Название: Ундина
Музыка к фику: «Сурганова и Оркестр» - «Белая песня» (муз. В. Тхай, С. Сурганова, сл. С. Сурганова)
Автор: -
Жанр: Romance/Drama
Рейтинг: PG-13
Пэйринг: Эдвард/Таня/Белла
Саммари: Сбежать от себя не возможно, полагаться на высшие силы нельзя, жить мечтами опасно, но если поверить в сон…

Ундина.
Глава первая.
Побег.

Я уезжал из этого шумного города, от вечного дождя и холода. Мне хотелось дышать, видеть солнце и чувствовать ветер, что развивает мои волосы и уносит с каждым порывом грязь и черствость окружающего меня мира людей… людишек…
Я уезжал на юг. Куда? Не важно!
Спустя несколько дней, проведенных в автобусах, отелях, я нашел это место, выйдя на очередной станции, перед моим взором открылся «покой», именно это место я искал.
Передо мной расстилалось пшеничное поле, словно золотое море оно нежно шептало пушистыми колосьями. Каждый порыв ветра рождал волны, которые мягкой вереницей стелились у моих ног, принося сладкий аромат пшеницы, терпкий аромат земли и свежесть водной глади. Заворожено я ступил на тропку между колосьев. Медленно шагая по ароматной земле, я чувствовал, что могу дышать, чистый августовский воздух очищал мои легкие, сердце и душу от нечистых мыслей, от низменных эмоций, что заполняли мегаполис, людей вокруг меня, что заражали меня своими нечистотами, словно проказой разъедавшей мой ум и душу. О, Винсент, я понимаю тебя! Понимаю, почему ты уехал из города в деревню, в другой мир, где лишь небо способно разделить с тобой горестные мысли, но я не жажду умирать, я желаю отдохнуть, я знаю, верю, что чистый мир возродит меня, наполнит желанием жить, бороться за свободу своей души.
За границей золотистого моря замелькала изумрудная зелень пролеска. Пока шел по полю, небо потемнело. Ближе к горизонту темная лазурь сменялась лавандовой дымкой. Тонкие линии сиреневых и лиловых облаков светлыми полосами пересекали августовское небо. И у самой границы с землей заходило сверкающее солнце, окутанное алыми бликами. С последними лучами я подошел к дому на границе поля и леса.
Через пару часов я обустраивался в небольшом деревянном домике. Две комнаты и крошечная кухня. Гостиная с белеными стенами и ситцевыми занавесками на окнах пахла теплым деревом и сухой пылью. В спальне, бросив рюкзак и этюдник, я с трудом распахнул окно. За окном полуночное небо сладко дышало ароматом дикого шиповника, желтый свет из окна тонул в кружеве листвы и обрывался насыщенным темно-зеленым лесом. Птичий рокот перемежался с шорохом листвы и тихим плеском воды. Одновременно с холодным озерным бризом, освежившим пылающую кожу, в кармане джинсов зазвенел мобильник.
Экран светился мягким словом «мама».
- Да, мам, здравствуй… Со мной все в порядке… Да, я снял старый домик у фермеров… Не волнуйся, я вернусь через несколько недель… Мама, мне нужно отдохнуть, побыть одному… Мы уже говорили об этом… Милая, не волнуйся, все будет хорошо… Да, хорошо… Да, я буду звонить… Да, и кушать вовремя… Мама, не переживай, ничего со мной не случиться… Да… Люблю тебя… Передавай привет брату, сестре и отцу… Да, обязательно поцелуй от меня малышку Эллис… Скажи, что я ей привезу целый гербарий… Спасибо… Сладких снов…
Эсми, моя милая, нежная, заботливая мама. Для нее стал неприятным потрясением мой отъезд. Она не мыслила себя вдали от меня, равно как и любого из членов нашей большой семьи. Розали и Джаспер, мои старшие брат и сестра.
Розалии уже замужняя барышня готовилась стать мамой, она светилась словно солнышко, каждый раз касаясь своего живота. Ее муж Эммет, склонный к авантюрам и экстриму невероятным образом изменился. Кипящий в нем энтузиазм теперь был направлен на прочтение множества книг по материнству, воспитанию и уходу за детьми, и это человек, который иногда просматривал аннотации к электроприборам и спортинвентарю. Теперь этот непоседа образцово пеленал пластмассовых пупсов и виртуозно готовил детскую смесь.
Джаспер, всегда знающий как нужно поступать, чувствовать и думать окончил университет. Дальнейшая его практика должна была проходить в психиатрическом отделении клиники отца, Карлайла. Будущий великолепный психотерапевт собирался жениться, его невестой была девушка-эльф Элис. Фееричное появление Элис заворожило не только Джаса, но и всю нашу семью, через неделю мы уже не мыслили себя без нее.
И, наконец, я - Эдвард. Эдвард Каллен, двадцатидвухлетний студент Института Искусств. Совершеннолетний, свободный художник, уставший от прозы бытия, от вечного декаданса, царившего в стенах университета. Сбежавший от семьи, от людей, от любимой, но привычной девушки в тишину, одиночество и покой.
Отослав очередное сообщение Тане, с пожеланиями спокойного сна, я отошел ко сну.

Глава вторая.
Покой.

Солнечный луч назойливо обосновался у меня на носу, как я от него ни прятался, он не отступал, решив ликвидировать проказника, не открывая глаз, подскочил к окну, намереваясь задернуть шторы. Не найдя привычной ткани я с раздражением распахнул глаза и моментально забыл о своих намереньях.
За окном душистым ароматом, согретого солнцем шиповника, искрился совершенно прозрачный воздух. Бесконечное васильковое небо светило сквозь листву деревьев и отражалось хрустальными искрами на глади лесного озера, притаившегося под ветвями многолетних печальных ив. Вдохнув полуденный воздух - целебный эликсир, наполнивший мои легкие, - я решил сей час же искупаться в этом озере.
Прохладная вода нежно пробуждала меня ото сна. Лежа на спине, я тихо покачивался на водной глади, сладкий вкус воды, аромат сочной осоки на берегу, шелест ветра в листве жаркими лучами солнца ласкал мое тело. Наблюдая за белым клином белых гусей, я мысленно восхвалял труды Ла́хесис, ее находчивые пальчики за распределение моей судьбы именно в это место, в это время.
Первое время моего намеренного изгнания прошло великолепно. Я не утруждал себя ни мыслями, ни делами. Просыпаясь ближе к полудню, купался в озере, рыбачил, бродил по лесу и наслаждался тишиной и одиночеством. Кожа моя потемнела, в волосах заиграли светлые пряди выбеленных солнцем волос, отчего мои волосы стали похожи на пшеничное поле возле дома, волнующееся на ветру и переливающееся золотыми и медными бликами. Глаза же мои с каждым днем лучились все более спокойным зеленым светом, умиротворением. Постепенно я исцелялся, собирал себя из груды хлама, восстанавливал свою измученную, израненную душу.
Сегодня я проснулся необычно рано. Знакомое томление наполняло меня, хотелось писать, творить. Захватив этюдник, я вышел на улицу, непривычно тяжелое небо нависало над домом, воздух пах дождем и холодные порывы ветра напоминали о приближении неминуемой осени. Любуясь жемчужно-серым небом, я направился к границе пшеничного поля, обычно золотые колосья сегодня сверкали серебром. Установив этюдник, я выбрал нужный мне ракурс и заскользил мягким мелком пастели по шероховатой поверхности бумаги. Я вдыхал воздух наполненный ароматом пшеницы, пастели и дождя, с каждым штрихом я возвышался над землей, парил над полем, сливался с ветром, скользил между пылинок и паутин, витающих над лугом.
Очнулся я от солнца бьющего мне в глаза. Надо же - солнце уже нависло над горизонтом. Выходит я писал весь день. Выпустив мелок из онемевших пальцев, уставился на свой этюд. Я видел выбранный мной угол пшеничного поля, за ним зеленый луг и вереницу первых деревьев леса. На границе луга и поля была написана девушка, тонкая фигурка застыла в нерешительности у первых колосьев, черные волосы тяжелыми волнами обрамляли бледное лицо, струились по плечам и лишь ниже колен развивались на ветру. Я озадаченно смотрел на нимфу, сотворенную моими руками на бумаге и не мог вспомнить того момента, когда она появилась передо мною. Странно, не похоже на меня, столь сильное вдохновение не посещало меня уже много лет, настолько сильное, что я потерял счет времени, не видел, как меняется освещение, не замечал, как меняется цвет неба, как появилось солнце, не чувствуя жажды и голода - только невесомость и томная радость. Осознав это, я сразу же ощутил усталость, тупая боль пронзила позвоночник и свела плечи, пальцы и кисти ныли от боли - следствие монотонных действий, мышцы шеи неприятно тянуло со спины.
Кое-как добравшись до домика, я направился в ванну. Из зеркала на меня смотрел перемазанный мелом парнишка с бездонным, необласканным взглядом, всклокоченными волосами и горестным изгибом губ. О, Господи! Нужно отмыться и выспаться.
В эту ночь мне снились Дочери Ночи в белых одеждах, восседавшие на высоких золоченых стульях и прядущие нить моей жизни. Клото́, вплетая в серо-черную пряжу алые нити, шептала покой, Ла́хесис молчала, отвернувшись к окну, а А́тропос фальцетом исполняла гальд, сводя меня с ума.

Глава третья.
Сон.

Проснулся я от собственного крика, сердце неровно билось в груди, лоб покрылся холодной испариной. Проклятые сны настолько реальны, что невозможно контролировать, приходится верить в увиденное.
Присев на кровати я огляделся, ничего не изменилось, этюдник у стены, вчерашняя картина с девушкой и веточка лаванды на подоконнике. Лаванды? Откуда здесь лаванда? Она может цвести сейчас только на севере, во многих милях отсюда у гор. Запах свежеиспеченного хлеба отвлек меня от размышлений, заткнув веточку лаванды в карман рубашки на манер розы на лацкане фрака, я с улыбкой отправился завтракать.
Деревенский завтрак вытеснил последние мрачные воспоминания, навеянные ночным кошмаром, и со спокойной душой я решил устроить себе сегодня пленэр, дабы не мучиться бездельем.
Вернувшись к вечеру уставший, но довольный я разложил на полу комнаты сегодняшние этюды. Множество зарисовок деревьев, полянок, цветов, зверей и портрет дочери моего арендодателя, полноватая русая девушка с ребенком на руках, современная Мадонна была в джинсах, а младенец радостно слюнявил мобильник усыпанный стразами. Налюбовавшись своим творением, я сложил работы на стол, предварительно проложив между листами кальку.
Решив провести вечер у озера, я отправился к воде. Вечерняя дымка стелилась по траве, пронизанная последними лучами заходящего солнца. Опершись о ствол ивы, я щурился на мелкие волны у берега через желтоватые завитки сигаретного дыма. Утомленный пленером, находясь на грани сна и яви, я слушал вечерний лес: шорох листвы и щебет птиц перемежались тенями сновидения, кружась вокруг меня эфемерным облаком с нежным голосом черноволосой нимфы.
На фоне чернеющего неба появилась юная дева, тонкий стан подчеркивали мягкие складки льняного сарафана, черные волосы волнами струились за плечами, четко очерчивая тонкую линию бледных скул, огромные карие глаза светились нежностью и нетерпением. Девушка присела рядом со мною на траву и положила голову мне на плечо, ее волосы холодным водопадом заскользили по рукам. Я слушал, как она пела, перебирал пальцами ее локоны и наслаждался невероятным покоем души, мягким голосом шептавшим сказ о любви.
- Здравствуй, моя муза, - прошептал, уткнувшись щекою в ее плечо.
- Изабелла, - представилась она, обнимая мои плечи, соскользнув с ее плеча, я услышал биение ее сердца.
- Почитающая Бога, ты моя улыбка Бога, мое вдохновение, Эагрида…ты моя, не уходи, останься…
- Спи, Эдвард, не тревожься, я тебя не покину, я буду оберегать той сон, твою душу…
Нежная колыбельная убаюкивала меня в холодных руках моей Изабеллы, моей прекрасной нимфы, моей Беллы... Белла… Белла… Лишь моя, навсегда…
В эту ночь мне снилась нимфа, она замирала, ее темные волосы, обрамлявшие бледное лицо, струились волнами по спине, сияющие глаза были наполнены ожиданием моего появления, она простирала ко мне изящные руки и шептала слова любви.

Глава четвертая.
Исцеление.

На рассвете Белла, выскользнув из моих объятий, ушла в открытые двери дома, сквозь сон, я видел, как сверкала ее кожа в первых лучах солнца, как заструились красные пряди в ее распущенных волосах. После нее в комнате остался лишь аромат лаванды, ее первый поцелуй легкой прохладой застыл у меня на губах, лишенный прохлады ее рук я провалился в сон, удушающий жаром простыней и одеяла.
Следующие дни я писал много и жадно, словно спеша насытиться последними мгновениями разума, последними искрами угасающего солнца жизни, словно стоя на краю пропасти, я чувствовал, как лишь с первыми штрихами за спиною вырастали крылья и я мог снова жить, чувствовать, дышать.
Последние минуты заходящего солнца, будто часами истязали меня ожиданием, я ждал ее, мою Беллу, нежного ангела, приходящего ко мне за последним лучом солнца. Тонкими руками она забирала мои тревоги, прикосновения точеных пальцев к моим волосам наполняли покоем, радостью, раздирали путы глухого отчаянья, страха и ожидания.
Каждую ночь я писал ее портреты, я любовался светлой кожей, касался резких теней от лампы, на ее лице, руках, плечах, ласкал тонкие запястья, стремясь хоть чуточку, хоть самую малость ее совершенства передать на бумаге.
Кутая в шаль хрупкие плечи, Белла улыбалась мне, замирая от движения губ, я забывал все на свете, забывал дышать, мыслить, лишь наслаждался ее присутствием, легким ароматом лаванды, мелодичным голосом, которым она рассказывала мне сказки, а позже, словно ребенка укладывала спать, убаюкивая колыбельной.
Дни и ночи сменяли друг друга, даря наслаждение и покой, я снова был целым, живым, чувствовал силу своей души, не было ни шрамов, ни язв, ни капли яда, лишь умиротворение и абсолютное счастье.
Я был исцелен и готов вернуться в старый мир, готов бороться за свободу своей души, возрожден и жив.

Глава пятая.
Признание.

Август подходил к концу, жаркое солнце сменилось антрацитовыми тучами на сером небе. Пшеничное море не плескалась у подножья леса, и все чаще небо рассекали белые клинья диких гусей.
Прислонившись ко мне спиной, Белла с тоской смотрела на север, где тускло, поблескивали шпили гор, откуда с порывами холодного ветра приносило запах умирающего леса дождя.

- Русалка моя, моя Эагрида, моя Изабелла, улыбка, подаренная мне богом, вдохновение моего исцеления, моя Белла …
- Рыбак прекрасный, поскорей
Скользни ко мне, в мой мир зыбей,
Хочу, чтоб въяве ты узнал,
О чем лишь грезил и гадал.

Скорей, рыбак, скорей ко мне,
В мой замок на песчаном дне,
Там травы зыбкие растут
И дива дивные живут,
Что хочешь, есть в стране моей,
Но нет людей, но нет людей…
Я любовался ее губами, шоколадными глазами, слушал песню русалки и наслаждался моментом нашего единения, моментом будущей разлуки, нашей игрой в мифологических существ.
- Взгляни на волосы мои –
Как в золотые струи,
Одета в них; я за тобой
Слежу с любовью и мольбой.
Скользни ко мне, свой мир оставь,
Здесь ждет тебя иная явь,
Давай же мы в нее вплывем
С тобой вдвоем, с тобой вдвоем…
- Но ведь я погибну… Погибну, если пойду с тобой. Я не способен жить в воде, - ответил я в тон ее умоляющей песни.
Минутная растерянность в ее глазах сменилась неизбежным осознанием.
- Погибнешь… как мои рыбы, да? Так погибают?
Снисходительно улыбнувшись и, не желая печалить ее, я согласился и прошептал, уткнувшись лицом в ее шею:
- Да, как твои рыбы.
- Я не могу жить без тебя…
- Ты так прекрасна! А, может, ты вообще не существуешь, а только снишься мне?

Я обнял ее плечи, горячим дыханием развивая волосы у тонкой шеи, ее прохладные губы приоткрылись на встречу моим и, все закружилось, спуталось…
О, Лахесис, благословляю твои труды! Благодарю твои натруженные пальцы, великая Децима, ты творишь судьбы многих, благодарю тебя за этот случай моей черной нити судьбы, благодарю и восхваляю…

Глава шестая.
Возвращение.

- Мама, я вернулся! – словно победный клич я прокричал, врываясь в двери родного дома.
Семья шумной толпой обступила меня, каждый старался обнять прикоснуться, словно я отсутствовал не 3 недели, а несколько лет.
Почти все вернулось в привычное русло, я даже не поверил, что это возможно так быстро. Занятия в университете не казались теперь удручающими, не хотелось бежать от людей, не хотелось одиночества.
К рождеству Розали осчастливила нас появлением первого внука, племянника. Темноволосый мальчик с ямочками на щеках был как две капли воды похож на Эммета, чем тот, не скрывая, гордился и, не упускал случая отметить каждому очевидное сходство.
Джаспер и Элис сыграли свадьбу в канун Нового года. Новогодние каникулы и медовый месяц отмечали в горах.
Я же решил сделать предложение соей любимой летом, ближе к весне. На месте своего возрождения и исцеления.
Я снова шагал по тропе пшеничного поля, распаханная земля терпким теплым ароматом наполняла воздух и, равномерным ковром ее покрывали ярко-зеленые ростки. На берегу озера я притянул любимую к себе и прошептал ей в волосы:
- Если бы ты знала, что мне снилось на этом месте, честное слово, ты бы перестала со мной встречаться.
Таня прижалась ко мне сильнее и засмеялась.
- Честно говоря, после того бегства меня все подмывало сюда вернуться. Это место кажется колдовским. Даже сейчас не знаю, почему я решил спросить тебя именно здесь. Ты выйдешь за меня замуж?
Я задумчиво глядел на воду, ожидая согласия любимой и, вдруг тихо-тихо полилась песня:
- Рыбак прекрасный, поскорей
Скользни ко мне, в мой мир зыбей,
Хочу, чтоб въяве ты узнал,
О чем лишь грезил и гадал…
- Слышишь? – вздрогнув, я подтолкнул Таню.
- Что? Что с тобой?
- Кто-то поет.
- Тебе померещилось! Не поет никто, успокойся.
- Нет же, поет, поет, - почти закричал я.- Слушай!
- В златые волосы мои
Одену я дитя любви,
Одену с головы до пят…
- Теперь слышишь? Не может быть, чтобы ты не слышала!
- Ты, видимо, в самом деле, не в своем уме, - фыркнула, рассердившись, Таня и убежала прочь.
В этот момент из-за ветвей вышла моя Белла, неся на руках младенца. Она осторожно протянула его, не желая расставаться с ребенком и в то же время, сознавая, что иного выхода нет.
- Это наш малыш. Он не может жить под водой.
Дрожащими руками я принял младенца, хотел ее расспросить обо всем, но Белла меня не слушала, она медленно уходила в воду озера, погружаясь ниже и ниже.
Когда растворились последние круги на воде, страшный крик вырвался из моей груди, полный отчаянья, сознания необратимой потери, повернувшись и, шатаясь, я побрел в сторону домика, неся на руках плод того, что считал сном.

Примечание:
Ундины — в фольклоре народов Европы (германские сказания, поверья народов Прибалтики, отчасти древнегреческие мифы) духи воды, русалки.
Декадентство — общее наименование кризисных явлений европейской культуры 2-й половины XIX — начала XX вв., в дальнейшем декаданс как современное настроение вобрал в себя черты гламура и готики.
Па́рки — три богини судьбы в древнеримской мифологии. Соответствовали мойрам в древнегреческой мифологии:
Нона — тянет пряжу, прядя нить человеческой жизни (то же что мойра Клото),
Децима — наматывает кудель на веретено, распределяя судьбу (то же что мойра Лахезис),
Морта — перерезает нить, заканчивая жизнь человека (то же что мойра Атропос).
Музы или Эагриды — в древнегреческой мифологии покровительницы наук, поэзии и искусств.

Форум