Есть много признаков помутнения рассудка.

Что там: психические срывы, панические атаки, голоса в голове, добровольное участие в финансовых пирамидах, религиозный фанатизм.

Какие признаки у помутнения реальности?

Мне кажется, что люди ходят медленнее, чем обычно. С каких пор они перестали спешить? Торопиться прожить свою жизнь?

Я поскальзываюсь на этой Снаружести. Я падаю в неё лицом, больно ударяя ладони.

Сейчас, сегодня, в эту секунду надо мной смеется февраль и парочка прохожих. Я отряхиваю джинсы от снега и их едких улыбочек.

Мне хочется сделать всё правильно. Мне хочется сделать всё возможное. Мне хочется сделать всё для неё.

Мне хочется сделать хоть что-то.

И поэтому я иду к нему. Поэтому ли?

Это тот же бар, в который меня приглашала Белла. В который я пришел с… другой девушкой.

Я стою у входа и закуриваю сигарету. Мне кажется, что здесь до сих пор остался след от присутствия Беллы. Это место напоминает мне о ней.

Эта жизнь мне о ней напоминает.

Она напоминает мне о жизни.

Моя любовь заходится кашлем внутри меня. Ей не нравится табачный дым. Мне не нравится её кашель. Нас всё устраивает.

Из-под закрытой двери бара тонкими струйками просачивается музыка. Современная, но не оглушающая.

Я фильтрую воздух через сигарету. Так он понятнее.

Возможно, в своей прошлой жизни я был кем-то плохим. Как сейчас. Или чем-то не очень хорошим.

Если есть прошлая жизнь, то должна быть и будущая, правда?

Я бы хотел быть музыкой.

Белла любит музыку. Она бы слушала меня через свои маленькие наушники, когда ей было бы скучно, одиноко или плохо. Может быть тогда, когда она скучала бы по мне.

Я целовал бы её ушки так, как ей нравится. С утра я бы поднимал ей настроение, улыбался и смеялся через динамики. Перед сном мягко шептал бы о своей любви, о бесконечном обожании.

Я был бы рингтоном на её звонке. Мелодией будильника, нежно вырывающей её из сна.

Я был бы саундреком ко всем её любимым фильмам. Голосами из радиоприемника.

Белла бы носила меня с собой повсюду в своем плеере.

Она бы любила моё новое воплощение. Она бы любила меня.

Сигарета потухла. Я поморщился на неё, но подкуривать заново не стал. Мой любви не нравится табачный дым. Мне не нравится её кашель.

Мы идем на уступки.

Я тянусь к дверной ручке, но, словно передумав, достаю новую сигарету. Зажимаю её между губ и оставляю так.

Симуляция действительности. Притворство.

Мне бы хотелось иметь несколько жизней, как у кошки. У неё их девять, но мне бы хватило и трех.

Первая – нынешняя. Я не променял бы её ни на что, даже заведомо зная, что умру в двадцать шесть.

Если бы у меня был выбор, если бы мне предложили прожить как-то по-другому. Я бы рассмеялся им в лицо, развернулся и пошел бы к Белле.

Вторая – для родителей. Мне хотелось бы быть для них достойным сыном. Таким, который не только берет и портит. Таким, который сможет поддержать. Будет опорой.

Я бы хотел стать их гордостью. Хорошо окончил бы школу, поступил в престижный колледж, имел перспективную работу.

В один из дней я бы позвал их на семейный ужин в тихий ресторан и представил мою избранницу. Эсме пыталась бы скрыть слезы счастья, а Карлайл светился бы гордостью за меня.

Мы бы подарили им внуков. Окружили любовью и спокойствием.

Они достойны только такого сына. Не меня.

Третью жизнь я бы отдал за Беллу. За уверенность в том, что она будет счастлива. Кажется, это равнозначный обмен.

Хотя, возможно, мне придется еще и доплачивать.

Я и нынешнюю жизнь отдам за гарантию того же. Прямо сейчас, зажимая в губах не подкуренную сигарету и задыхаясь от собственной любви.

Мне было бы достаточно небольшого превью, быстрой перемотки. Просто просмотреть, как именно она достигнет того самого счастья, которого достойна.

Перед моими глазами проматывалась бы её жизнь, а я нажимал бы на паузу в самые яркие моменты.

Зажмуривал бы глаза от удовольствия, увидев её в прекрасном белом платье. Старинная церковь с высоким потолком, много гостей. Она трепещет, словно от страха, но в глазах сладкое предвкушение. Её отец ведет её под руку. К тому, кому суждено сделать её самой счастливой женщиной на свете. Самой любимой. Самой не-моей.

Следующая остановка. На её руках ребенок. Она уставшая, слабая, её кожа блестит от пота, глаза – от бездонной любви. Рядом врачи и он, обязательно он.

Я бы любовался её большой семьей. Её тихой гармонией.

Я ни на секунду не пожалел бы о том, что отдал за это свою жизнь.

Вот только никто не согласится на этот обмен.

Я выбросил в урну нетронутую сигарету. Потянулся к ручке и на этот раз открыл дверь.

Музыка стала громче. Свет - тусклее. Мысли - тише.

Жизнь – короче.

Джейкоб уже сидел здесь, не за тем же столиком, за которым мы собирались в последнее пребывания здесь, но рядом.

Перед ним стояла литровая кружка пива или лимонада, может, яблочного сока. Нельзя пить так много кислоты.

Он махнул мне рукой, обозначая свое присутствие. Или то, что у него эта самая рука имеется. Я еще не разобрался полностью.

Я сел напротив.

Он молчал, так как сосредоточенно вбивал что-то в свой телефон, а я молчал просто так.

Из солидарности.

В целом, Джейк выглядел неплохо. Так, как я бы никогда не смог выглядеть, если бы от меня ушла Белла.

Я бы вообще не мог выглядеть. Я бы вообще не мог.

Его лицо выражает крайнюю степень серьезности, скулы напряжены. Я мог бы принять это за агрессию или за антипатию, если бы хотел что-то принимать на его счет.

Не спеша, к нам подошел официант.

- Могу ли я принять ваш заказ? – обратился он ко мне.

- Я не знаю, - честно признался я. – Думаю, этот вопрос ты должен согласовывать с тем, кто тебя нанимал.

- Простите?

- Ничего страшного.

Джейкоб отвлекся от телефона и поднял на меня глаза.

Официант всё также стоял у нашего столика, очевидно, решая, что он может делать, а что нет.

- А я думал, мы уже никогда не встретимся, - нахмурившись, сказал Джейк.

- А я думал о будущих жизнях, - опускаю локти на стол и подпираю руками голову.

- Сэр?

Официант переминался с ноги на ногу и нервно оглядывался назад.

- Ты куда-то торопишься? – одарив его приободряющей, как мне показалось, улыбкой, спросил я.

- Нет, но…

- Можешь идти. И принеси мне кофе.

- Черный? – с нескрываемым облегчением уточнил он.

- А какие еще есть цвета?

Парень нахмурился, затем опять посмотрел на кого-то за своей спиной.

- Только черный, - решительно кивнул он.

- А, это что-то вроде видимости выбора?

Официант пожал плечами.

Мне нравилось с ним разговаривать, хоть он и вел себя откровенно странно.

Но, по крайней мере, он не перечислял мне причины, по которым я не могу быть с Беллой.

Точнее, Белла не может быть со мной.

- Просто если в кофе добавляют молоко, к примеру, он уже не называется черным, - подняв глаза к потолку, протараторил официант.

- Да принесите же вы ему уже какой-нибудь кофе! – раздраженно прорычал Джейкоб.

- Черный, - уточнил я.

Парень кивнул и быстро ушел в помещение для персонала.

- Ты решил его до приступа довести, что ли? – усмехнулся Джейк. – Он работает здесь, кажется, дня три от силы.

- Никуда я его не собирался доводить, - пожал я плечами.

Он отложил телефон в сторону и, молча, уставился на меня. Пристально, словно хотел найти десять отличий.

Я смотрел в его глаза и не видел ничего. Просто взгляд уставшего раздраженного мужчины.

Молчание затянулось. Натянулось.

Мне было интересно, чем сейчас занимается Белла, всё ли с ней хорошо, не замерзла ли она, увидела ли Эсме, как хотела.

Я, кажется, впервые пожалел о том, что редко ношу с собой сотовый телефон.

Вдруг на губах Джейкоба расплылась улыбка.

- Ей всегда нравились странные мальчики.

- Кому?

- Белле.

Я потер рукой подбородок. На ощупь, как наждачная бумага.

Вытащив из кармана пачку сигарет, я закурил. Теперь по-настоящему.

Джейкоб хотел поговорить, он настаивал на этой встрече, и я не мог ему отказать, хотя бы потому, что оказавшись на его месте хотел бы, вероятно, того же самого.

И быстрой смерти, как бонус.

Но сейчас, выслушав его замечание, я почувствовал абсолютное нежелание продолжать разговор.

Мне хотелось спросить: «Тогда почему она была с тобой?», но то, что он мне ответил бы, меня не устраивало.

Я не видел правильного развития этого диалога.

- Я не знаю, что говорю, - он накрыл лицо ладонями.

Мои губы сомкнулись вокруг сигареты, а легкие наполнились тяжелым дымом.

Отчасти, я понимал его состояние.

Я не понимал только, как он до сих пор может делать хоть что-то.

- Я хотел сказать тебе так много, - он отнял руки от лица и посмотрел на меня.

Примерно представляю, какого рода было это «много».

- Но теперь. – Он пожал плечами. – Я виноват во всем сам.

Я чувствовал себя странно и абсолютно неудобно. Неуместно и некомфортно. Это проявление чувств, что сейчас происходило на моих глазах, не должно было быть показано никому.

Зачем ему нужен я?

Показное самобичевание, как высшая форма наказания?

- Думаю, в отношениях нет кого-то на сто процентов виноватого, так же как и полностью невиновного. - Медленно тушу сигарету в пепельнице.

- Ты умеешь разговаривать нормально, да? – горько усмехнулся он.

- Умею, иногда даже практикую.

- Вы живете вместе? – быстро спросил он, но почти сразу же замотал головой и руками. – Давно вы живете вместе? – ударение на первом слове.

- Я бы предпочел не обсуждать это.

Всё тот же официант принес мне кофе. Он выглядел как-то более уверенно в себе.

- Желаете что-либо еще? – спросил он.

- А сколько у нас желаний? – уточнил я.

Недоуменный взгляд вернулся на его лицо. Кажется, та уверенность, что он принес сюда, была не его собственной.

- Что?

- Нам ничего не нужно, - махнул ему Джейк.

Официант посмотрел на него с преувеличенной благодарностью и поспешил удалиться.

- Ладно, - откашлялся Джейкоб. – Действительно, это не моё дело.

Я не стал с ним соглашаться хотя бы потому, что в моем рту был кофе в этот момент.

- Но, у вас всё хорошо?

Пока я ставил чашку на стол, доставал очередную сигарету и подкуривал её, я в очередной раз спросил себя, зачем я, собственно, это делаю?

- Всё не может быть хорошо, - выдохнул я.

- В наших отношениях всё было именно так, - не согласился он.

- И их больше нет.

Он подавился моими словами или вдыхаемым воздухом, и ему потребовалось время, чтобы перестать хрипеть.

- Ты любишь её?

Я посмотрел на него с невесть откуда взявшейся агрессией. Руки, сжимающие чашку с кофе, дернулись, и горячий напиток приласкал пальцы.

Я не хотел делиться этим ни с кем, просто потому, что это невозможно было поделить. Моя любовь полностью принадлежала Белле. У неё не было другого назначения.

Джейкоб чуть склонил голову и продолжал смотреть прямо на меня.

Я молчал, на самом деле пытаясь проглотить разъедающую горло злость.

На его вопрос нет ответа, как нет ответа на тысячи других вселенских вопросов. Никакое обычное «да» не осветит всё в полной мере.

Я отодвинул от себя чашку, встряхнул руками, сбрасывая уже остывшие капли кофе и откинулся на спинку стула.

В этот момент Джейкоб встал.

Моё дыхание было редкое, так как каждый вдох растягивал легкие до предела, в попытке остудить разбушевавшиеся эмоции.

- Белла, - позвал он, смотря куда-то позади меня.

Я обернулся, но не так быстро, как хотелось бы.

Она действительно была здесь, пробиралась к нашему столику. Выглядела встревоженной.

Джейкоб всё еще стоял, когда она подошла к нам.

Её горящий взгляд метался между нами, наконец, останавливаясь на мне, настороженно осматривая лицо и сосредотачиваясь на глазах.

Кажется, увиденное, успокоило её, так как она выдохнула и опустила руки на стол.

- Что за детский сад, мальчики? – в её голосе не было ничего, кроме облегчения.

Она не была удивлена или растеряна. Но я был.

- Прости, - обратился Джейкоб ко мне. Он, наконец-то, сел на свое место. – Я просто решил, что нам надо разговаривать втроем.

Я чисто инстинктивно протянул Белле руку, и когда она незамедлительно переплела наши пальцы, успокоился если не полностью, то достаточно.

- Нам вообще не надо разговаривать, - серьезно взглянув на Джейкоба, сказала она. – Нам не о чем говорить.

Он бросил на неё тяжелый взгляд.

Так как эмоциональный всплеск, который он недавно во мне вызвал, еще окончательно не спал, я чувствовал всё гораздо острее.

Мой рот открылся, чтобы поставить точку в этой, как я уже понял, глупой ситуации, но Джейкоб опередил меня.

- И мы не закончили наш разговор, Эдвард, - почти нараспев сказал он. – Так что ты чувствуешь к Белле?

Её рука заметно напряглась в моей. Она будто стала меньше ростом. Съежилась.

Любимые каштаново-карие глаза смотрели на меня со страхом.

Она боялась моего ответа.

Я тоже.

_________

*Белинда Наизусть