Больница. Что я тут делала? На этот вопрос у меня не было ответа, а задать его кому-то не было сил. И снова это чувство собственной беспомощности, но на этот раз к ней присоединилось еще одно странное чувство – потеря. Я отчетливо чувствовала, что что-то упустила. Иногда со мной бывало такое. Когда я оставляла сумочку с кредитками и деньгами в пойманном случайно такси. Опять выброс адреналина, аритмия и прочие последствия мимолетной паники. Но сейчас мне казалось, что я потеряла что-то более весомое, чем сумочка с деньгами. Хм, может это была сумочка с паспортом?
Я перевела взгляд направо от себя и среди тысяч ваз с цветами на тумбочке около стены и пищащего аппарата рядом с моей головой я смогла разглядеть Эдварда. Эдвард Каллен. Мой друг, моя любовь, моя опора и поддержка. Сколько себя помню, он все время был со мной. Эдвард был тем человеком, который всегда мог поддержать, в любое время был готов прийти на помощь. С ним я чувствовала себя в безопасности, я чувствовала себя спокойно. Приходя домой, я твердо знала, что вечером и он придет, и я не останусь одна. Самое страшное для меня – остаться одной, потерять всех, кто был мне дорог. Но на Эдварда я могла положиться в любой ситуации. Я знала, что он не оставит меня. У меня была уверенность в завтрашнем дне, и никогда не было ни капли сомнений о том, что этот человек будет рядом.
Эдвард сидел совсем близко к кровати, опираясь локтями о койку, и я чувствовала, как матрас около моего правого бока слегка прогибается. Любимый запустил ладони в волосы, пряча лицо, словно хотел закрыться от всего окружающего мира. Он показался мне таким уставшим и измученным, каким я его раньше никогда не видела. На нем была простая темно-синяя олимпийка с высоким воротом, на левой руке не было привычных дорогих часов. Значит, он давно сидит со мной, и отнюдь не собирается никуда уходить.
Глядя на него, такого уставшего, мне тут же захотелось улыбнуться ему и дотронуться до гладковыбритой щеки. Но моих сил хватило лишь на то, чтобы вновь пошевелить пальцами руки. Кроме того, на своем лице я заметила кислородную маску, значит, все было действительно серьезно. Но что произошло? Я до сих пор этого не знала, и мне нужны были ответы на вопросы. Я поерзала на кровати, привлекая внимание Эдварда к себе. Он поднял голову и удивленно посмотрел на меня. Моргнув несколько раз, и убедившись, что это не игра его собственного воображения, Эдвард тут же потянулся к маске у меня на лице, помогая спустить ее.
- Белла?
- Эд, – прохрипела я осипшим голосом.
Боже, ощущение, что я не разговаривала, целую вечность, и даже собственный голос казался мне чужим.
- О Господи, родная, – прошептал Эдвард и нежно коснулся губами моего лба. – Боже, как же ты нас всех напугала.
Сама не знаю почему, но мне захотелось расплакаться. Я никогда в жизни не испытывала такого жгучего желания разреветься навзрыд, словно накопившиеся эмоции требовали выхода. Мне было больно, и я сама не могла понять, почему. Я смотрела в такие родные и большие глаза Эдварда, от усталости они казались темно-зеленого цвета. Под глазами пролегали не сильно заметные, но все же круги, свидетельствующие о бессонных ночах, а на лице прорезалась двухдневная щетина. И по всем законам жизни, я должна была плакать от радости, потому что он снова со мной, но вместо этого по моим щекам потекли горькие слезы, словно жизнь потеряла смысл. И от этого я напугалась еще сильнее.
- Эдвард, что произошло? – срывающимся хриплым голосом спросила я.
Мне нужно было знать. Мне необходимо было знать, что со мной случилось, что могло так сильно подорвать мою устойчивую эмоциональную платформу.
- Милая, ты не помнишь? – как-то чересчур настороженно спросил Эдвард, бережно поглаживая по моей щеке тыльной стороной ладони.
- Н-нет, – заикаясь, сказала я и еще раз попыталась прогнать в голове те кусочки событий, которые еще недавно вертелись у меня в разуме.
Но их словно совсем не осталось, как будто пленка с засвеченными кадрами, на которых невозможно было что-то понять.
- Я не помню, – прошептала я, с отчаянием смотря на любимого.
Эдвард тяжело вздохнул, словно хотел сказать что-то, что могло окончательно сломать меня. О боже, что же это? Авария? Землетрясение? Наводнение? Что?
- Эдвард, умоляю, не тени – простонала я, чувствуя боль в левом плече.
- Белла, только не волнуйся, хорошо? – каждый раз одно и то же.
Он всегда говорил эти слова, хотя прекрасно знал, что я не могу не волноваться. Но возможно, Эдвард постоянно просил об этом, чтобы быть уверенным, что он сделал все возможное для моего спокойствия.
- Родная, тебя… похитили неделю назад с вечеринки Элис, – наконец выдавил из себя Эдвард.
Я видела, как сложно было ему произнести это вслух, словно он боялся, что его слова материализуются, и я снова исчезну. А я в свою очередь почувствовала волну облегчения, которая прошлась по всему телу от кончиков пальцев на ногах, вверх до самых ушей. Выпустив весь воздух из легких, я закрыла глаза и сделала глубокий вдох, стараясь не обращать внимания на ноющую боль в плече и ребрах, заполняя легкие кислородом.
- Милая?
- Чего они хотели? – тихо спросила я, открывая глаза и смотря строго перед собой.
- Денег, – пожал плечами Эдвард. – Чего же еще? Выдвинули условия перевести акции твоего отца на подставное лицо.
- Конечно, – горько усмехнулась я, – Папу никак не хотят оставить в покое.
- Оно и понятно, у Чарли одна из крупнейших строительных фирм, Белла. Даже если выкупить четверть акций компании такого можно наворотить.
Я лишь молча кивнула, пытаясь сопоставить факты с тем, что в безумном темпе вертелось у меня в голове. Все те же картинки, хотя и затемненные, словно на испорченной пленке, но они не давали мне покоя. Как же я могла упустить все это? Как целая неделя моей жизни могла выпасть из памяти, да так, что я даже не помню лиц своих похитителей. Почему-то мне казалось, что когда с людьми происходит что-то подобное, они навсегда запоминают лица преступников. А у меня ничего. Словно я вчера легла спать, а сегодня проснулась и забыла дурацкий сон, приснившийся мне. Но ведь это был не сон. Это скорее похоже на кошмар, который я пережила. И возможно неплохо было бы его забыть. Наверняка многие жертвы похищений жаждут забыть дни заточения, а я, как ненормальная, стремлюсь вспомнить.
- Белла? – ласковый голос Эдварда вырвал меня из моих мыслей и заставил перевести на него взгляд.
В темно-зеленых глазах отражалась нежность вперемешку с … извинениями? Боже, только не это.
- Эдвард, умоляю, – тихо простонала я.
- Что? – спросил Эд, пытаясь изображать искреннее удивление.
- Ничего. Я знаю этот взгляд. Ты ни в чем не виноват. Не могли же мы предвидеть такой поворот событий.
- Я должен был лучше смотреть за тобой, – причитал любимый, нервно поглаживая тыльную сторону моей ладони. – И зачем я только отпустил тебя одну на улицу.
- Я выходила на улицу? – переспросила я.
- Да. Ты сказала, что тебе душно, и отправилась подышать. И не вернулась. А уже через несколько часов твоему отцу позвонили эти уроды.
Я видела, как глаза Эдварда наполняются злостью, а пальцы свободной руки сжимаются в кулак с такой силой, что кожа на костяшках пальцев белеет. Я мысленно прокручивала слова парня, пытаясь вспомнить, хотя бы что-то.
- Не вини себя, – на автопилоте, все еще погруженная в свои мысли сказала я. – Все же обошлось.
- Да, но… Я как представлю, что могло бы быть, если бы не Эммет …
Я перевела взгляд на Эдварда. Его подавленный голос вызвал на моем лице снисходительную улыбку, и я сжала его ладонь настолько сильно, насколько мне позволяло собственное состояние.
- Эммет значит на линии передовых? – улыбнулась я.
- Да уж, – буркнул Эд. – Твой брат всю неделю не вылезал из офиса, пытаясь проследить, кто и откуда звонил Чарли, расспрашивая всех в округе, развешивая объявления и занимаясь прочей Холмсовской деятельностью.
- Наш личный Шерлок Холмс, – тихо хихикнула я и тут же застонала от боли, отдающейся в плечо.
- Что такое, милая? Тебе больно? Может, врача позвать?
- Нет-нет, вся в порядке, – я попыталась вложить в свой голос как можно больше убедительности. – Просто повернулась неудачно.
Эдвард помог мне приподняться, и я смогла наконец-то оглядеть себя. Исцарапанные руки, стертые в кровь пальцы, медленно заживающие раны на ладонях и локтях. Повязка на ребрах, кажется, не обошлось без переломов.
- А что с плечом? – тихо спросила я, поглаживая ноющую конечность так, словно от этого станет легче.
Детская привычка.
- В тебя стреляли, – практически одними губами прошептал Эдвард, и снова это отчаяние и вина в его глазах.
Я шумно выдохнула и покачала головой.
- Ясно, – только и сказала я. – Ты не мог бы позвонить папе?
- Он уже едет, – кивнул Эдвард, и в это же время в палату открылась дверь.
На пороге стоял Карлайл в белом халате и папкой в руках. Под распахнутым халатом виднелся дорогой выглаженный костюм, прилизанные волосы и аристократическая улыбка делали вид мистера Каллена еще более элегантным.
- Ну, здравствуй, дорогая моя, – с радушной улыбкой сказал Карлайл и прошел к моей кровати, обходя ее с другой стороны. Он наклонился и поцеловал меня в щеку, сжимая вторую ладонь. Первую не выпускал Эдвард.
- Ну, что на этот раз, Док? – улыбаясь, спросила я, а Карлайл лишь покачал головой.
- Ты как всегда в своем репертуаре, милая. Пара переломов ребер, множественные ссадины, обширные гематомы на запястьях рук, есть парочка глубоких ран на ногах, я уже молчу о синяках.
- Мило, – выдохнула я. – Что еще?
Карлайл в мгновение стал серьезным, внимательно смотря на меня, а потом перевел взгляд на своего сына.
- Эдвард, ты не мог оставить нас с Беллой?
Я непонимающе посмотрела сначала на Карлайла, потом на Эдварда. Который, в свою очередь не выглядел удивленным, лишь взволнованным и расстроенным. Он кивнул и, встав, направился к двери. Когда мы остались одни, Карлайл аккуратно присел на край моей кровати и бережно взял левую руку, сгибая и разгибая запястье.
- Белла, скажи, что ты помнишь перед тем, как тебя похитили? Какое твое последнее воспоминание?
- Ну… - я замялась, пытаясь собрать мысли в кучу. – Я помню, как мы с Элис бегали по магазинам, а потом я поехала домой переодеваться для вечеринки.
- Что еще?
- Еще? – я напрягла всю свою уцелевшую память. – Пожалуй, как мы с Эдвардом ехали в клуб, кажется. Но и то уже смутно. А дальше… все туманнее и туманнее.
- Угу, – Карлайл придал палец к губам, прищурившись.
Потом он достал маленький фонарик и посветил им мне в глаза. Убрав предмет, он прощупал гланды, сухожилия на шее.
- Что-нибудь еще болит, кроме плеча и сломанных ребер?
- Нет, – нетерпеливо отозвалась я. – Карлайл, почему я не помню того, что случилось?
Карлайл словно не обратил внимания, продолжая исследовать мое плечо, слегка надавливая в разных местах, что вызывало у меня то слабую, то сильную волну болевых ощущений.
- Я полагаю, что у тебя амнезия, – спокойно отозвался Карлайл, исследуя показатели на моем аппарате.
- Это лечится? – не думая спросила я.
- Ну, как тебе сказать, – усмехнулся мой личный врач. – Амнезия – очень интересная штука, до конца ее так и не исследовали. Видишь ли, это…
- Белла, – раздался оглушительный крик, от которого я вздрогнула.
Через секунду в палату ворвался тайфун по имени Чарли Свон, сметая все на своем пути. На мгновение, остановившись в дверях, отец оглядел все вокруг своим алмазным взглядом, а потом метнулся к тому месту, где только что сидел Эдвард.
- Радость моя, слава богу, ты жива, – отец практически сгреб меня в охапку, бережно прижимая к себе.
Не смотря на пронзающую насквозь боль в плече, я обхватила правой рукой Чарли за шею, крепче прижимая к себе.
- Привет, папочка, – прошептала я, снова чувствуя подкатывающие слезы.
- Ну-ну, детка, все хорошо. Все просто отлично. Ты снова дома, в безопасности.
Чарли бережно уложил меня обратно на подушки и перевел взгляд на Карлайла.
- Как она?
- Я как раз рассказывал Белле об амнезии…
- Амнезия? Что это? Это опасно? – Чарли выдавал вопросы со скоростью сто слов в секунду, даже не давай Карлайлу возможности раскрыть рта.
Я смотрела в серые обеспокоенные глаза отца, улыбаясь, глядя на то, как на его лбу пролегает морщинка между нахмуренных бровей.
- Пап, дай Карлайлу объясниться, – тихо хихикнула я.
- Так вот, – улыбнулся Док и вновь устроился рядом со мной на кровати. – Амнезия – это заболевание с симптомами отсутствия воспоминаний или частичной их потерей. В нашем случае ты заработала себе потерю памяти в результате сильной травмы головы.
- Я когда-нибудь вспомню то, что забыла? – спросила я.
Почему-то этот вопрос волновал меня больше всего, хотя я решила для себя, что лучше будет не помнить.
- Пока я ничего не могу сказать, – покачал головой Карлайл. – Амнезия может проявляться спонтанно и часто бывает временной.
- То есть она может вспомнить, а может и не вспомнить того, что с ней произошло? – уточнил Чарли, поглаживая меня по волосам.
- Все будет зависеть от ее собственного желания все вспомнить, окружающей обстановки и, возможно, толчком может послужить процесс, фраза, событие, которое мы не можем отследить или проконтролировать.
- Все ясно, – отозвалась я и положила голову обратно на подушку. Мне казалось, что из меня выкачали все имеющиеся соки, и сил больше не осталось.
- Карлайл, скажи мне честно, есть угроза ее здоровью? – серьезно вопросил Чарли, заставляя меня улыбнуться.
- В данный момент нет, ее состояние стабильно. Главное сейчас – это покой, – теплая рука коснулась моей ладони, и я приоткрыла глаза.
Карлайл ободряюще улыбнулся и направился к двери, оставляя меня с отцом. Чарли повернулся ко мне лицом и удобно устроился на кровати, заключая мою ладонь в свою. Его рука была больше моей, такая теплая и родная. Сколько себя помнила, папа всегда был рядом. И тогда, когда умерла мама, и когда я пошла в школу, и когда меня первый раз бросил парень. И сейчас он был рядом. Это никогда не менялось.
- Пап, Эдвард сказал, что за меня требовали выкуп… - я запнулась, вновь теряясь в водовороте собственных попыток хоть что-то вспомнить.
Чарли сжал мою ладонь и похлопал по ней свободной рукой.
- Не переживай, Белоснежка. Все нормально.
И вот тут произошло что-то странное. Как только отец назвал меня Белоснежкой, в моей голове, словно что-то щелкнуло. Причем мне показалось, что звук был абсолютно реальный, как щелчок от затвора пистолета. Тело пробила мелкая дрожь, а в памяти на мгновение рассеялся туман. Нечеткая размытая картинка встала перед глазами, и сквозь пелену я смогла разглядеть усталый взгляд, смотрящий прямо в душу.
- Белла? – звук голоса Чарли тут же разрушил мой собственный воздушный замок, и ящик Пандоры в виде моего разума вновь закрылся, унося с собой те слабые очертания, которые я могла бы разглядеть, будь у меня чуть больше времени.
- Белла? Что с тобой? – на меня смотрела пара обеспокоенных глаз отца, а я с минуту пыталась сфокусироваться на том, что происходит.
Мозг вновь включился, и я перевела уже более осознанный взгляд на отца.
- Я… я в порядке… кажется.
- Может, позвать Карлайла?
- Нет-нет, – запротестовала я. – Все нормально. Правда.
Отец недоверчиво посмотрел на меня, но делать ему было нечего. Он прекрасно знал, что я такая же упрямая, как и он, и если я сказала «нет», значит, так тому и быть.
Чарли еще около двух часов сидел около моей постели. Эти часы показались мне несчастными минутами. Отец вспоминал мои детские годы, рассказывал о том, какие фокусы я выкидывала в детстве, заставляя меня смеяться. Плечо начинало болеть из-за частых приступов смеха, но мне было плевать на боль. Я так соскучилась по отцу, что не могла и не хотела расставаться с ним. Только не сейчас. Но приемные часы подошли к концу, и Чарли пришлось попрощаться со мной до завтрашнего дня. Отец поцеловал меня в лоб, пожелал хорошо отдохнуть и посадил на тумбочку моего Тодди, белого плюшевого мишку, которого подарила мне мама перед своей смертью. Потом ко мне зашел Эдвард, который так же заверил меня в том, что завтра мы увидимся.
Я привыкла не показывать свою слабость. Мне больно – я улыбаюсь. Мне плохо – я говорю «Все отлично». Так было легче для всех, в том числе и для себя. Эта видимость счастья, благополучия, тщательно мною созданная делала мою жизнь понятной и простой. И сейчас, когда я осталась одна в палате, я пыталась не показывать своего страха. Страха вновь остаться наедине со своими туманными картинками в голове, страха за себя и родных. Страха перед темнотой…

In A Memory