Если и есть моменты, когда не стоит трогать Элис Каллен, так это когда она чувствует себя беспомощным впередсмотрящим с плотной повязкой на глазах. И все же я решился обратиться к ней.

– Элис, что ты видишь?
– Пока ничего, кроме того, что ты побьешь личный рекорд плохого настроения, Джаспер. И я вместе с тобой.

Наша машина с убийственной скоростью неслась на запад по сто первому шоссе. От маленького частного аэропорта в Порт-Анжелесе до нашего дома всего шестьдесят миль – совсем недалеко до погружения в дурдом. Я понимал, что, как только мы приедем, нормально поговорить нам с Элис уже не удастся. Поэтому я положил ладонь ей на шею, а затем продвинулся чуть выше, чтобы касаться скул, и осторожно погладил шелковую кожу любимой – наш маленький интимный жест. Жена знала, что я делал так всегда, когда хотел сказать ей что-то важное, а потому полностью вынырнула из своих видений и сфокусировалась на моем лице. Такая нежная, такая сильная. Моя любимая. Я с трудом удержался от того, чтобы поцеловать ее.

– Элис, я хочу попросить тебя кое о чем.
– Что такое, Джаспер? – ее голос был уставшим и подавленным.
– Если ты увидишь что-то конкретное, неважно что, неважно, с каким исходом – я хочу, чтобы ты сразу сказала мне, хорошо? Пожалуйста, Элис, это важно, – я не отрываясь смотрел ей в глаза, пытаясь донести всю серьезность своих намерений. Если по какой-то причине дело примет дурной оборот, мне хотелось иметь максимальный запас времени, чтобы подготовиться и принять решение. Многолетний опыт пребывания в отряде Марии подсказывал, что все не ограничится только вопросом: рожать Белле или нет.
– Хорошо, Джаспер, я обещаю, – глухо откликнулась Элис и положила свою ладонь поверх моей. – Я тоже хочу тебя попросить… Твой дар…

Ей не пришлось говорить больше – я понял. Она хотела, чтобы с помощью своей силы я попробовал уговорить Беллу отказаться от идеи выносить существо внутри нее. Что же… Никто, кроме Элис, не был способен заставить меня снова вмешиваться в судьбу Изабеллы Каллен. Только ради Элис, горящей изнутри от переживаний за любимого и дорогого ей человека, я готов был поступиться своим решением остаться в стороне.

– Я попробую, Элис. Обещаю. Но не знаю, что из этого выйдет.

Жена тепло улыбнулась и, чуть повернув голову, поцеловала мою ладонь. Я почувствовал, как в ней зажегся яркий и теплый огонек надежды, и меня чуть не передернуло от этого: не люблю давать ложных надежд.

Под утро вернулись Эммет с Розали. Объяснив им суть дела, мы все отправились на охоту, чтобы потом иметь возможность не отвлекаться. Все были подавлены и напуганы, а я предпочел замкнуться в себе, чтобы сохранить присутствие духа. Сейчас обсуждать что-либо было глупо и бессмысленно, и по молчаливому согласию каждый позволил себе небольшое затишье: просто выкинуть все из головы.

Раньше я считал, что, раз мы сами по себе являлись мифическими существами, то какие-то мистические события не должны быть для нас чем-то необычным. И уж тем более, сложно чем-то напугать вампира. Но сейчас я с удивлением узнал, что взрослые, опытные, прошедшие через многое вампиры могут быть одновременно как ошарашены чем-то невиданным, так и напуганы его неизвестностью. Пока это не очень яркие эмоции, и потому я с легкостью их приглушал, получая в ответ волны благодарности. Но в то же время чувствовал, как с каждой минутой нарастает собственное напряжение. И помочь мне было некому.

Обещание, данное Элис, гвоздем сидело у меня в голове. Я сомневался. Сомневался, что мне удастся воздействовать на Беллу, что это действительно то, что нужно, что это правильно и что все это не закончится чем-нибудь ужасным.

– Джаспер, что с тобой? – Эсме коснулась моей руки, и ее забота и беспокойство окутали меня теплым коконом. Мне по-детски захотелось, чтобы меня пожалели – Эсме всегда на меня так действовала.
– Голова раскалывается, – признался я.

Мне было знакомо это чувство – когда, погрузившись в собственные ощущения, я с непривычки "захлебывался" ими, не знал, что к чему относится, и как вообще реагировать на то или иное событие. Каждый раз, когда долго не хватало времени на себя, во мне скапливались десятки различных эмоций, которые я не успевал осознать и проанализировать. Чтобы разложить собственное настроение "по полочкам", мне требовались дни, иногда недели. И вот сейчас я понял, что снова сам в себе запутался. А от этого всегда болела голова. Чертовски сильно и мучительно.

Эсме грустно улыбнулась, давая понять, что понимает, и провела рукой по моим волосам, чуть взъерошив их. Чисто материнский жест, который я бы не потерпел ни от кого, кроме нее.

– Ох, Джаспер, Джаспер... – пробормотала она и отошла.

Сзади, будто из ниоткуда, вдруг материализовалась Элис и обняла меня за талию. Я на мгновение прикрыл глаза, наслаждаясь теплом и ароматом меда и акации.

– Знаешь, Джас, все это как-то странно, – задумчиво протянула она, невидящим взглядом пронзая лес впереди меня. Растерянность любимой заставила посмотреть на нее.
– Что ты имеешь в виду?
– Мои видения.
– Так ты говорила, что их теперь нет. Что вокруг темно.
– Сейчас нет. Но когда все только началось, сначала была полная темнота, а потом как будто эту темноту прорезали молнии. Короткие вспышки света. А потом – снова тьма, уже без просветов.
– Ты не задумывалась, что Белла могла колебаться, оставить ребенка или нет?
– Да, уверена, что так оно и было. Но не забывай, когда мы проводили их со свадьбы, я видела Беллу вампиром как никогда четко. И первым моим видением о Белле было именно то, что она стала вампиром. Как-то все не вяжется... – Элис вздохнула.



Мы стояли около машин в ожидании "голубков", как их цинично обозвал Эммет, и всматривались в поток людей, выходящих из здания аэропорта. Все молчали и чувствовали из-за этого неимоверное напряжение. Однако кто-то явно выбивался из картины... Я "прислушался" к Розали. Помимо общего настроения, в ней чувствовалось с трудом скрываемое нетерпение и... восторг?!

– Розали, а чему ты так рада, можно поинтересоваться? – тихо спросил я. Роуз встрепенулась, посмотрела на меня и мигом разозлилась.
– Прости, но это не твое дело.
– Как скажешь, – я пожал плечами, но продолжил тихо копаться в ее эмоциях. Что-то было не так. Мне казалось, что ответ рядом, и он очень прост, но я никак не мог его нащупать.

Вопреки традициям, Элис не выдавала предсказаний в стиле "Они появятся через тридцать девять секунд", хотя наверняка могла видеть Эдварда. Я счел это дурным знаком.

И вот, наконец, среди толпы мелькнули взъерошенные волосы моего брата, а вскоре Эдвард стал виден целиком.

Он был белее снега, с кошмарными кругами под глазами (я усомнился в том, что дело в жажде) и вообще, выглядел очень и очень плохо. Эсме тихо ахнула. Я же, на мгновение окунувшись в его чувства, тут же с ужасом отшатнулся и отгородился от них: в душе у парня творился настоящий ад. Я побоялся копать глубже. Обычные люди от такого обычно сходят с ума за считанные часы. Сколько продержится он?

С трудом проталкиваясь с огромными чемоданами сквозь бесконечный поток людей, позади себя он тащил Беллу. Наверное, даже человек заметил бы пугающую перемену в этой девушке: кожа приобрела землистый оттенок, скулы заострились, глаза слегка запали. Кроме того, Белла похудела, стала какой-то ужасающе хрупкой. А еще она была немного напугана и неожиданно решительна. Я мельком взглянул на Розали, которая позволила своему нетерпению вырваться наружу.

Увидев нас, Эдвард чуть успокоился и пошел быстрее. Когда они с Беллой подошли вплотную, на несколько секунд затянулась неудобная пауза, после которой все сразу задвигались и заговорили: Эммет, Карлайл и Эсме сделали несколько шагов по направлению к прибывшим, чтобы поприветствовать их, Элис со своего места неопределенно махнула молодоженам, Эдвард подался навстречу родителям... а Белла неожиданно ловко протиснулась между всеми ними и подошла к Розали. Все вытаращились, а меня чуть не отбросило в сторону коллективным смятением и собственной страшной догадкой.

Белла молча кивнула Розали и встала ей за спину. И тут Эдвард прошептал:
– Белла, нет...

Не требовался дар чтения мыслей – я понял все в мгновение ока: почему Розали так странно чувствовала себя, почему Белла из всех Калленов первым делом подошла к той, с кем у нее были наименее близкие отношения, и почему меня практически "ударило" отчаянием и гневом Эдварда.

Повинуясь мгновенному решению, я рванулся к нему, положил руку на плечо и попытался успокоить. Он начал было сопротивляться, но мне удалось удержать его, как физически, так и морально.

И вот только тогда дошло до всех остальных. Семья дернулась было к Белле, но Розали зашипела:
– Только попробуйте тронуть ее, и будете иметь дело со мной.

Все замерли. На секунду я почувствовал пустоту. И только принялся ей наслаждаться – тут же взрыв эмоций вокруг меня. Мой мир раскололся пополам, и я, чертыхнувшись, непроизвольно схватился за голову. Болезненным усилием я, даже и не пытаясь уже приглушить лавину чувств, постарался хоть как-то отгородиться от нее и посмотрел на Беллу: она, кажется, мало что воспринимала и еще меньше понимала. Лишь умоляюще смотрела на Эдварда и одними губами шептала: "Прости".

– Белла, пожалуйста, не надо... – начал Эдвард, и я содрогнулся от мысли, что он мог испытывать сейчас. Соваться к нему в душу я больше не рискну.
– Нет, Эдвард, все решено, – дрожащим голосом произнесла Белла. – Я поняла – ты хочешь убить его. Я не позволю.
– Но это убьет тебя!
– Не убьет, – с улыбкой ответила девушка. Ее счастливые глаза и нежно поглаживающие живот руки казались ужасно неправильными на общем фоне отчаяния и гнева.
– Белла...
– Хватит терять время! – рявкнула Розали. Черты ее лица заострились, она стала похожа на красивую, но хищную птицу. – Нам надо домой. Эммет, ты поедешь с нами, поведешь. Эсме, пожалуйста, садись к нам в машину. Остальные едут отдельно. Особенно ты, Эдвард!
– Не много ли ты возомнила о себе, Роуз? – взбешенный до предела, Эдвард двинулся на нее, но на пути тут же встал Эммет:
– Полегче, братец.

Идеальный ход, Белла, браво. Шах и мат всему семейству.

Эдвард раздраженно зарычал, потом бросил полный тоски взгляд на свою жену и пошел к «вольво», стоявшему за «мерседесом» Карлайла.



По дороге все подавленно молчали, будто оттягивание обсуждения проблем помогло бы решить их. Элис положила голову мне на плечо, прося моральной поддержки, но, увы, я был обессилен. По правде говоря, в эту минуту меня волновало только то, выдержу ли я эту эпопею или забрызгаю особняк своими мозгами. Ощущать эмоции совершенно чужих тебе новообращенных было гораздо проще, мне все равно не было дела до того, умрут они или выживут. А вот семья... Семья резала меня без ножа. Но отступить и не помочь им я не мог – эта беда так или иначе касалась каждого из нас.

Когда мы в полном составе вернулись домой, Розали провела Беллу в дом, и гостиную тут же заполнил запах рвоты – в машине девушку укачало. Беллу уложили на диван, дали ей воды, а затем решено было собрать семейный совет.

Никто не обратил внимания на то, что я не проронил ни слова во время обсуждения, разве что Эдвард пару раз покосился в мою сторону, но ему было не до этого. Но вот когда я начал думать о том, как бы незаметней переубедить Беллу силой своего дара, Эдвард тут же повернулся ко мне, и я с ужасом увидел, что и в его взгляде, как ранее в глазах Элис, зажглась надежда. Нет, вовсе не хотел этого!

…Несколько часов подряд все по очереди спорили с Беллой, прося ее переменить свое решение. Розали так и сидела около нее и отпускала едкие комментарии, отчего все стали раздражительными и, наверняка, готовыми как следует двинуть блондинке. Ну, по крайней мере, мне этого очень хотелось. Эммет, напротив, беспокоился только о безопасности своей возлюбленной, в то время как Эдвард был на полпути к жестокому расчленению Роуз.

Белла то смотрела по сторонам с щенячьим видом, то с поразительным упрямством принималась отстаивать свое мнение. Мы с Элис стояли чуть в стороне, и скоро остальные в пылу споров поднялись со своих мест и загородили нас от Беллы.

Элис кусала ногти – показатель крайнего отчаяния, я осторожно выстраивал вокруг себя стену невосприимчивости, мало внимания обращая на окружающих и молча убирая все излишне экспрессивные эмоции, периодически вырывавшиеся у кого-нибудь. Я должен был иметь возможность как следует сосредоточиться, раз собирался кинуть все силы на "обработку" мнения Беллы. В этой комнате было слишком много помех. Ну почему так раскалывается голова?! Мне нужно сконцентрироваться…

– Элис? – Белла приподнялась, чтобы разглядеть Эл, с затравленным выражением лица стоявшую за спинами остальных. – Элис, почему ты молчишь?

Все дружно повернулись в нашу сторону.

– Потому что, – убитым голосом, но твердо и жестко ответила она, – мне ли не знать, что переубеждать тебя бесполезно. Приплюсуй сюда еще тот факт, что ты начисто отказываешься думать о последствиях, стоит только тебе что-либо втемяшить себе в голову – и мы получаем убийственный коктейль. Я люблю тебя, Белла, и мне больно видеть, а точнее, не видеть твоего ближайшего будущего. Я не в силах смотреть на то, как ты убиваешь себя, как ты убиваешь его, – она ткнула пальцем в сторону Эдварда; я услышал, как ахнула Эсме, – как ты… Боже мой, да что я говорю – это все бесполезно! – Элис вздернула подбородок и поджала губы, будто пытаясь не разрыдаться.

Все смотрели на мою жену, как на ребенка, разбившего любимую мамину вазу. Видимо, по их понятиям, Элис слишком жестко говорила с Беллой, которой сейчас нужен был покой (правда, я как раз считал, что той нужен не покой, а хороший отрезвляющий пинок или затрещина). В то же время я мельком уловил одобрение Эдварда – похоже, тот готов был пустить в ход даже тяжелую артиллерию в виде гнева Элис, чье мнение Белла высоко ценила.

Последняя ошарашено смотрела на нее, все так же накрыв живот в защитном жесте.

– Я… Мне жаль… Элис! – прошептала Белла и протянула руку к Элис, но та не шелохнулась, лишь голова дернулась в сторону, будто она не только не в силах была смотреть на подругу, но и слышать ее голос. Излучая явное осуждение, остальные снова столпились вокруг Беллы, заслонив нас с Элис от нее. Я молча взял любимую за руку, оказывая поддержку. Легкое пожатие в ответ: понимает, благодарна.

Хорошо, что никто не спросил моего мнения – вряд ли бы я сдержался. Эдвард был в курсе того, что я давно изменил свое мнение по вопросу, стоит ли Белла всего этого или нет – по моим понятиям она давно перешла все мыслимые границы, но он считал, что мое мнение – это лишь мое дело до тех пор, пока я держу его при себе.

– Что нам делать? – еле слышно прошептала Элис. – Ты сможешь что-нибудь сделать? Джас, ну давай же, ты обещал!

Я взглянул на группу вампиров, столпившихся у дивана, и выхватил из общей массы чувства Беллы. Радость, опасение, счастье, страх, решительность... Никакого сомнения девушка не испытывала и в помине. В этой голове все давно решено. В целом, ее настроение было даже приподнятым и солнечным – его цвет неуместно смотрелся в этой комнате, полной ужаса и отчаяния.

Нащупав "почву", я ступил на нее и попытался внедрить в разум Беллы сомнение. Маленькие коричневые нити, словно паутина, потянулись к разуму девушки. Но то ли они были слабы, то ли уверенность Беллы так непрошибаема, но никакого результата я не добился. Тогда решил лишь усилить ее страх и опасение, приправив их тем же сомнением... Картина перед глазами смазалась и взорвалась бордовым возмущением.

– Джаспер! – воскликнула Белла, и, открыв глаза (а когда я успел их закрыть?), я встретился с ней взглядом. – Зачем ты делаешь это? Ты не должен!..

Краем глаза я увидел, как Эдвард дернулся, лицо его перекосила гримаса боли. Розали вскинула голову и угрожающе зашипела:
– Ах вот что? Если еще раз Белла пожалуется, что ты выкидываешь свои фокусы, Джас... Я не допущу.

Я не удержался и усмехнулся. Розали – против меня?
– Это неправильно, Джаспер, – произнесла Белла. – Так нельзя!

Ее слова внезапно задели меня за живое. В конце концов, действительно, какое я имел право убеждать эту девушку убить своего ребенка, пусть даже этот ребенок убьет ее саму? Пусть это и моя семья, но это не моя жизнь и не моя любовь. Я был лишь полезным инструментом в этой борьбе, а она, Белла, – живым человеком, не податливой массой пластилина, из которого я мог слепить идеальную модель. Я не имел на это права, даже если бы все Каллены попросили меня об этом.

– Джаспер... – прошептал Эдвард, и я увидел, как рушатся его надежды, как угасает последний огонек.
– Прости, Эдвард, – сказал я. – Я не могу.

Быстрый взгляд на Элис – она была сломлена, но в то же время в ней осталось место для гнева. Широко раскрытыми глазами она смотрела на меня, и я мог бы угадать каждую ее мысль. Увы, они не были лестными для меня.

– Прости, – сказал я и ей и, не глядя на свою семью, вышел из комнаты.

---

Джаспер принял решение и готов ему следовать, несмотря на мнение Элис и Эдварда. Прав ли он? Жду ваших мнений на ФОРУМЕ