Белла вышла из гостевой комнаты, где по-прежнему хранились ее вещи. На ней было платье из зеленого шелка, стянутое на талии тонким серебряным пояском. На ногах у нее были серебристые туфли на высоких каблуках. Волосы потоком струились по плечам. Эдвард решил, что более великолепного зрелища он в жизни не видел.
Тесно облегающее платье подчеркивало ее формы. Складывалось впечатление, что это ее собственная шелковистая зеленая кожа.
Заметив реакцию Эдварда, Белла улыбнулась и с вызовом спросила:
— Ну, как я выгляжу?
Эдвард сглотнул.
— Может, ну ее к черту, эту свадьбу? Может, лучше останемся дома, а?
Белла мгновенно расстроилась.
— Тебе что, не нравится?
— Еще как нравится, но мне совершенно не хочется, чтобы ты нравилась еще и всем остальным!
Белла расхохоталась.
— Надеюсь, ты не собираешься превратиться в ревнивого мужа-собственника?
— Ты хочешь сказать, что все-таки за меня выйдешь?
— Конечно. С чего это вдруг ты стал сомневаться?
— Ну... дело в том, что ты мне так толком ничего и не ответила.
— Просто ты ни разу не попросил меня об этом как следует.
— Значит, выйдешь за меня? Ты хочешь этого?
Белла подошла к Эдварду и грозно на него посмотрела.
— А ты попробуй откажись от своего предложения — тогда узнаешь!
Заключая ее в обьятия, Эдвард расплылся в счастливой улыбке. У него и в мыслях не было, что настанет день, когда полюбит снова. Он коснулся ее шеи и затылка губами, и неожиданно лицо его приобрело озабоченный вид.
— Знаешь что, милая?
— Милая слушает.
— Это местечко было бы неплохо чем-нибудь прикрыть. У тебя совершенно голая спина. А это, в свою очередь, наводит на мысль, что ты не носишь бюстгальтер.
— Неправда, ношу, просто его не видно.
— Где же он у тебя застегивается — на талии, что ли?
Белла рассмеялась.
— И вот еще что — танцевать сегодня ты будешь только со мной!
Белла даже присела от смеха.
— Но почему?
— Да потому что единственное место, куда партнер может положить руку, кроме твоей голой спины, — это твоя задница, а я прибью каждого, кто это сделает.
— Эдвард!
Он прикусил язык, поскольку знал заранее, что то предложение, которое он сейчас сделает, не пройдет ни при каких условиях.
— Насколько я понимаю, заставить тебя переодеться не смогу?
— Во что, к примеру?
— Ну, например, в рубашку и джинсы?
Взгляд Беллы был красноречивее слов.
— Ты хочешь, чтобы я надела рубашку и джинсы на свадьбу?
— Ладно, можешь надеть одну только рубашку.
— Так ведь тогда будет видно еще больше...
Эдвард сделал серьезное лицо.
— А почему бы тебе не надеть рубашку... хм... под платье?
— Ты прелесть, и я тебя за это люблю.
— Ладно, носи что хочешь.
— Спасибо, — сухо произнесла Белла, взглядом давая понять, что она и собирается поступать именно таким образом — вне зависимости от его мнения.
— Надеюсь, что я по-прежнему прелесть, — сказал Эдвард, помогая Белла одеть пальто. — Жаль, что ты не хочешь последовать моему совету.
— Но зачем? — спросила Белла, удивляясь его настойчивости.
— Дело в том, что местные мужчины — ребята несколько несдержанные, а временами превращаются прямо-таки в буйно помешанных.
— И что с того?
— А на свадьбе будет полно выпивки...
— Знаешь, Эдвард, выкладывай все, — потребовала Белла, которой надоели эти бесконечные намеки.
— На свадьбе обязательно кто-нибудь напьется!
— И что?
— Возьмет да и бросится на тебя!
Белла хихикнула.
— Не волнуйся. Я смогу о себе позаботиться.
— Скорее, тебе придется заботиться обо мне, поскольку именно я буду защищать свою даму до последней возможности.
— Ничего, ты справишься, ты у нас сильный мужчина.
Эдвард хмыкнул:
— Да уж, это точно.

В зале регистрации браков яблоку некуда было упасть. Там и стоять-то было негде, не то что сидеть. Количество гостей поразило Беллу. К счастью два местечка для них сохранил за своим столом Эммет. Тут же сидели Шарлотта и одна незнакомая Белле пара. Белла настроилась хорошенько повеселиться в этот вечер. Она не особо любила танцевать, но музыка громыхала так, что болели уши.
Атмосфера вечера была праздничной, невеста — очаровательной, а жених — хотя они с невестой только что прибыли — уже выражал желание где-нибудь с ней уединиться. Старик Хардрув придерживался традиционных ценностей и поэтому показался Белле несколько старомодным. Дочь его была совсем еще юной, недавно окончила школу, и перед ней открывались все пути. Тем не менее она была вынуждена идти под венец — а все из-за того, что отец застукал ее с парнем в прачечной при компрометирующих обстоятельствах. Девушку лишали возможности учиться дальше, и у нее оставалась только одна перспектива — стать домохозяйкой. С другой стороны, Белла знала, что для многих женщин подобный образ жизни представлялся не только единственно возможным, но и желанным. Шарлотта, к примеру, о лучшей доле для себя й не мечтала и чувствовала себя в семье как в родной стихии: любила мужа, детей, обожала менять пеленки, стирать, готовить — короче, любое дело по дому доставляло ей удовольствие.
Белле же, чтобы чувствовать себя счастливой, всего этого было явно недостаточно.
Конечно, ей нужен дом, любимый муж, дети — когда-нибудь в неопределенном будущем, — но ее душа жаждала большего.
Будь невеста ее дочерью, она предоставила бы ей куда большую свободу выбора.
Прошло еще несколько минут, и Белла обратила внимание на красивую женщину в баре, которая пару раз стрельнула глазами в сторону Эдварда. И внимание красотки не осталось Эдвардом незамеченным. Белла неожиданно ощутила укол ревности, хотя прежде это чувство было ей неведомо.
Через некоторое время Эдвард пригласил ее танцевать. На забитой до отказа танцплощадке Белла, позволив ему заключить себя в объятия, неожиданно спросила:
— Кто она?
Эдвард решил не разыгрывать невинную овечку.
— Я раньше часто с ней встречался.
— Мне это не нравится, — заметила Белла, продолжая танцевать.
— Что именно?
— Это твое «часто».
Эдвард хмыкнул и прикоснулся губами к ее виску.
— Ревнуешь?
— В жизни не считала себя ревнивой.
— Хочешь сказать, что до сегодняшнего дня тебе не приходилось испытывать ревность?
Белла покачала головой.
— Не стоит ревновать. Больше я с ней встречаться не буду.
— Уверен?
— Можешь не сомневаться.
Эдвард решил не развивать дальше эту тему. Покрепче прижав к себе Беллу, он спросил:
— Слушай, а ты точно носишь бюстгальтер?
— Ношу. А что?
— Ты такая мягкая, такая тепленькая. Не могу дождаться минуты, когда сниму с тебя это платье.
Ближе к вечеру предсказания Эдварда стали сбываться. Уже многие мужчины устремляли на Беллу жадные взгляды, но она не обращала на это никакого внимания. Она знала, что выглядит чудесно, а всякая женщина, которая так выглядит, просто обязана притягивать мужские взоры. Кроме того, Беллу не интересовал ни один представитель мужского пола, за исключением ее спутника. Она веселилась напропалую — танцевала, болтала и шутила с Шарлоттой и Эмметом, но все время старалась держаться поближе к Эдварду.
Постепенно даже он начал успокаиваться. Как выяснилось, раньше времени.
В начале вечера он во всеуслышание заявил, что «лично свернет челюсти тем типам, которые позволят себе пялиться на мисс и вообще нетактично по отношению к ней себя вести». Но нашлись-таки горячие головы, которые пренебрегли этим предупреждением. Работник с фермы Добсона пригласил Беллу на последний танец. Парень был пьян и с трудом держался в вертикальном положений. Покачиваясь на нетвердых ногах, он дожидался ее ответа. Ну какой тут танец? Ему достаточно было повернуться или сделать резкое движение, чтобы потерять равновесие и упасть.
Белла никогда не танцевала с пьяными, и у нее не было ни малейшего желания делать это сейчас. Она покачала головой
— Извините, последний танец я уже обещала.
— Пойди прогуляйся, — миролюбиво сказал Эдвард, делая шаг вперед, чтобы заслонить Беллу от пьяного.
— Пошел к черту, — последовал ответ. — Я всего лишь
пригласил ее потанцевать, а не трахаться, спрятавшись за стойкой бара.
Все в зале затаили дыхание, ожидая дальнейшего развития событий.
Сердце Эдварда стучало как бешеное, кулаки его рефлекторно сжимались, тем не менее он не торопился начинать драку, а стоял смирно, размышляя над тем, как ему следует вести себя при сложившихся обстоятельствах. Меньше всего на свете ему хотелось предстать перед Беллой в роли кровожадного варвара. Именно по этой причине он не стал никому сворачивать челюсть, как обещал, а, обратившись к публике, вежливо сказал:
— Желаю всем доброй ночи.
Затем оттолкнул парня в сторону, в результате чего тот рухнул прямо на колени сидевшей рядом матроны. Женщина заверещала, а ее муж — так, во всяком случае, решила Белла — схватил стоявший на столе стакан с виски и двинул им в челюсть грубияна: Это произошло как раз в тот момент, когда Эдвард выводил Беллу из зала.
Пока Эдвард заводил и прогревал мотор, Белла, устраиваясь в джипе, смеялась не переставая.
— Ну что смешного?
— Ты смешной. Тебе же не терпелось ему врезать. Почему ты этого не сделал?
Эдвард с изумлением на нее посмотрел:
— Неужели тебе хотелось, чтобы я поступил именно так?
Белла пожала плечами:
— По-моему, он этого заслуживал.
— Тогда почему ты смотрела на меня таким холодным взглядом?
— Потому что я не просила тебя о помощи. Я бы и сама с ним справилась.
— Вот черт! — Эдвард вывел джип со стоянки и покатил в сторону дома. Про себя он решил, что тот работник еще свое
получит позже. — Откуда мне было знать?
— Что именно? — спросила Белла, отстегивая ремень безопасности и придвигаясь к Эдварду поближе. — Что я не прочь подраться?
Эдвард смотрел прямо перед собой.
— Я буду любить тебя, Белла, долго любить.
— Я надеюсь «долго» означает «всегда»? — поинтересовалась Белла, целуя его в шею.
— Это означает дольше, чем всегда.
— Давай сделаем остановку, а? — предложила она, положив руку Эдварду на бедро.
Эдвард с досадой скривился.
— Парни, которые едут за нами, обязательно заинтересуются, почему мы остановились.
Белла совершенно забыла о сопровождавших их повсюду полицейских.
— Думаю, они догадаются о причине, — заметила она, усмехаясь. — Но ты прав. Пожалуй, стоит доехать до дома.
— Только не убирай руку, ладно?
— Не убирать? —спросила Белла. — А ты уверен, что сможешь при этом вести машину нормально?
— Детка, я смогу взобраться на любую гору...
Эдвард на дрожащих ногах вслед за Беллой вошел в дом. Их встретил радостный лай Брэнди, который, повиляв хвостом и исполнив свой долг, слова улегся у камина.
— Даже не знаю, как я доехал до дома. Перед глазами словно туман…Что же касается моих штанов — то их придется выбросить.
— Почему?
— Потому что женщина, которая работает в химчистке, сразу поймет, откуда взялись эти пятна.
— Белла хихикнула и повесила свое пальто на вешалку.
— Сам напросился!
— Знаю. Спасибо тебе.
— Не стоит благодарности, — сказала с улыбкой Белла.
— Что тебя все время так смешит?
— Со стороны послушать, мы так вежливо разговариваем...
— Точно. Но я все же вежливо спрошу - когда ты выйдешь за меня замуж?
— Как только стану совершеннолетней.
Эдвард рассмеялся.
Они стояли в холле. Эдвард чуть отодвинулся от нее и смотрел, смотрел, смотрел. Казалось, он не мог поверить, что эта женщина принадлежит ему.
— Может, нам все-таки присесть? — предложила Белла.
— А может, нам снять эту штуку? — спросил Эдвард, показывая на платье.
Белла исполнила его просьбу и услышала его возмущенный вопль.
— А ты говорила, что носишь бюстгальтер!
— Я солгала.
Эдвард вздохнул.
— Хорошо, что я этого не знал.
— Почему?
— Да потому что я вряд ли сдержался, чтобы не сделать это.
С этими словами он приник к ней и взял в ладони ее теплые мягкие груди.
– Эдвард! – выдохнула девушка, и он накрыл ее губы своими. Быстро сняв с себя рубашку, он прижал Беллу к своей мускулистой груди.
Закинув одну руку ему на шею, она запустила пальцы в его густые волосы. Другая нежно гладила ему грудь. Легкая, воздушная ласка сорвала с его губ стон удовольствия.
– Белла! – прошептал он, прижимая ее еще крепче. Он опустился вместе с ней на ковер возле камина, и девушка уже не могла думать ни о чем, кроме его близости. Она испытывала настоящее блаженство.
Потребовалось несколько секунд, чтобы под напором его нетерпеливых рук она осталась совершенно обнаженной.
– Брэнди!…– слабо пискнула Белла, изнемогая от нахлынувших чувств и откинув голову, в то время как Эдвард жадно целовал ее шею.
– Мне все равно! Я хочу тебя.
Она прижалась к нему, обвила руками за шею, а Эдвард продолжал целовать ее. Она совсем забыла, что где-то поблизости находятся собака. Эдвард, судя по всему, тоже. Но вдруг он опомнился и, глубоко вздохнув, слегка отстранился от нее.
– Теперь ты видишь, что я сошел с ума, – взволнованно сказал он. – И понимаешь, почему не могу тебя отпустить. – Эдвард внезапно улыбнулся, но уголки его губ жалобно искривились. – Ты завладела моей душой. Я был убежден, что со мной никогда такого уже не случится.
Он снова прижался к ней.
– Да, любимый, да! – Она ответила ему пылким взглядом, и его лицо загорелось желанием, и он тут же вторгся ей в рот своим настойчивым языком.
Белла извивалась в его руках, прижимаясь к нему всем телом.
– О Господи! – хрипло пробормотал он. – Я не могу обнимать тебя, обнаженную, и просто целовать!
Он разделся и возобновил ласки: гладил ее теплую, шелковистую кожу, нежно покусывая ее нижнюю губу, ласкал ее груди. Его ласки пьянили ее до такой степени, что Белла задыхалась, пытаясь прижаться потеснее, и, когда он наконец накрыл ее своим телом, она тут же обхватила ногами его талию. Эдвард вошел в нее быстро и легко.
Она слабо застонала, ее тело содрогнулось под его мощным натиском, все мысли вылетели у нее из головы, и она погрузилась в бархатно-черную волну экстаза.
Она смутно слышала собственные вскрики и сладострастные стоны Эдварда, а потом, достигнув вершины наслаждения, упала оттуда, опустошенная и счастливая, услышав, как Эдвард выдохнул ее имя.
– Любимая, – хрипло сказал он через некоторое время. – Пожалуйста, отпусти меня.
Только тогда Белла сообразила, что по-прежнему держит его мертвой хваткой, крепко обвивая и руками, и ногами. Кровь хлынула ей в лицо, а Эдвард рассмеялся и осторожно высвободился, перекатившись на спину. Он тут же обнял ее и положил ее голову себе на плечо.
Они лежали на ковре перед камином и отдыхали.
— Тебе тепло?
— Еще как, — пробормотала Белла, поглаживая на своей груди руку Эдварда.
— Как думаешь, сколько времени ми пробудем в Финиксе?
— А сколько ты сможешь там пробыть?
— Неделю, возможно, чуть больше.
Белла поболтала по телефону с менеджером студии. Они обсуждали серию передач с ее участием. Уже приехали сотрудники телецентра, чтобы взять интервью у шефа местной полиции и сделать съемки на местности. В частности, отснять машину Джейка и все остальное, что могло послужить иллюстрацией к репортажу Беллы.
Эдвард все время внимательно на нее смотрел.
— Думаю, что недели хватит.
— А если его в ближайшее время не поймают?
— Тележурналисты вернутся сюда снова, и серия пере¬дач будет продолжена. Дай-то Бог, чтобы не пришлось показывать новые трупы.
— Знаешь, о чем я сейчас думаю?
— О чем?
— О том, что ты работаешь в Финиксе, а я живу здесь.
— И у тебя наверняка уже готово блестящее решение этой проблемы, — пошутила Белла,
— А что? Очень может быть.
— И что же ты надумал?
— Давай представим себе, что ты уйдешь с должности ведущей теленовостей.
Белла с удивлением на него посмотрела.
— Фантастическая идея, не спорю, тем не менее считай, что я представила. И что же дальше?
— Я всего-навсего хотел сказать, что ты могла бы избрать какой-нибудь другой вид деятельности на телевидении. Освещать проблемы спорта или что-нибудь еще. К примеру, делать что-то вроде обзора общественной жизни. Не обязательно же заниматься только убийствами. Тем и без них хватает — жизнь бедняков, брошенные дети, наркотики, да мало ли что... — пожал плечами Эдвард.
Белла некоторое время думала, недоумевая, почему такая простая мысль не пришла ей в голову. Хотя она и гордилась тем, что работает ведущей отдела теленовостей, это не являлось для нее самым важным. По большому счету деятельность репортера нравилась ей куда больше. Кроме того, она не требовала ежевечернего присутствия в студии.
Чтобы по достоинству оценить эту чудесную идею, не потребовалось много времени. Пожалуй, ее менеджер возражать не станет, а если он даже ей и откажет — что ж, существуют еще телестудии, например в Порт-Анжелесе. Этот город находился ближе, и оттуда ей было бы куда легче добираться до фермы Эдварда.
Эти размышления привели Беллу в еще более приятное расположение духа.
— Скажи, что тебя натолкнуло на эту мысль? — спросила она у Эдварда.
— Желание, чтобы ты всегда находилась со мной рядом. А ты что подумала?
— Я подумала, что ты у меня просто чудо!
— Ну, об этом я знаю. Скажи лучше, как тебе моя идея?
Белла залилась счастливым смехом.
— Она почти такая же чудесная, как и ты сам.

***

Он был ранен и страдал. Пожалуй, сильнее, чем когда-либо в своей жизни. И виной тому была женщина по имени Белла. Как только ему станет лучше, он ее достанет. Джеймс прямо-таки изнывал от нетерпения с ней рассчитаться.
В аптеке он купил бинты, перекись водорода, аспирин, но к врачу обращаться не отважился. Ведь врач обязан сообщать об огнестрельных ранениях в полицию.
Особенно его донимала рука. Джеймс даже начал подумывать, что в рану проникла инфекция. Кисть покраснела, опухла и невыносимо болела.
Может, он умрет от заражения крови? Джеймс всячески отгонял от себя эту мысль. Хотя собственная смерть заботила его мало. Ему нужно было одно: увидеть наконец, как будет умирать эта шлюха, которая виновата во всех его несчастьях.

**

Взглянув еще раз на фотографию, Белла тяжело вздохнула. Женщина была избита и изуродована до крайности, и Белла сомневалась, что новый менеджер отдела новостей захочет показать снимок по телевидению. Но выбора не было. Другой возможности установить личность жертвы не существовало.
Как только удастся ее идентифицировать, можно будет выяснить, на какой машине она ездила. Эту историю, несомненно, подхватят газеты, и полицейским придется разыскивать этот автомобиль — даже если мэр города приложит все усилия, чтобы замять дело.
Они уже собирались выезжать, как неожиданно объявился Рэндал.
— Случилось что-нибудь? — быстро спросил Эдвард, прежде чем тот успел сказать «здрасьте».
— Да вроде нет...
— Тогда что?..
— У меня появилась одна мыслишка.
— Да что ты? И какая же?
— Если не ошибаюсь, Белла готовит серию репортажей?
— И что с того?
— А вот что... Коллинз-то, увидев это и услышав, придет в ярость.
— Это что, сильно усложнит работу полиции?
— Да я не к тому. Он же снова решит приняться за Беллу!
— Он и близко к ней не подойдет, — жестко заявил Эдвард, который явно не собирался бросать слов на ветер.
— Я вот о чем подумал. Может, нам подстроить ему ловушку? К примеру, дадим ему понять, что до Беллы не так уж трудно добраться.
— Ты собираешься использовать ее как наживку? — Эдвард покачал головой. — И думать об этом не смей.
— Эдвард!— с укоризной произнесла Белла. Он снова принимал решение за нее.
— Что «Эдвард»? — взвился он. — Уж не хочешь ли ты сказать, что готова в этом участвовать?
— Да нет. Просто мы не выслушали Рэндала до конца и не знаем, что он имеет в виду.
Фостер пожал плечами.
— Никакого конкретного плана у меня пока нет. Появилась такая мыслишка, и все.
— Так, может быть, эту мыслишку стоит все-таки обсудить?
— Белла! Чтоб тебя черти взяли! — взревел взбешенный Эдвард.
Но она не обратила на него внимания.
— Ты же сам говорил, что с Джеймсом надо покончить раз и навсегда. Не удастся полицейским его поймать — и что дальше? Прикажешь мне до конца дней жить в страхе, ожидая, что в один прекрасный день этот тип снова объявится? Вечно ходить с телохранителями?
Эдвард знал, что сейчас спорить с Беллой бессмысленно. К тому же они торопились — пора было ехать в Финикс.
— Белла, садись в машину. Мы опаздываем.
Она наградила его сердитым взглядом и повернулась к Рэндалу.
— Мы обязательно с вами об этом поговорим, когда вернемся, ладно?
Когда джип выбрался на шоссе, стоявшие на обочине две машины двинулись с места и последовали за ним. Белла вспомнила вдруг почти забытое чувство свободы, когда она всюду ездила одна, без конвоя, куда хотела. «И какого черта они тащатся за нами? Откуда Джеймсу знать, что мне вздумалось сьездить в Финикс?»
Кроме того, рядом с ней сидел Эдвард. Ну что с ней может случиться? Да ничего!
Они добрались до Финикса за десять часов. Белла устала, но ее утомила не дорога, а молчание Эдварда, который за все время пути почти не открывал рта. Он был в ярости от ее упрямства, боялся за нее, а потому и сидел как каменный.

Они вошли в квартиру.
— Да, — сказала она кому-то по телефону в прихожей. — У меня все есть. Они уже там?
Эдвард поставил сумки посреди комнаты и спросил:
— Кто это «они»? И почему эти самые «они» должны быть там?
— Ага, — мстительно произнесла Белла. — Оказывается, ты еще не забыл, что такое человеческая речь!
— Я думал. Крепкие, молчаливые парни вроде меня склонны к глубокой задумчивости, — проговорил Эдвард, но, не выдержав мрачного тона, улыбнулся. — Честно говоря, я боялся, что ты разозлишься еще больше, услышав мои рассуждения. Поэтому решил не рисковать и отложить серьезные разговоры на потом — до тех пор, пока мы не поженимся. — Прежде чем Белла успела открыть рот, он снова спросил: — Кто же все-таки эти загадочные «они»? И почему они там, а не здесь?
— А на кой черт они мне здесь нужны? — резонно возразила Белла. — Шум поднимут, орать начнут. Ты что, телевизионщиков не знаешь? Кстати, не слишком ли много ты задаешь мне вопросов? Запомни: жена — партнер мужчины, а не его собственность!
— Но должен же кто-нибудь хотя бы изредка вправлять тебе мозги? Временами они у тебя точно набекрень.
— Ладно. Ведь согласилась же я выйти за тебя замуж.
Эдвард пробежал пальцами по выбившейся пряди у нее на виске.
— Знаешь что? Не делай этого больше!
— Не делать больше — чего?
— Не подвергай себя опасности. Если с тобой что-нибудь случится, я этого не перенесу.
Впервые Белла поняла, что за его гневом скрывался страх за нее, да еще какой!
— Ничего со мной не случится, — уже гораздо мягче сказала она.
—Ты не можешь этого утверждать. Особенно если будешь следовать глупым советам Рэндала.
— Ты понятия не имеешь о его планах. Почему ты думаешь, что они глупые?
— Если это связано с риском для твоей жизни, то оно глупое!
— Хорошо.
Эдвард поднял на нее глаза.
— Хорошо — что?
Белла скинула пальто, подошла к Эдварду и прижалась к нему всем телом.
— Все-таки я выйду за тебя замуж.
— Это не совсем то, что я хотел от тебя сейчас услышать. К тому же я и так знаю, что ты за меня выйдешь.
— Ладно, я не буду участвовать в авантюрах Рэндала.
— Клянешься?
— Клянусь!
В объятиях, в которые заключил ее Эдвард, чувствовалось отчаяние. Белла это ощущала.
— Ты задумал поговорить со мной об этом, когда мы ехали?
— Заметь, я с тобой об этом серьезно еще не говорил. Я решил оставить все серьезные разговоры на потом.
— Тогда из-за чего мы ругаемся?
— Господи! — Он прижал ее к себе с такой силой, что у нее захрустели ребра. — Этого никогда, никогда больше не повторится. Просто пообещай мне, что останешься со мной навсегда.
— То есть мне не следует обращать внимания на вспышки гнева, которые у тебя случаются?
Она прижалась лбом к его груди.
— Я надеюсь на твою доброту. Может, ты будешь иногда делать вид, что этого не замечаешь?
— А мрачность, которая на тебя временами находит? Тоже прикажешь ее не замечать?
— Я был бы вам обязан за это, мисс.
— Что ж, возможно, я попробую. Но у меня тоже есть одно условие.
— Какое?
— Мне не нравится, когда ты замыкаешься в себе! Еще один такой приступ молчания, и я в ту же минуту соберу вещи и уйду. Хочешь ругаться — ругайся. Даже дерись. Я согласна на все, кроме молчания.
— Прости, Белла! Клянусь Богом, я исправлюсь. Ради тебя я готов тарахтеть как сорока. У тебя еще уши заболят от моей болтовни. Если понадобится, я буду орать, хочешь — визжать. Когда мы затеем ссору, я...
— Заткнись, а?
Эдвард изобразил на губах ироническую улыбку.
— Ты всегда так быстро меняешь свое мнение?
— Поцелуй меня.
— Слушаюсь, мисс.

***

Джеймс лежал в горячке. Он знал, что болен, очень болен, но рядом была его мать. Она обязательно ему поможет, должна помочь... Если только... если только вся эта мерзость не начнется снова...

Она лизала его член, как мороженое, и смеялась при этом.
— Вот какая у моего мальчика пиписька! Сладкая маленькая пиписька!
Господь свидетель, как он ее ненавидел. Особенно он ненавидел ночи, когда она была одна и поэтому приходила к нему в спальню.
Но больше всего он ненавидел ночи вроде этой — когда кто-нибудь из пьяных друзей матери стоял в дверях и наблюдал за тем, что она с ним делала. И смеялся. Мальчик посмотрел на напряженный член очередного приятеля матери. Он был таким огромным! Неужели его собственный когда-нибудь станет таким же большим?
Он поклялся, что настанет день, и он ее убьет. Убьет за то, что она держала в руках член чужого мужчины и сравнивала с его, Джеймсом, члеником.
Разве можно так ненавидеть человека? Казалось, он отдал ненависти всего себя. Но нет, бывало еще хуже, когда он, прижимая ее голову к своему паху, ненавидел ее люто, выше пределов всех человеческих возможностей. При этом, как ни странно, он испытывал удовольствие. Не хотел, не имел права, но все-таки испытывал.
Но он с этим справился. Он ее прикончил. Он прикончил их обоих. Когда они, пьяные, заснули. Перед этим мужчина его изнасиловал, а она стояла, смотрела и смеялась. Смеялась, когда он кричал от боли. Она наслаждалась унижением, которому его подвергали. Когда же мужчина насытил свою похоть, она, укладываясь спать вместе со своим случайным партнером, сказала:
— Джеймс, но это же все понарошку, не взаправду. Мы просто немного поиграли. Это игра, понимаешь?
Он дождался момента, когда они заснули, а потом спустился в гараж за бензиновой канистрой.
Они даже не догадывались, что умрут. Джеймс не помнил, как облил их бензином и поджег. Помнил только яркую вспышку пламени, а затем — взрыв.
Потом мать приходила к нему во сне, вся в огне. Приходила, чтобы снова сделать ему минет. И тогда он чувствовал жар, как будто его пенис был объят огнем.

Джеймс закричал и проснулся от собственного крика. Первым делом он опустил глаза и посмотрел вниз. Затем с облегчением вздохнул. Его мужское достоинство было на месте — не сгорело.
Спать Джеймс больше не хотел, хотя знал, что выспаться необходимо. Он не видел мать во сне уже давно, годами о ней не вспоминал, но с того дня, когда он начал убивать, ее образ снова замаячил перед его мысленным взором. Она смеялась над ним, потешалась над его душевными муками.
Теперь же, когда его терзала лихорадка, мать являлась ему постоянно, стоило ему только закрыть глаза. А спать ему было нужно, поскольку тело жгло как огнем и сон являлся его единственным спасением. Сон был важнее ужасов, которые преследовали его во сне.