Форма входа

Категории раздела
Творчество по Сумеречной саге [264]
Общее [1686]
Из жизни актеров [1640]
Мини-фанфики [2733]
Кроссовер [702]
Конкурсные работы [0]
Конкурсные работы (НЦ) [0]
Свободное творчество [4828]
Продолжение по Сумеречной саге [1266]
Стихи [2405]
Все люди [15379]
Отдельные персонажи [1455]
Наши переводы [14628]
Альтернатива [9233]
Рецензии [155]
Литературные дуэли [103]
Литературные дуэли (НЦ) [4]
Фанфики по другим произведениям [4319]
Правописание [3]
Реклама в мини-чате [2]
Горячие новости
Top Latest News
Галерея
Фотография 1
Фотография 2
Фотография 3
Фотография 4
Фотография 5
Фотография 6
Фотография 7
Фотография 8
Фотография 9

Набор в команду сайта
Наши конкурсы
Конкурсные фанфики

Важно
Фанфикшн

Новинки фанфикшена


Топ новых глав лето

Обсуждаемое сейчас
Поиск
 


Мини-чат
Просьбы об активации глав в мини-чате запрещены!
Реклама фиков

Immortality
Ему казалось, что уходя, он дарит ей жизнь. Но что, если Эдвард ошибся? Что, если в жизни Беллы всё было предопределено? Что, если бессмертие - её судьба?

Ночь
Она любила закат, подарившей ей такое короткое, но счастье. Он любил рассвет, дарующий новый день. Что может их объединять, спросите вы? Я отвечу – ночь.

Свободная узница
Сбежав от жестокого парня, Роуз оказалась в маленьком городке Форкс. Что ждет молодую девушку там, где каждый знает о друг друге практически все и где не так легко спрятаться, как она считала?

Смотритель маяка
Я являлся смотрителем маяка уже более трех лет. Признаюсь, мне нравилось одиночество...

Пленник
Изабелла Свон – эксперт по мифологии, специальный агент ФБР. Однажды ее приглашает к сотрудничеству секретный отдел безопасности, и ее обыденная жизнь наполняется тайнами, о существовании которых Изабелла даже не подозревала. Чем закончится опасное расследование?

Охота на лань
Она на охоте, жертва практически повержена; тело оленя всё ещё сопротивляется жестокой судьбе. Её зубы вонзаются в мягкую плоть, кровь заполняет рот.
Он появился не в том месте и не в то время... Что сделает она с незнакомцем, который посмел прервать её трапезу?
И ещё одна загадка: Белла не вампир... но тогда зачем она пьёт кровь?

Шесть дней
Беллу Свон ненавидят и сторонятся из-за ее дара. Что же произойдет, когда маленький городок взорвет печальное известие: семнадцатилетний Эдвард Мэйсон, не раз смеявшийся над причудами «белой вороны», пропал без вести?
Мистика, мини.

Ночь волшебства
Белла Свон искала работу, а нашла нечто большее…
Рождественская история о сказке, находящейся рядом с нами.
3 место в конкурсе "Зимняя соната" 2018.



А вы знаете?

... что можете оставить заявку ЗДЕСЬ, и у вашего фанфика появится Почтовый голубок, помогающий вам оповещать читателей о новых главах?


...что вы можете заказать в нашей Студии Звукозаписи в СТОЛЕ заказов аудио-трейлер для своей истории, или для истории любимого автора?

Рекомендуем прочитать


Наш опрос
Что вы чаще всего делаете на TR?
1. Читаю фанфики
2. Читаю новости
3. Другое
4. Выкладываю свои произведения
5. Зависаю в чате
6. Болтаю во флуде
7. Играю в игры
Всего ответов: 7821
Мы в социальных сетях
Мы в Контакте Мы на Twitter Мы на odnoklassniki.ru
Группы пользователей

Администраторы ~ Модераторы
Кураторы разделов ~ Закаленные
Журналисты ~ Переводчики
Обозреватели ~ Художники
Sound & Video ~ Elite Translators
РедКоллегия ~ Write-up
PR campaign ~ Delivery
Проверенные ~ Пользователи
Новички

Онлайн всего: 54
Гостей: 49
Пользователей: 5
sparking, Yuli596, h3d123, knopochka, admolympya
QR-код PDA-версии



Хостинг изображений



Главная » Статьи » Фанфикшн » Все люди

Всё, что есть, и даже больше. Глава пятьдесят пятая

2024-11-25
14
0
0
С ним всегда спокойнее, чем без него.
Если бы мы ссорились, мне бы даже ругаться с Эдвардом нравилось.
Белла Каллен


Я запаниковала, разнервничалась и, впервые за всю беременность, почувствовав слёзы, выступившие на глазах, не смогла сдержаться, как только речь зашла о том, чтобы узнать пол ребёнка. На сроке в шестнадцать недель это становится вполне возможным и осуществимым, но в этот же период он очень даже может остановиться в развитии, поэтому, даже видя, как Эдварду хочется узнать, кто у нас будет, я не смогла переселить себя. Ему, конечно, тоже не понаслышке известно обо всех имеющихся рисках, ведь мы читаем одни и те же книги и в интернете обращаемся к одним и тем же источникам, но меня словно парализовал не беспричинный и обоснованный страх. Мне стало неловко и почти стыдно, но, должно быть, какая-то его часть передалась и моему мужу, поскольку в тот момент, когда я уже почти была готова изменить своё мнение, Эдвард тоже отказался всё прояснить. Тот осмотр закончился тем, что я сдала все необходимые анализы, которые в дальнейшем позволят диагностировать, есть ли у малыша какие-либо отклонения, после чего, назначив дату следующего визита, мы с Эдвардом и покинули клинику.

Но соответствующий день уже настал, и сегодня нас совершенно ничто не остановит от того, чтобы узнать, кого мы ждём. Будучи на восемнадцатой неделе, что соответствует второй неделе пятого месяца, я чувствую шевеления внутри, не особо частые, но ощутимо уловимые, что даже без ультразвукового исследования нам ясно, что я по-прежнему беременна. Сердце ребёнка продолжает биться, а он до сих пор жив и не умер, и, в очередной раз, различив их под кожей, я улыбаюсь, хотя в вечернее время они порой и мешают моему сну. Эдварду эти вещи, разумеется, недоступны, но в комнате ожидания в этот воскресный полдень девятого декабря он находится вместе со мной, и его рука касается моего ставшего довольно заметным живота так, будто даже без моих слов он понимает, что сейчас со мной происходит. Возможно, всё именно так и есть, ведь это Эдвард, от которого ничто из имеющего ко мне отношения никогда не скроется, и, конечно, это далеко не единственная причина, но определённо одна из тех вещей, за которую я люблю его всё больше и больше с каждым совместно проведённым мгновением.

- Шевелится, да? – с трепетом, от которого внутри становится невероятно тепло, обращается он ко мне, широко улыбаясь, и, переплетя наши пальцы на своём скрытом туникой животе, я просто киваю, ведь слова сейчас определённо лишние. Мы соприкасаемся лбами, и поскольку в силу достаточного количества причин мы уже некоторое время физически не близки, этот момент ощущается довольно-таки интимно, что заставляет моё дыхание участиться, и я осознаю, что вполне могу наброситься на Эдварда прямо здесь и сейчас, но нас вызывают в кабинет, и это мгновение уходит. Возможно, ненадолго, и эти эмоции в скором времени возникнут снова, но в данный миг нет ничего важнее ребёнка в моём утробе.

Как и подсказывало мне нечто, называемое интуицией, анализы не выявили ничего такого, что внушало бы опасения, и никаких патологий и пороков. Хотя я и знаю, что неутешительные диагнозы в большинстве своём и доподлинно точно ставят не иначе, как после родов, даже промежуточные одобряющие и положительные новости воспринимаются мною сплошь позитивно. Они способствуют снижению напряжения, и я совершенно и безукоризненно расслаблена, когда Джессика водит датчиком по моему животу и нанесённому на кожу гелю, и, несмотря на то, что изображение на экране не становится чётче с каждым новым осмотром, я научилась различать те или иные части маленького тела и без подсказок Джессики. Думаю, что и Эдвард тоже в этом преуспевает, и поэтому единственное, что занимает все мои мысли после того, как она выявляет идеальное для родов головное прилежание и советует нам начать общаться со своим малышом, поскольку теперь он хорошо реагирует на звуки, это то, кем он является. Я чувствую нетерпение и предвкушение, и это невероятно сильно отличается от прошлого раза, когда я ни при каких условиях не желала, чтобы до меня донесли эту информацию, но теперь я почти забываю, как дышать, в ожидании ответа Джессики. Рядом подрагивает нога Эдварда, передавая его волнение на грани безрассудной и ослепляющей паники, но он резко успокаивается, будто нисколько и не дёргался, когда без дальнейших и затянувшихся предисловий будущее становится яснее, чем когда-либо прежде:

- Что ж, у вас совершенно точно будет мальчик, - оповещает нас Джессика, и первое, о чём моя мысль, это о том, что до этого момента я даже не задумывалась, а кого хочу. В прошлый раз ребёнок меня совсем не волновал, и многое я осознала лишь тогда, когда его потеряла и узнала, что он был девочкой, которую я могла бы одевать в платья и юбки, и чьи волосы заплетать в косички. Теперь же он долгожданный и желанный, а я всё равно не имею ни малейшего понятия, кого себе представляла. За десять недель мы с Эдвардом ни разу об этом не заговаривали, желая для него лишь благополучия и здоровья, а не того, чтобы он был строго определённого пола, и сейчас я вроде как растеряна и по взгляду на мужа понимаю, что это и про него. Мы оба в смятении, возможно, от того, что, даже не делясь этим друг с другом, глубоко в душе ждали девочку, а теперь не знаем, как реагировать на то, что ребёнок не женского пола, и в помещении становится слишком тихо, но Эдвард нарушает молчание первым. И я ему благодарна, и от этого чувства моё сердце будто увеличивается в размере, ведь его слова напоминают мне о том, что является самым главным всё это время и ни в коем случае не должно потерять своей значимости и впредь:

- Мальчик это хорошо, - говорит он лёгким и невесомым шёпотом. В нём слышно небывалое воодушевление, уверенность, бескомпромиссность и необходимость в моём согласии, и мне не нужно много, долго и напряжённо размышлять, чтобы вспомнить, что Эдвард во всём абсолютно прав. Мы ещё молоды и всегда успеем обрести дочку позже, а пока у нас будет сын, заслуженное и выстраданное дитя, и это больше, чем просто славно.

- Да, - выдыхаю я, осознавая, что до этого момента толком и не дышала. Сейчас же некий груз свалился с плеч, и, делая первый по-настоящему глубокий за последнюю пару минут вдох, я произношу ещё несказанное мнение и выражаю свою мысль до конца: - Мальчик это прекрасно.

- Спасибо тебе, Зефирка, - мне кажется, глаза Эдварда увлажнились, пока подрагивающим и притихшим голосом он благодарит меня за этот особый миг, не первый и, надеюсь, не последний в нашей жизни, но ему я признательна не в меньшей степени. Да и как это может оставаться без ответа и быть не взаимным, если без него у меня и не было бы никакого ребёнка?

В связи со всем этим я и ощущаю особенно навалившееся на меня сейчас расположение по отношению к Эдварду, впрочем, неизменно сохраняющееся и в другое время, когда он, сидя за рулём и включая спокойную расслабляющую музыку, внимательно отслеживает мои действия. Я пристёгиваюсь специальными ремнями безопасности, чья особенность в том, что они правильно фиксируют живот и не сдавливают его при этом, которыми по рекомендации своего же врача мы обзавелись в начале этой недели, и всё это время чувствую на себе взгляд мужа. Он продолжает смотреть в мою сторону и в те редкие моменты, когда мы останавливаемся на светофорах, и уже дома я всё же не выдерживаю и спрашиваю:

- Ты в порядке?

- Да, - следует почти немедленный ответ, но не только поэтому я понимаю, что Эдвард солгал. Если даже опустить и проигнорировать тот факт, что он в принципе не силён в этом искусстве, когда речь заходит о том, чтобы о чём-то умолчать в разговоре со мной, то, как резко он отвернулся, стоило мне проявить заботу, определённо свидетельствует в пользу моих предположений. У нас не всё так уж и гладко, как выглядит, и, быть может, я и должна поверить тому, что услышала, но этому не бывать. Мы не сдвинемся с места и не покинем коридор, пока не обсудим всё, что он скрывает, чем бы это ни было, даже если мне и придётся узнать, что на самом деле Эдвард не рад новостям, и в стремлении обратить на себя утерянное внимание я касаюсь его правой руки. Но он почти отдёргивает её прочь, тем не менее, предоставляя мне возможность снова видеть его глаза, которые уж точно не способны солгать, и я беззастенчиво пользуюсь этим шансом, неотрывно смотря в них, пока мой муж действительно заговаривает со мной впервые с тех пор, как мы покинули врачебный кабинет: - Точнее не совсем.

- Я так и поняла. Ты всё-таки не счастлив, что у нас будет мальчик, да? Больше хотел девочку?

- О, Белла, я хочу всё, что ты можешь и готова мне дать. Сколько ещё раз я должен это повторить? – вопреки тому, как это звучит, без всякой злости заверяет меня Эдвард, импульсивно становясь ближе и скользя своей рукой по моей шее. Я чувствую на своём лице его дыхание, тёплое и даже почти горячее, и обжигающее, и те эмоции, которые охватили меня в не самый удачный и подходящий момент в зале ожидания клиники, возвращаются, а вместе с ними приходит и знакомое ощущение, что мы одни на всём белом свете. По глазам напротив я понимаю, что Эдвард думает о том же самом. Они словно горят от нашего полностью взаимного и обоюдного желания, но вместе с ним я и вижу сомнения, которые, впрочем, не разделяю. Три недели, а именно столько мы не были вместе, слишком долгий срок, а мы никогда не отстранялись друг от друга до такой степени, если не считать времени расставания. Даже через зимний пуховик мне кажется, что моя кожа буквально пылает в тех местах, где его касается Эдвард, пытаясь меня отодвинуть и тем самым избежать того, во что неминуемо выльется всё происходящее, если прекратить сдерживаться. Но я лишь сильнее цепляюсь за своего мужа прямо посреди прихожей и по-прежнему в верхней одежде. Я, бесспорно, хочу того, к чему всё идёт, и вот так мы и превращаемся в два противоборствующих лагеря.

- Не нужно повторять. Просто покажи. Я же вижу, что ты желаешь этого не меньше меня.

- Я не могу, Зефирка. Нельзя, - зажмурив глаза, качает головой Эдвард, будто желая внушить себе то, о чём говорит, и перестать ощущать, но страсть более чем очевидна не только на его затронутом ею лице, но и в голосе, и я, честно, не понимаю, почему меня отвергают и заставляют чувствовать себя ненужной.

Довольно продолжительное время мне ничего не хотелось из-за токсикоза и просто не самого лучшего самочувствия, а ещё в силу загруженности и эмоциональной напряжённости в преддверии выставки, и Эдвард отнёсся к этому с более чем должным пониманием. Он ни разу не пытался проявить настойчивость, хотя я и знаю, что у него, как и у любого другого мужчины, есть свои потребности. Не может не быть, но он будто забыл об их существовании и стал ещё заботливее, чем был, и в тот момент я чувствовала себя во всех отношениях, как за каменной стеной, но теперь мне во всех смыслах значительно лучше. С малышом всё совершенно благополучно, открытие экспозиции прошло на оптимистичной ноте, Виктория частенько пересылает мне положительные и одобряющие отзывы и рецензии, касающиеся моего творчества, и таким образом я хочу снова ощутить, что мы с Эдвардом муж и жена, а не просто будущие родители совместного ребёнка.

После некоторого перерыва необходимость убедиться в своей привлекательности и в способности вызвать физическую нужду является чуть ли не самой основной потребностью, и я хочу поцеловать Эдварда. Это первое, что мне хочется сделать, но одним лишь этим мои желания не ограничиваются. Они простираются гораздо дальше, и я думаю ещё и о том, как медленно, хотя и не чрезмерно, стяну с него мешающую одежду, как с моей поступят точно так же, и как мы окажемся в постели, чтобы воссоединиться. Секс во времени беременности не всегда бывает безопасным и не несёт в себе никакой угрозы, но я говорила с Джессикой, и при условии, что меня ничто не беспокоит, по этому поводу у неё не нашлось ни единого возражения. Я же чувствую себя нормально и гораздо лучше, чем в предшествующие десять недель, вместе взятые, и я отбрасываю шарф Эдварда прочь, мечтая, во что бы то ни стало, получить желаемое и его всего, а не только ту часть, что порой чрезмерно опекает, но натыкаюсь на сопротивление, прежде всего, в глазах:

- Как бы сильно я ни хотел, а я определённо хочу, уж можешь мне поверить, ты должна остановиться.

- Но что, если я не хочу?

- Но так нужно.

- Нет, совсем нет.

- Я боюсь его убить. Боюсь убить своего сына, Белла… - произносит Эдвард ломающимся голосом, в котором легко угадываются болезненные нотки, уязвимость и тоска, и мне понятны его эмоции, ведь не только он отец, но и я мать, и мне тоже небезразлична судьба нашего ребёнка и то, что с ним происходит. Но в этот раз никто не умрёт. Просто потому, что мы банально изменились, долго к этому шли и в курсе всех имеющихся рисков, и не проигнорируем ничего, что будет ощущаться действительно опасно, странно, дискомфортно, неприятно, больно и не так, как положено.

- Этого не случится. До тех пор, пока ничего не пугает и не беспокоит, мы можем быть близки, Эдвард. Это не запрещено. Если не веришь мне, просто позвони Джессике. Она всё подтвердит.

- Ты ведь не умеешь лгать. По крайней мере, не мне, - кивает Эдвард, прижимая к себе невероятно близко, крепко и почти резко, и грубо, окончательно теряя подвергшийся в последние мгновения моими стараниями испытанию контроль, и наш путь к комнате превращается в шлейф из одежды.

По шапкам, зимним курткам и всему тому, что скрывалось под ними, можно определить траекторию нашего движения, но, как только мой беременный живот соприкасается с телом Эдварда подо мною, ведь теперь он никак не может быть сверху, я тотчас забываю про усеявшие пол джинсы, кофты, бельё и носки. Мир сужается до размеров нашей кровати, в то время как, взявшись за руки мужа, я не без его поддержки поднимаюсь и опускаюсь, и выбираю такой темп, какой только хочу. Тем не менее, я не забываю и о том, что нравится ему, и его чарующий, задыхающийся шёпот действует на меня совершенно успокаивающе и благожелательно и даёт уверенность, обрести которую я и хотела, пока размышляла, что, возможно, больше нежеланна, и чувствовала её предположительную утрату:

- Ты так прекрасна, - еле выговаривает Эдвард, когда притягивает моё лицо ближе к своему. Мои волосы спадают ему на глаза, затрудняя обзор, но ему однозначно решительно всё равно, и, просто продолжая нежнее, внимательнее и медленнее, чем когда-либо прежде, но всё равно энергично двигаться внутри меня, мой любящий и любимый муж завершает свою мысль: - Беременная моим ребёнком, ты с каждым днём всё красивее. Я… я просто не прощу себе и не смогу с этим жить, если что-то вдруг пойдёт не так.

- Из-за нас?

- Да… Из-за того, что, возможно, мне следовало держать свои руки при себе.

- Я обещаю, что ничего не произойдёт, - лишь отвечаю я тоже затруднённым голосом прямо около губ Эдварда, тяжело дышащего куда-то в мою шею. Сейчас всё ощущается гораздо сильнее, глубже, проникновеннее и безумнее, чем в наш последний раз, и я чувствую зарождающийся раньше обычного внизу живота жар, стремительнее привычного распространяющийся по всему телу и собирающийся быстрее ожидаемого стать лишающей рассудка лавиной, но, пожалуй, впервые мне хочется, чтобы Эдвард закончил не вторым. Сколько я себя помню, моё удовольствие всегда или, по крайней мере, в большинстве случае было для него прежде своего, но сейчас мои слова фактически срываются в мольбу, когда я прошу: - А теперь расслабься. Растворись во мне.

- Я и так в тебе потерян. С самой первой нашей встречи, Белла.

- Знаю, но мне всё равно это нужно. Увидеть, как сильно ты меня любишь.

- А как же…

- Я последую за тобой, но сначала ты, - не давая договорить, перебиваю я Эдварда. Он колеблется и пытается замереть, чтобы оттянуть миг, о котором мы говорим, но я не останавливаюсь, что не позволяет ему одержать верх в нашем своеобразном противостоянии. Спустя всего пару моих движений он эмоционально произносит моё имя, откликаясь на мой зов, подчиняясь чувствам и находя освобождение, что в свою очередь приводит к тому, что и я начинаю переживать то же самое, а именно взлёт, подъём и невидимый глазу взрыв. Мы оба разгорячённые, вспотевшие и не способные сказать ни слова, настолько всё случившееся потрясло нас незнакомой до этого момента интенсивностью, но посреди этой жары свидетельства нашей принадлежности друг другу весьма неудивительно ощущаются даже ещё пронзительнее в силу того, что кольца не всегда нагреваются от тепла кожи и порой остаются прохладными.

Не знаю точно, что мною движет, но я целую ободок на безымянном пальце левой руки Эдварда, а потом перемещаюсь в его объятия, как только он справляется с покрывалом и одеялом, и как раз в этот момент и чувствую шевеление ребёнка. В норме он должен двигаться не меньше двух-четырёх раз в течение часа, и я внимательно прислушиваюсь к себе и слежу за этим показателем, чтобы в случае чего и при ощутимом спаде активности сразу же забить тревогу, но сейчас я отвлеклась, и всё же это почему-то меня нисколько не беспокоит. Возможно, потому, что я рядом с Эдвардом, и это в первый раз, когда в силу своего выходного после осмотра он остался со мной, а не поспешил вернуться на работу, но даже если объяснение кроется не совсем и в этом, факт в том, что с ним всегда спокойнее, чем без него. По истечении некоторого времени многие вещи оцениваются иначе в силу того, что отношение к ним меняется, и в последнее время я всё чаще ловлю себя на мысли, что, если бы мы ссорились или спорили, мне бы даже ругаться с Эдвардом нравилось. Мы вряд ли когда-либо ещё в будущем опустимся до действительно скандала, ведь для этого необходимо, чтобы расхождение во взглядах стало очевидным и не подлежащим игнорированию, как было тогда, когда я хотела продолжать, а он умолял меня бросить, а сейчас нет ничего, в чём наши мнения не совпадают.

Я, конечно, не собираюсь проводить эксперименты и опыты и специально доводить какую бы то ни было ситуацию до нехорошего пика, лишь бы проверить свои догадки, но и без этого я почти уверена, что в склоках с Эдвардом присутствовала бы некая прелесть. Когда любишь человека, принимаешь его таким, какой он есть, со всеми недостатками и раздражающими привычками, в плохом настроении и в негативном расположении духа, и не перестаёшь думать о нём хорошо даже тогда, когда на эмоциях он произносит нечто обидное, задевающее или расстраивающее. Когда-то мы, несомненно, влюбились друг в друга, но сейчас не иначе как любим. Да, это совершенно разные вещи. Влюбиться ещё не значит любить. Влюблённость может пройти, и она же наделяет человека теми свойствами, которых у него, быть может, и нет, а любовь в свою очередь начисто стирает всё плохое. У нас обоих за плечами его отнюдь не мало, позади предостаточно негативного опыта, связанного друг с другом, но его наличие не кажется мне чем-то по-настоящему негативным и неутешительным. Мы видели худшее, и хотя и не обошлось без расставания и потерь, мы это преодолели, ведь любовь понимает, что человек не идеален, видит несовершенства, знает всё о проколах и недочётах, но всё это она прощает, покрывает и принимает. Многие вещи мы оставили за бортом своей нынешней жизни, а впереди нас ждёт много неизведанного, но определённо светлого, доброго и радостного, и, ощущая под рукой уже пришедшее в норму сердцебиение мужа, я, несмотря на то, что уже знаю ответ, спрашиваю ещё раз:

- Ты ведь будешь его любить?

- Я уже его люблю, Белла, - обнимая моё изменяющееся тело и слегка задевая становящуюся чувствительной грудь, вздыхает Эдвард, и это наравне с тоном его голоса заставляет меня понять, что я спросила глупость, и я уже почти решаюсь прервать его и сказать, что ему не нужно продолжать, но не успеваю. – Я почувствовал это, как только вообще узнал о том, что у нас наконец-то будет ребёнок, и я бы любил его независимо ни от чего. Неважно, что он не девочка, главное, что он здоров. Это занимало мои мысли с самого начала, и это ни в коем случае и никогда не изменится, и вообще я думаю, что любил бы его, даже если бы он был только твоим.

- В каком смысле только моим?

- Ну… Ну, если бы вдруг сложилось так, что ты… Что у тебя появился бы ребёнок от другого мужчины, но при этом у вас с ним ничего не получилось бы.

- Но никакого другого мужчины не было…

- Я знаю, но всё равно.

- То есть ты бы принял чужого ребёнка и воспитал его, как своего?

- Для меня он бы не был чужим, ведь он твой, и я бы любил его так же сильно, как люблю его мать, но в целом ты понимаешь всё совершенно верно.

- Ты, и правда, меня любишь, - тупо повторяю я то, что уже говорила Эдварду после того, как дочитала его посвящённую нам книгу. Конечно, истина о глубине его чувств не открылась мне лишь тогда, когда я достигла завершающего повествование предложения и финальной точки, но порой в какие-то моменты мы невольно осознаём многие ставшие уже привычными вещи пронзительнее, чётче и яснее, чем когда-либо прежде, и сейчас как раз одно из тех мгновений.

- Да, люблю. Ты же не забыла?

- Конечно, нет, и никогда не забуду, Эдвард.

- Ты ведь в порядке? Я не сделал тебе больно?

- Нет. И уже никогда не сделаешь, - с невероятной твёрдостью и убеждённостью в голосе отвечаю я, ведь, и правда, так считаю. Времена, когда мы с Эдвардом и неосознанно, и сознательно задевали друг друга за живое, определённо и окончательно остались позади, и, что бы вдруг ни произошло, это моё мнение о нём не претерпит никаких изменений и останется прежним.


Источник: https://twilightrussia.ru/forum/37-37794-1
Категория: Все люди | Добавил: vsthem (15.12.2018) | Автор: vsthem
Просмотров: 1127 | Комментарии: 3


Процитировать текст статьи: выделите текст для цитаты и нажмите сюда: ЦИТАТА






Всего комментариев: 3
0
3 terica   (17.12.2018 18:25) [Материал]
Цитата Текст статьи ()
анализы не выявили ничего такого, что внушало бы опасения, и никаких патологий и пороков.

Но тревоги и волнения остались..., и никуда ни делся опыт прошлых ошибок, постоянно присутствует боязнь повторения той страшной ситуации,
приведшей к потере ребенка...
Когда - то потерянная девочка вызывает у обоих желание стать родителями дочки.
Наверное, даже хорошо, что первым ребенком будет сын - не будет этих негативных ассоциаций...
Большое спасибо за интересное продолжение.

0
2 pola_gre   (16.12.2018 16:11) [Материал]
Вот и замечательно, что с малышом все в порядке, и с отношениями.
Спасибо за продолжение!

0
1 оля1977   (16.12.2018 11:27) [Материал]
После всего случившегося с ними в прошлом, в настоящее время они очень осторожны друг с другом. У них очень трепетные и нежные отношения. Возможно, что даже хорошо, что у них будет мальчик, а не девочка. Свою девочку они ни когда не забудут. Это всегда будет напоминанием их темного прошлого, их самой огромной ошибки и последствий этой ошибки. Нельзя заменить одного ребенка другим. Это невозможно. И своего мальчика они будут холить и лелеять. Будут боятся дышать на него, также как в данный период они боятся дышать друг на друга. Спасибо за продолжение.



Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]