- Не возражаешь, если, пока Эйден спит, я тоже ненадолго лягу?

- Конечно же, нет, - используя свободное время, чтобы просмотреть квитанции, ещё раз убедиться, что они все оплачены, и подшить бумаги в специально отведённую для них папку, я немедленно отвлекаюсь от расходов, как только Белла появляется в поле моего зрения около кухонного стола, за которым я и разместился с пишущими принадлежностями и калькулятором, - я буду здесь.

- Это всё твои счета?

- Да, они самые.

- И в какую сумму тебе обходится содержание дома в месяц? - спрашивает она, опуская руки на поверхность и дотрагиваясь до первой попавшейся на глаза платёжки, но я сдвигаю всё в сторону, потому что знать ей совершенно не к чему. Вдруг захочет и здесь повесить на себя новые затраты в дополнение к своим чекам?

- Не всё ли равно?

- Нет, Эдвард. Я хочу знать хотя бы то, сколько стоят вода, электричество и газ.

- Но зачем тебе это? - задаюсь вопросом я, привлекая Беллу к себе, и хочу коснуться её более интимно и чувственно, наверное, желая спустить всё на тормозах, но она отрицательно качает головой и опускает мои почти дотронувшиеся до её тела руки вниз:

- Просто надо. Чтобы иметь общее представление, как возросли твои затраты с нашим появлением.

- Белла... Это ерунда. Для меня это ничего не стоит. Вы... вы моя семья.

- Если... если ты так считаешь, то я и тем более должна знать. Может, я и не в состоянии вносить свой вклад, но, насколько я могу судить, в семье все доходы и расходы общие. Такие вещи друг от друга не утаиваются... - рассуждая о таком понятии, как совместный бюджет, она, конечно же, права, но я не могу дать ей то, что она хочет услышать. Из-за реальной неспособности вкладываться в него наравне со мной новые знания лишь принесут с собой неудобство, а мне это совсем не по душе. Ну, не должна Белла переживать, когда всё равно ничего не может сделать.

- Допустим, ты узнала, а дальше-то что? Будешь круглосуточно беспокоиться о собственном... ну, безденежье?

- Вовсе нет. Теперь, когда у меня есть телефон, я восстановила свою рабочую страничку и при желании снова могу вязать. Я уже даже связалась с той девушкой, чей заказ у меня был в процессе выполнения на момент того ограбления, и объяснила ей всю ситуацию, и, хотя он, конечно, ей уже не нужен, взялась за другую вещь, - говорит Белла, в то время как я полностью выпрямляюсь и дотрагиваюсь до её подбородка, сжимая его, чтобы она смотрела только лишь на одного меня.

Мне должно быть приятно, что, пусть и с моей помощью, она может вернуться к тому, чем занималась задолго до моего появления в своей жизни, и тем самым возвратить то, что считает долгом, и в итоге мы сможем положить конец финансовому недопониманию, что довлеет над нами, но от средств достижения этой цели я не испытываю ровным счётом никакого комфорта. Потому что, исходя из них, однажды Белла и вовсе может выйти за мою дверь и, даже не оглянувшись, больше никогда не вернуться назад.

- Ты это что же, планируешь пути отступления? - явно грубее и жёстче необходимого спрашиваю я, возможно, делая ей несколько больно вряд ли полностью ласковым прикосновением к лицу, но про меня можно смело сказать, что я не в духе. Примерно, как вчера, когда Белла не сказала ровным счётом ничего в ответ на моё откровение, и я не думал, что что-то ещё способно задеть меня за живое гораздо больше, но, оказывается, возможно всё. Глубоко в душе сейчас я разгневан сильнее, чем накануне, потому что, если и есть что-то страшнее неспособности облечь взаимные чувства в слова, так это прощание и уход.

- Вовсе нет. Я просто хочу быть честна с тобой, Эдвард, и только. Я никуда не денусь... - заверяет меня Белла, и это звучит так искренне, так надёжно и так пронзительно, что я отталкиваю от себя всё, что, видимо, является заблуждением, и требовательно, глубоко и с желанием целую её до тех пор, пока она позволяет и немного не отстраняет свою голову от моих губ, - но и ты будь, пожалуйста, честным. Откройся мне... Сколько ты платишь?

- Это, и правда, не имеет значения, Белла.

- Для меня имеет. Потому что, если ты не можешь ответить на столь невинный вопрос, как я тогда могу надеяться узнать что-то большее и весомое?

- Что, например?

- Знаешь, этот дом... он иногда пугает меня, понимаешь? Ты можешь испытывать ко мне серьёзную и глубокую привязанность, но у тебя есть призраки. В твоей душе, понимаешь? И я не думаю, что знала бы о них, если бы не тот вечер в доме твоих родителей. Ты бы рассказал мне о ребёнке? - чётко смотря в мои не моргающие и сосредоточенные глаза, Белла задаёт абсолютно обоснованный и не лишённый смысла вопрос, и если тебе кто-то нравится, а она мне, и правда, небезразлична, то между вами не должно быть никаких тайн и секретов, ведь они всё только губят и уничтожают на корню, но я... я не в силах переступить через себя. По крайней мере, не в данный момент времени.

- Когда-нибудь да.

- А почему бы не сделать этого сейчас? Расскажешь мне о них? О нём и о Тане?

- Нечего здесь рассказывать. Их нет, и всё.

- Нет, не всё. Думаешь, я не понимаю, насколько это тяжело и больно? Я всё знаю. Но иначе ты никогда их не отпустишь. Можем поговорить об этом вот прямо здесь и в эту минуту? Какой она была, где вы познакомились, и как могла бы сложиться ваша жизнь... И что, в конце концов, произошло...

- Нет, - твёрдо и бескомпромиссно отвечаю я, потому что это не предмет торговли, когда можно взять и назначить свою цену и добиться своего или хотя бы сойтись где-то на середине.

Это моё прошлое, которое к Белле не имеет ровным счётом никакого отношения, мы тогда друг друга даже не знали, и её здесь не было и в помине, и я не собираюсь удовлетворять чьё-либо праздное любопытство ни сейчас, ни впредь.

- Так я и думала. Что ж, я... я лучше оставлю тебя разбираться со своими счетами и дальше, а сама проверю Эйдена.



Я пересмотрел все бумаги и не по разу, сгруппировал их в хронологической последовательности и разместил всё по своим местам, и, закончив с поливом газона, не зная, куда ещё деваться, целенаправленно устремляюсь к комнате Беллы. Вероятно, она спит, как и собиралась, а ещё, скорее всего, надо в любом случае постучать, но я просто тихо открываю дверь и, заходя внутрь, невзирая на то, как это может быть воспринято, ложусь в кровать рядом с ней. Это впервые, и поэтому с точки зрения неодобрения это довольно-таки рискованно, но моя рука сама по себе дотягивается до Эйдена, мирно набирающегося сил тут же, около второй подушки, соседствующей с девушкой, и под лёгким одеялом, которым поверх платья укрыта и она, и, коснувшись нашего мальчика, я невольно затрагиваю любимую девушку, с чувством некоего стыда пробуждая её ото сна, в котором, в отличие от реальной жизни, нет ни обид, ни расстройств, ни огорчений, снова и снова доставляемых мною наяву.

- Прости, - шепчу я куда-то в волосы, целуя их и несильно сжимая левое предплечье Беллы своими немного напряжёнными пальцами, на что она отвечает взаимным прикосновением к ним, но я боюсь, действительно боюсь, что даже такая малость прекратит своё существование навсегда, и потому начинаю извиняться за всё подряд, - прости, что даже не постучался и просто вторгся сюда, как к себе домой. И извини, что потревожил и в результате помешал тебе спать. Ты скажешь мне хоть что-нибудь, Белла?

- Я не знаю, что говорить... - к своему великому ужасу, я различаю приглушённый и частично сдержанный всхлип и, не думая более ни секунды, разворачиваю тело Беллы лицом к себе. По крайней мере, пытаюсь это сделать, впрочем, безуспешно, потому что, подавленная и расстроенная, и, судя по красным щекам, плакавшая достаточно долго прежде, чем, наконец, забыться урванным сном, Белла в сопротивлении хватается за одеяло:

- Нет, прекрати. Не хочу, чтобы кто-либо видел мои слёзы, - она, возможно, только-только успокоилась и немного задремала, как пришёл я и снова всё испортил, и по уму мне бы отстать и отступить, но я никак не могу это сделать:

- Я не кто-либо. И в любом случае ты не должна была... Не из-за меня. Я... мне уйти?

- Вот видишь, ты опять делаешь это, - Белла сама поворачивается ко мне, опечаленная и унылая, и я чувствую дремлющую внутри неё ярость, которая была бы громкой, если бы не отсутствие у девушки полноценных сил, и потому является тихой и осторожной, выражаясь лишь в подёргивании руки у моего лица, будто не знающей, ударить меня или утешить, и в результате не делающей ни того, ни другого. - Мне плевать, что ты вошёл сюда без спроса, который считаешь якобы необходимым, и что разбудил меня. Я просто... Просто всё остальное уже выше моих сил. Я устала. В одно мгновение ты говоришь мне, что я тебе нравлюсь, и упоминаешь то, что неотвратимо и неминуемо влюбляешься, а уже фактически в следующее отталкиваешь меня и не даёшь стать ближе к тебе, но зачем всё это? У тебя есть груз, и немалый, но, если ты так и будешь держаться за прошлое, в котором ничего из настоящего, к слову, нет, и при этом держать меня за порогом... я не смогу... я не справлюсь. Есть ты и я. Точнее ты, я и Эйден. И есть сейчас. Либо так, и ты посвящаешь меня во всё, что сделало тебя таким, каким ты стал, и со временем я делаю то же самое в ответ, либо я покидаю этот дом... забираю своего сына и ухожу, - я весь вздрагиваю от одной только мысли об этом, и она неотвратимо погружает меня в сумрак, ужас и темноту, а на относительном плаву моё сознание и сохраняющийся рассудок и меня в шаге от того, чтобы умоляюще упасть на колени, удерживает лишь обнимающее прикосновение к шее, в то время как Белла придвигается вплотную к моему телу и, найдя мои глаза, устанавливает с ними зрительный контакт, - я не хочу, но, возможно, должна.

- Нет, не должна. Пожалуйста, не говори так. Но это длинная история... - шепчу я в ознаменование того, что она победила, ведь мне её не отпустить, не справиться с их исчезновением из моей жизни и не пережить такого исхода. Просто не вынести, и точка. И Белла, и Эйден... ну, они словно наркотик. Достаточно было одного мгновения, чтобы подсесть и потерять всякую возможность соскочить.

- Разве похоже, что я куда-то тороплюсь?

Качая головой, я встаю с кровати и отхожу к окну, из которого, так уж сложилось, собственно говоря, особо и не на что смотреть, если только не считать выдающимся видом забор и посаженные вдоль него лиственные деревья, и, глубоко вдохнув, начинаю с истоков:

- Значит, хочешь всё знать? Как мы познакомились, и как её не стало? И что происходило в процессе?

- Да, хочу, но только лишь потому, что желаю знать тебя. Тебя всего...

- Я... я не могу обещать, что тебе не станет неприятно... - в конце концов, пусть и без подробностей, но я собираюсь вспоминать свои первые и последние до неё отношения с девушкой, на которой я планировал жениться и наверняка сделал бы это, не распрощайся она с самым ценным, что есть у каждого человека. Со своей жизнью.

- Мне самое главное, чтобы неприятно не стало тебе... неприятно и больно, - садясь в кровати, заботливо и нежно отвечает Белла, и по той простой причине, что я боюсь её лишиться, я намерен стиснуть зубы и перетерпеть всё остальное. Тем более, если и она тоже готова. Ради совместного будущего нужно делать всё и ни перед чем никогда не останавливаться.

- Но всё равно скажи, если посчитаешь, что с тебя хватит.

- И ты тоже.

- Её звали Таня, - приступаю к повествованию с самого начала я, напоминая себе не забывать анализировать реакцию Беллу в тот или иной момент, чтобы в случае чего и самому понять, когда остановиться или просто прерваться до другого дня, - но тебе это и так уже известно... Я думал, что она любовь всей моей жизни. Вроде бы именно так всегда отзываются о первом серьёзном чувстве. Теперь, оглядываясь назад, я осознаю, что в тот период был ужасно и смертельно наивным. Не только по поводу Тани, но и в целом в отношении того, как устроена жизнь. Буквально до нелепости и абсурда. Тем не менее, мне до сих пор периодически кажется, что я всё ещё помню день нашего знакомства так отчётливо, как будто это было только вчера...

- Словно кто-то записал всё на плёнку? - внимательная, сосредоточенная и всегда смотрящая глубже, чем можно было предположить, Белла понимает всё верно и на этот раз. Между нами ничего ещё не ясно, но мне с ней повезёт. А может, уже повезло?

- Что-то в этом роде. Мы познакомились, когда я только-только приступил к учёбе на предпоследнем курсе, и всё зародилось банальнее некуда. Однажды гуляя в парке неподалёку от академии, я увидел, как девушка в полной уверенности, что положила кошелёк в сумку, на самом деле выронила его из руки и, даже не заметив этого, просто пошла дальше. Наверное, это вроде как доказало то, что я нахожусь на своём месте, потому что я естественно догнал её и вернул ей пропажу, а потом всё сложилось само собой. Кафе, кино, концерты и цветы... Прости, - внезапно, но в принципе не так уж и неожиданно осекаюсь я, потому как знал, что рано или поздно этот разговор скатится в до безумия и тошноты отвратительную колею. Я не могу сказать, что не испытывал к Тане того, что ощущаю сейчас к Белле, но она ничем не хуже и заслуживает гораздо лучшего, чем быть банальной тайной, скрытой за этими стенами.

- За что?

- Наверное, за то, что мы никуда не выходим...

- Хочешь... хочешь сводить меня куда-нибудь?

- А ты... ты бы хотела?

- Сейчас я бы предпочла, чтобы ты вернулся к тому, на чём остановился...

- Мне было комфортно с ней, Белла, комфортно и удобно, а Тане со мной, и совместные планы я не перестал строить даже тогда, когда она рассказала, что не совсем здорова. В первое мгновение я, признаюсь, подумал, что это просто небольшая простуда, а потом, задумавшись, что всё, быть может, обстоит гораздо серьёзнее, даже сказал, что деньги не проблема, и что мы в любом случае всё преодолеем, хотя её семья и сама не нуждалась в финансах, но Таня лишь покачала головой... Нет, она не умирала от какой-либо неизлечимой хвори, но... Но была... не совсем стабильна.

- В смысле... психически больна? - чуть дыша, спрашивает Белла, даже не представляя, насколько права, и я слышу, как оголены все нервы, как она хочет ошибаться, и вижу, как бесконтрольно блуждают её глаза, не знающие, можно ли смотреть на меня, и если да, то как долго, но всё в порядке. Между нами всё хорошо. Я так думаю.

- С этим живут, и вполне себе благополучно, если регулярно наблюдаться у врача и принимать все выписываемые лекарства в соответствии с назначенным графиком, и хотя разумная часть меня знала, что вокруг полно нормальных девушек, не идущих в комплекте с такими сложностями, достаточно только осмотреться вокруг и поискать, но и Таня не являлась умственной отсталой и уж точно ни в чём не была виновата, - она была ответственной, образованной, целеустремлённой, способной усваивать новые знания и усидчивой, и абсолютно посторонний человек не выявил бы никаких отклонений от пресловутой нормы. Таня просто выглядела как все. На её лбу не содержалось никаких говорящих надписей. И я любил её... невзирая ни на что. - Я просто мечтал о крепком браке с той, кем дорожу, таком, какой и по сей день соединяет моих родителей, да и разве я смог бы по-прежнему уважать себя, если бы разорвал отношения только из-за того, что у девушки оказалось всё не совсем благополучно, даже если это навсегда? Я знал, что в таком случае просто возненавижу себя, и, конечно, Таню я не бросил. Время шло, и в какой-то момент я сделал предложение. Это показалось логичным шагом. Но потом я сначала погрузился в возведение этого дома, а сразу следом и в учёбу на последнем курсе, и, став видеться всё реже и реже, мы, пожалуй, начали отдаляться друг от друга. А многие вещи делаются очевидными только тогда, когда прекращают своё существование. Так и я всё проглядел и прослушал. Пропустил мимо ушей многие намёки... А между тем Таня отказалась от лекарств, - мы подходим к финальной части, и я поворачиваюсь спиной к Белле, не уверенный, что вынесу, если она и дальше продолжит на меня смотреть и, будто задыхаясь от тревоги, ждать неминуемой развязки, но, услышав позади говорящие шаги, направляю все свои силы на то, чтобы не вздрогнуть, когда её руки смыкаются вокруг моего туловища, а лоб утыкается мне в правую лопатку. С очень и очень большим трудом мне это удаётся, и, подпитываясь эмоциональной близостью через возникший телесный контакт, я всё-таки нахожу в себе моральный дух продолжить и закончить: - и спустя некоторое время покончила... покончила с собой. Я потребовался для опознания... и для того, чтобы однажды, перебирая её немногочисленные оставшиеся у меня вещи прежде, чем отдать их родителям, узнать, что она была беременна. Моим ребёнком. Разве есть на свете кто-то слепее человека, чья невеста слетела с катушек, а он ни на что не обратил внимания и узнал много нового лишь из-за помятого снимка узи и результатов анализов?

- Эдвард...

- Она наверняка нуждалась в моей помощи, но даже не смогла прийти... неважно, из-за прекращения приёма таблеток или нет... просто перестала считать меня важным и заслуживающим знать... заслуживающим доверия... Как ты считаешь, что это говорит обо мне? - сжимая занавеску в кулак, грозя оторвать её вместе с гардиной и испытывая яростный гнев по отношению к самому себе, отчаянным, злым шёпотом чисто риторически спрашиваю я, потому что и так знаю, как всё произошедшее характеризует меня со стороны. Как неблагонадёжного человека, который, если вспомнить хотя бы Беллу, легко и просто делает заочные выводы, что с людьми не так, но в своё время не смог разглядеть соринку в собственном глазу. Быть может, я и преувеличиваю, но можно ли доверять мне на все сто процентов?

- Никому не дано знать всё... никому. Ты просто не думал, что всё так получится... В том не было ничьей вины. Отпусти.

- Что?

- Пожалуйста, отпусти занавеску, родной. Давай же, расслабь свою руку, - буквально молит меня Белла, и только увидев, как её пальцы пытаются разжать мои, сомкнувшиеся на ткани до белых костяшек, я осознаю, до какой степени сильно схватил ажурный тюль, и освобождаю материал из своего плена, но только для того, чтобы направить на свои эмоции на что-то другое.

Точнее на кого-то, потому как неконтролируемо и, пожалуй, даже агрессивно я прижимаю Беллу к близлежащей стене, откровенно говоря, желая забыться и максимально вычеркнуть из памяти только что произошедший разговор, и, наверное, это приводит к тому, что все ориентиры сбиваются, потому как я прихожу в себя, лишь когда ощущаю довольно-таки болезненный толчок в грудь. Отталкивающее прикосновение, вызванное тем, что моя рука самым беспардонным и отвратительным образом, пока я едва ли это осознавал, пыталась задрать перекосившееся из-за моих действий платье вверх, а я сам что... хотел перейти черту? Принудить Беллу к тому, чего она ясно дала понять, что не хочет, и взять это силой? Я помню поцелуй, но всё остальное как в каком-то тумане или дымке...

- Белла... Ты всё не так поняла... - я делаю шаг к ней, чтобы оправдаться, извиниться и, если будет надо, даже упасть на колени, ведь я знаю себя и то, что не желал ничего действительно дурного, но с другой стороны люди в состоянии аффекта и повышенной эмоциональной возбудимости не осознают себя, пока не становится слишком поздно, и, должно быть, Белла задумывается о том же самом, потому что выбегает из комнаты, и следующее, что я слышу, это шум воды в ванной. Возможно, призванный заглушить слезы, которые, как она твёрдо дала понять, не предназначены для меня.

Предыдущая глава || Следующая глава