Но именно этот страх и толкал меня на новые и новые ошибки. Я ведь знал, почему не отказал ей. Знал, и причина была не в том, что слово нет умерло глубоко в моем горле, как только я увидел Беллу сегодня – нет, это лишь один из подтолкнувших факторов, но уж никак не причина. Причина было глубоко в сердце, крепко врезавшись в него и став уже его частью – я не мог видеть ее боль. Никогда не мог, но после того, что случилось – особенно. Слишком дорого мне обошелся умоляющий взгляд, наполненный болью и доверчивый умирающий голос, полный отчаяния… Даже не осознавая того, в тот миг я поклялся, что больше никогда… никогда-никогда не позволю… И теперь я просто не мог смотреть, как он страдает – пусть даже это были просто фотографии в журнале. В конце концов, я не знал, насколько все это на самом деле для нее важно. Я не мог сказать ей нет… просто потому, что уже ничто в этом мире не сможет снова заставить меня причинить ей боль.
Вздохнув, я выскользнул за дверь, тихо замирая у стены фотостудии. То, что я увидел, заставило меня невольно расплыться в улыбке.
Белла сидела в груде пушистых перьев, летающих вокруг нее в безумном вихре, который создавали два вентилятора по бокам. Пол уже был весь покрыт этими перьями – я даже поразился, откуда они только набрали их. Однако затраты явно того стоили. Картина, открывающаяся взору была по меньшей мере волшебна, и если бы я верил в ангелов, то наверняка бы решил, что передо мной – один из них. Да и кто бы не решил, смотря на это чудо?
Белла смеялась как ребенок, с счастливыми искрящимися глазами, наслаждаясь пушистым ветром. Ее темные волосы хлестали ее по лицу, только вызывая ее улыбку – она с настоящим детским восторгом зарывалась в белые перья, лежащие на полу, и подбрасывая их вверх, словно их и так там было мало. Ее счастливый смех казался мне настоящей магией – я никогда прежде не слышал, чтобы она так смеялась. Счастливо, свободно, игриво… Она была настолько прекрасна и невинна, играя с этими перьями как милый очаровательный ребенок, что мое сердце просто сжалось от умиления и нежности. Хотелось прижать ее к себе, и не отпускать никогда-никогда… И больше никогда не позволить ей плакать… Только смеяться – так же весело и свободно, искрометно и заразительно, искренне и… счастливо.
Теперь я понял, что Белла не врала, когда сказала, что любит свою работу – она была именно счастлива. И внезапно, все встало на свои места, и я понял, почему у Беллы так удачно складывалась карьера в этом грязном мире. В этом и была суть… Какую бы жизнь она не вела, но здесь, сейчас… она не притворялась. В ней не было фальши. Был только искренний свет, который просто не мог не притягивать. Она была чистым глотком воздуха среди этой фальши. И я не мог представить себе ни одного человека, который бы не был покорен ее искренней улыбкой, ее сверкающими глазами и ее детской непосредственностью. Я счастливо улыбнулся, прижавшись к дверному косяку. Здравствуй, моя маленькая девочка. Я все-таки нашел тебя.
- Достаточно! – прокричал Джексон, повесив камеру на шею, и выключая вентиляторы – Белла, ты просто чудо!
Белла засмеялась, тряся головой и доставая перья из волос.
- Мне стоит тебе напомнить, что ты хотел меня продинамить?
- О, детка, это просто бизнес! Ничего личного – закатил глаза парень, на что Белла только усмехнулась.
Повернувшись, он, наконец-то, заметил меня.
- О, Белла, а вот и твой тимуровец – он усмехнулся, смерив меня оценивающим взглядом, и я с трудом поборол желание рыкнуть на него в ответ – Да ты, права, парень, я думаю, подойдет.
Если у него еще есть фотогеничность и хоть капля актерского мастерства, то с такой харизмой и фигуркой ему путь только на подиум.
Меня мысленно передернуло, стоило мне только на долю секунды увидеть себя на подмостках в таком же виде – черт бы побрал мое живое воображение. Но внешне я не колыхнулся, только напряженно улыбнувшись фотографу.
- У вас две минуты – сказал тот, скрываясь за дверью.
Улыбка тоже неплохая… Только какой-то он скованный… Ему бы расслабиться – была бы просто восходящая звезда Голливуда.
Я скривился от отвращения, отчаянно застонав. Ну за что мне это? Только не хватало слушать мысленные комментарии по поводу своей внешности от какого-то нервного эгоистичного парня.
Белла легко засмеялась, увидев мое лицо, и поднялась, подходя ко мне.
- Что он подумал?
- Не заставляй меня повторять это – проворчал я, и Белла прикусила губу, сдерживая смех, и тут же воскрешая в памяти мягкость ее чувственных губок.
- Да ладно, Эдвард! Не прибедняйся. Ты действительно, прекрасно подходишь.
Белла в очередной раз положила руки мне на бедра, скользя голодным взглядом по моему телу сверху вниз. Меня бросило в жар. Это было даже не сравнить с тем, что было недавно. Тогда я чувствовал ее руки сквозь плотную джинсовую материю, и этого уже было достаточно, чтобы потерять голову. Но Белла, видимо, решила все-таки провести эксперимент и узнать, может ли вампир потерять сознание, потому что то, что она делала сейчас, не лезло уже ни в какие рамки. Тонкая ткань не спасала от ее обжигающей кожи вообще, к тому же из-за низкой посадки этих чертовых боксеров, половина ее ладони попросту лежала на моей голой коже, испытывая на прочность все мое самообладание. Я даже не знал, чего я хотел больше – немедленно отойти, причем желательно за дверь, чтобы не позволить Белле дальше безнаказанно играть с моими нервами, или прижать ее к себе и всласть насладиться теплом и мягкостью ее тела.
От одной только мысли о ее горячем и почти обнаженном теле прижатом к моему собственному тоже практически ничем не прикрытому, кажется, даже закружилась голова, и пришлось резко прикусить язык, совсем как мальчишке, на корню пересекая протяжный стон, уже родившейся в моем воображении. Не желая повторения сегодняшнего инцидента, да еще и в нижнем белье, я резко попытался отвлечься, но жадный взгляд Беллы блуждающий по моему телу совсем не помогал, только и призывая повалить ее на эту гору перьев.
Тряхнув головой, я осторожно достал перо, запутавшееся в волосах Беллы, воскрешая в воспоминании легкую сказочную картину, которую только что имел счастье наблюдать.
- Ты похожа на ангела… - тихо прошептал я, пронзительно смотря ей в глаза. Белла слегка вздрогнула под моим взглядом, и улыбнулась, убирая руки с моих бедер, чтобы взять перышко. Я даже не мог сказать, что почувствовал больше – облегчение или разочарование. Но мыслить все же стало легче.
- Я знаю – загадочно улыбнулась она, крутя большое белое перышко в руках – Это мой любимый образ.
- Тебе подходит – улыбнулся я, вытаскивая еще одно перо, и легонько проводя им по ее ключице. Белла закрыла глаза с блаженной улыбкой – Ты очень красивая…
Белла резко открыла глаза, и расслабленность сменилась подозрительностью. Сузив глаза, она посмотрела на меня, потом перевела взгляд на перо и скрестила руки на груди, смотря на меня, словно на преступника, которого она уже поймала, но улик засадить его еще не нашла.
- Каллен, ты пытаешься меня закадрить? Так стань в очередь – я рассмотрю твою кандидатуру. Хотя… нет, боюсь мое самолюбие мне этого не простит – она в очередной раз неторопливо и беззастенчиво окинула меня оценивающим взглядом, и усмехнулась – в ее глазах вспыхнуло озорство и коварство – Хотя, наверное, все-таки рассмотрю.
Подмигнув мне, Белла обернулась, взмахнув разлетевшимися волосами, и быстро направилась обратно к месту съемок. Потеряв речь от такой наглости в устах невинного ангела, которым она была еще пару минуты назад, я почувствовал закипающее во мне возмущение и вызов. Значит, снова. Ну что ж… Если Белла так хочет поиграть, то я не собираюсь так просто сдаваться – в конце концов, хотя и в невозмутимости она мне и выигрывает, но ее голодный взгляд я прекрасно запомнил. А значит, и у меня есть на руках пара козырей.
Улыбнувшись, я подошел к Белле, придирчиво смотря на растрепанные перья на полу.
- Белла, ты знаешь – у меня нет навыка в модельном бизнесе.
- Да ладно, это не трудно – Белла закатила глаза – Главное не напрягайся. Самое главное – искренность и естественность. Никаких картинных поз.
Я усмехнулся про себя. О да, Белла. Можешь не беспокоиться. Поверь – когда рядом ты в одном нижнем белье, я даже не вспомню про фотографа.
Словно услышав свое имя, в комнату вернулся Джексон, быстро принимая профессиональную «стойку».
- Так, ребята. Нам нужно отснять четыре фазы. Боль, нежность, счастье и страсть. Можете выбрать сами с чего хотите начать.
- Страсть – быстро выпалил я, прежде чем Белла успела что-то сказать. Белла прищурила глаза, впившись в меня тем же подозрительным взглядом.
То что нужно – усмехнулся про себя Джексон – искры полетят.
- Белла, ты не против?
- Нет – ехидно ответила она, гордо отвернувшись от меня и встряхивая волосы – Мне стоит прическу поправить?
- О, нет – тут же ответил парень – Все идеально. Такая ты и должна быть.
Растрепанная и дикая в пылу страсти.
Тут я даже не мог с ним не согласится – волосы Беллы по-прежнему выглядели словно свеженькая прическа, только на этот раз прямые пряди перекрещивались друг с другом, добавляя ей огня, дерзости и жизни. Красавица…
Красавица…
Я слегка улыбнулся, поняв, что последнее мы подумали одновременно. Правда, если Джексон смотрел на нее, как на модель – надо отдать ему должное, он действительно полностью отдавался работе, то я же просто видел в ней недосягаемо прекрасную женщину, желанную до боли в костях.
- Окей. Тогда по местам. Работаем по той же схеме?
Белла кивнула, и только благодаря свою ментальному дару я смог понять, что они имеют в виду – Джексон давала Белле полную свободу, не говоря почти ничего – но она и так прекрасно знала, что делать.
- Включи правый вентилятор.
Монотонный шум и мощный поток воздуха тут же поднял с пола перья, окутав нас ими чуть ли не по пояс, но не сдерживаемые с другой стороны встречным потоком они быстро отлетели в сторону, создавая слева от нас настоящий хаос. Под нашими же ногами остался только небольшой, но приятно мягкий слой перьев, не охваченных ветром.
- Начали! Только никаких поцелуев! – прокричал Джексон, перекрикивая шум вентилятора. Я немного растерянно посмотрел на Беллу, не представляя, что делать. Она усмехнулась, подойдя ко мне, и положив горячие ладони на мою стальную грудь.
- Ну? В чем дело? Ты же хотел страсти? Так покажи мне страсть!
В ее глазах снова мелькнула вспышка вызова, и в совокупности с волосами, хлещущими ей в лицо порывами ветра, прожигающим огнем ее кожи, распространяющимся по телу, и подбадривающим криком фотографа это стало граничной точкой. Наверное, той самой точкой, начиная с которой Белла снова была Беллой, забывая притворство, фальшь и ложь. Смешно? В одном из самых лживых дел она была собой. Она была настоящей. И я видел это в ее глазах – дерзкий огонек вспыхнул, разгоревшись в самый настоящий горящий страстный огонь, в котором хотелось утонуть и потерять голову. И я потерял.
Резко притянув ее к себе, я прижал ее горячее тело к своему, целуя ее в шею. Быстрые вспышки ослепили нас и одновременно с губ Беллы сорвался тихий стон. Настолько тихий, что я бы ни за что не услышал его, будь я человеком – да я и со своим слухом с трудом уловил его. Из моей груди вырвалось рычание – чуть громче стона Беллы, но все еще недосягаемое для человеческого уха, от умопомрачительного ощущения ее нежной разгоряченной кожи. Практически не думая о том, что я делаю, я прижал ее к себе еще крепче – почти инстинктивно, не желая никогда ее отпускать, пока мои губы исследовали ее нежную длинную шейку. Белла покорно откинулась назад в моих руках, и я определенно нашел плюсы этой фотосессии. Тут я мог сделать то, за что Белла в обычной жизни просто убила бы меня. И упускать такую возможность мне не хотелось.
Резко перевернувшись, чтобы нам не мешал ветер, и волосы Беллы не скрывали от меня ее прекрасное лицо с томно прикрытыми глазами, я прикрыл глаза, пытаясь справиться с дрожью, которая острым разрядом прошла по позвоночнику от вида Беллы в моих объятиях, выгнувшейся назад и дающей мне полный обзор ее прекрасного тела… Я быстро мотнул головой, и снова припал губами к ее шее, не желая провоцировать себя еще больше. Мои губы замерли ну пульсирующей жилке, которая столько раз прежде сводила меня с ума, застилая разум красной кровожадной дымкой, и я с удовольствием отметил, что пульс Беллы мчался быстрее, чем в спокойном состоянии. Я довольно улыбнулся. Это определенно был выход. Сосредотачиваясь на состоянии Беллы в попытках разгадать, что же она на самом деле чувствует, я немного отвлекался от собственных ощущений, что было моим спасательным кругом, потому что если бы я полностью отдался чувствам… о последствиях мне думать не очень хотелось, и я чувствовал, что они были бы далеко не лучшими в данной ситуации, во чтобы это не вылилось.
- Ну что вы застыли! – воскликнул Джексон – Движения больше!
Не став спорить с парнем, я резко притянул Беллу к себе, но у нее, кажется, были свои планы. Эффектно выпрямившись она, однако, не дала мне снова прижать ее к себе, опустив руки мне на грудь, и сладко улыбнувшись. Прежде чем я успел сообразить, что может крыться за этой хитроватой улыбочкой, Белла забросила ногу мне на бедро, заставив все мое тело вновь вытянуться в струну. Я низко зашипел, на что Белла улыбнулась только шире, тихо шепнув мне:
- Повернись.
Снова увидев вызов в ее глазах, я крепко обхватил ее ногу, и легонько оторвав ее от пола, быстро развернулся, поставив Беллу обратно, но не отпуская, однако ее ноги. Улыбнувшись, она слегка откинула голову, и ее волосы, разлетевшись от ветра, хлестнули мне в лицо. Опустив другую руку ей на поясницу, я дернул ее на себя, полностью сокращая всяческое расстояние между нами. Тепло ее кожи, соприкасаясь с моей, превращалось в огонь, поглощающий не только мое тело, но и все мои мысли.
- Ты будешь моей – низко шепнул я, зная, что он не сможет услышать – но я не мог отказать себе хотя бы в такой мелочи.
Белла внезапно убрала руки с моей груди, обхватывая мои плечи, и вонзаясь ногтями мне в спину, прижалась ко мне всем телом. Ощущение ее округлой груди, прижимающейся к моей обнаженной коже, было явно большим, чем я мог выносить, и стон, вовсе уже не такой тихий невольно сорвался с моих губ. На мое удивление в это же мгновенье стон сорвался и с губ Беллы – такой сладкий, что у меня потемнело в глазах, а мир вновь распался на много мелких кусочков, отделив нашу с Беллой частичку, только нашу, от всех остальных декораций.
Плохо понимая, что я делаю, а вернее – совсем не понимая, полностью потонув в мире своих фантазий, я мягко опустил Беллу на пол, усаживая ее на тонкий слой перьев. Опустившись на колени, я убрал руку с ее ноги, все еще обвивающей мое бедро, и оперевшись на пол, навис над ней, не убирая другую руку с вновь красиво изогнувшейся спины. Белла обвила меня еще и второй ногой, прогибаясь еще сильнее, и снова касаясь меня своей грудью. Прижав ее к себе покрепче, я полностью отдался во власть сладкому дурману, окутавшему разум и горячим невообразимым ощущениям, разливающимся по телу. Ощущениям, о которых я недавно не смел и мечтать. Которые она снова разбудила во мне. Она возвращала меня к жизни, возвращала, может, даже не замечая этого, не осознавая… Но я чувствовал, как во мне оживали все новые и новые эмоции… Новые и новые желания, которые я безвозвратно, как мне на тот момент казалось, похоронил в себе.
И в тот момент мне было плевать, что будет завтра, потом, когда-нибудь… Были только мы. Было только сейчас. И в моих объятиях была полуобнаженная девушка, о которой я когда-то не смел даже мечтать. Ни на миг не переставая прижимать Беллу к своей груди так, что у нее, наверное, и шансов вырваться-то не было, я наклонил голову, встретившись с ее завороженным взглядом. С таким же взглядом, как и у меня, наверное, в тот момент – по крайней мере, мне так казалось. Словно мир вокруг нас исчез… Словно все краски погасли, оставляя в этой темноте лишь настоящие чувства, вспыхнувшие ярким и настоящим фейерверком, словно мы замерли на краю пропасти, ожидая какого-то чуда… А мы и замерли. Только на этот раз, я точно знал откуда этого чуда ждать. Мягко улыбнувшись, я отметил про себя, что как бы ни были натянуты и напряжены мышцы у нас обоих, как бы ни кусался огонь ее кожи электрическими зарядами, как бы определенный участок мыслей по-прежнему не занимали умопомрачительные фантазии, в которые хотелось окунуться с головой – и все-таки в тот момент мы были охвачены вовсе не страстью, а чем-то большим… Чем-то большим, что мы еще не могли называть, зависнув на краю пропасти в ожидании чуда. И не в силах больше сдерживать это ожидание я наклонился к ее губам – таким мягким, и таким манящим… таким ждущим, и таким притягивающим… к волшебным губам, способным заново воскресить разрушенный мир и вернуть утерянную и разбитую душу.
- Стоп! Ребята, вы молодцы!!
Отличный кадр. И ни капли пошлости.
Я замер. Волшебство разрушилось, и внезапно я четко осознал, где мы находимся. В глазах Беллы мелькнула вспышка разочарования и, как мне показалось, даже страха, но чувства тут же сменились ее обычным выражением лица. Сказка закончилась, свет включился… а чуда так и не произошло.
- Я же говорила ничего сложного – усмехнулась Белла, убирая ноги с моих бедер – Может, все-таки, отпустишь меня?
Стараясь скрыть свою досаду, я нехотя поднялся, утягивая Беллу за собой, и только тогда опустил руки. Впервые в жизни мне стало холодно – я настолько привык к сладостному жару ее кожи, что за эти несколько мгновений, стал буквально зависим от него. Джексон что-то возбужденно говорил, но мы не слушали оба, прожигая друг друга взглядом, и борясь в этой невидимой схватке за правду, которую Белла как всегда хотела скрыть, а я не мог в этот раз ей позволить.
- Неплохая поза – все-таки сказала Белла, прищурившись, и я понял, что на чудо теперь уже можно и не надеяться. Правду она принимать не хотела, а я не собирался устраивать разборки, да еще и перед Джексоном. Хотя я вообще разборки не собирался устраивать. Я не собирался давить на Беллу, я ведь чувствовал, что она еще не готова… Как я мог столкнуть ее с этого обрыва, если сама она не была готова прыгнуть? Единственным честным, именно честным путем, путем, которого она заслуживает, было убедить ее в том, что я ее поймаю. А для этого нужно было время. Ну а пока мне остается только одно – терпеть ее рамки – Не перевозбудился?
Я сделал большой шаг в ее направлении, заметив, как она легко вздрогнула, словно непроизвольно хотела отойти назад, но все-таки осталась на месте, и улыбнулся.
- А ты?
Смерив меня уничтожающим взглядом, Белла не ответила, развернувшись и гордо зашагав к Джексону, а я медленно вздохнул, пытаясь успокоиться. Перевозбудился – мягко сказано. Все тело до сих пор просто пылало, храня бесценные воспоминания сбывшейся на несколько секунд мечты. Если бы не то волшебное ощущение близости, возникшее между нами, затмившее своей силой и красотой даже физические инстинкты, взбунтовавшие в тот момент, я бы и вовсе потерял контроль. И тогда не знаю, смог ли бы меня остановить хоть кто-то. Белла всегда влекла меня слишком сильно, всегда будила во мне самые древние инстинкты – от голода до страсти, и в очередной раз ее спасло только то, что и всегда удерживало меня от роковых ошибок. Любовь и нежность. Я слишком сильно любил моего маленького дикого ангела, чтобы позволить себе потерять голову.
Белла отошла от Джексона, снова вернувшись ко мне, и немного виновато улыбнулась. Я нахмурился. Ее улыбка не предвещала мне ничего хорошего – в ней не было ни капли сарказма, и это было очень подозрительно.
- Что теперь? – осторожно спросил я, перебирая в голове варианты, но мысли никак не хотели уходить дальше наших полуобнаженных тел, сплетенных на полу. Тьфу. Еще вампир, называется.
- Боль – тихо сказала Белла, и я невольно вздрогнул, тут же поняв смысл легкой вины в ее взгляде. Это было сложнее всего. И она тоже это знала. Знала, пусть даже она и не сказала бы вслух… Слишком много боли мы пережили. Слишком много значило это слово между нами. Я мог перенести все эти откровенные позы, мог перетерпеть, мог что-нибудь сделать, пересилить себя, заставить, остановить… Терпеть боль Беллы было намного хуже – и именно поэтому я и не отказал ей сегодня. И хотя я знал, и она знала, что это была всего лишь фотосессия, но… но я чувствовал что это притворство обойдется нам дороже, чем просто игра. Просто чувствовал.
- Что… - тихо прошептал я, быстро облизывая пересохшие губы – что я должен делать?
- Сядь рядом со мной… и… ты почувствуешь…
Так ничего и, не поняв, я послушно опустился мягкий слой перьев, который уже успели напинать обратно, чувствуя, как дурное предчувствие разрастается, противно посасывая под ложечкой. Белла опустилась чуть поодаль на колени, опустив голову, и запустив руку в пушистые перья. Я ждал, не дыша, не отводя от нее взгляда, и снова чувствуя уже привычные вспышки, которые она, казалось, не замечала и вовсе.
Какое-то время спустя, Белла подняла вверх ладошку с большим перышком, и, чуть наклонив голову, легко подула на него. Я застыл, увидев ее выражение лица. Я помнил этот жест – она уже делала что-то примерно такое же, когда я вошел в эту комнату – но насколько же разящей была разница. Если тогда Белла выглядела, как любопытный озорной ребенок, счастливо держащий в руках кусочек маленького чуда, то теперь… Теперь не осталось даже тени счастья и озорства, легкости и волшебства в ее глазах. Только теперь я полностью осознал, что весь этот антураж вокруг был ничем, по сравнению с ней самой. Все это чудо, все магическое и таинственное, захватывающее дух и восхитительное – оно все было в ней. Только вот теперь свет в глазах маленькой принцессы померк, но не превратив ее в золушку, как ожидалось – а вытянув все краски из мира вокруг ее. По крайней мере, мне на одно страшное мгновение действительно показалось, что весь мир черно-белый, стоило мне только увидеть тоску и боль, обреченность и одиночество, потухшую жизнь и угасшую надежду в ее глазах.
Все внутри меня болезненно сжалось от страха… именно от страха. Я не мог видеть эту пустую оболочки девушки, которая несколько минут сияла и светилась жизнью. Не мог видеть ее слабые и какие-то, кажется, бездумные движения. Словно она не понимала что делает. Словно мир вокруг нее рухнул, а она осталась в темноте, продолжая двигаться уже просто по глупой привычке, но уже абсолютно бесцельно. Самое ужасное и страшное, от чего мне и становилось дурно до несуществующей тошноты и дрожи в коленях – я знал это состояние. И я прекрасно знал, что ни один человек не сможет, каким бы хорошим актером он не был, не сможет сыграть его просто так. Для этого ему нужно знать этот состояние. Состояние не боли – а скорее пустоты и безысходности, медленно, но верно разъедающей душу. И то, что я перед собой видел, означало только одно – она его знала. И хотя мне и хотелось откреститься от этого, у меня не получалось, потому что я прекрасно понимал, что испытала она его по моей милости. И именно после этого она уже закрыла свою настоящую душу так, чтобы никто в мире больше не посмел приблизиться к ней и снова бросить в нее бомбу с кислотой.
Я задрожал, оперевшись руками на пол. Вот сейчас мне хотелось убежать. Больше всего сейчас мне хотелось убежать. Это было хуже всего – невыносимо желания, накрывающего с головой, оценивающих взглядом, глупости положения… Ее боль. Осознание того, что пришлось ей пройти по моей вине. Я ведь всегда знал, но никогда не видел... не видел ничего, кроме напуганного до безумия, полного боли взгляда, буквально умоляющего… Я крепко сжал кулаки, сминая воздушные перья буквально в прах. Я ведь всегда думал, что хуже уже ничего не может быть. Казалось бы – что может быть хуже любимого и родного разбитого взгляда? Я снова ошибся. Может. Тогда ей было не все равно. Тогда ей было больно, она не осознавала до конца, не хотела верить, боялась… Но я знал. И по всей видимости и она знала – есть хуже. Пустота. Я прекрасно помнил, как радовался выворачивающей боли, словно спасению от проклятья, пытаясь прорваться сквозь сжигающий огонь прочь из этого застывшего ада… Боль, обида, отчаяние… но только не пустота, затягивающая, медленно убивающая, отравляющая, высасывающая все силы и желания, оставляя лишь оболочку. Абсолютно пустую оболочку. Убивающая пустота. Убивающая медленно… и безнадежно. Только не она… Я готов был вернуться туда, я готов был там сгинуть – но она не должна, никогда не должна знать этого… не должна была… Я мог пережить все. Кроме ожившего прошлого, о котором мне бы хотелось и вовсе не знать.
Услышав судорожный вздох, я быстро поднял голову. Белла плакала, словно пытаясь справиться с приступом сильнейшей боли. Плакала беззвучно, я бы наверное и не понял, что она плачет, если бы яркие вспышки не освещали следы на ее прекрасном, искаженном от боли лице. Она сжимала кулаки, совсем как и я, но, казалось, она была слишком слаба даже для этого. Такая хрупкая и невинная… беззащитная и ранимая… и кто сказал, что ангелы не плачут?
Инстинктивно, я придвинулся к Белле, протянув к ней руку. Она застыла, подняв на меня испуганно-выжидающий взгляд. Вспомнив ее слова, я осторожно коснулся ее щеки, вытирая соленые слезы с ее чистого лица. Прикрыв глаза, она доверчиво прижалась к моей руке, и безумная нежность уже в который раз за день заполнила мое сердце. Пробежавшись кончиками пальцев по ее щеке и подбородку, я слегка приподнял ее голову за подбородок, осторожно проводя большим пальцем по ее нижней губе. Белла затрепетала, и я полностью сдавшись голосу своего сердца, легко прикоснулся губами к другой ее щеке, нежно собирая ее теплые слезы. Ресницы Беллы задрожали, отбрасывая тень на слегка влажные щеки, и она медленно открыла глаза, пронзив меня глубоким, насыщенным взглядом. На моем лице невольно появилась легкая улыбка от ясного взгляда темных шоколадных глаз, и я слегка отстранился, давая ей простор к действиям. Белла же ничуть не растерялась, поднимаясь на коленях, и второй раз обнимая меня за плечи, но на этот раз уже настолько нежно и ласково, что единственное, чего мне безумно хотелось в тот момент – это закрыть глаза, и растаять, пусть даже умереть от ласки в ее объятиях.
Все-таки взяв себя в руки, я поднялся, точно так же как она, так же легко обнимая ее за талию. Улыбнувшись, Белла снова подняла охапку перьев, и я, не сдержавшись сдул их с ее ладошки. Белла нежно рассмеялась, с той же самой детской радостью, смотря как они легко взлетают и медленно оседают на пол. Покоренный ее смехом, я прижался лбом к ее лбу, мягко целуя ее в нос, хотя я и ожидал, что она оттолкнет меня. Но вопреки моим ожиданиям, Белла только доверительней прижалась ко мне, слегка приоткрывая губы и щекоча меня своим дыханием.
- Только не целуйтесь!
Мы оба проигнорировали крик назойливого фотографа, продолжая изучать лица друг друга губами и кончиками пальцев. Я не мог не улыбаться, чувствуя ее нежную кожу, легко пробегая по ее губам, растянувшимся в мечтательной улыбке, вдыхая ее нежный сладкий запах… Она словно дарила мне себя, позволяя наслаждаться, дышать ее красотой, касаться ее без всяких преград. Тепло разливалось по моей измученной и переболевшей душе, согревая и освещая самые отмерзшие ее уголочки, позволяя ей купаться в этой упоительной нежности. Ее пальчики так же легко поржали по моему лицу, сменяясь горячим дыханием, и воздушными, невесомыми прикосновениями нежных губ, заставляя меня понять, как же безумно я скучал по ее прикосновениям. Остановить бы время. И просто наслаждаться друг другом… навсегда… не зная ни обид, ни горя, ни проблем… неужели это так сложно? Просто остановить время… просто остановить…
Белла почти прижалась своими губами к моим, явно испытывая мое терпение на прочность. Она была так близко, что мысли разлетались, сменяясь одним лишь ее сладостным дыханием, опаляющим замерзшие губы, так жаждущие тепла.
- Ложись на локти – вдруг прошептала Белла, заставив меня вырваться из бессознательной неги, и удивленно открыть глаза. На этот раз ее взгляд не был хитрым, оставаясь таким же честным и искренним, и я не стал спорить или спрашивать, плавно опускаясь на пол. Белла повернулась, и опустилась спиной мне на грудь, доверчиво откинув голову на мое плечо.
- Представь, что мы смотрим на звездное небо – тихо прошептала она, поворачивая голову. Я не смог сдержать улыбку. Зачем смотреть на звезды, когда в твоих объятиях собственная звезда. Улыбнувшись мне в ответ, Белла сплела руку с моей свободной рукой – другой я крепко обнимал ее, и нежно прижалась губами к моей ключице. В очередной раз тихо застонав, я откинул голову, легко играя с ее тонкими пальчиками. Джексон сменил позицию, почти нависнув над нами, но я уверенно его проигнорировал, прекрасно понимая, что разбрасываться такими секундами счастья – преступление заслуживающее, как минимум казни. Зарывшись в волосы Беллы, и жадно вдыхая их цветочный аромат, я легко касался губами ее макушки, пока Белла покрывала щекочущими поцелуями мою шею.
Не знаю сколько продолжалась эта сладостная пытка – счет времени я совсем потерял, но Белла повернулась в моих руках, покрепче прижимаясь ко мне, и набрав большую пригоршню перьев тихо шепнула.
- Смотри.
Белые пушистые перья взлетели высоко в воздух, а мы смотрели на их кружащий полет, словно зачарованные, находя то самое чудо, которое искали, рассыпающееся искрящимся волшебством, медленно таящим и оставляющим после себя спокойствие и умиротворение на сердце. Блаженно улыбнувшись, Белла довольно закрыла глаза, доверительно обвив руками мою шею, и положив голову мне на грудь. Я расплылся в улыбке от такого счастья, окутавшего меня тягучей сладкой дымкой, и тоже закрыл глаза, наслаждаясь этим нежданным подарком судьбы.
- Снято!
Я вздрогнул, неосознанно прижав Беллу к себе покрепче, еще полностью не готовый вернуться в реальность, которая вмиг разобьет эту магическую связь между нами.
- Подожди – отчаянно прошептал я, цепляясь за последнюю возможность, словно утопающий – Пожалуйста, еще немножко…
Белла тихо вздохнула, но даже не пошевелилась, продолжая согревать мою грудь легким спокойным дыханием. Если бы она только знала, как я был благодарен ей за эти несколько подаренных секунд, по истечении которых нам все-таки пришлось встать – но сказка растаяла, а не разбилась. И это оставило в моей душе крохотный шанс и маленькую частичку счастья. Настоящего счастья, а не украденного под силой обстоятельств, хотя, как ни странно, я не почувствовал еще ни капли лжи или даже игры в те моменты, когда нас ослепляли вспышки фотокамер.
- Ну что, Белла? – усмехнулся Джексон, как только мы поднялись с пола – Теперь твоя любимая часть?
Лицо Беллы озарила ослепительная улыбка, и ее глаза снова засияли.
- Эдвард – улыбаясь сказала она, поворачиваясь ко мне – Не поможешь?
- В чем?
- Вон в том углу лежит мешок.
Повернувшись туда, куда показывала Белла, я быстро принес легкий, но весьма объемный мешок, уже прекрасно догадываясь, что в нем.
- Рви – очаровательно улыбнулась Белла, хитро подмигнув мне, и я засмеялся, разрывая мешок, и вытряхивая перья, доставшие нам почти до колена.
- Ну а теперь Эдвард – игриво сказала Белла, положив руки мне на плечи – Мы влюбленная счастливая пара, и мы жутко рады друг друга видеть!
Я тяжело сглотнул, внезапно обнаружив, как судорожно забилось предательское сердце от этих слов, так сладко звучащих в устах Беллы. Джексон тихо усмехнулся, отворачиваясь.
По-моему, так и есть.
- Ну что, готовы?
Белла выжидающе посмотрела на меня, и я напряженно кивнул. Шум двух вентиляторов, и взлетевшие перья вновь вернули нас в наш собственный, придуманный, но настоящий мир, где нам не приходится притворяться, играть и врать друг другу. Белла счастливо засмеялась, наслаждаясь поднявшимися перьями, и я, растянувшись в улыбке, подхватил ее, и закружил в объятиях. Ты ведь так права, Белла… Даже Джексон прав. Я безумно люблю тебя… и я невероятно по тебе скучал, моя девочка. Почему же ты всегда прячешься от меня?
Теперь я точно понял, почему эта часть была у Беллы самой любимой. Я сам чувствовал себя настолько легко, беззаботно и счастливо, что не мог избавиться от яркого ощущения, что я побывал, как минимум на небесах. А что еще можно подумать в окружении ветра, белых легких перьев, и твоего личного ангела, счастливо смеющегося и взъерошивающего твои волосы? Я чувствовал себя подростком – и я чувствовал себя слишком счастливым, чтобы отказаться от этого непередаваемого чувства полета. Мы смеялись вместе с Беллой, забрасывая друг друга перьями и играя с ними словно дети – по крайней мере именно это чувство, которое я в своей жизни не надеялся ощутить лет уже, эдак сотню, я испытал, когда Белла залезла мне на спину, с радостными визгами пытаясь поймать летящий пух. Не переставая смеяться и смотреть друг другу в горящие от радости глаза, мы наслаждались этим кусочком рая, пока все перья не разлетелись, вновь оставив лишь небольшую прослойку под нами и несколько подарков в волосах.
- Вот теперь поцелуй!