Детям шел восьмой год. Для своего нежного возраста, они на редкость были смышлеными. Алек, со всей серьезностью опекал младшую сестренку. Мальчонка считал, что если он не позаботится о Джейн, то она пропадет совсем за свои проделки. Маленький Алек был старше сестры всего на час, но для него это уже играло большую роль. А Джейн со всей беззаботностью позволяла брату решать все за нее и прикрывать ее многочисленные шалости.
Мадам Лафайет любила близнецов, но своей странной любовью. Она безустанно опекала их и делала все, чтобы дети не чувствовали нехватку любви и внимания. Но все старания уже немолодой француженки были напрасны. От этого Джейн и Алек росли избалованными и капризными, но Луиза обещала их матери перед смертью, что окружит малюток своей материнской заботой и выполняла свою клятву старательно.
Весть о смерти дочери потрясла бедного маркиза Тевистока, и чтоб искупить свою вину он перевез внуков и их няню в Англию. Мадам Лафайет сначала отпиралась от этого решения, помня, как маркиз поступил с бедной Аннет, но все же сдалась и приняла приглашение. Фани Рассел – мать покойной, была статной женщиной лет пятидесяти. Ее округлое лицо было все покрыто морщинами, словно маленький паук соткал эту причудливую сеть. Ее муж Френсис был старше жены на десять лет, но выглядел он моложе. Седина его ничуть не старила, а только придавала определенный шарм. В глазах таких живых горел озорной огонек. Вот только поджатые губы редко улыбались, поэтому он производил весьма грозный вид. Но все кто его знал достаточно долго, могли сказать точно, что вся эта напыщенность только видимость строгого хозяина, а на самом деле в доме властвует маркиза.
Джейн и Алека сразу окружили той роскошью, которая была характерна этому древнему роду. Всем в округе маркиз сказал, что это дети его покойной племянницы, но мало кто поверил в эту сказку – многие помнили историю с Аннет. Маркиз с женой жили одиноко – все дети давно выросли и имели собственные семьи, а когда появилась возможность скрасить их старость, то они сразу же ухватились за нее, как за спасательную веревочку.
Родовое поместье, где провели свое детство Алек и Джейн, не было огромным, но было достаточно большим. Близнецам была приставлено несколько нянек, которые холили и лелеяли их. Так и прошло первые семь лет жизни этих ничем не примечательных с первого взгляда детей.
Своего отца они увидели впервые в Бате, куда их привезли на летний отдых. Шел 1864 год. На дворе было жаркое лето с его душными пыльными улочками. В воздухе стоял удушающий аромат цветущих везде и всюду кустов яблони и слив. Распустившиеся лилии, розы и нарциссы, высаженные почти везде, источали терпкий запах. Англичане любили этот дивный край, с его благоухающими садами, но маленькую Джейн эта фанатичность доводила да немой ярости. Она терпеть не могла этот резкий запах цветущей Англии.
Тем летом, детям еще не исполнилось и восьми лет, но каждый из них запомнил этого величественного мужчину с презрительным взглядом и надменно поджатыми губами. Если бы не его манерность, то он был бы очень красивым мужчиной в расцвете сил. Ему была свойственна апатичность ко всему, кроме своих собак, с которыми он мог проводить время часами, забывая обо всем. Герцог Вильям Баклич обладал тонкими аристократичными чертами лица, но его недовольный вид портил все впечатление, производившее на людей.
Их встреча произошла случайно. В это на редкость жаркое лето весь свет отдыхал на лечебном курорте в Западной Англии. Уже тогда Бат был одним из крупнейших городов в Бретани, но привлекал он не только своими целебными источниками. С пятидесятых годов в Лэнсдаунском Полумесяце стали проводиться в летнее время многочисленные балы, маскарады и охота. Женщины спешили продемонстрировать свои восхитительные наряды, которые можно было назвать произведением искусства, а мужчины – своих чистокровных жеребцов, участвующих в скачках. Женщины блистали своей красотой, а мужчины пытались блеснуть своим умом.
Первое упоминание о поездке было еще в начале мая, когда маркиза немного захворав, слегла на несколько дней в постель.
- Дорогой маркиз, вы не находите, что весенний воздух иногда очень вреден для уже немолодого организма? - вечером, спустившись к ужину, она уклончиво начала подготавливать мужа.
- Если вы хотите поехать на лечение в Бат, так и скажите прямо, - отрезал увилистые попытки маркиз, - Хорошо, я думаю, мы можем съездить на отдых, - продолжил он, отпив из бокала. Маркиз был не упрямым, и его можно было легко уговорить, чем он сильно отличался от жены.
К июню сборы были закончены. Маркиз планировал оставить детей во избежание ненужных расспросов, но маленькая Джейн устроила массовый погром, узнав такую новость. Хоть она и была небольшого роста, зато отличалась проворностью и ловкостью не хуже Алека. Они вместе пробрались в спальню маркиза и испортили его любимый парадный костюм. А когда все это обнаружили, и им пришлось отвечать перед разъяренным стариком, за малюток вступились мадам Лафайет и маркиза.
- Маркиз, они же всего лишь дети… - наперебой кудахтали женщины, и старик смягчился - Джейн и Алека взяли с собой в Бат.
Дорога для маленькой Джейн не представлялась ничем примечательным. Для ее неугомонной натуры сидеть постоянно в карете было не просто утомительно, а раздражительно. Мадам Лафайет постоянно о чем-то говорила с гувернанткой Доротой, не прерывая свое вышивание. Джейн прикрыв глаз, сквозь пушистые темные реснички смотрела на нее и невольно приходила к тому, что кормилица похожа на жирную упитанную курицу, которая сидит на своем гнезде и что-то кудахчет. Их разговор не представлял для нее никакого интереса, и восьмилетняя девочка представляла, что будет с этой небольшой морщинистой старухой, если ее проткнуть иглой – сдуется или она останется такой же. Джейн по ходу своих размышлений приходила к выводу, что она все же сдуется и вылетит в окно. Свою догадку она рассказала Алеку, при первой же возможности.
Результат не замедлил ждать – пока они остановились на отдых, мальчик, почти точная копия Джейн осторожно вытащил острую шпильку из волос у одной из гувернанток маркизы и довольный находкой он незаметно воткнул ее на место насеста мадам Лафайет. Когда все собрались ехать дальше, дети самые первые заскочили в карету и с распирающим их любопытством уставились на соседнее сидение. Кормилица, не подозревая подвоха, села, как ни чем не бывало, но тут же подпрыгнула так сильно, что ударилась головой о крышу. От волнения женщина чуть не упала в обморок, схватившись за сердце. Дети прыснули от смеха в свои маленькие кулачки и прижались друг к другу.
- Ах вы, маленькие негодники! – начала было ругаться Дорота, но, увидев в их глазах только вызов, быстро прикусила язык. Она давно с опаской смотрела, на этих маленьких чертят, и все не могла понять, почему они вызывают у нее такой иногда панический страх. Мадам Лафайет обиженно хранила молчание до самого конца путешествия.
На третий день своей поездки кортеж добрался до своей цели. Город встретил их только занимавшимся рассветом. На улицах стояла утренняя прохлада, когда солнце только начинает прогревать остывшую за ночь землю, а цветы открывают свои бутончики, радуясь новому дню. Джейн, так же как и Алек не любила день, ведь он уносил все таинственное ночи. Уже давно они поняли, что они не такие как все дети – их влекла ночь, своими таинственными мягкими линиями и очертаниями. Все соседские ребятишки любили днем играть, резвится, ловить каждое мгновение. А Джейн и Алек в основном были сами по себе, они редко участвовали в забавах с другими, им было хорошо вдвоем. С наступлением ночи, времени, которое дети считали волшебным, они тихо вставали со своих кроваток, открывали окно и выползали в сад, где лежа на траве, предавались мечтам, рассказывали страшные сказки и делились секретами. Они могли долго так лежать, прижавшись, друг к другу и тихо шептать что-то свое, не понятное всему остальному миру…
Выпрыгнув из кареты, Алекс и Джейн с огромным любопытством стали рассматривать величественное здание в виде полукруга. Впервые они увидели архитектурное строение такого размера. Они разглядывали его, пытаясь взглядом охватить все здание, но это никак у них не получалось.
В гостинице были уже заказаны номера – для этого на неделю раньше отправили слуг, чтоб они подготовили все к приезду господ. Детям был отведен отельные комнаты, в которых располагалась их спальня, уборная, спальня гувернантки и няни, а так же гостиная. Обстановка соответствовала их положению – все было сделано с тем тонким изяществом, что так характерен для ампира. Он вобрал все лучшее из образцов античности - наследие архаической Греции и имперского Рима, черпая из него мотивы для воплощения величественной мощи и воинской силы.
Пока прислуга распаковывала вещи, гувернантка приготовила одежду детям для первого выхода в свет, на ленч. Детская одежда второй половины XIX века в отличие от XVIII приобретает совсем другую форму. Меняются вкусы, меняется и мода! До этого детский костюм был уменьшенной копией взрослого, но теперь в нем появляется та детская беззаботность, что характерна столь юному возрасту. Единственное, что сохранялось – это выставление на показ своего сословия. Дети должны были соответствовать статусу, который был у их родителей. Маленькой Джейн быстро переодели дорожный костюм, на утренний туалет. Это было легкое струящееся платье почти до пят, белое с бледно голубыми цветами. Квадратный вырез платья обрамлял тонкий венецианский гипюр, который так же шел несколькими рядами по низу юбки и по рукавчикам в три четверти. Девочек уже не запихивали в корсеты и многочисленные нижние юбки до определенного возраста, считая, что это будет стеснять подвижных детей. Талию перетянули широкой лентой бирюзового цвета с большим бантом сзади. Капну темно каштановых кудряшек, причесали и увенчали маленькую головку широкополой соломенной шляпкой, ленты которой такого же цвета, как и пояс, завязали сбоку в бант. На ноги надели светлые маленькие туфельки, расшитые голубыми бабочками. Джейн смотрела в зеркало и видела только красивую девочку, чуть угловатую в своей еще несформировавшейся фигуре, девочку похожую на ангела с яркими алыми чуть пухлыми губками, с ярко зелеными глазами, которые так красиво оттеняли бирюзовые ленты, с розовыми щечками, на которых должны бы быть ямочки. И в маленькой девочке поднималось отвращение к такой вот жизни, где все всегда будет напоказ, где все лорды и пэры Англии будут кичиться своим положением, а их дети и жены должны носить маски счастливейших на свете! В зеленых глазах вспыхнула ненависть к тому миру, в котором они живут – они никогда не будут свободны, они всегда будут следовать тому, что для них диктует общество! От закипавшего бессилия Джейн нащупала сзади себя какую-то статуэтку и бросила в свое отражение в зеркале. Если бы она умела плакать, то она наверно давно бы рыдала, бросившись на свою кровать навзничь. Но этого она себе позволить не могла!
Алек, прибежавший на звук бьющегося стекла, выглядел как маленький сэр. Белые чулочки обтягивали худенькие ножки, светло желтые бриджи и зеленый сюртук с желтой отделкой по краям, такого же цвета, что и бриджи – вот он будущий лорд! Джейн с ужасом смотрела на Алека – что из них пытаются сделать? По лицу мальчика тоже нельзя было сказать, что он доволен своим нарядом, но он мужественно переносил это. На шум прибежала гувернантка, которая выходила, чтоб получить распоряжения от хозяев. На ее глуповатом лице застыло изумление, но оно быстро улетучилось, сменив на немой гнев. Джейн с вызовом посмотрела на нее, как бы предупреждая, чтоб она даже не смела, бежать и рассказывать все взрослым. Вся прислуга побаивалась их – не редко когда Джейн злилась или была недовольна, у остальных начинались сильные мигрени. Словно маленькая девочка питалась энергией от других. Алек тоже был не простой, многие замечали, что иногда при его появление начинается апатия ко всему. Поэтому все старались избегать детского гнева.
Гувернантка, смирившись со своей участью, стала убирать осколки зеркала и фарфора. В это время тихо вошла мадам Лафайет и только мельком взглянула на гувернантку Дороту:
- Вас ждут, маркиз и маркиза! – сказала она детям. Луиза на правах первой няни, должна будет сопровождать Джейн и Алека весь день, что означает – день будет не из легких, особенно с ее чувствительным сердцем.
Ленч был накрыт на светлой солнечной террасе. Небольшие столики, покрытые скатертями из ирландских кружев, были накрыты на пять-шесть человек. Золотые сервизы ярко блестели на летнем солнце, переливаясь от темного насыщенного оттенка до почти белого цвета. В маленьких вазочках стояли бледно желтые нарциссы, такие нежные и беззащитные, что Джейн захотелось растоптать эту слабость.
Детей усадили рядом с маркизом и его женой, что было для них впервые - раньше они всегда сидели отдельно от взрослых в окружении гувернанток и нянь. Маленькие головки разглядывали всю эту напыщенную красоту во все глаза, все для них было новым: и большое скопление людей, разодетых в самые дорогие наряды, и такое обилие угощений, буквально все поражало детские глаза. За столиком их сидело пока четверо, но это означала, что скоро должны подойти еще двое гостей. У хозяина было все распределено, каждый занимал то место, на котором лежала карточка с его именем. Буквально через некоторое время к их столику подошел мужчина лет тридцати двух и женщина лет двадцати пяти. Каково было удивление маркиза, когда он узнал в мужчине герцога Вильяма Баклича. Мужчины раскланялись, как подобает по этикету, а женщины присели в низком реверансе. Дети проделали то же, что и взрослые – их обучали этикету, с того момента как они начали ходить, правда, давалось это им с трудом. Все внимание Джейн занял незнакомый ей мужчина. Она с наглым любопытством разглядывала его, не прислушиваясь к разговору. Это был мужчина в самом расцвете сил, с тонкими чертами лица. Глаза широко посажены, высокий лоб, мужественные скулы, на которых играли желваки. Тонкие губы были сжаты в узкую полоску, что приводило к отталкивающему впечатлению. В глазах застыло презрение ко всему, что окружает его.
- Рад вас видеть, герцог! И вас герцогиня конечно тоже, - начал разговор маркиз, - Осмелюсь представить вам моих родственников – это Алек и Джейн Рассел, дети моей покойной племянницы.
- Мне тоже очень приятно вас видеть, маркиз! – нарочито растянуто ответил на приветствие Вильям, - Какие милые детки! Близнецы?! – взгляд медленно перешел на детей. Джейн заметила, как побледнело лицо герцога, а на лбу появилась легкая испарина. Этот мужчина вызывал у нее отвращение, но в тоже время он притягивал ее внимание. Почему? Она не могла на это ответить, но твердо решила узнать. Дальнейший разговор не представлял интереса для маленькой девочки, а вот вопрос, почему побледнел герцог при взгляде на них, стал занимать все ее мысли…

У Бата есть все – и прекрасное место положение, и лучшая архитектура в Англии эпохи королей Георгов, и старинное аббатство и многовековое наследие римлян – изумительные термы. Поэтому можно смело назвать это место самым удивительным и привлекательным. Недаром он так славится у высшего общества с незапамятных времен. После ленча обычно все направлялись на прогулки по прохладным аллеям, защищенным от яркого солнца тенью деревьев, высаженных ровными рядами. Дети играли около фонтанов, а гувернантки и няни смотрели за возней малышей, сидя на деревянных скамеечках.
День близился к своему завершению, что означало – скоро вся элита общества соберется на вечернее чаепитие, а потом будет легкий ужин и бал. На вечерние увеселения оставались только взрослые и молодое поколение, которому исполнилось четырнадцать лет. После традиционного английского чаепития детей отправляли по своим комнатам. Джейн и Алек впервые участвовали в таком мероприятии, но смирились, что им придется сидеть вечер в своих комнатах. Но это была лишь маска безразличия на милых детских личиках…
Как и подобает добропорядочной няне, мадам Лафайет проводила детей в их комнату, где и оставила на гувернантку Дороту. За весь день бедная кормилица натерпелась столько всего от неугомонных детишек, что не смогла больше выполнять обязанности возложенные на нее. Как только няня удалилась к себе, Алек легко и быстро избавился и от горничной, заверив ее, что они тихо и мирно посидят вдвоем. Горничная Дорота сразу, как только ее приставили к детям, почувствовала к ним неприязнь, а они в свою очередь этим охотно пользовались.
Оставшись вдвоем Джейн начала быстро ходить в зад вперед по комнате, что означало – девочка напряженно размышляет, все взвешивает и оценивает. В большинстве случаев главной зачинщицей беспорядка была именно она, но Алек всегда поддерживал сестру, поэтому им доставалось одинаково. Но наказания и прочая ерунда их не пугала. Они были довольно таки смелыми, для своего возраста, что только возвышало их в глазах маркиза. Он не любил в людях трусость и внуков старался не наказывать. Френсису нравилось видеть в глазах детей искорки независимости, сильной воли и отваги, что очень редко можно было увидеть у взрослых людей, а у детей тем более. Можно даже сказать, что престарелый маркиз гордился своими внуками даже больше чем собственными детьми. Он в них видел надежду на продолжение их славного рода, который не ставит на первое место наряды, светские рауты и прочей подобной чепухи.
Неожиданно для Алека сестра подбежала к нему. Джейн прижалась к его тонкому тельцу и горячим шепотом начала щебетать:
- Алек, этот герцог очень странный! Ты видел, как он побледнел, когда увидел маркиза и нас? – хрупкая худенькая девочка давно поняла, что у стен всегда есть уши, - Не нравится мне его взгляд. Я думаю, нам надо сходить прогуляться, - загадочно продолжила она.
- Джейн, опомнись! Мы не дома и нам запрещено появляться на балу! – воскликнул Алек в ответ.
- В этом вся и прелесть! Когда тебя не ожидают там увидеть, можно многое узнать! – Джейн знала, как убедить брата, для маленькой принцессы это не стоило труда – она привыкла побеждать и могла задействовать любые средства для достижения желаемого. Девочка многозначительно подмигнула брату, и у него загорелись глаза от раздираемого любопытства.
Соломенная шляпка, надетая на шелковые кудряшки с утра, быстро оказалась за ширмой, куда маленькая проказница не без удовольствия ее закинула. Ширмы приобретают огромную популярность в начале XIX века. Они несли и практическую и эстетическую функции. Иногда это незатейливое сооружение, созданное чтобы разделить огромное пространство комнаты на зоны, превращалось в произведение искусства. Обычно сделанные из дерева перегородки покрывали изящной резьбой, тканевой отделкой, либо украшали веселыми мозаиками из цветного стекляруса.
Джейн была готова отправится в новые неведомый ей мир, мир, где правят деньги и положение в обществе, в мир, где главные действующие лица – женщины, надушенные и напомаженные, затянутые в корсеты, в роскошных платьях, и мужчины не менее элегантно одетые и пахнущие бренди с табаком. Девочка взяла брата за руку и легонько выскользнула в коридор, такой пустой и тихий, что становилось не по себе. Маленькие разбойники мягкими шагами ступали на красный ковер, застилающий длинный проход между комнатами, только легкий шорох раздавался от платья маленькой принцессы и камзола ее брата. Они двигались на звуки музыки, которые доносились с первого этажа из банкетного зала. Их главной целью не был сам бал, детям было просто любопытно увидеть герцога еще раз.
До детей донеслись тихие шаги и, испугавшись своего разоблачения, они попятились назад, прижимаясь к стене. Внезапно сзади появилась небольшая ниша. Алек недолго думая, дернул ручку двери, та на удивление поддалась, и они быстро оказались в темной комнате. Чуть слышно прикрыв за собой дверь, Джейн и Алек начали осматриваться. Это была гостиная, очень похожая на комнату в их номере. Везде со вкусом были расставлены картины, в основном работы Уильяма Хогарта. Глухой мужской голос вывел детей из оцепенения. Он доносился из дальней комнаты, которая вероятнее всего была спальней.
Джейн была любопытна от рождения - ее привлекали загадки и тайны. Девочка могла часами подслушивать чей-то разговор и при этом никогда не мучалась угрызениям совести. Она считала, что если ее все еще не обнаружили за таким занятием, то значит незачем переживать из-за такой невинной прихоти. Маленькая проказница начала двигаться по направлению голоса, стараясь ступать на ковер как можно тише. Алек тоже не отличался хорошими манерами в отношении частной жизни окружающих, поэтому сразу же последовал за сестрой.
Дети двигались через комнаты на звук, пока не заметили узкую полоску света, падающую из неприкрытой до конца двери. То, что они увидели, их приятно поразило – в комнате был герцог, которого они искали. Как и ожидала Джейн, это была спальня. Королевская кровать с балдахином была вырезана из темного дуба. Атласные простыни алым каскадом спускались с ложа. Перед кроватью стоял изящный пуфик из такого же темного дерева и обшитый темно бордовым бархатом. Золотые ленты с небольшими кисточками, непринужденно спускавшиеся на пол, служили украшением и символом роскоши. Свет давала только несколько свечей, зажженных в канделябрах. Вся обстановка была пропитана таинственностью и загадочностью. И маленькой Джейн непременно захотелось узнать, что такого скрывает герцог Баклич.
- Как вы могли скрыть от меня такое! – послышался тихий женский голос, прерываемый рыданиями.
- Я вам ничего не должен объяснять! Вы моя супруга и я полный ваш хозяин! – ответил грубо герцог. По его раздраженному голосу чувствовалось, что его выводят из себя слезы жены.
- Но как вы могли так бесчестно поступить с той девушкой? Вы обесчестили ее, и она родила этих проклятых детей! От вас! – голос женщины перешел навзрыд, - Как вы могли так поступить? Неужели вас не задевает свое собственное бесчестье?
- Миссис Катрин, вы забываетесь, с кем разговариваете! - холодно отчеканил Вильям.
- Вас задевают мои слова? О! Так я говорю в лицо всю правду! – истерика герцогини была на пике, - Вы негодяй! Вы не джентльмен и таких скотов поискать только можно!
- Как вы смеете мне говорить такое? Вы никто! И никогда не были бы герцогиней, если бы я не соизволил жениться на вас! – по тону герцога чувствовалось, что еще слово в его адрес от жены, и он не сдержит свой гнев и ярость.
Джейн от услышанного чуть не ахнула, но Алек во время успел зажать ее ротик ладошкой, влажной и горячей от волнения. Девочка посмотрела на брата глазами полными удивления и злобы. Она не ожидала такого поворота их ночного путешествия. Ее вывели из оцепенения слова герцогини, и Джейн снова прильнула к узкой полоске света.
- Если бы не деньги моего отца, вы были бы давно бедным дворянчиком из-за своей страсти к игре и развлечениям! - герцогиня Катрин присела на пуфик перед кроватью и уткнулась лицом в ладони, нервно теребя шелковый носовой платок.
- Наша сделка с вашим отцом не должна вас волновать! – парировал он, начиная мерить большими шагами комнату, - Вы должны быть мне благодарны за то, что я вам дал имя и титул!
- Не нужен мне ваш титул! Можете дать его своим ублюдкам!
- Мне не нужны как вы выразились эти ублюдки! - Вильям, раскрасневшийся от перенапряжения, не выдержал и, подскочив к жене, ударил ее по лицу. Та плашмя упала на кровать и закрыла лицо руками.
В этой сцене, застигнутой случайно, Джейн увидела себя такую же нетерпящую к неповиновению. Она попятилась назад, наступив на ногу Алеку. Девочке было противно осознавать, что в ее венах течет та же кровь, что и у этого монстра, жестокого и беспощадного. Алек придержал сестру, чтоб она не наделала шума. В его глазах, так же как и у нее горел огонек ненависти к этому человеку, оскорбившему их.
- Что вам надо от меня? – всхлипывая, прошептала Катрин.
- Вы мне должны подарить то, что вы должны мне по праву! – ответил безразличным тоном герцог Баклич. Он успокоился, спустив весь гнев на жену. Вильям подошел к ней и одним движением, не терпящим возражений, задрал юбки ее платья, обнажая длинный белые ноги.
Дальше смотреть, что происходит, у детей не было сил. Алек легонько потянул сестру за талию к выходу. Они сегодня узнали слишком много и слишком много увидели. Дрожа от ненависти, мальчик уводил Джейн, еще не пришедшую в себя от шока. Как они добрались до своей комнаты, дети не помнили.
- Я не могу поверить, что наш отец назвал нас ублюдками! Как он мог нас так оскорбить! - уже лежа в своих кроватках, прошептала девочка.
- Он еще заплатит за такое унижение! – твердо ответил Алек, заверяя сестру, что он так не оставит это.
- Я люблю тебя, Алек! – уже засыпая, промурлыкала Джейн.
- Я тебя тоже люблю, сестренка!
Каждый, предвкушая что-то новое в своих мечтах, дети засыпали в упоительной тишине этой ночи, в которой приоткрылась маленькая тайна. Маленькая принцесса думала о том, что никогда не позволит мужчине так обращаться с собой, а маленький принц о том, что никто и никогда не осмелится задеть его самолюбие.