Белла POV

- Выглядит так, будто ты куда-то собираешься.

Я складывала кофту, но прекратила в ту же секунду, как услышала голос, слова заставили меня осмотреться вокруг, и, оглядевшись, я поняла, что Эдвард полностью прав. На всех поверхностях в нашей комнате лежали мои вещи вперемешку с вещами дочки, и те, что я успела схватить, убегая от мужа, и те, что сшила здесь, полностью сама или с помощью Эсми. Со стороны, наверное, казалось, что я, и правда, куда-то уезжаю. Потребность сказать что-то в свое оправдание не замедлила проявиться:

- Просто решила навести порядок, - но я и сама не верила в то, что говорю. Никто не создавал беспорядка, чтобы мне требовалось убираться. Это определенно выглядело, как сборы… вещи, разложенные повсюду, указывали на то, что все мое существо мысленно было уже в пути.

- Возможно, нам надо поговорить. Я знаю, ты думаешь о доме, и знаю, глубоко в душе ты все уже решила. Потому и собираешься, даже если не осознаешь, что делаешь именно это. Если ты так хочешь домой, почему не поехала вчера с братом?

Я отодвинула в сторону одежду и осторожно села на край кровати, не желая, но снова начиная думать о том, что Дени пробыл со мной слишком мало, чтобы наверстать упущенное время. Думаю, что уже скучаю по брату... Вернее, знаю. Неделя, проведенная нами вместе, была частично странной, но в хорошем смысле. Иногда мне не верилось, что брат по-прежнему на моей стороне, несмотря на то, как я заставила всех волноваться и даже больше, тревожиться на протяжении долгого времени, и тем удивительнее было днем за днем убеждаться, что для Дени ничего не изменилось. Я, возможно, ждала, что все будет сложнее, но, наверное, все впереди, если я... если мы с Эдвардом решим вернуться. Тогда мне не избежать встречи с отцом, но пока еще рано размышлять об этом.

Сейчас я стараюсь думать только о ребенке, до встречи с которым осталось, судя по заверениям Карлайла, недели три или около того, но не всегда получается удержаться от мыслей обо всем том, что пытался донести до меня Дени. Надо сказать, ему удалось. Разговоры об определенности не прошли даром. Я будто забыла, что моя жизнь продолжится и после рождения ребенка, но сейчас вспомнила, и это привело меня к пониманию того, что лучше бы ему прийти в этот мир не раньше, чем мы, его родители, серьезно поговорим о будущем, хотя бы ближайшем. Это очень важно. Пока все выглядит так, будто я все уже решила без Эдварда. И это совсем не хорошо.

- Я не рвусь домой, да и куда мне ехать в моем положении… но не могу остаться тут навечно. И, тем не менее, сейчас для меня важнее наш ребенок. И я никуда не собираюсь в ближайшее время, - ненадолго замолчав, я добавила: - Я ни о чем не прошу... не прошу, чтобы ты следовал за мной.

- Что ты говоришь? - ответные слова прозвучали слишком тихо. Эдвард с тяжелым вдохом обернулся и стер за несколько шагов разделяющее нас расстояние, и сел около моих ног, беря мою руку. Наши пальцы переплелись самым тесным образом. - Я больше не знаю, где заканчиваюсь сам, и где начинаешься ты. Что я без тебя? Мы - это все, что я теперь знаю. И потому, когда придет время, я не отпущу тебя одну…

- Я не хочу, чтобы ты оставлял свою семью ради меня...

- Но ты поступила именно так... и едва ли сомневалась.

- Я бы ничего не изменила. Но не хочу ставить тебя перед таким выбором.

- Но ты - тоже моя семья. И ты - мой выбор, единственно верный сейчас выбор. Куда бы ты ни собиралась отправиться... Нам нельзя друг без друга. Я люблю тебя. Ты же знаешь?

- Знаю, - и чувствую. Последнее для меня даже важнее.

- Что это? - с искренней заинтересованностью спросил Эдвард, и я посмотрела, куда движется его свободная левая рука. Среди вещей вокруг меня находилось кое-что, что я считала утерянным. Но, оказывается, все это время он был со мной. Цветок, подаренный мне Эдвардом, кажется, в прошлой жизни, но на самом деле около трех лет назад. Сейчас, конечно, округлые розовые лепестки высохли и потускнели, но от этого мои воспоминания о том дне нисколько не стерлись из памяти. Да и разве можно забыть то мгновение, когда то, что казалось несбыточной мечтой, сбывается и приносит никогда прежде не испытываемую радость? Эдвард ответил мне тогда взаимностью, и тот день я помню, как один из самых счастливых в своей жизни.

- Цветок, что ты подарил мне на поляне.

- Ты хранила его все это время? Не выбросила?

- Да, хранила. Доставала его на свет крайне редко, но хранила, - только и ответила я.

Ничего не говоря, Эдвард коснулся моих губ своими, я обвила руками шею любимого, притягивая его ближе, пока он, наконец, не сел рядом со мной. Поцелуй был глубоким, мы долго не разрывали его, а когда нам все же пришлось отстраниться, я удержала Эдварда за манжеты рубашки, благодаря чему чувствовала его теплое дыхание на своем лице.

- Однажды мы снова окажемся на нашей поляне, и обещаю, я подарю тебе еще больше цветов.

- Мне не нужны цветы. Без них я проживу, но не без тебя.

- Но ты ведь хочешь вновь оказаться там?

- Очень хочу.

- Тогда однажды мы обязательно окажемся там. А сейчас… давай сложим тут все.

- Ты не обязан помогать, - в отрицании покачала головой я. – Я все это разложила, все и сложу обратно.

- Я помогу. Мне это в радость.

Я улыбнулась, Эдвард протянул руку к моему животу, и, когда она коснулась его, мы почувствовали толчок. Это один из тех моментов, которых мне всегда мало. Все дело в улыбке любимого, делающей их все значительными и оставляющими след в памяти, улыбке, таящей признание в том, что Эдвард доволен жизнью… Пока он ощущает себя так, я тоже счастлива.

***

Вдоль дороги росли редкие цветы, которых раньше видеть мне не доводилось, от них приятно пахло, как и от травы, и в воздухе ощущалось лето. Шаги мои были медленными и неторопливыми, я наслаждалась единением с природой и поддержкой Эдварда, шедшего рядом и держащего мою руку. Он пытался, правда, безуспешно, уговорить меня сидеть дома до самых родов во избежание осложнений, но мы сошлись на том, что без него я выходить на улицу не буду. Теперь гуляю я в основном по вечерам, а именно после ужина, и Эдвард неизменно держится поблизости. Мне не дано знать, как все повернется на самом деле, но его близость сейчас внушает уверенность в том, что, когда все начнется, он тоже будет рядом.

Эдвард окликнул нашу дочку, и я согласилась с тем, что нам пора возвращаться домой, ведь на улице уже смеркалось. Мелани вылезла из травы, среди которой сидела, и я была рада видеть, что дочка снова улыбается, будто и не падала сегодня днем, споткнувшись на лестнице и содрав кожу на правой коленке, и не всхлипывала от болевых ощущений. Мелкие ссадины немного кровоточили, пока я не обработала их, но эти царапины, уверена, быстро живут. Сейчас дочка, кажется, уже и думать забыла о своих ранках.

Нашего возвращения ждала Эсми, в ее приветствии слышалось беспокойство, но не упрек. Она просто подождала, пока Мелани сама снимет обувь, и забрала внучку, всю в песке, чтобы отмыть ее. Я, как никогда, была признательна Эсми за ее помощь.

- Твоя мама – просто золото. Что бы мы без нее делали…

- Ты не грустишь?.. – Эдвард, помогая мне разуться, замер и стал вглядываться в мое лицо. – Из-за своей мамы…

- Нет, уверяю. Я в порядке. Пойду, уложу Мелани.

- Тебе помочь?

- Не нужно. Думаю, она быстро уснет.

- Но, если понадоблюсь, я рядом.

Эдвард неохотно отпустил мою руку, позволяя мне идти. Я поцеловала его и лишь после пошла в комнату дочки.

- Милая, все хорошо?

Я сидела на стуле рядом с кроватью Мелани, она лежала на боку, смотря на меня, очень редко моргая, будто боясь, что, если подержит глаза закрытыми больше определенного времени, я исчезну, и по ее лицу, освещенному тусклым светом свечи, было трудно что-либо понять. Но мне казалось, что моя девочка чем-то обеспокоена или расстроена, или и то, и другое одновременно имеет место быть. Я не знала, что и думать.

После долгого молчания первые сказанные дочкой слова поразили меня до глубины души и не в хорошем смысле.

- А с папой что-то случилось?

- Нет-нет. Папа за стеной. Хочешь увидеть его? Я могу сходить за ним.

- Кто мой папа?

- Милая, ты что-то видела? – настороженно спросила я, припоминая, что ее падению предшествовало то, что она хотела нам с Эдвардом что-то показать. Но до этого так и не дошло. И вот теперь, возможно, пришла пора вернуться к тому, что ее обеспокоило.

- Другого… папу? На улице. Он звал меня с собой. Ты больше не любишь меня и хочешь отдать ему?

По щекам Мелани катились соленые слезы, ее голос срывался, я не понимала многих слов, а дочка дрожала всем телом, и я делала единственное, что могло уверить ее в том, что она неправа. Качала ее в своих объятьях. Но голос разума не молчал, несмотря на первостепенность необходимости успокоить Мелани. Кажется, у нас проблемы.

Прошло еще несколько минут, и она все же затихла. Я покинула комнату с тяжелым сердцем, обдумывая, могло ли быть так, что дочке все это просто привиделось, или Джейк, и правда, где-то там, снаружи, бродит вокруг даже сейчас, среди ночи, и из темноты наблюдает за нами? Все эти мысли, пугающие, нагоняющие страх, лишающие уверенности в безопасности даже в своем доме, направили меня сначала к двери, чтобы убедиться, что она заперта, а потом и к окну в нашей с Эдвардом комнате. Увидеть я, конечно, ничего не смогла, даже когда чуть сдвинула занавеску с одной стороны, но одно то, что я вообще пошла не к кровати, чтобы лечь, его определенно насторожило. Конечно, он подошел мгновенно.

- Белла. Что-то не так? – сотканный из переживаний голос прозвучал с обещанием, что я могу и должна быть честной без всяких опасений, и у меня, рассматривающей несколько возможных ответов – положительный, отрицательный и объединяющий их оба – остался единственный. Эдвард прижал меня к себе, я обернула его руки вокруг своего живота и, чувствуя дрожь страха, прошедшую по моему телу, глядя любимому в глаза, произнесла:

- Думаю, что Джейк здесь…

- Не поделишься со мной?

- Хорошо.

Я, что удивительно, сохраняла спокойствие, повторяя все, что услышала ранее от Мелани, но, стоило закончить, внутри меня поднялись переживания. Эдвард привычным движением обернул руку вокруг моих плеч, но чувствовалось в нем какая-то отстраненность, и она ощущалась неправильно.

Все происходящее неправильно… А потому сейчас мне особенно необходимо ощущать себя любимой.

- Я тревожусь, что ты молчишь, - прошептала я очень тихо. – У нас… трудные времена, и, знаю, мне некого винить, кроме себя, ведь я вышла за него, но я могу пройти через все трудности, чтобы быть с тобой, но только если ты будешь со мной все это время. Я нуждаюсь в тебе, потому что люблю тебя. И без тебя… не думаю, что справлюсь.

- Ты не без меня, ты со мной, а я… я навсегда с тобой.

Я уткнулась любимому в плечо, приятное ощущение сильных и теплых рук стало заполнять меня уверенностью, что никто и ничто мне не грозит. В подобные мгновения я одного не понимаю… Как жила без Эдварда? Без его улыбки? Без его любви? Сама не знаю ответ. Несмотря на Мелани, внутри меня были незаполненные пустоты. Наверное, так случается, когда небезразличный тебе человек, самый дорогой, исчезает из твоей жизни. И опустошение сохраняется, пока он не возвращается. Это то, что произошло со мной. И… мне все еще страшно при мысли, что Эдвард мог бы никогда не вернуться. Но даже если и так, в своей судьбе менять я ничего не стала бы.

Я сжала крепче руку любимого, он будто догадался, о чем я думаю, когда обеспокоенно повернулся ко мне, и Эдвард обнял меня еще сильнее, даруя безмолвное обещание, что никуда не денется. Передо мной даже не стоял вопрос, верить или не верить. Я верю и, уверенно могу сказать, всегда буду… В этом отношении ничего никогда не поменяется.

- Нам надо постараться заснуть, - тихо заметила я, когда по моим ощущениям прошло пять минут, потом еще пять, а после все десять.

- Тебе мешает свет?

- Эдвард, нам обоим нужно отдохнуть. Завтра тебе…

- Я не пойду завтра на работу. И в следующие дни тоже.

- Если это из-за меня, то не нужно.

- Думаешь, я смогу оставить тебя одну? – неожиданно резко спросил Эдвард, но это не испугало меня. Я знала, что злость его не со мной связана, а с тем, как все у нас получается.

- Почему сразу одну?

- Потому что мои родители не всегда рядом. Ты же знаешь…

- Да, я знаю. Хозяйство, работа…

- Именно.

- Можем сказать им.

- Это не выход.

- Почему нет?

- Потому что, находясь вдали от тебя, я буду постоянно думать, в порядке ли ты. Как ты этого не понимаешь?

- Тише, ты так всех разбудишь. Поговорим спокойно?

- Мне кажется, ты не относишься ко всему этому серьезно.

- Возможно. Мелани всего лишь ребенок.

- Мелани – наша дочь.

- Но все равно маленький ребенок. Ей только три.

- Мы должны слушать и слышать ее.

- Думаешь, я ее не услышала? Я же все рассказала тебе.

- Этого мало.

- А что же еще ты хочешь?

- Хочу, чтобы теперь ты услышала меня, когда я говорю, что не смогу оставить тебя одну и не оставлю.

- Он был моим мужем, Эдвард.

- Он все еще твой муж, Белла.

- Для меня это в прошлом.

- И тем не менее.

- Он все равно не враг мне, - сказала я, чтобы успокоить Эдварда, но больше хотела, чтобы эти слова избавили от тревог меня. Но не помогло, и сон мой этой ночью часто прерывался. Утро наступило раньше, чем я была к этому готова.