— Вы будете покупать себе новое платье в городе, или у вас есть что-нибудь подходящее?
— Новое платье? Для чего? — удивилась Белла, наливая себе кофе на кухне у Шарлотты.
— На свадьбу.
— Кто же это у нас женится? — На долю секунди ей стало не по себе: она опасалась, что услышит сейчас знакомые имена, в том числе свое собственное.
— Бенджамин Харрис. Он здесь работает. По крайней мере работал. Со следующего месяца он переходит к Хардгруву.
Белла с облегчением перевела дух. От здешних романтиков можно было ожидать чего угодно.
— Я даже не знаю, пойду ли я.
— Что значит «не знаю»? Вы должны.
— Это почему же?
— Да потому, что все приглашены — до единого человека. Не можете же вы оставаться здесь в одиночестве?
Шарлотта погорячилась. Они обе знали, что даже если Белла решит на свадьбу не ходить, в одиночестве она не останется, Белла ни разу не выходила из дома без сопровождения. Обычно ее охраняли полицейские, но иногда в роли охранников выступали жившие и работавшие на ферме мужчины.
— Хотите знать, как все это получилось?
— Свадьба?
В ответ Шарлотта усиленно закивала. Казалось, ей не терпелось поделиться с гостьей всеми деталями.
— Насколько я понимаю, все произошло неожиданно?
— Можно и так сказать.
— Любопытно. Ну, рассказывайте.
— Дело было так. Уже целых двадцать лет по понедельникам старик Хардгрув играл в карты в доме у Джесси Стоука.
— И что с того? — спросила Белла, поскольку Шарлотта
намеренно выдерживала паузу.
— А то, что в прошлый понедельник Джесси Стоук грохнулся под стол и скоропостижно скончался.
— Боже мой! Какой ужас!
— Ужас, точно. И ребят жалко. — Шарлотта притворно всхлипнула. — Хотя какие они, к черту, ребята? В сущности, это кучка старых греховодников. — Она набрала в грудь воздуха и улыбнулась. — Похоже, они совершенно не восприняли смерть старого Джесси как трагедию.
— Что же они сделали?
— Да просто перешли к Хардгруву и продолжили игру.
— Что ж, они поступили весьма тактично.
— Именно, что тактично, — сказала Шарлотта. — Решили, так сказать, не нарушать покой жилища, где лежит мертвец.
Белла хмыкнула.
— Наверное, им просто стало неудобно?
— Какие уж тут удобства? Не могли же они сдавать карты над телом бедного Стоука, верно? Они решили быстренько переместиться в дом Хард-
грува и продолжить свои игры там.
— Ничего себе...
— Но не это главное. Как думаете, что они увидели, когда переступили порог его дома?
Белла сделала круглые глаза.
— Выбегающего оттуда Бенджамина?
— Святая простота, — Шарлотта бросила на Беллу торжествующий взгляд. — Так что же?
— Дом Хардгрува устроен точно так же, как дом Эдварда. Есть главный вход и черный. Когда входишь со стороны кухни, обязательно проходишь через помещение прачечной.
Белла мысленно представила себе кухню Эдварда, прачечную и кивнула.
— Был понедельник, а по понедельникам дочурка Хардгрува Тия затевает стирку.
— Ну и что?
— А вот что: выяснилось, что она занималась этим делом не в одиночестве.
— Понятно, — кивнула Белла.
— Выяснилось также, что она то ли от жары, то ли по какой другой причине сбросила с себя одежду. При этом вместе с ней в прачечной находился Бенджамин — решил, вероятно, вместе с их вещами простирнуть и свои тряпки.
— То есть когда в дом заявились ее отец и вся компания, Тия и Бенджамин находились в прачечной голые?
— Не только. Они еще находились в весьма пикантной позе. Кафельный пол в прачечной был мокрый и холодный, и парень, по-видимому, не хотел, чтобы его милая застудила ножки, так он посадил ее на стиральную машинку, а ноги взвалил себе на плечи.
Белла расхохоталась.
— Вы шутите?
— Богом клянусь, так все и было. — Шарлотта перекрестилась.
— Представляю, какое это было зрелище.
— Да, говорят, покруче любого фильма, — кивнула Шалотта. — Вот как иногда устраиваются людские судьбы.
Белла в деталях представила себе все случившееся и прыснула:
— Как им, беднягам, должно было быть неловко!
— «Неловко» не то слово, особенно если учесть, что им и прикрыться-то было нечем — все вещи и полотенца находились или в стиральной машине, или в сушилке, а приятели Хардгрува те еще скромники и пялились на них во все глаза.
— И что же случилось потом?
— После того как все наорались? — весело блеснула глазами Шарлотта. — Папаша Хардгрув лично извлек из сушилки полотенца, чтобы молодые люди смогли прикрыться. При этом он кричал, что застрелит каждого, кто
поднимет глаза на его дочь.
— А дальше?
— Потом все уселись за карты и, как всегда, играли до трех ночи.
Белла покачала головой:
— Невероятно. Вы все это выдумали, Шарлотта, признайтесь?
— Да ничего я не выдумывала. Когда игра закончилась, начали договариваться о свадьбе. Ее назначили на пятницу.

***

Есть правило: чем бы ты ни занимался — ездил на велосипеде, жарил мясо или убивал человека, - дело делается тем быстрее, чем чаще ты практикуешься. Быстрее и лучше.
Джеймс прожил в своем мотеле четыре дня — большей частью ел, пил и спал. Иногда смотрел по телевизору на женщину из Вашингтона, которая ему понравилась.
Он уже понял, что любит ее. Даже больше, чем Беллу. При этом, правда, он не собирался посвящать себя новой привязанности всего целиком. Он уже пытался, и что же из этого вышло? Нет, женщины не ценят того, что делает ради них мужчина.
Джеймс стоял у телевизора и всякий раз, когда его новая любовь на телеэкране улыбалась, улыбался ей в ответ. Сейчас она наблюдала за тем, как он расстегивал брюки. Джеймс не торопился и намеренно проделывал это медленно — хотел посильнее распалить ее. Но вот молния расстегнулась, и член Джеймса оказался у нее перед глазами.
Она засмеялась. Правда, при этом она делала вид, что смеется в ответ на реплику кого-то из приглашенных в студию, но Джеймс-то понимал, что это все притворство. Окружающие не должны знать, что в этот момент происходит между ними. Потом она снова перевела взгляд на его напряженный член и улыбнулась — теперь уже только для него одного, для Джеймса.
Это был миг торжества, и Джеймс закрыл глаза. Он знал, что так будет. Этой красавице его откровенность обязательно должна была понравиться. Иначе и быть не могло. Он этого ждал и наконец дождался, а потому был счастлив как никогда. Нет, не зря он провел в этом обшарпанном мотеле четыре дня, совсем не зря. Конечно, он мог показать ей свой член и в первый день знакомства, но так получилось лучше, гораздо лучше.
Спустив штаны до колен, Джеймс уселся на кровати и стал смотреть на ее непрестанно движущиеся губы. Настанет день, когда она возьмет его член в рот и будет всячески его, Джеймса, ублажать. Она будет целовать его, поглаживать, короче, любить. Конечно, сейчас она этого сделать не может, но потом — обязательно. Джеймс ничуть в этом не сомневался и жил теперь ради этого будущего триумфа.
Джеймс начал любовно поглаживать свое орудие, демонстрируя, как высоко он его ценит и как нежно она должна с ним обращаться. Его дыхание становилось все более учащенным и шумным. Он знал, что еще немного — и он изольется на покрывало. Это было неизбежно: уж таким страстным и полным любви взглядом она за ним наблюдала.
Джеймс откинулся на подушки, чтобы ей было лучше видно. Этот процессе демонстрации был удивительно приятным и волнующим. Пожалуй, самым приятным, какой он только знал в своей жизни. Ему даже не нужно было до себя дотрагиваться. То, что эта женщина за ним наблюдала, уже вызывало в теле сладостную истому, а потом заставило его фонтаном выбросить из себя горячую струю. Джеймс протяжно застонал и стал содрогаться от спазмов, которые обрушивались на него один за другим.

Джеймс бросил взгляд на женщину, сидевшую с ним рядом в машине. Она как раз подкрашивала губы и пудрила нос. Интересно, будет ли она кричать? Страх жертвы всегда придавал Джеймсу силы. А ему нравилось чувствовать себя сильным.
Он изъездил город и пригород во всех направлениях: знакомился, так сказать, с местностью и выискивал уголки поукромнее и поуединеннее. В одно из таких местечек он и вез сейчас женщину.
— Чрезвычайно благодарна вам, мистер. Я уже думала, что опоздаю, а тут еще мотор начал барахлить... А ведь сегодня день рождения моего ребенка!
— Никаких проблем, мэм, — заявил Джеймс. — Я как раз еду в ту сторону.
— Вы давно здесь живете?
— Нет, недавно нанялся на работу.
— Понятно, — Синди Бероуз свела брови на переносице и подумала, что это довольно странно. Новых людей никогда не нанимали на работу до весны, а до нее, между прочим, оставалось еще два месяца. Но возможно, кто-то неожиданно уволился и освободилось место?
— Вы не против, если я закурю?
Джеймс кивнул.
Синди прикурила и потянулась к пепельнице. Тут она обратила внимание на руки водителя: чистые, белые, не загрубевшие. Определенно не руки рабочего. Она насторожилась. Положив сигареты и зажигалку в сумку, она незаметно вытащила оттуда небольшой пистолет и сунула его в карман пальто. Если этот сукин сын будет к ней приставать, ему придется об этом сильно пожалеть. В конце концов, в городе полно незамужних женщин — пусть заигрывает с ними.
Этот пистолет муж подарил ей на день рождения несколько лет назад. До этих пор Синди так и не пришлось им воспользоваться — за исключением тех случаев, когда они всей семьей стреляли по мишеням. Синди надеялась, что и на этот раз оружие останется у нее в кармане, но если этот тип будет ей угрожать, она не колеблясь сразу пустит его в ход.
— Сверните вот здесь, — попросила она и тут же мысленно обругала водителя ублюдком. Он и не думал сворачивать, куда ей было нужно. Предчувствие не обмануло Синди: рядом с ней за рулем сидел преступник. — Вы проехали мой поворот, — произнесла она, стараясь не выдавать охватившего ее волнения.
— Я знаю короткую дорогу, — заявил водитель. — Не беспокойтесь.
Он был совершенно спокоен и уверен в себе. Между тем Синди, которая провела в этих краях всю свою жизнь, отлично знала, что никаких коротких дорог здесь нет.
— Остановите машину, — скомандовала она.
Джеймс повернул в ее сторону голову:
— Я же говорил вам...
— Я слышала, что вы мне говорили. Только здесь никакого короткого пути нет. Немедленно остановите машину.
Коллинз рассмеялся:
— Похоже, вы меня раскусили.
— Похоже, что так, — бросила женщина и в следующий момент застонала от боли: водитель неожидапно нанес ей удар в лицо. Она держалась настороже, но не ожидала такого быстрого развития событий.
Джеймс ударил ее снова, не выпуская руля, затем завел ее руку за спину.
— Если бы ты знала, какое счастье тебя ожидает, то не стала бы со мной драться. Я бы не причинил тебе вреда, если бы ты не подняла на меня руку.
Она подняла на него руку? Какая чушь! Это же он ее ударил!
Будь на ее месте какая-нибудь другая женщина, она давно уже лежала бы без чувств. Удар в лицо был тяжелым. Но Синди не была слабосильной горожанкой и умела выстоять и дать сдачи. Этому ее научил муж. Он говорил, что у женшины в случае нападения есть два пути — или уносить ноги, или же вступить с насильником в бой. Поскольку удрать Синди не могла, она решила защищаться.
Сунув руку в карман, она вытащила пистолет и ткнула мужчину стволом в живот.
— Немедленно отпусти, — процедила она сквозь зубы.
Джеймс рассмеялся. Он чувствовал, как что-то твердое уперлось в живот, но не допускал и мысли, что у женщины в руке может быть пистолет. Может, это связка ключей?
Он продолжал выкручивать левую руку Синди, не обращая внимания ни на слова женщины, ни на ее стоны.
— Останови машину! — снова крикнула она, закусывая губу от боли.
Так они с минуту боролись, пока Джеймс, опустив глаза вниз, к огромному своему удивлению, не обнаружил, что в живот ему упирается именно ствол пистолета, а никакая не связка ключей. Женщина не блефовала. Хотя пистолет был маленький, все-таки это было огнестрельное оружие. Он немедленно сделал попытку вырвать опасный предмет у нее из рук, но сразу же грохнул выстрел. Джеймс заверещал и отдернул руку, на которой вдруг одним пальцем стало меньше.
Автомобиль вильнул к обочине и остановился. Джеймс прижал искалеченную руку к груди. Кровь мгновенно залила куртку, но он не обратил на это внимания. Он думал только об одном: ему отстрелили палец, и сделала это сидевшая рядом с ним женщина. Значит, она заслуживает только одного наказания — смерти. Он взревел и метнулся к Синди, которая к тому времени уже открыла дверцу и стала вылезать из машины.
Схватив женщину здоровой рукой за рукав, Джеймс попытался затащить ее в салон.
— Шлюха, поганая шлюха, — словно заведенный повторял он, дергая ее что было силы. Синди, однако, вовсе не собиралась становиться жертвой маньяка, и ее пистолет громыхнул во второй раз.
Это было слишком. Джеймс теперь даже не мог мстить, поскольку не только чертовски болела рука, но лицо и шею стало заливать кровью. Вторая пуля поразила его в голову и сорвала лоскут кожи с макушки, лишив его на мгновение возможности думать, слышать, говорить или даже просто пошевелиться. У него потемнело в глазах только на секунду, но Синди хватило и этого, чтобы выбраться из автомобиля. Она бросилась от машины прочь, спотыкаясь на высоких каблуках. Хотя в глазах у нее стоял ужас, она по-прежнему крепко сжимала свой маленький пистолет, продолжая держать Джеймса на мушке.
— Считай, что ты труп, — пробормотал он, стараясь изо всех сил не провалиться в беспамятство.
— Но только не сегодня, мистер, — бросила Синди, перед тем как устремиться в сторону шоссе, где она надеялась поймать попутку.
Джеймс видел, как она отчаянно махала рукой, умоляя кого-то остановиться. Прежде чем машина притормозила, Джеймс нажал на педаль газа, и через секунду уже шел со скоростью шестьдесят километров. Отсюда надо было срочно убираться, и он поехал в свой мотель. Оставив автомобиль на задворках — не было никаких гарантий, что женщина не запомнила его номер, — он поднялся к себе в номер.
Придется прожить здесь еще какое-то время, подумал он, и основательно подлечиться. В противном случае о том, чтобы расквитаться с Беллой, можно забыть. Джеймс же ни о чем забывать не собирался. Сначала он закончит свои дела здесь, а потом двинется в Вашингтон.

***

— Что, черт возьми, происходит? Уже больше недели никаких звонков, никаких известий об этом ублюдке, — сказал Эдвард в телефонную трубку. — Не мог же он просто взять и исчезнуть?
Рэндал Фостер, находящийся на другом конце провода, вздохнул:
— Возможно, он и вправду уехал.
— «Возможно», — передразнил его Эдвард. — Ты хочешь сказать, что ни в чем не уверен — так что ли?
— Именно.
Эдвард набрал в грудь побольше воздуха и мысленно сосчитав до десяти, попросил:
— Расскажи мне все, что ты о нем знаешь.
— На расстоянии примерно тридцати километров от города мы обнаружили брошенную машину Джейкоба. Все выглядит так, будто Коллинз запутывает следы.
— Но ведь не стал бы он бросать машину посреди пустынного шоссе…
— Видишь ли, он в очередной раз сменил тачку. Ребята обнаружили в багажнике труп женщины.
— Господи!
— Теперь он, похоже, разъезжает на ее машине, только мы не знаем, кто она такая и какая у нее была машина.
— Хитрый сукин сын! Все концы в воду!
— Эдвард, я понимаю, конечно, что ты беспокоишься за свою гостью, но я прыгнуть выше головы не в силах. Делаю что могу. Этот ублюдок снял с жертвы всю одежду. Мы отправили ее отпечатки пальцев в Вашингтон, но это дело долгое. Если она не работала на правительство и не имела приводов в полицию, мы можем никогда не узнать, кто она такая.
— А как же телевидение? Если показать ее труп...
— Мы уже думали над этим, но сверху пришло распоряжение людей не пугать. Мэр сказал: стоит показать по телевизору мертвое тело и заявить, что это жертва серийного убийцы, как не видать нам больше туристов.
— Вот придурок!
— От него все зависит. Что я могу поделать?
Эдвард собирался уже со всей решительностью объявить другу, что тот, по его мнению, должен делать, как вдруг передумал.
— Мне нужна от тебя услуга.
— Это какая же?
— Фотография.
— Черт бы тебя побрал, Эдвард! Если кто-нибудь об этом узнает, мне головы не сносить.
— Никто не узнает, клянусь.
Рендал тяжело вздохнул и, с минуту помолчав, сказал:
— Ладно. Кстати, ты идешь на свадьбу к Бенджамину?
— А как же.
— Я передам тебе фотографию на свадьбе.

Вечером Эдвард и Белла, как обычно, расположились в гостиной. Эдвард сидел в своем любимом кресле, а Белла примостилась на диване. Брэнди лежала рядом с ней, и она, глядя на экран телевизора, поглаживала его шелковистую шерсть. Эдвард не смотрел фильм. Он поглядывал на Беллу и думал о том, что он сам не заметил, как влюбился в эту женщину, о том, какое удивительное чувство посещает его всякий раз, когда они рядом. С каждым прожитым днем они становились все ближе друг другу, и Эдвард очень хотел узнать, ощущает ли она то же самое.Возможно, ощущает. Несколько раз он случайно ловил на себе ее согревавшие душу взгляды. Интересно, легко ли ей будет с ним расстаться? А ему? Эдвард покачал головой. Не хотелось даже думать о ее отъезде.
А ведь он еще не успел рассказать ей о своем телефонном разговоре с Рэндалом. Должен был, но всячески оттягивал эту минуту. Ему так не хотелось снова увидеть, как ее лицо искажает страх. Но сообщить о том, что Джеймс убил женщину, было необходимо.
Фильм закончился, и Белла с улыбкой повернулась к Эдварду, но сразу заметала, что вид у него непривычно мрачный.
— Что-нибудь случилось?
— Нам нужно поговорить.
— О чем?
— О тебе и твоем пребывании здесь.
Белла с минуту на него смотрела, пока до нее дошло, к чему он клонит. И тут у нее неожиданно перехватило дыхание. Но чего, в самом деле, она ожидала? Знала же, что настанет момент, когда ей придется отсюда уезжать.
— Послушай, я ведь с самого начала говорила, что мой отъезд никаких проблем тебе не доставит. Машина у меня на ходу, так что я могу уехать хоть завтра. Это тебя устроит?
— Ничуть это меня не устраивает, — проворчал Эдвард. — Я даже не понимаю, о чем ты сейчас говоришь.
Белла нахмурилась.
— Как это «о чем я сейчас говорю»? По-моему, ты решил поставить меня в известность, что мне пора уезжать.
— Белла, как ты можешь такое говорить! Ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь!
— Так в чем же тогда дело?
Эдвард набрал в грудь побольше воздуха, а потом медленно выдохнул. Глаза Белла неожиданно потемнели от вновь овладевшего ею ужаса, а губы сжались.
— Он опять звонил, да? И ты мне ничего не сказал?
— Нет. Уже в течение двух недель о нем нет никаких новых сведений.
Белла с облегчением перевела дух.
— Уже неплохо. Может быть, он уехал?
— В полиции считают это вполне вероятным.
— Вот здорово!
Белла сдвинула брови.
— А ты что по этому поводу думаешь?
На этот вопрос Эдвард не ответил, зато сказал:
— Обнаружили машину Джейкоба.
— Где?
— На шоссе. Примерно в тридцати километрах отсюда. — Он решил, что хватит тянуть и пора приступить к самой неприятной части разговора. — В багажнике обнаружили труп женщины.
— Боже мой!
— Да, это ужасно.
— Но почему об этом нет ни слова в газетах?
— Потому что идиот мэр боится отпугнуть от нас туристов.
— Не может быть! — вскричала Белла. Объяснение Эдварда показалось ей настолько невероятным, что она не поверила своим ушам. — Мэр скрывает от общественности такую важную информацию! Его что, не заботит безопасность своих граждан?
— Заботит, но только благополучие собственных карманов.
— Ну и что нам предпринять? — поинтересовалась Белла.
— Я думаю, при сложившихся обстоятельствах больше пользы могла бы принести ты.
— Я? — удивилась Белла.
— Рэндал готов тайком дать мне фотографию той женщины — жертвы Джеймса, но пути на местную телестудию нам заказаны, поэтому мы могли бы прокатиться до Финикса и показать фотографию там. Вдруг кто-нибудь узнает эту женщину? На ней не было одежды — вообще ничего, что помогло бы идентифицировать ее личность.
Белла с шумом вздохнула.
— Со мной и впрямь что-то происходит. Не сообразила такой простой вещи!
— Да, похоже, психическая травма сказалась на ее профессиональных качествах. Пора, однако, возвращаться к нормальной жизни.
Неожиданно она залилась радостным смехом.
— Я не только покажу по телевизору ее фотографию, Эдвард, но расскажу всем, кто захочет меня слушать, о том, что произошло со мной. — Помолчав, Белла добавила: — Иногда власть телевидения и прессы бывает очень велика. Полиция, естественно, будет недовольна, потому что мой репортаж продемонстрирует их беспомощность, но зато люди узнают все. Общественность поднимет крик, начнут предприниматься меры, и Джеймсу просто некуда будет деваться — его непременно схватят. А вашего мэра из-за этого скандала не переизберут на второй срок.
Эдвард усмехнулся.
— Мы уезжаем в субботу утром.
— Мы? Ты поедешь со мной?
— Конечно. Неужели ты думаешь, я позволю тебе путешествовать в одиночестве, пока Джеймс на свободе?

Белла ушла на кухню варить кофе. Эдвард неслышно подкрался к ней и обнял за талию. Она, конечно, подпрыгнула от неожиданности, но кричать не стала, а в глазах ее не появилось и следа возмущения или страха.
— Ого! Видно, ты уже перестала бояться?
— Почти. А когда ты со мной — так совсем ничего не боюсь.
Эдвард поначалу сомневался: прикасаться ему к Белле или нет. Не знал, как она это воспримет. Но теперь, когда он стоял рядом и смотрел в ее глаза, тепло в ее голосе послужило для него сигналом, что объятия можно продолжить.
Белла, оставаясь в кольце его рук, ухитрилась-таки поставить кофейник на огонь.
Эдвард хотел было прижать ее сильнее, но в ответ услышал:
— Не забивай, что мы не обсудили кое-какие важные вещи.
— Например?
— Сближение между людьми — важный шаг.
— Любовь — самое важное, что происходит в жизни человека.
Белла скептически скривилась.
— А ты, значит, уже успел в меня влюбиться?
— Думаю, что успел.
— И тебя ничуть не привлекает легкая необременительная интрижка?
Темные глаза Эдварда потемнели еще больше.
— Не нужно так на меня смотреть. Я просто хотела кое в чем убедиться. — Белла по привычке прикусила губу. — Значит, флирт нас не интересует?
— Нет.
— Что же в таком случае нам делать?
— Пожениться.
— Прекрасно. А как же я?
— Поженимся, ты будешь замужем.
— Замужем за кухнею?— Белла покачала головой. — Этого мне мало.
Неожиданно Белла открыла рот. До нее только что дошел смысл сказанного.
— Ты что же, предлагаешь мне руку и сердце?
— В общем, да.
— А ты и вправду этого хочешь?
Эдвард улыбнулся во все тридцать два зуба.
— Если предлагаю, значит, хочу.
— Ты всегда так серьезно настроен?
— Это ты не даешь мне до тебя дотронуться!
— О Господи!
Эдвард рассмеялся.
— Так о чем мы только что говорили? — с лукавой улыбкой спросила Белла.
— О том, что нам нужно пожениться.
— Ах да, чуть не забыла. Ты женишься на мне, а я выхожу замуж за твою кухню. Теперь вспомнила...
— Так ты мне отказываешь? Не желаешь ради меня поступиться карьерой?
— Ты готов продать свою ферму и переехать в Финикс?
— И начать все сначала? Белла, ты хоть представляешь, сколько мне пришлось работать?
— Думаю, не больше чем мне. Чтобы стать ведущей программы теленовостей, заявления с просьбой о приеме на эту должность мало. Мне для этого понадобились годы упорной работы.
— Тебе она нравится, эта работа?
Белла неопределенно повела плечами.
— Надо же к чему-то стремиться в жизни.
— Может быть, ты смогла бы заняться чем-нибудь здесь?
— В качестве репортера? Конечно, смогла бы. Стала бы рассказывать о коровах.
— Если постараться, Белла, всегда можно что-нибудь придумать.
— Я понимаю тебя, Эдвард, но дело в том, что жить здесь я не смогу. Если я у тебя останусь, то буду чувствовать себя несчастной.
— Тебе здесь не нравится?
— Почему? Нравится. Только сельское хозяйство не мое призвание. Этот дом может в принципе стать моим, но я буду вечно стремиться из него удрать.
— А если не торопиться? Двигаться, как говорится, шаг за шагом?
Белла кивнула.
— Первый наш шаг такой: мы вместе едем в Финикс, чтобы заняться серьезным делом.
— А потом?
— Что будет потом, я не знаю, но все так или иначе устроится, — отмахнулась Белла. — Давайте прикинем. Отсюда езды до Финикса от силы один день. Думаю, мне вполне по силам доехать до него за двенадцать часов. На самолете же это расстояние можно преодолеть за каких-нибудь два- три часа. Таким образом, я могла бы приезжать сюда на выходные.
— А по будням как?
— По будням? — Глаза Беллы хитро блеснули. — Мы могли бы заниматься сексом по телефону.
Эдвард засмеялся.
— Всю жизнь об этом мечтал. Жена, живущая где-то далеко-далеко... Главное, она тебя не достает. В этом-то вся прелесть.
Они замолчали. Потом Эдвард спросил:
— Что ты делаешь, а?
— Как что? Думаю.
— Может, тебе будет лучше думаться в моих объятиях?
— Только не о собственной карьере.
— А о чем ты будешь думать в моих объятиях?
— О тех вещах, которыми мне бы хотелось с тобой заняться.
— И что же это за вещи такие?
— Пожалуй, не стоит тебе об этом говорить.
— Это еще почему?
— Если скажу, тебе сразу захочется немедленно этим заняться.
— Ничего мне такого не захочется.
— Так я и поверила!
Эдвард заключил Беллу в объятия.
— Ну как, захотелось? — невинно поинтересовалась Белла.
— Угу.
— Вот и отлично. Продолжай в том же духе. Стоит мне только оказаться в твоих руках, как у меня возникает желание тебя потрогать.
— Где и что?
— Твои губы, например. Мне очень нравится прикасаться к твоим губам.
Эдвард сглотнул.
— А еще к чему?
— К подбородку и шее. К груди и животу.
Белла чувствовала, как напрягается тело Эдварда.
— Не останавливайся… Говори…
— Я хочу потрогать тебя везде. Я давно этого хотела...
— Знаю, несколько раз я ловил на себе твои взгляды.
— Правда? Ты и словом об этом не обмолвился.
— Да, я молчал. Ждал, когда ты дозреешь. Ухм... Скажи, а есть такое место, где бы тебе особенно хотелось меня потрогать?
— Есть.
Эдвард сглотнул. Сердце стучало как отбойный молоток, а голос почему-то звучал едва слышно.
— И где же?
— На кухне.
Эдвард расхохотался и прижался лбом к ее лбу.
— Это самый сексуальный разговор, в котором я участвовал. Забудь про секс по телефону. Долго я этого не выдержу.
Белла улыбнулась.
— Ты сводишь меня с ума. Знаешь об этом?
— На умалишенную ты не похожа.
— Я тщательно это скрываю.
— Может, нам позвать врача?
— Он не сможет помочь мне.
— А я смогу?
— Сможешь.
— Ты расскажете мне о своих желаниях?
— Но у тебя ведь они тоже есть, правда?
— У меня столько желаний, что я, наверное, сейчас взорвусь. — Эдвард подхватил ее на руки и прижал к своей груди. — У меня есть одна просьба, — сказал он.
— Какая? — поинтересовалась она, когда Эдвард на руках нес ее к себе в спальню.
— Только не говори Эммету. Он обязательно скажет: «А ведь я предупреждал тебя, что все именно так и будет, малыш».
Белла рассмеялась.
— Я-то ему ничего не скажу, но мне почему-то кажется, что он и сам заметит изменения.

Предыдущая глава