Эрована предложила взять виноградные лозы, которые я собрал, и унести назад в пещеру, чтобы там соткать сеть, поэтому теперь я прислоняюсь к прохладному валуну и наблюдаю за колибри, жужжащими на ярком солнце снаружи, умело превращая лозы в смертельную ловушку. Она не сводит взгляда с золотого меча, который она нашла в роге изобилия, покручивая его в руках.

– Тебя это волнует? – внезапно спрашивает она.

– Что?

– Те двое ребят, которых ты убил. – Я поднимаю глаза от сети, но мои пальцы продолжают работать.

– Нет, – честно отвечаю я. – Сначала волновали, но только мгновение.

– Как ты прекратил это?

– Все, что мне нужно было сделать, это подумать о том, что, если они выживут, я умру. Затем я осознаю, что это необходимо, и я в порядке. – Я понимаю, что кажусь бесчувственным. И вновь мне приходится напомнить себе, что мне плевать, что думает обо мне Эрована.

– Но как же их семьи? О них ты не думаешь?

– Если я умру, моя семья пройдет через то же самое, через что проходят сейчас их семьи. Пусть уж лучше страдают они.

– Полагаю, вполне разумно, – бормочет она, но явно лучше себя не чувствует.

– Переживаешь из-за тех людей, которых ты убила у рога изобилия, – говорю я. Это не вопрос. Сразу ясно, о чем она думает.

– Финник, я ненавижу себя за это. Когда я убивала тех ребят, я даже не думала о них. До сегодняшнего дня… когда я увидела того мальчика и поняла, что легко могу убить его, просто выпустив стрелу. А потом я подумала об этом и не смогла. Просто не смогла.

– Ну, тебе лучшее скорее научиться, – говорю я, потому что знаю, это прервет разговор. Прямо сейчас убийство тех двух мальчиков не беспокоит меня, но я точно не хочу говорить об убийстве в столь небрежной манере. Особенно когда есть шанс, Эрована скажет что-то, что заставит меня задуматься о смертях, к которым я собственноручно приложил силы.

Моя сеть готова двадцать минут спустя.
– Хочешь заночевать там и использовать ее сегодня или подождем до завтра?

– Профи обычно охотятся ночью, – глухо произносит она, ее разум явно все еще витает вокруг жизней, которые она забрала.

– Тогда отправимся после гимна, – говорю я. По положению солнца я бы сказал, что сейчас где-то второй час дня, так что у нас есть, по крайней мере, восемь часов до отправки.

Эрована не в настроении говорить, а я не спал с тех пор, как попал на арену, поэтому я откидываюсь назад, чтобы немного подремать. Теперь я не переживаю из-за того, что Эрована может меня убить, раз уж она так заморочена. С уходом этого страха и исчезновением преследующих меня глаз моего первого убийства сон приходит очень быстро.

Хоть и длится не так уж и долго. Даже когда я сплю, мой мозг знает, что я все еще на Играх. Мне снится Титус, нашедший нашу небольшую пещерку и вынимающий Эровану булавой, прежде чем добраться до меня. Только он не использует булаву. Он берет нож и отрезает каждый из моих пальцев. Затем он начинает кромсать мои ноги. В реальности боль заставила бы меня потерять сознание, но во сне, клянусь, я чувствую, как он отрубает мои конечности, пока не остается совсем ничего. С криком я просыпаюсь.

– Финник, все в порядке, – шипит Эрована. Вероятно, она пытается успокоить меня, но нотки в ее голосе напоминают мне, что услышь меня кто-нибудь, они бы помчались сюда, чтобы убить нас.

– Да, я знаю. Прости. Просто дурной сон. – Я смотрю на руки и шевелю пальцами. Сон чувствовался таким реальным. Таким невероятно реальным.

– Иногда сны могут быть похуже реальности, – говорит она.

– Это уж точно. – Я встаю с земли и разминаю тугие мышцы. – Как думаешь, сколько сейчас времени?

– Пять или шесть. У нас еще есть несколько часов. Не хочешь поесть? – спрашивает она. Затем отступает в сторону и показывает немного еды. Нормальной еды. Огромный сочный кусок стейка, миска, наполненная яркой малиной и черникой, и корзинка рулетов. Галлон воды стоит посередине.

– Откуда все это? – спрашиваю я, просто смотря на все, что она выложила, с открытым ртом.

– Твои спонсоры волновались из-за того, как мало ты ел. Они подумали, тебе не понравилась еда арены. – Я пялюсь на всю еду, которую они прислали нам. Нет, они прислали мне. Хоть тут хватит и на двоих, еда явно предназначалась одному, с одной тарелкой и одним набором приборов.

– Я даже не думал о еде, – признаю я. Если бы хотел, то достал бы немного из своей сумки. У меня было полно сухофруктов. Но мне не нужно было есть. Я здесь только полтора дня. Я обходился без еды и дольше в своих некоторых рыболовных поездках. Конечно, я немного голоден, но недостаточно для того, чтобы мои спонсоры впустую тратили на меня деньги. Они могли потратить их на нечто более ценное. Если я заболею или мне понадобятся медикаменты или еще что, у них наверняка теперь не хватит на это денег. О чем только думала Мэгз?

– Ну, подумаешь о еде теперь, – говорит она. Я вздыхаю и подхожу к еде. Пахнет действительно хорошо.

– Не вижу ничего плохо в поедании этих вкусностей. Хочешь?

– Ага, – говорит она, и я выдавливаю из себя небольшую улыбку. Затем мы садимся и растворяемся в еде, которая на вкус точно из Капитолия. – Вот почему я твой союзник, – говорит Эрована между жеванием. – Тебя, скорее всего, спонсирует каждая женщина в Панеме. – Я знаю, это правда, и все же считаю, жутко, что какая-то взрослая женщина пускает по мне слюни. Не то чтобы я жалуюсь об этом в данный момент.

Когда мы заканчиваем есть, мы пробегаемся по нашему плану снова и снова. Прежде чем сделать что-либо, я разведаю и поищу лагерь профи, который, вероятно, находится около воды. Когда я найду их, я вернусь за Эрованой, и мы разведем огонь неподалеку от них. Она притворится, что уснула у огня, а я спрячусь над ней на дереве вместе с сетью. Когда придут профи, у нас будет два варианта. Если все они помчатся за ней, я сброшу на них сеть. Если только один, я планирую бросить в них копьем, а дальше, как получится. В любом случае хоть несколько профи умрут сегодня ночью.

Закончив составлять наши планы, я принимаюсь за работу, готовясь к своей разведывательной миссии.

– Может, нам стоит подождать до завтра, – предлагает Эрована, смотря на темные облака, которые снова формируются в небе. Я качаю головой.
– Они вчера едва что-либо сделали. Я буду в порядке.

– Но это может измениться. Вдруг распорядители Игр заскучают?

– Они увидят наш план и позволят нам осуществить его, потому что он имеет большой потенциал. Ничего не случится. – Я бросаю взгляд на облака и не могу сказать, что я уверен так же, как стараюсь это показать. Но я действительно сомневаюсь, что со мной что-нибудь произойдет. Я им слишком нравлюсь, чтобы убить меня таким скучным образом, так ведь? – Если я не вернусь к завтрашнему утру, то я мертв и тебе нужно планировать выиграть самостоятельно. Хорошо? – Мне пришлось сказать это, просто потому что я правда не уверен, что принесут эти облака.

– Финник…

– Просто пообещай мне, – говорю я ей. – Пообещай мне, что ты убьешь, если придется, что ты сделаешь все, что угодно, чтобы вернуться, если я умру.

– Я не могу, – мягко говорит она, неспособная смотреть мне прямо в глаза.

– А как же твоя семья? Хочешь, чтобы они умерли, потому что ты слишком боишься убить кого-то?

– Нет.

– Тогда пообещай мне, что сделаешь все, что потребуется, чтобы вернуться к ним.

– Обещаю, – слабо произносит она.

– И если ты вернешься, поклянись, что позаботишься о моей сестре.

– Клянусь. Но, Финник, ты не собираешься умирать.

– Это Голодные игры. Никто не знает этого, и я должен быть уверен, что ты не погубишь все это ради нашего дистрикта, если я умру.

– Я сделаю все возможное.

Затем я выхожу из пещеры, даже не оглядываясь на нее. Я не оглядываюсь, потому что безумно хочу. Может, ведя себя так, словно мне плевать, увижу ли я ее снова, мне будет легко, когда я действительно не увижу ее вновь.

Дождь начинается сразу после того, как я ухожу. Сначала он легонько накрапывает, но потом он начинает идти такими крупными каплями, что я промокаю до самых костей и не вижу ничего дальше чем пять или десять футов перед собой. Ох, ладно. Я ловил рыбу под таким ливнем. Все не так уж и плохо.

Раздается гром и мерцают молнии. Опять. Прямо как прошлой ночью. Мне приходится напоминать себе это раз за разом. Но это не как вчера. Гром кажется громче, молнии ярче, и дождь демонстративно сильнее. Не стоит упоминать, что я могу наткнуться на спину одного из профи, прежде чем замечу их.

Пройдя милю, я понимаю, что это пустая трата моего времени, и начинаю возвращаться, но как только я добираюсь до ручья, мое сердце обрывается. Спокойный поток, который был вчера, преобразовался в неистовый, готовый утянуть меня в свои глубины, попытайся я только перебраться. Я оказываюсь перед необходимостью оставаться в лесу, пока не прекратится дождь, а затем надеяться, что я сумею найти путь через него после этого. Я молюсь, чтобы ливень не длился слишком долго, так как, предположительно, я буду мертв, если не вернусь к утру. Я вполне уверен, что начинаю рыдать в расстройстве, но дождь столь силен, что я даже не могу понять это.

Не найдя способа вернуться в пещеру, я решаю попытаться найти место, где я хотя бы сумею остаться сухим. Я придерживаюсь деревьев, мчась от ствола дерева к стволу другого как можно тише. Каждая мышца в моем теле напряжена в ожидании появления Титуса прямо передо мной, который незамедлительно начнет кромсать мои конечности, или Киры, которая набросится на меня с копьями, которыми она умело обращается, как показали тренировки. Мало того, что я буквально слеп, так еще проливной дождь и ужасный гром оглушают меня.

Затем все просто проходит. Гром и молнии пропадают первыми. Несколько минут спустя дождь слабеет, а затем и вовсе прекращается.

Я так радуюсь, что мне требуется некоторое время, чтобы заметить тишину. Я не уверен, но разве не должны в лесу двигаться какие-то животные? Нет ни единого звука, кроме как мчащегося потока. Ни птиц. Ни животных. Чистейшая тишина.

И теперь, когда я замечаю это, я осознаю и другие вещи, которые кажутся странными даже притом, что шторм закончился. Почти зеленоватый оттенок, которым все вокруг окрасилось. Влажность. Нет абсолютно никакого ветра. Это неправильно. Моя кожа покрывается мурашками, и меня посещает инстинктивное чувство, что произойдет нечто ужасное.

Я пытаюсь убежать назад к своей пещере, даже притом что мне никак туда не вернуться. Даже если бы я мог, я в милях от нее и очень, очень медленный.

В секунду, когда я слышу сильный грохочущий звук, я знаю точно, что происходит, прежде чем я даже вижу торнадо. У нас никогда не было подобного в Дистрикте-4, но я помню, как узнал о них в школе. Простая страница, давным-давно, но теперь каждое слово впечатывается в голову. Смертельный шторм. Разгоняется до трехсот миль в час. Вырывает деревья из земли.

Мой страх достигает нового уровня, когда я оборачиваюсь и фактически вижу его. Огромная растущая колонка грязи и обломков, может, в двух милях от меня, движется быстро и вбирает в себя все на своем пути. Я закрываю глаза и отгоняю его, но понимаю, что торнадо никуда не денется.

И все же оно действительно исчезает. Очевидно же, они не собираются убить всех на арене. Только некоторых. А другим оставить предупреждение. Я жив. Торнадо не хватило нескольких миль. Распорядители Игр справятся с другими трибутами позже. Это только второй день, все не может уже закончиться.

Я знаю, что моя работа состояла в том, чтобы найти профи и что я еще не сделал этого, но я слишком испуган, чтобы даже думать теперь об этом, поэтому я иду вверх и вниз по взбушевавшемуся потоку, пытаясь найти путь через него. Мой разум затуманен, я насквозь промокший, и моя одежда, кажется, весит целую тонну. Ко всем неприятностям распорядители Игр решили резко уменьшить температуру после того торнадо, поэтому вместо того, чтобы просто быть промокшим, я чертовски замерзаю.

Мой разум тянется к памяти о том, как один из моих товарищей упал в воду в одной из наших рыболовных поездок. Мы сняли с него одежду как можно быстрее. Знаю, это я сейчас и должен делать, но все, о чем я могу думать, то, как холодно мне станет. Нет, я вернусь в пещеру и свернусь клубочком в хорошем теплом спальном мешке. Но я не могу. И не знаю как.

– Кто-нибудь, помогите мне, черт побери! – кричу я, снова оказываясь на грани слез. Боже, когда я стал таким плаксой. Я снова начинаю шагать, бормоча каждое бранное слово, которое мне приходит на ум. Парашют ударяет меня по голове. Я хватаю его и жадно открываю, молясь о новой одежде, о чем-нибудь теплом. Я же получаю веревку. Черт возьми, как же я глуп. Мне даже не нужна веревка, я просто мог воспользоваться виноградной лозой, но я не думал четко.

Я связываю конец в петлю, и спустя несколько попыток мне удается закрепить петлю за ветвь дерева через поток. Затем я раскачиваюсь, молясь, чтобы мои руки, которые словно лапша, сумели удержать меня. У меня получается, и я врезаюсь в вал. Момент я просто лежу там, вздыхая от облегчения и радуясь, что мне удалось перебраться на другой берег, и слишком ленивый, чтобы встать, но затем я понимаю, что прекращаю чувствовать кончики пальцев, поэтому я вынуждаю себя встать и направиться к пещере сквозь туман, цепляясь за скалы и врезаясь в выступы, едва держа контроль над своим оцепенелым телом.

Последнее, что я помню, то, как я добираюсь до выступа, где находится пещера, и проползаю где-то пять футов, прежде чем теряю сознание.

Перевод: Rob♥Sten