- Ммм... Какой потрясающий запах, Белла, - говорит едва пришедший с работы и домой Эдвард, и его обручальное кольцо это первое, что попадает в поле моего зрения, когда, первым делом пройдя на кухню, он обнимает меня, стоящую у газовой плиты и заканчивающую приготовление ужина, и я чувствую, что улыбаюсь. Понимаете, мой муж трудится в ресторане и, я знаю, регулярно обедает именно там, и как бы хорошо я ни готовила, мне вряд ли когда-нибудь удастся сравниться с шеф-поваром и остальными работниками кухни и превзойти их умение создавать кулинарные изыски. Но Эдвард никогда не обсуждает то, что будет у нас на ужин. Мой супруг просто всегда и с удовольствием поглощает то, что я кладу ему на тарелку, и за это я люблю его лишь сильнее. Всё самое впечатляющее и по внешнему виду, и по вкусовым качествам он может отведать исключительно на работе, но, чего бы это ни касалось, Эдвард никогда не относится ко мне с пренебрежением. Он ценит меня, и так же сильно, как он торопится вернуться в нашу квартиру после долгого рабочего дня, в той же степени и я жду возвращения Эдварда обратно, и сейчас, прислонившись спиной к его груди, отвечаю:

- Мой руки и садись за стол.

- Но я должен погулять с Питом.

- Нет, не должен, - качаю головой я, выключая газ под сковородкой и поворачиваясь лицом к Эдварду, внешне довольно-таки, хотя и не чрезмерно уставшему, но всё ещё готовому взвалить на себя домашние обязанности, которые в течение дня ложатся на мои плечи. Мой заработок не всегда стабилен и постоянен, но даже когда я обеспечена заказами на недели вперёд или, по крайней мере, планирую выставку, как сейчас, то всё равно никак не могу быть утомлённой больше него. Но Эдвард не из тех, кто, возвращаясь, домой, просто ложится на диван и покидает его только для того, чтобы несколькими часами позже переместиться в кровать и лечь спать. Он вполне может выйти на улицу и в магазин, и с целью сопроводить щенка, и с намерением пройтись или встретиться с друзьями, и мне нравится, что мы не ведём замкнутый и уединённый образ жизни. Так было в прошлом, но теперь мы больше не затворники четырёх стен и ни в коем случае не заложники друг друга. - Я уже погуляла с ним.

- Когда?

- Утром и полчаса назад.

- И приготовила ужин?

- Ну, конечно, - просто отвечаю я, начиная раскладывать еду по тарелкам. Салат, как и необходимые столовые приборы, и хлеб, уже на столе, а когда я заканчиваю, Эдвард забирает у меня наш ужин и относит его туда же. Это наша повседневность и то, что мы делаем друг для друга каждый день, выработав соответствующее отношение ещё задолго до вступления в брак, но в жизни вовсе необязательно делать великие вещи, чтобы показать свою любовь. Всё складывается как раз-таки из мелочей и поступков, совершаемых не по какому-либо случаю, а абсолютно без повода и не для того, чтобы что-то доказать.

- И когда ты только всё успела?

- Вот успела. Я даже нарисовала пейзаж.

- Покажешь? - заинтересованно спрашивает Эдвард, и это тоже не притворство и не показуха. Ему не наплевать, чем я занимаюсь в течение дня, и пусть я и не хожу на обычную работу и не прикована к офису или какому-либо иному рабочему месту, и не всегда могу назвать свой источник дохода незыблемым и непоколебимым, для Эдварда это ничего не значащие вещи. Мой муж никогда не воспринимает мою деятельность в отрицательном ключе и как что-то такое, что является пустой тратой времени и сил.

- Сейчас?

- Это было бы идеально, - отвечает мой супруг, и я приношу ему холст из оборудованной совместными усилиями под мастерскую комнаты. Благодаря Эдварду в ней появились полки, стеллажи и стол, на поверхности и в ящиках которого и разместились все необходимые мне принадлежности. И хотя краска на полотне ещё и не высохла до конца, когда я отдаю его мужу, то делаю это в полной уверенности, что он ничего не размажет и не повредит целостность картины. На ней изображены горы, затерянный среди деревьев дом на берегу озера и лодка на поверхности воды у пирса, и, хотя Эдвард прежде и уже неоднократно и высказывал своё мнение о созданной моим воображением вещи, для меня каждый раз как первый. Не то чтобы я всерьёз переживаю, что он раскритикует плоды моих трудов, ведь на такое Эдвард вряд ли способен, но в ожидании вердикта я неизменно волнуюсь, и мнение мужа всегда было и остаётся для меня, несомненно, значимым.

- И что думаешь?

- Что я будто там, настолько всё реалистично, и что мне невероятно повезло с женой. Ты чудесная, Белла, - отвечает он, сидя напротив меня, смотря в мои глаза и никуда больше и сжимая мои свободно лежащие на столе пальцы своей правой рукой. Эти слова наполняют моё сердце невиданной теплотой, и я знаю, что моя жизнь определённо больше никогда не будет прежней и такой, какой она была до Эдварда.

- А ты сомневался?

- Конечно, нет. Я счастлив, приходить домой.

- Ты ешь, а то остынет. Рыба должна была получиться нежной. Я старалась и надеюсь, что всё так и есть, - говорю я и высвобождаю свою ладонь из ласковой хватки Эдварда, чтобы он, наконец, поел и тем самым набрался сил, но мой муж чуть отодвигает в сторону свою тарелку и сосредоточивает всё своё внимание на мне:

- Знаешь, у меня есть для тебя небольшой сюрприз. Для нас двоих.

- И какой? - почти не дыша, спрашиваю я, ведь на самом деле мне не очень и хочется знать, в чём дело. Я не особая поклонница неожиданностей, но он уже что-то приготовил, и, что бы это ни было, заранее портить я ничего не собираюсь.

- В последнее время ты довольно-таки часто выглядишь очень подавленной. Я не совсем понимаю, с чем это связано, и я хочу отвезти тебя к морю.

- Что это ты ещё придумал, Эдвард? - спрашиваю я, в то время как мой муж уже достаёт из внутреннего кармана висящего на спинке стула пиджака конверт и без всяких слов предисловия просто протягивает его мне. Он самый обычный и белый, но я далеко не сразу принимаю эту вещь из рук мужа, а когда она всё-таки оказывается у меня, и я открываю конверт, в то же мгновение и следует ответ:

- Мы едем в Италию.

- Ты хочешь сказать, что мы летим, - уточняю я, ведь, даже если бы моему взгляду и не предстали два авиабилета, для меня совсем не секрет, что это межконтинентальный перелёт через океан, который согласно указанной в них информации займёт ни много ни мало почти девять часов.

- Именно.

- Но я... Я ни разу в жизни не летала на самолетах. Возможно, я даже боюсь.

- Они считаются самым безопасным видом транспорта, Белла.

- Но периодически они всё равно терпят крушение.

- Ничего такого, Зефирка, не случится.

- Ты не можешь знать этого наверняка.

- Ты права, не могу, но я предпочитаю сосредоточиться на счастливых вещах, что нас ждут.

- А то, что прежде я не была на море, это хорошо?

- Это первые впечатления, Белла, и я невероятно рад, что смогу разделить их с тобой. По рабочим моментам я был в некоторых странах, но в Италию с тобой впервые.

- Но это опасно.

- Кто тебе такое сказал? Прекрасный морской воздух. Всё будет замечательно.

- Эдвард...

- Ну, что не так? - вставая со своего места напротив меня и опускаясь передо мной на колени, спрашивает он, готовый выслушать, узнать о моих невзгодах и поддержать. Но я и без того время от времени вижу круги, что образуются вокруг его глаз от усталости и периодического недосыпа, и мне совсем не хочется добавлять ему проблем и поводов для переживаний. Эдвард не сможет об этом взять и забыть и не останется в стороне, а наоборот сделает всё, чтобы меня утешить, а я не хочу, чтобы он даже немного тревожился о том, что всё равно не в силах изменить. Но его взгляд такой проникновенный и убеждающий, и, даже рискуя тем, что меня возненавидят и покинут, я оказываюсь больше не в состоянии молчать:

- Я сейчас не в том настроении, чтобы куда-то уезжать. И потом, с кем останется Пит?

- С твоей сестрой.

- Это невозможно. У Анжелы маленький ребенок.

- Не такой уж и маленький. Ему уже два года, Белла.

- Но мы ни разу не оставляли Пита одного надолго.

- Но Анжела не возражает. Она более чем согласна, и они временно переедут к нам.

- Вижу, что ты уже всё продумал, - вздыхаю я, чувствуя себя словно в ловушке. Меня не запирают и никоим образом не ограничивают мою свободу, и Эдвард лишь хочет, как лучше, и чтобы я, вероятно, развеялась, но мысленно я ищу лазейку и весомый повод, который позволил бы мне никуда не ехать. - Но каким образом тебе удалось её уговорить? Я столько раз звала их приехать к нам хотя бы на день.

- Я подкупил твою сестру камином.

- Чем?! Камином? Я не ослышалась?

- Нисколько. В наше отсутствие они вновь почувствуют себя влюблёнными.

- Я даже не знаю...

- Белла... Ответь мне на один вопрос. Ты ходишь грустная всю последнюю неделю. Что произошло? Мы вместе решим любую проблему.

- Но только не эту, - качаю головой я и, хотя на полу и нет ничего особо интересного и заслуживающего внимания, опускаю глаза вниз. У меня больше нет сил смотреть будто в душу Эдварда, вопреки моим намерениям становящегося печальным, уязвимым и грустным. Из-за меня он всё ещё голодный и вынужден тратить время на уговоры, в то время как любая другая женщина на моём месте сразу бы взяла и согласилась на какую угодно поездку, подаренную мужем, без всяких раздумий и колебаний, но я не такая. Я другая, и, возможно, я не здорова и уже никогда ею не буду, раз до сих пор не стала матерью и, что меня особенно напрягает и нервирует, не сделала его отцом. С кем-либо ещё он мог бы уже давным-давно стать папой, но он застрял в браке, который, быть может, так и останется бездетным, и с каждым днём меня это всё больше и больше подавляет.

- Просто скажи, что тебя волнует, - просит Эдвард, и прежде, чем я могу этому помешать, его правая рука в успокаивающих движениях начинает перемещаться туда-сюда по моей левой ноге, но это не сбивает с толку и не мешает моей сосредоточенности на главном и на том, что я не могу не сказать. Это же мой муж, а мы с ним семья, но в долгосрочной перспективе ничего не выйдет, если я замкнусь в себе.

- На днях я сделала тест на беременность. А потом ещё один и последний только что, до ужина.

- И что? - неминуемо и неотвратимо спрашивает Эдвард, и, как мне кажется, в его голосе слышится надежда на положительный ответ, но он был бы ложью. Как бы сильно я ни любила своего мужа, прямо сейчас я не могу дать ему того, что он ищет в моих глазах, которые я всё же подняла, и жаждет обрести в реальности.

- Ничего... Совсем. Что со мной не так? Я ведь так долго лечилась и исповедовалась. И я больше не вернусь к тому образу жизни никогда, - уже со слезами во взгляде, скатывающимися вниз по моим щекам и капающими прямо на руки Эдварда, переместившиеся на мои колени, говорю я. Всё внутри меня настроено на то, что он отстранится, но вместе этого он лишь приподнимается и придвигается ближе. Я по-прежнему смотрю на него сверху вниз, но расстояние между нашими лицами ощутимо сократилось, и благодаря этому я отлично и как будто под увеличительным стеклом микроскопа вижу каждый участок в его глазах, где голубой оттенок сменяется на серый, и наоборот.

- Мы всё делаем так, как нужно, Белла.

- Тогда почему не получается? Я ведь перечитала столько книг и статей, но, быть может, мы хотим этого недостаточно сильно? Или используем не те позы? Что ещё я должна сделать?!

- Стоп-стоп-стоп. Мы с тобой живые люди. Не нужно ничего придумывать. Ты нарисуешь столько красивых пейзажей, сколько захочешь, сменишь обстановку, расслабишься, вдохновишься и отдохнёшь, а я покажу тебе потрясающие места, и у нас с тобой всё обязательно получится, - почти на одном дыхании произносит Эдвард. Даже в его шёпоте я слышу, как ему это важно, и обещание, и правда, сделать всё то, что пока оговорено лишь на словах. Мы вместе, и он уже исполнил много вещей, но я сомневаюсь не в нём, и всё же неуверенность в самой себе отражается и на том, как я порой думаю об Эдварде, и пробуждает ото сна мои застарелые страхи, однажды уже ставшие нашей реальностью:

- А если всё-таки не сложится, то ты бросишь меня?

- Ну, что ты такое говоришь?! Белла, что бы там ни было, ты моя жена, и так будет всегда. Я столько раз говорил тебе об этом, почему же до сих пор остаются сомнения?!

- Прости...

- Ничего. Ты просто... Ты только соглашайся. Прошу тебя, любимая. У нас ведь так и не было медового месяца, - мы, и правда, никуда не ездили, и единственное место, куда мы выбрались за больше, чем два месяца, прошедшие со дня нашей свадьбы, это загородный дом, где родился и вырос Эдвард. Его день рождения пришёлся на среду, но, как и подобает, мы отметили этот праздник в кругу его семьи в выходные на той же неделе, и тогда же всем составом побывали и на школьном выпускном у Элис. Теперь она уже почти студентка, и, хотя со слов Эдварда я и знаю, что она переживала о неминуемости разрыва со своим парнем, они оба остались в Нью-Йорке и вместе поступили в один и тот же университет. Лично я думаю, что даже если ваши пути и расходятся, но при этом вам предначертано быть вместе, эти дороги когда-нибудь неминуемо соединятся вновь. Так и произошло у нас с Эдвардом, и у меня бы не получилось ему отказать, даже если бы я и всерьёз захотела это сделать.

- Хорошо, поедем.

- Точно?

- Да. Вот только у меня нет купальника.

- Он тебе и не понадобится. Я буду любоваться тобой. Хотя... как же все остальные отдыхающие? Нет, нам будет нужно купить сразу три.

- Зачем же так много? Вполне достаточно одного...

- Просто потому, что я так хочу.

- Я даже не могу выразить, насколько сильно я тебя люблю, - говорю я, а на следующий же день мы, и правда, приобретаем мне купальники. Перед нашим отъездом на целую неделю в субботу вечером у Эдварда накопилось много задач, которые необходимо решить, и среди них есть и важные деловые встречи, но в перерыве между ними он и вырвался со мной в торговый центр, непременно пожелав поучаствовать в выборе. Я особо и не возражала, но теперь у меня есть всё необходимое, а ему уже пора, но я всё равно останавливаю его, когда замечаю детский магазин и Розали с Эмметом внутри него.

- Знаю, ты опаздываешь, но не мог бы ты задержаться ещё на минуту?

- Что тебя заинтересовало?

- Наша подруга.

- Что?

- Там Розали.

- Нет, милая, тебе только показалось.

- Посмотри внимательнее. Это точно она. Но что они здесь делают?

- Может, выбирают подарок кому-то из родственников.

- Но кому?

- Мало ли. Мы же не можем знать наверняка. Ты хочешь к ней подойти?

- Нет, не хочу. У тебя же здесь неподалёку встреча, так?

- Верно.

- Давай я куплю продукты, возьму машину и поеду домой. Дождусь тебя там к ужину, - предлагаю я, но больше всё это звучит, как вопрос, ведь ключи от автомобиля, как изначально между нами и повелось, уже традиционно у Эдварда. Собственно, и средство передвижения также принадлежит ему. В своё время он рассказал мне, что, отправляясь на лечение и реабилитацию, поручил родителям продать Вольво, но они сделали совсем не это. Втайне от сына они сохранили его любимую машину, обновили её цвет и произвели необходимый ремонт, и вернули её Эдварду в качестве подарка на его день рождения. Теперь у нас снова есть личный автомобиль, но оказываться за его рулем мне пока ещё не доводилось.

- Но что случилось? Ты же собиралась меня подождать, чтобы потом пойти в кино.

- У меня резко заболела голова, и я хочу поскорее прилечь, ладно?

- Давай я отвезу тебя домой. А хочешь, вообще всё отменю?

- Не нужно, - в мгновенном отрицании сразу же качаю головой я. Мне, конечно, приятна его забота и мгновенно возникающее в подобных случаях беспокойство, а внимание бесценно, но я не маленькая девочка, и меня не нужно опекать. Это уже перебор, ведь я в состоянии сама о себе позаботиться и не нуждаюсь в сопровождении, особенно когда у него есть действительно важные дела. - Это же твоя работа. Смотри, к нам идёт Эммет.

- Привет, ребята. Не ожидал вас увидеть.

- Привет, Эммет. Сможешь нам помочь? Белла плохо себя почувствовала и не может остаться со мной, а мне через полчаса необходимо быть на важной встрече. Ты не отвезёшь Беллу к нам домой?

- Без проблем. Ты даже не волнуйся. Мы с Розали доставим Беллу в целости и сохранности.

- Я и сама могу добраться, Эдвард. Здесь же близко. Просто дай мне, пожалуйста, ключи.

- Нет и ещё раз нет. В таком состоянии я точно не пущу тебя за руль, и не забудь сообщить мне, когда доберёшься, хорошо?

- Да, папочка.

- Пожалуйста, Белла.

- Хорошо, любимый, - я фактически шутила над ним, но это не вызвало и намёка на улыбку на его лице, и теперь и я стала серьёзной. - Ты только не волнуйся, и удачи на встрече. Я люблю тебя.

- А я тебя, - отвечает он и, несмотря на присутствие друзей, игнорируя и всех остальных окружающих и проходящих мимо людей, целует меня, глубоко, но нежно, неистово, но медленно, страстно, но с любовью, и уже дома я буквально считаю минуты до его возвращения ко мне. Но ожидание растягивается на часы, а именно на три раза по шестьдесят минут, и к тому моменту, когда Эдвард заявляет о своём появлении звуком поворота ключа в замочной скважине и закрывающейся дверью, я уже мало что соображаю. Голова кружится, а вместе с нею вращается и весь мир или, как минимум, гостиная, и мне никак не удаётся полноценно прийти в себя. Будучи пьяными, а именно это слово и описывает сейчас моё состояние, мы забываем многие события, вещи, людей, или, по крайней мере, нам так только кажется, но потом онемение, лёгкость и покой проходят, и всё возвращается и поглощает нас с удвоенной силой. Это делает человека слабым и уязвимым, а себя, лежащую на полу перед телевизором и не имеющую сил подняться, я именно такой и чувствую, и когда Эдвард спрашивает о моём местонахождении, но находит меня прежде, чем я успеваю обрести голос, я отвечаю ему почти бессознательно и словно в полусне:

- Привет, дорогой. Как прошла твоя встреча?

- Моя-то прекрасно, хотя она и затянулась, но меня больше интересует, кого встретила ты, что решила это отметить.

- Почему ты так решил? Я ничего не отмечала.

- Я бы так не сказал. Сколько ты выпила, что и двух слов связать не можешь?

- Один фужер, - отвечаю я, вероятно, с глупым выражением лица, и правда, путаясь в буквах и даже почти заикаясь, а всё равно пытаясь мыслить сквозь похмелье и более-менее адекватно. Но мои старания терпят крах, когда Эдвард достаёт из-под дивана совершенно пустую бутылку вина, выпитую мною от начала и до конца в одиночку.

- А это тогда что?

- Или же несколько.

На этот раз мой муж мои слова никак не комментирует, а просто поднимает на руки и относит в ванную комнату. Он не выглядит ни злым, ни терзаемым гневом, ни недовольным тем, в каком состоянии меня нашёл, и я расслабляюсь, но не так, как бывает, когда люди успокаиваются, а так, как когда они не выдерживают накала эмоций, и те вырываются на поверхность. Достаточно одного вопроса, и невидимо и незримо для Эдварда я уже разваливаюсь на части и просто рассыпаюсь на кусочки из-за того, что, в то время как самое сильнейшее моё желание никак не осуществляется, мои друзья превращаются в тех, кем нам с Эдвардом пока не удаётся стать. Мы стараемся, действительно прилагаем усилия, и когда-то бывший исключительно спонтанным секс теперь подчинён высшей цели, а моим разумом овладели графики, расписания и наиболее удачные для зачатия дни. Но я не думаю, что могу продолжать в том же духе и дальше, и слышу упадок сил и поражение в своём голосе, когда говорю:

- Она беременна.

- Кто?

- Розали. Мне сказал Эммет, но я и без его слов увидела её животик, когда мы садились в машину.

- Белла...

- А ты знал. Знал об этом и молчал.

- Я просто не хотел тебя огорчать, - даже не отрицает Эдвард, сидящий так же, как и я, прямо на кафельном полу. Обычно он кажется мне прохладным и порой даже холодным, если на улице сильно жарко, и приятно остужающим кожу, но сейчас я ничего из этого будто и не чувствую и сконцентрирована на других ощущениях и мыслях.

- Я и не огорчена. Я за них рада, но мне больно от того, что со мной ничего такого не происходит. Она такая красивая, а я кажусь себе замученной и больше не уверена, что хочу регулярно сверяться с календарём и впредь.

- Но ты красива, Белла, и для меня нет никого прекраснее тебя.

- Даже сейчас?

- Особенно сейчас, и если ты не хочешь продолжать, то это ничего.

- Я хочу, но ещё больше желаю расслабиться, и чтобы всё прошло легко и естественно.

- Хочешь, я выкину графики?

- Не знаю. Возможно, но только не сейчас.

- Давай тебя умоем? А потом я помогу тебе лечь спать и погуляю с Питом.

- Ещё слишком рано, и вообще мне вряд ли удастся уснуть. Меня ужасно тошнит... - испытывая отвращение к себе, тихо говорю я, но, конечно, Эдвард всё слышит, и именно он неустанно и убирает в сторону мои волосы, когда всё, что я выпила, просится обратно. Я хотела забыться, и чтобы образ растущего живота Розали хотя бы ненадолго выветрился из моей памяти, но я ничего не добилась и вместо этого всё-таки обрекла своего мужа на то, что ещё днём мне вроде как не было от него нужно. Теперь он возится со мной, и от того, что он является свидетелем всего, что со мной происходит, мне становится гораздо хуже, чем просто от неприятных ощущений в животе и в горле.

- Прости меня, милый. Это всё ужасно.

- Тише, перестань. Тебе уже лучше?

- Да...

- Ты ведь ничего не ела и по возвращении домой сразу и начала пить?

- Теперь, когда ты это озвучил, внутри мне стало совсем скверно...

- Вот именно поэтому тебе и так плохо, Белла. Я принесу воды, - он уходит, но совсем ненадолго и вскоре возвращается со стаканом, содержимое которого медленными глотками и попадает в мой желудок. Меня снова начинает подташнивать, но это не длится долго, и окончательно успокаивается мой организм гораздо раньше, чем я ожидала. Эдвард помогает мне подняться и принять душ, и находится поблизости, пока я чищу зубы, а после всех этих процедур сопровождает в спальню и, усадив на кровать, протягивает мне пижаму, состоящую из майки на бретельках и коротких шортиков, а после того, как я заканчиваю переодеваться, укладывает и накрывает лёгким летним одеялом. Он относится ко мне, как к больной, и подчёркнуто нежно целует даже не в губы, а в лоб, но я здорова, и, несмотря на некоторую слабость в конечностях и в мышцах, моё прикосновение к мужу удивительно сильно, когда я протягиваю руку, чтобы дотронуться до него:

- Не уходи.

- Я ненадолго. Пройдусь с Питом и куплю нам зефирок к какао, а ты всё же постарайся заснуть, хорошо? Если хочешь, я разбужу тебя чуть позже.

- Это звучит очень даже неплохо. Не хочу засыпать сейчас прямо до самого утра.

- Тогда я приду за тобой, скажем, часов в девять, если, конечно, до той поры ты не проснёшься сама, ладно?

- Да, - соглашаюсь я, ведь мне это более чем подходит, и наблюдаю за тем, как количество льющегося из коридора света всё уменьшается и уменьшается, пока не сменяется кромешной темнотой, когда, уходя, Эдвард закрывает за собой ведущую в комнату дверь и тем самым создаёт вокруг меня тихую и спокойную обстановку. Где-то снаружи они с Питом наверняка собираются на прогулку и уходят, но вопреки тому, что я думала о своей ситуации, я фактически отрубаюсь в ту же секунду, как начинаю размышлять, находится ли поводок на его обычном месте или нет. А когда спустя, вероятно, очень и очень долгое время мои глаза открываются, электронные часы на комоде как раз показывают почти девять вечера, и прислонившийся к изголовью кровати Эдвард смотрит на меня. Я почти уверена, что он наблюдал за тем, как я сплю, и охранял мой сон, и присматривал за мной, чтобы убедиться, что мне действительно лучше и ни в коем случае не станет хуже. Сейчас же он проводит рукой по моей левой щеке, в то время как я доверительно смотрю в его глаза, и мир кажется, как никогда, восхитительным и прекрасным местом.

- Ты в порядке?

- В полном.

- Я приготовил какао. Будешь?

- Да, - отвечаю я и едва успеваю принять сидячее положение рядом с ним и прижаться к твёрдому мужскому плечу, как Эдвард уже протягивает мне мою любимую кружку, до того стоявшую на его тумбочке. Напиток как раз комфортной температуры, и я смакую его медленно и неторопливо, но он всё равно заканчивается довольно быстро. Я запоздало осознаю, что не поделилась с мужем и даже не спросила, не хочет ли он отпить, но тут Эдвард становится салфеткой на моих губах, и всё остальное на свете внезапно теряет всякое значение и какой бы то ни было смысл. Я чувствую сладкий привкус в соприкосновении наших уст и понимаю, что в некотором роде угостила супруга какао, и отдаляемся друг друга мы только для того, чтобы освободить мои руки от опустевшей чашки и немного поговорить.

- Эдвард?

- Да?

- Как ты считаешь, я буду беременной? Хоть когда-нибудь стану ею?

- Ну, конечно, станешь, и очень-очень скоро, - просто отвечает он, и даже если эти слова и не имеют под собой серьёзной основы, прямо сейчас мне совсем не хочется спорить. Впервые за долгие несколько недель мы с Эдвардом не заглядываем ни в блокнот, ни в какие другие наши записи, а просто делаем то, в чём нуждаемся, и поступаем в соответствии со своими желаниями. А безгранично хотим мы друг друга, и среди перемешавшихся между собой подушек, одеяла и простыни наши тела соприкасаются, соединяются и сливаются в одно целое, возможно, уже даруя ребёнка, который, несомненно, будет любим, но даже если это и не так, у нас всегда есть завтрашний день.

Непростые сейчас у героев времена, да и всё тайное рано или поздно становится явным, но главное это любить друг друга, что бы ни было, а это чувство определённо всегда их сопровождает.

Предыдущая глава || Следующая глава