Глава 82

После наступления темноты мы ложимся спать. Тесно прижимаемся телами не потому, что жаждем близости, а из унылой практичности. Чтобы сильно не мерзнуть, Эдвард обнимает меня и притягивает ближе. Сквозь одежду я ощущаю волны тепла, идущие от его кожи, и могу почувствовать, как бьется сердце. Это странное чувство. До этого я как будто не была уверена в том, что Эдвард живой человек. Что он не стальной механизм. Он определенно был похож на человека, но с трудом можно было предположить, что у него есть сердце. Сейчас же, слушая спокойный уверенный стук, я ощущаю себя обманутой в ожиданиях. Я более-менее могу общаться с Эдвардом-механизмом, но что мне делать с живым человеком? Впрочем, усугубить ситуацию и мои чувства к мистеру Садисту не сможет даже нападение пришельцев. Все запуталось не просто в один клубок, а соткалось в какой-то сложный ковер с маловразумительным узором. Я могу смотреть на него часами и не знать, что мне делать. То ли воткнуть нож в спину, то ли крепче обнять. Не найдя сил на банальное убийство, даже на то, чтобы просто повернуться, я продолжаю лежать в густой крахмальной темноте, вдыхать ее мелкие крупицы, и впервые за долгое время я мысленно произношу короткую молитву. Прошу высшие силы послать мне знак, вонзить в мой мозг копье прозрения и хотя бы на пару секунд осветить ту тьму, в которой я оказалась.

Однако до самого утра, да и утром тоже ничего такого не происходит. Нет бьющих с небес молний, горящих деревьев и просто явных знамений. За неявное можно считать то, что я не могу найти свою обувь. Похоже, это своего рода знак. Вполне сойдет за предостережение не ходить, куда не звали. Впрочем, в том, чтобы сидеть на месте, я также не вижу ничего хорошего. Шансы умереть, наткнувшись на опасности в пути, уравновешиваются шансами умереть от голода, восседая в трагической позе на ближайшем камне.

Вспотев от напряжения, но в итоге оторвав рукава своего пиджака, обматываю ими ступни. Мистер Садист с интересом за мной наблюдает. Готова поспорить, видит он гораздо больше, нежели мои неловкие попытки приспособиться и спасти ноги. Он читает меня между строк, проникает в тот смысл, который скрыт от меня самой. Почти поддавшись, я хочу спросить его, что он видит и о чем думает. Но подобные вещи нужно постигать самолично, не надеясь на чью-либо помощь, поэтому заканчиваю я в том же тягостном молчании, что и начинала. Затягиваю последний уродливый узел и тяжело вздыхаю. Если и есть труд более неблагодарный, то мне он незнаком. Но выживание и не должно быть легким, иначе это будет не выживание, а умильная прогулка по лесу. К тому же в отсутствии удобств есть свои позитивные стороны. Не нужно укладывать волосы и наносить макияж. Заморачиваться с одеждой тоже особо не приходиться.

- Готова? - спрашивает Эдвард.

- Возможно, нет, но к такому я, наверное, никогда не буду готова.
- Садись.

Не скрывая недоумения, смотрю на Эдварда. Передо мной снова тот самый человек, что имеет неограниченный запас времени. Он готов ждать вечно. Не зная, что последует дальше, я осторожно сажусь на упавшее дерево. Как будто моя осторожность способна помочь и спасти от проблем. Эдвард становится на колени и ловко разматывает то, что я наматывала больше десяти минут. По части раздевания женщин он неплохой специалист и в состоянии справиться с любыми завязками, узлами и путаницей за пару секунд.

Стоит Эдварду дотронуться – не уверена, случайно или намеренно – до моей обнаженной кожи, как я теряюсь в потоке времени. Еще недавно я плыла в нем, а спустя один короткий вдох пенные воды смыкаются над головой. Смешиваются минуты и месяцы. День становится таким же емким, как год. Мгновения мутируют, обретая пугающие очертания вечности. Закусив губу в попытке остановить поднимающуюся внутри волну ощущений – смутных и до такой степени приятных, что каждое из них наносит болезненные уколы по тонкой скорлупе, скрывающей душу, я вижу, как из трещин струится белый выжигающий свет. И я боюсь разрушить момент нашей близости. Я хочу закричать. Мое тело не знает, как реагировать. Этой ночью мы были близки друг к другу, когда лежали, прижавшись так, что между нашими телами не осталось практически ни одного атома кислорода. Но то, что происходит сейчас, это гораздо большая близость, несмотря на меньшую площадь взаимодействия. Всего лишь точка. Пара дюймов обнаженной кожи там, где его пальцы прижимаются к моей ноге.

Когда наваждение проходит, я облегченно выдыхаю и понимаю, что прошла доля секунды. По тому, с каким уверенным видом Эдвард закатывает тряпки, трудно сказать, что он взволнован. Наклонившись, обхватываю рукой его запястье. Он не ожидал этого. Он позволил себе слабость, разрешил насладиться моментом, не собрался мгновенно. Когда я прощупываю его пульс, то наши сердца бьются одинаково ошалело. Так что на кардиограмме все выглядело бы весьма и весьма плачевно. Как знать, возможно, мы вообще уже мертвы и я все это себе придумываю в короткий миг посмертного бытия, пока моя душа не успела развеяться и связана с мозгом последними тонкими нитями, похожими на капрон.

Я могу довольно улыбнуться – хотя улыбаться, сидя хрен знает где, в диком лесу, без всяких перспектив, занятие более чем странное – показать, что поймала его. Но в этом, мне кажется, будет мало смысла. Взгляд Эдварда не разбавлен страхом или вызовом, это чистый взгляд без примесей. Он честно признает все, только что случившееся. И он ждет от меня верной реакции. Как будто я прохожу проверку и от моих действий будет зависеть нечто большее, нежели лично мое будущее. На карте стоит что-то, отдаленно похожее на наше будущее. Общее. Хоть я и не вполне осознаю эту общность. Поэтому и не могу определиться. У меня нет ключей к запертым дверям. У меня есть лом, орудовать которым придется с осторожностью.

- Нам стоит хотя бы раз поговорить, отбросив маски.
- Неужели? – он даже не улыбается. - Скажи, разве ты когда-нибудь притворялась? Все твои уловки слишком очевидны, а хитрости просты настолько, что их мог бы просчитать последний придурок.
- Иногда твоя вера в себя оборачивается слепотой. Не все так очевидно, как ты думаешь.

- Не пытайся меня запутать, ты еще не настолько умна. Можешь и сама заблудиться.

- Поэтому я предлагаю хотя бы на пять минут забыть о вранье и уловках, давай поговорим, как нормальные люди, - устав от неудобной позы, я сползаю на землю. Теперь мои глаза оказываются напротив глаз мистера Садиста. Как два зеркала, стоящие напротив. Тоннель из миллиардов мыслей, уводящий в бесконечность. Но, пытаясь выловить во взгляде Эдварда отражение его души, я вижу только себя и проблески своего духа. Затянутая в опасный омут, я не делаю шагов к спасению. Мне кажется, я стою на корме гнилой лодки посреди больного безумием океана. Мы вместе там стоим, и ветер из провалов сумасшествия тихим голосом поет нам погребальные песни. Я знаю, у нас нет времени на это. На потуги выгрести против течения. На поиски истины в мутной воде. Мы должны вернуться с пустыми руками. Как можно быстрее причалить к берегу, смиряясь с поражением.
Так бы я и сделала полгода назад. Я вспоминаю мутный туман, в котором плавали, как в формалине, мои мозги после приема таблеток. Я не хочу становиться тряпичной куклой. Не хочу молча сносить удары судьбы. Возможно, я не смогу ее одолеть, не смогу даже ранить, но я вырву то, что хочу. И я не отступлюсь. Пока будут силы, я буду цепляться сведенными от холода пальцами за шершавые весла. Даже осознавая бессмысленность своих попыток, буду выкладываться. Я стану грести, пока не сдохну в сердце одного из ураганов.

- Я ведь говорил тебе правду, - Эдвард осторожно освобождает руки. - Много раз, Белла.
- Мне не нужна правда вроде известных истин, типа вода закипает при ста градусах.

- И даже в этой правде есть место для лжи. Вода не всегда закипает при ста градусах, на высоте, в горах, она может закипеть и при более низких температурах. Все зависит от давления.
- Зачем ты мне об этом говоришь? Опять пытаешься вывернуть все наизнанку!

- Просто хочу показать тебе, что люди всегда оставляют лазейку для лжи. Не бывает абсолютной правды. То, что кажется тебе правдой, в ином ракурсе и при иных факторах может стать ложью. Поэтому какой конкретно правды ты ждешь от меня?

- Хотя бы той, что при моих обстоятельствах будет выглядеть правдой. Мы сейчас не в горах, Эдвард, и вода закипит при ста градусах.
- Так что ты хочешь узнать?

- Я хочу знать, какие чувства ты ко мне испытываешь. Я понимаю, это слишком сложный вопрос, поэтому хотя бы скажи: после того, как это закончится, когда мы выберемся, ты снова убежишь? Снова меня бросишь, как тогда в машине?

Эдвард вздыхает, как будто терпеливый взрослый, у которого ребенок снова и снова спрашивает о прописных истинах. Он порядком устал объяснять, но то ли в силу мазохистских наклонностей, то ли из любви, что почти и есть мазохизм, делает это снова.

- Я же говорил, что сделал из Тани своего бога, теперь ты то же самое делаешь со мной.
- Тебе разве не нравится изображать бога?

- Изображать и быть – это разные вещи. Играя, можно выйти в любой момент, а становясь богом для кого-то, лишаешься лазейки и несешь ответственность.

Он не успевает закончить. Кусты испускают похожий на приглушенный стон шорох. Эдвард мгновенно выхватывает пистолет и направляет ствол в сторону зарослей. На поляну, как английская королева, уверенно в своей царской власти, вываливается кабан. Едва различимый на фоне густой зелени осколок тьмы, вплавленный в мутное утро. Крадущий все сто процентов падающего на него света. Одновременно с Эдвардом мы смотрим на автомат, чудесно устроившийся на отдых в стороне от основных действий. Никто из нас не может до него дотянуться, а выстрелом из пистолета вряд ли удастся свалить злобную тушу весом в сотни фунтов. Почти не разжимая губ, стараясь не производить шума, способного привлечь внимание кабана и усилить его ярость, Эдвард говорит мне, что нужно сделать. Думаю, он мог бы справиться сам, но это очередная проверка. Мы должны быть заодно, стать единым целым, сделать это вместе. У нас общий план и цели, которых придется достигать сообща.
Перед тем как выстрелить и дать мне несколько секунд на то, чтобы, откатившись в сторону, схватить автомат, мистер Садист говорит:
- Больше я тебя не брошу.

Вслед за его словами в утренний бледный свет врывается грохот выстрела. Но я не могу сказать, чем оглушена сильнее. Вместе с вязкой, почти девственной тишиной рушится что-то внутри меня. Всего за микросекунду мой мир оседает на землю яркими осколками, рассеивается сияющей пылью. Я действую, как робот. Делаю рывок влево. Ощущаю, как пальцы сжимают холодный металл. Чувствую, как отдача больно бьет в плечо. Внутри и снаружи ад и жуткое месиво, которое вот-вот поглотит последние связные мысли. Перед моим взглядом сквозь гигантскую тушу кабана прорастают десятки кровавых цветов. Алые брызги, как опадающие вялые лепестки, летят повсюду, отдавая дань каждой из сторон света, украшают плотным ажурным рисунком траву и ближайшие кусты. Плоть словно взрывается изнутри, хотя на самом деле все наоборот – разрушение приходит снаружи. И это разрушение несу я.



Автор: Bad_Day_48; бета: tatyana-gr