Глава 62

Утром я чувствую себя плохо. Мне хочется замереть и вечно смотреть на темный потолок. Позволить мыслям рассыпаться по этому потолку подобно тому, как рассыпается бисер по полу. Но, заткнув жалостливый голос малодушия, я заставляю себя сначала встать, а потом и собраться. Сегодня я планирую сходить в банк и заявить о потере кредитных карт, после купить телефон и взять напрокат машину.

Я почти забыла о своем обещании Бри. Но она ждет меня рядом с подъездом. Вполне вменяемая и даже причесанная. В почти новых брюках и чистой джинсовой рубашке. Что ж, может, со стороны это преображение не покажется столь уж фееричным, однако меня оно поражает. Я точно не знаю, но догадываюсь, что наркоману в сто раз тяжелее заставить себя заниматься такими вещами, как стирка и гигиена. По сути, их мало что волнует, кроме свежей дозы и того, где ее можно достать. Вообще-то, было куда как больше шансов, что именно Бри забудет о нашем уговоре, а потом при встрече равнодушно пожмет плечами и на этом все закончится.

- Хорошо выглядишь, - говорю я. Тут же испуганно смотрю в потухшие глаза Бри – не воспримет ли она сомнительный комплимент за издевку. К моему облегчению, девушка реагирует вполне спокойно. Она молча кивает и выжидающе переминается с ноги на ногу.

- Ты тоже ничего, - когда молчание затягивается, Бри наконец разлепляет сухие губы. Сегодня ее голос звучит иначе. Он кажется более приятным, в нем меньше хрипоты и нот усталости. Почти нормальный голос почти нормальной девочки-подростка. И я впервые задумываюсь, а на что похожа ее жизнь, чем она живет. О чем думает, когда не сидит под кайфом?

- Спасибо, Бри, - мы переходим через дорогу. - Я хотела познакомить тебя кое с кем, но сначала нужно взять машину.
- Можно поехать на моей, - она говорит это так просто. Почти буднично. Так что смысл доходит до меня не сразу.

- На твоей?
- Не бойся, все законно, - Бри роется в карманах брюк. Достает зажигалку, несколько смятых бумажек, засохшее надкусанное печенье и пару карамельных конфет, облепленных крошками неизвестного происхождения. Наконец извлекает забавный брелок со Снупи¹ и протягивает мне. Одинокий ключ на белой и гладкой, похожей на лист пергамента ладони выглядит сюрреалистично.

- Машина моего брата. В прошлом году он загнулся от передозировки. Я вроде как богатая наследница, - она усмехается. Как и следовало ожидать, улыбка злая и уродует, в общем-то, симпатичное и не утратившее окончательно юной свежести лицо Бри.

- Как скажешь. И где твоя машина припаркована?
Бри несколько секунд морщит лоб и беззвучно шепчет губами слова, разобрать которые невозможно.
- С этим могут быть проблемы. Я точно не помню, где ее оставила, - она снова погружается в волны мрачной задумчивости. - Слишком перебрала позавчера.

Мне хочется ей сказать, что слово "перебрала" и без того включает в себя понятие "слишком". Но, возможно, она в самом деле слишком перебрала, то есть гораздо больше, чем просто превысила свою норму в четыре раза. Учитывая то, как Бри выглядела вчера, это вполне себе подходящий вариант. Боюсь, я даже в мыслях не смогу представить, сколько она выпила, хоть и сама в последнее время не отказываю себе в спиртном. Вообще, странно осознавать, что девочка в два раза моложе тебя пьет в двадцать раз больше, да еще и сидит на игле.
- Как так получилось, что ты подсела?

Я знаю, что у наркоманов не принято задавать подобные вопросы. Все равно что интересоваться у неизлечимо больного причинами его заболевания. Довольно неловкая тема, скользкая дорожка, ведущая по поверхности едва замерзшего озера.
- Не знаю, просто стало интересно, - она сосредоточенно смотрит под ноги, как будто считает шаги. - Несколько моих подруг попробовали экстази. Они говорили, что это прикольно. Вроде как вся твоя гребаная серая жизнь внезапно вспыхивает десятками цветов, причем таких ярких и свежих... Ну, в общем, это как воздуха глотнуть, выйдя из пыльной комнаты.
- Таблетки и кислота – это не героин.

- Да уж, не героин. Кажется, я вспомнила, где нужно искать машину.
Мне становится ясно, что разговор про наркотики окончен. Я и без того вломилась туда, куда меня не звали, и успела изрядно натоптать в чужой душе.

Всю оставшуюся дорогу мы молчим. К счастью, старый мустанг Бри оказывается на нужном месте. Выглядит он не особо надежным, более того, кажется, пни его – и он распадется в прах или с наступлением полуночи обратится в тыкву. Хотя это вот навряд ли – волшебного в машине чуть. По низу дверей, поверх синей краски, тянутся какие-то размытые полосы, некогда изображавшие языки пламени – безуспешная попытка приукрасить действительность. На капоте нарисован череп со скрещенными костями. Под зеркальцем заднего вида болтается пластиковый скелет с красными глазками.

Когда я сажусь, из сиденья вырывается облако удушливой пыли и на пару минут в салоне повисает ужасный запах плесени и разложившейся старости. Однако стоит Бри повернуть ключ в замке зажигания, как в нос врывается вонь бензиновых паров. Открыть окно удается не сразу, старый стеклоподъемник несколько раз заедает, внутри дверцы под стальной обшивкой что-то скрипит, и кажется, что там ворочается рычащий злобный тролль.

- Отличная машинка, скажи, - Бри перекрикивает гул мотора и стон кузова. - Люблю на ней кататься.
Вместо того чтобы спросить "а права у тебя есть", я соглашаюсь. Да, машина супер. Нет, реально супер. Конечно, не последняя модель, но ретроавтомобили – это ведь еще круче.
- Вот и я о том же.

Девушка выглядит действительно довольной. Когда мы выезжаем из города, она включает радио, тоненький звонкий голосок весело вторит задорным воплям Бритни Спирс. Но я понимаю – ее хорошее настроение не задержится надолго и стоит подумать о том, что мы будем делать, когда пройдет действие наркотика. Есть ли у Бри в кармане среди мусора и конфет пакетик кокаина? А что, если нет? Что может сделать наркоманка во время ломки? Вопросы чисто теоретические, но узнать на них ответы я смогу только на практике. Остается надеяться, что результат меня не доконает.

Заметив впереди знакомую заправку, я прошу Бри остановиться. Возможно, это не так и важно, но я осталась должна Майку пару долларов: мелочь для автомата, шоколадка и кофе. К тому же мне хочется его поблагодарить за песни Ланы. Они действительно мне помогли.

Как и в прошлую нашу встречу, на заправке нет ни одной машины. Но шезлонг, в котором загорал Майк, стоит пустой. Осмотревшись по сторонам, я захожу в тесное помещение самой станции. Короткий узкий коридор, распахнутая дверь в подсобку со швабрами и баночками чистящих средств. Наконец я захожу в крохотную комнату. Из мебели здесь есть только старый покарябанный стол, пара стульев и тарахтящий холодильник. На холодильнике то ли выживает, то ли уже медленно умирает в черном горшке орхидея. Сквозь грязные тюлевые занавески сочится нежный утренний свет, и это единственное, что украшает комнату и дает мне сил не развернуться и не убежать. Здесь так тесно, потолок буквально давит на плечи, что любой начнет страдать клаустрофобией.

Мое появление застает Майка врасплох. Он судорожно дергается, пытается смахнуть в ящик стола компрометирующий лист бумаги. Но рука зависает в воздухе. Во-первых, он понимает, что одно неловкое движение – и порошок разлетится по комнате, оседая на грязном полу. Во-вторых, уже поздно – я видела. Как он нюхает кокаин, с силой втягивая в себя наркотик.

Минуту мы молчим. Майк все так же держит руку в воздухе и не отрывает от меня загнанного взгляда. В конце концов, я пожимаю плечами, давая понять, что кокаин – это личное дело каждого. Сажусь на второй стул. Тонкое пластиковое сиденье прогибается под моей тяжестью, ножки, разъезжаясь, пронзительно скрипят. Майк вздрагивает и начинает что-то смущенно бормотать, время от времени запуская руку в волосы и бросая беспомощные взгляды на остатки порошка.

- Я только иногда употребляю. Это дорого, - он вскакивает, потом опять садится. - Не говори копам. У меня уже есть срок за хранение. Второй раз они меня надолго закроют. А моя подружка беременна, и я не могу... ну, ты понимаешь... я знаю, что все оправдываются детьми, но я реально хочу видеть, как растет мой ребенок.
- Да ладно, успокойся.

Я знаю, что действую спонтанно, а на обдумывание подобных планов нужно время. Но это как успеть проскочить в захлопывающуюся дверь – или ты думаешь, или, не думая, бросаешься вперед. Я не думаю. Если протянуть, момент будет упущен и Майк захлопнется. Совсем как дверь.
- Послушай, ты ведь не только нюхаешь, но еще и толкаешь потихоньку?

- Я бросил, правда, - его голос звучит уверенно, но он прячет глаза. - Теперь покупаю только для себя. Слишком рискованно.
- Майк, я не из полиции.

Он вздрагивает и наконец начинает аккуратно ссыпать кокаин в бумажный конверт.
- И у меня есть к тебе отличное предложение.
- Ты о чем? Что еще за предложение?
- Помочь мне реализовать несколько килограммов.

- Килограммов? - Майк опять замирает. Но на этот раз он выглядит не растерянным, а по-настоящему пораженным. Как будто в паре метров перед ним, по тому самому месту, где он стоял секундой ранее, ударила молния, и он спасся только чудом.
- Нет, однозначно нет. Я не могу себе позволить с этим связываться, - он чуть ли не умоляет и, подумав, добавляет: - Опять.

Это хлипкое "опять" - его последний аргумент. Барьер, при помощи которого он надеется меня удержать и не дать затянуть его обратно в ту яму, откуда он вылез. Он, как барашек на бойне, упирается, но нехотя, скорее для вида. Он оглушен и покорен чужой воле. Мне остается лишь слегка усилить нажим. Я мило улыбаюсь и обещаю, что каждая сотая доза будет его. Больше Майк не спорит. В его взгляде вспыхивает жадность, и он спрашивает, а какие именно дозы я намерена фасовать. Какого качества у меня кокаин. Потому что, если он хороший, то можно добавить побольше всякой дряни. Многие ведь не понимают, что нюхают. В любом случае они не из тех, кто будет предъявлять претензии к товару. Они ведь не собираются отоваривать золотых мальчиков и девочек в пафосных клубах. Туда им все равно путь заказан, а с лохами на улице можно особо не напрягаться. Что ж, Майк выглядит вполне деловым человеком, и кажется, мое первоначальное представление о нем оказалось не совсем верным. В любом случае он не так прост и с ним нужно быть начеку.

- Сейчас у меня есть несколько важных дел, а завтра мы можем встретиться и обсудить детали.
Майк согласно кивает и записывает на бумажке номер своего мобильного. На прощание мы пожимаем друг другу руки. Выглядит немного глупо, но так мы чувствуем себя в большей степени партнерами.
Бри спит, свернувшись калачиком на заднем сиденье. Волосы растрепались. Она подложила ладони под голову. Эта трогательная поза превращает прожженную наркоманку в ребенка. Мне не хочется ее будить, но нужно ехать дальше. Кроме того, в крови начинает вскипать адреналин и мне необходимо движение вперед, что-нибудь, способное отвлечь и помочь выплеснуть лишнюю энергию наружу.
Я осторожно тормошу Бри. Она сонно хлопает веками и трет ладонью лицо. Едва она приходит в сознание, как тут же вновь превращается в наркоманку – глаза, как два колодца, в которых невозможно увидеть дно, и выражение лица, больше подходящее старой женщине – несколько слоев разочарования и тревог.

- Мне снился идиотский сон. Огромное поле с ромашками и фиолетовые коровы. Хрень какая-то.
- Сны всегда похожи на бред.

Она странно смотрит на меня – на несколько секунд я забываю о том, что она принимает наркотики и у нее исколотые вены с мелкими черными точками вдоль обеих рук. Она смотрит на меня, как высшее божество, у которого в ладонях зажаты нити ко всем вопросам. Такие тонкие стальные нити, а на конце каждой привязан ответ.

- Ни один из них и на сотую долю не так бредов, как жизнь. Жизнь – вот самое дерьмо.

Я могла бы привести ей аргументы. Оправдывающие жизнь и подтверждающие, что в ней есть и хорошее. Рассветы, любовь, дружба, то чувство, когда получаешь неожиданную поддержку от чужих людей, сон до обеда по выходным, начало нового сезона любимого сериала, хорошее вино, сигарета перед чашкой кофе. Жизнь полна мелочей, по которым, сдохнув, я буду скучать. Сами по себе они значат не так уж много, но для меня они фрагменты из общей картины радости. Возможно, сейчас все вокруг и залито черной краской, но это еще ничего не значит. Ни о чем не говорит. Однако донести столь простую истину до Бри я не пытаюсь. Мне кажется, она сама все знает и намеренно отвергает собственное знание. Ей проще плыть в черной холодной воде и знать, что берега не существует, чем бояться проплыть мимо всего в паре дюймов. Надежда ранит, как острая бритва. Она вскрывает тебе душу, и, если вовремя не заткнуть рану, то можно умереть от потери крови.

Оставшуюся дорогу мы молчим. Во-первых, разбить такую плотную тишину – это все равно что броситься на покрытое льдом озеро – и больно, и довольно глупо. Во-вторых, я боюсь ошибиться, свернуть куда-нибудь не туда. Все мое внимание и силы обращены в прошлое. На то, чтобы пошагово восстановить дорогу, развернуть ее на сто восемьдесят градусов и инвертировать цвета – при свете дня даже деревья на обочине выглядят иначе, чем ночью.

Бри не спрашивает, куда мы едем. Время делает полный оборот, и ситуация, можно сказать, повторяется, только теперь на месте мистера Садиста я сама – везу несчастную едва знакомую девушку неизвестно куда. Странное чувство – как будто отвечаешь теперь не только за собственную жизнь, но и за судьбу другого человека. Доверие ощущается, как клей, пролитый на голую кожу – неприятная стягивающая пленка. Пытаюсь убедить себя в том, что речь идет вовсе не о доверии, а о последствии воздействия наркотиков. О том, что мелкие белые крупинки проели Бри мозг.

Мне определенно везет. Подъезжая к дому мистера Садиста и сбрасывая скорость до минимальной, я замечаю готовый отъехать хэтчбек² . Сквозь боковое стекло виден профиль Луизы – вздернутая голова, тонкие плечи, которые стали еще острее и, кажется, могут пробить автомобиль насквозь. Ни Эсми, ни прочих родственников – девочку провожает дворецкий и пожилая женщина в темном форменном платье с белой наколкой на голове.
- Офигеть! Ты посмотри, это же костюм горничной из порно! - подает голос Бри. - Не знала, что их еще используют по назначению.

- Как видишь.
- Это мы сюда, в этот дворец уныния ехали?
Мне хочется спросить, почему она назвала дом Эдварда дворцом уныния, отчего не замком отчаянья или виллой рутины, но в этот момент машина с Луизой трогается с места и мне приходится все внимание сосредоточить на ней.

- Играем в погоню?
- Ну вроде того, - пожимаю я плечами. Небрежно и спокойно, но пальцы сильнее сжимают руль, а внутри нарастает паника. Я затеяла самоубийство, не меньше. Эдвард ведь приказывал не приближаться к его дочери. Что будет, если он узнает? Что будет, когда он узнает? Потому что он в любом случае узнает, это вопрос времени, а не возможности.
Черт, Белла, твой план уже не кажется таким гениальным и простым. Твой план – познакомить наркоманку и самоубийцу. И что ты хочешь получить в итоге? Что угодно, лишь бы не две могилы. И третью для себя.

Внезапно – как раз в тот момент, когда я начинаю думать, что у водителя должно зародиться подозрение, чего это незнакомая машина так долго едет за ним – хэтчбек тормозит. Из-под колес вырываются столбы пыли. У меня два варианта: проехать мимо и сделать вид, что все происходящее лишь случайность, или остановиться, признаваясь в собственной извращенности. Я переношу ногу на педаль тормоза и резко опускаю вниз. Бри с радостным криком подскакивает на сиденье, выставив руки вперед, упирается в перегретый пластик приборной панели.
- Отлично, - она отводит назад упавшие на глаза пряди чистых волос. - Можешь сделать так еще разок? Мне это нравится.

- Давай позже.
- Позже, позже, - она начинает повторять это слово, потом петь, отстукивая ладонями ритм. Кажется, мое волнение было напрасным – пока я смотрела на дорогу, Бри таки успела принять какие-то таблеточки. Вопрос, что делать, когда пройдет действие наркотика, снимается сам собой. Бри весело напевает "позже, позже, позже". Мне кажется, я сойду с ума. Чертово «позже» пробивает гигантский тоннель в моем мозгу, и до падения в окончательное сумасшествие всего шаг. Я на минуту закрываю глаза, делаю вдох. Не помогает, извилины продолжают плавиться. Я снова не чувствую себя хозяйкой положения. Ситуация как-то резко выходит из-под контроля, все обрывается, причем одновременно.
Между тем из хэтчбека выходит водитель. У него фигура боксера – широкие плечи и руки, похожие на бетонные столбы. Сквозь тонкую ткань футболки видны накачанные мышцы. Нет ничего приятного в том, чтобы встретиться с таким типом на дороге, тем более что выражение его лица говорит само за себя – светлые брови сведены над переносицей, глаза, как две лужицы ртути, на их дне притаились злобные и хитрые бесы. Нехотя опускаю стекло, когда верзила подходит к машине.

- Какие-то проблемы? - почти что доверительным тоном, прямо как менеджер в банке, грохочет водитель.
- Нет.

На более развернутый ответ у меня нет сил. Внутренние органы как будто покрывает хрупкой ледяной коркой, одно неловкое движение – и под сеткой трещин откроется кровотечение.
- Тогда почему вы за нами едете?

- Разве это ваша личная дорога? Я не могу ехать по ней только потому, что мне так нужно?
С трудом, но я все-таки беру себя в руки. Не думаю, что громила станет убивать меня на глазах у Бри. Хотя, спроси меня, почему этому парню, не обремененному излишней чувствительностью, не убить еще и наркоманку, я не смогла бы найти ответ. Наверное, потому что я воспринимаю Бри, как ребенка, а убить ребенка сможет разве что конченый садист. Типа Эдварда, я хочу сказать.
- Через несколько сотен метров будет съезд, я просил бы вас им воспользоваться. Просто чтобы ни у кого не возникало ненужных мыслей.

В этот момент открывается одна из дверей хэтчбека, и на улицу высовывается голова Луизы. Ее лицо кажется мне еще более бледным, чем несколько дней назад, вокруг глаз появились глубокие черные тени. В целом она напоминает оживший скелетик, кое-где обтянутый плотью и кожей. Ручка от швабры и та была бы толще и выглядела живее.

- Белла, давай сюда, - девушка машет полупрозрачной рукой.
- Привет, Луиза, - я открываю дверцу и выхожу. Громила неохотно делает несколько шагов в сторону. - Хорошо, но только я не одна.

- Какая к черту разница? Эта машина, как большой катафалк, здесь хватит места не только для тела усопшего, но и для всех его убитых горем родственников, – юмор Луизы, как и всегда, неподражаем и в еще большей мере непостижим.
- Бри, выходи.

Я не уверена, что наркоманка меня слышит – она все еще продолжает петь "позже, позже, позже". Тем не менее она послушно покидает салон и, сделав несколько нелепых танцевальных па, выбрасывая руки, словно участница одной из девчачьих групп во время концерта, подходит к хэтчбеку. Я не успеваю предупредить Бри, как она тянет на себя дверцу и со словами "давай подвигай, подружка, задом" собирается залезть на сиденье со стороны Луизы.

- Только если ты сама меня подвинешь, - саркастично замечает дочь Эдварда.
Бри останавливается, с сомнением осматривает свои руки: тонкие запястья, узкие ладони, покрытые старыми шрамами предплечья. Не давая ей совершить очередную глупость, я хватаю Бри за руку и тяну на другую сторону. К моему облегчению, она не сопротивляется, только забавно хихикает.
- Мисс Луиза, вы точно знаете этих людей? - грохочет за моей спиной голос водителя.
- Да, это Белла, подружка папы. Глен, разве она выглядит опасной?

- Нет, но вторая вызывает некоторые подозрения, - слова звучат весьма оскорбительно, но Бри и бровью не ведет. Ей, похоже, плевать на то, кто и что о ней думает и говорит.

_______________
1 Снупи (англ. Snoopy — любопытный) — вымышленный пёс породы бигль, популярный персонаж серии комиксов Peanuts, созданный художником Чарльзом М. Шульцом и впервые появившийся в комиксе 4 октября 1950 года.
2 Хэтчбек (англ. hatchback от hatch — люк и back — сзади) — название кузова легкового автомобиля с одним или двумя рядами сидений, дверью в задней стенке и укороченным задним свесом.



Автор: Bad_Day_48; бета: tatyana-gr