Первые три секунды после сказанного замираю в кресле, даже не зная, что сказать. Горло сдавливает, перед глазами темнеет, а в груди идёт какая-то странная борьба. Будто бы сотни острых холодных льдинок вонзаются мне в сердце.
Толком не могу ничего сообразить около минуты.
А потом приходит прозрение.
– Нет! – громко и отчаянно кричу я, дергая за дверную ручку, но так же быстро понимаю, что она заблокирована. Страх проникает глубже, распространяясь по моему телу вместе с кровью.
– Заткнись! – грубо требует он, выжимая педаль газа.
Мои глаза перемещаются на спидометр, скорость на котором достигает ста восьмидесяти километров.
– Выпусти меня! Сейчас же! – кричу чересчур громко, не переставая дёргать металлическую ручку, силясь выломать запертую дверь. – Я не могу уехать сейчас! Выпусти!
– Ты сможешь!– нервно отвечает он, проверяя закрыты ли все двери на систему безопасности. Похоже, что да, раз на его лице появляется подобие усмешки.
– Почему? Зачем?
– Вопросы неуместны. Заткнись сейчас же! – снова грубость, снова его холодный и яростный голос. Он готов стереть меня в порошок прямо здесь, и немедля!
И всё же страх за то, что Тони останется один и без меня, заставляет перестать бояться его и настаивать на своём.
– Я сказала, выпусти меня! Сейчас я никуда не полечу!
– Я и не спрашиваю твоего согласия! – сворачивая влево, на трассу к аэропорту надменно скандирует он.
Холодный пот выступает на моём лице, заставляя сердце биться висступлении.
Чаще тереблю ручку, извиваюсь на кресле, продолжаю кричать, как что-то тяжёлое, но тёплое обрушивается на мою правую щёку, заставляя её пульсировать и чувствовать, как кровь приливает к коже.
Не сразу догадываюсь, что ударил меня Эдвард.
Перевожу на него пустые, стеклянные глаза, не осознавая, что всё это значит.
На меня никто и никогда не поднимал руку. Никто не бил меня по лицу.
Эдвард первый.
– Что ты…? – слова утопают в нехватке воздуха. Молчаливые слёзы катятся по щекам, даже не от боли, а от обиды. Жуткого непонимания. Голос садится, руки безвольно замирают…– я вся замираю, словно фарфоровая кукла.
– Чтобы ты угомонилась, – кидает в мою сторону мужчина, наблюдая краем глаза за моей реакцией. Думаю, если бы я присмотрелась тогда лучше, увидела бы, как в изумрудных глазах проскользнул намёк на сожаление о содеянном. Но я не посмотрела. Не решилась.
Замерла и больше не двигалась. Я застыла, как снежная королева.
В голове: миллионы вопросов, сотни мыслей, кучи наблюдений – и ничего не укладывается. Я просто не верю ему. Не верю в то, что он сделал.
Бывало, во время секса он сжимал меня слишком сильно, оставлял синяки, грубо хватал за что-нибудь, но никогда не бил. Даже он никогда не делал этого до сегодняшнего дня.
Чем я всё это заслужила?
Щека продолжает пульсировать и гореть, пока я прикладываю к ней свою холодную руку, в попытке заглушить боль.
Напрасно, моя боль не снаружи, а внутри.
Нет такой силы, чтобы заглушить её сейчас. Нет того, кто сможет хотя бы облегчить её.
Теперь моё одиночество действительно убивает.
Впервые ощущаю всю свою слабость и немощность, когда-либо находившуюся в теле.
Мне настолько плохо, что не хватает даже сил прекратить плакать.
Смотрю на лобовое стекло, по которому катятся дождевые капли, и представляю, как так же по моим щекам катятся слёзы. Солёные, влажные, наполненные страданиями до самых краёв.
Эдвард тоже молчит. Не произносит ни слова.
Наверное, так даже лучше – его слова ничего не исправят. Он уже не сможет оправдаться передо мной, да он и не захочет. Я для него, словно животное. Он – бесчувственный, он – ужасный, он тот, кто может раздавить морально, сказав лишь одно слово.
Я так долго стояла под его напором, не шелохнувшись, что сейчас обессилела до такой степени, что не могу и ответить ему.
– Скажи хоть что-нибудь! – не выдерживает он спустя некоторое время. Даже не удосуживаюсь взглянуть на него, глядя прямо перед собой. Не вижу теперь ни стекла, ни салона машины, ни пейзажа – я будто ослепла. Перед глазами сплошное серое пятно, ничем не разбавленное.
Наверное, так проявляется моя удручённость и бессилие. Я просто плыву по нескончаемому морю боли, и сердце моё разрывается на мелкие кусочки снова и снова.
– Что сказать? – сама удивляюсь своему голосу. Такой пустой, стеклянный, холодный, безжизненный. Я хуже, чем зомби! Может быть, я действительно мертва?
– Это просто пощёчина, Белла, – как-то странно, почти даже виновато произносит мужчина, глядя на меня. Чувствую его пристальный взгляд, но сама смотреть на него не хочу. Слёзы текут по правой щеке, которая всё ещё горит, словно обожжённая.
– Просто пощёчина, – как эхо повторяю я.
– Твою мать! – чертыхается он и машина резко останавливается. От неожиданности ударяюсь головой о спинку сиденья и ощущаю, как медленно ко мне возвращается способность мыслить. И первая мысль, приходящая после произошедшего: почему мы остановились?
– Иди! – замки безопасности громко щёлкают, когда он говорит это.
Перевожу взгляд на дверь, понимая, что теперь она открыта, но как ни странно не испытываю никакого желания идти. Сейчас я нахожусь в прострации. Мне на всё плевать.
– Куда идти? – наконец поворачиваю к нему голову, смотря в глаза.
Изумруды сияют чем-то странным, каким-то чувством, которое я знаю, но не могу понять. Похоже на какую-то боль. Плохо скрытую, но практически прозрачную.
Сумасшедший огонёк угасает в зрачках с каждой секундой. Похоже, он начинает понимать, что натворил.
Вопрос такой: какая польза для меня? Он ведь уже сделал мне больно. Смысл теперь извиняться?
Содеянного не вернёшь обратно.
– Ты так хотела сбежать – так беги! – Эдвард самостоятельно тянется к ручке двери и распахивает её передомной. – Иди!
Рассеянно гляжу то на него, то на дверь, то на то, что находится за ней – бесконечный сумрачный лес в ночной мгле. Дождевые капли попадают в салон, оставляя маленькие бисеринки на кожаных сиденьях.
– Только знай, Белла, если ты сейчас уйдёшь, на мою защиту не рассчитывай!
Это утверждение заставляет меня вздёрнуть голову, а туману в моей голове рассеяться полностью.
Руки снова обретают возможность двигаться, а слёзы прекращают литься.
Он хочет защитить меня? От кого? Он и от себя-то меня защитить не может!
– Зачем мне защита? – снова прикладываю руку к щеке, чувствуя, что она всё такая же горячая. Каллен резко выдыхает, когда я делаю это.
Непонимающе смотрю на него, но он быстро переводит взгляд на руль.
– Я не думал, что ты настолько соблазнительная, Белла. Вернее, думал, но считал, что лишь для меня…
– Так и есть, – судорожный всхлип после прошедших слёз вырывается наружу, и краем глаза подмечаю, как пальцы мужчины впиваются в руль, буквально сдавливая его со всей земной мощью. Будь это человек, он бы уже задохнулся.
– Нет не так! – теперь бледные пальцы ударяют о закрытое стекло боковой дверцы. Остервенелый взгляд, в котором плещется что-то похожее на испуг, встречается с моим, все ещё не полностью оправившимся от злосчастного тумана.
– Не так… – глухо повторяет он.
– Что не так? – всё не могу понять происходящего. Нарушаю правило за правилом, задавая вопросы и переспрашивая. Но, то ли у Каллена появилось терпение, то ли он находится в такой же прострации, как и я недавно, он не замечает этого.
– Аро хочет тебя!
– Аро? – изгибаю бровь, припоминая, кто это.
Когда до меня доходит, вздрагиваю, словно меня хлестнули плетью. Аро Вольтури…
– Подожди! Ты же говорил, что он предпочитает мужчин? – всё ещё не понимая, смотрю на Каллена. Его усталые глаза бродят по салону машины, а затем останавливаются на мне.
– Для тебя он сделал исключение! – безрадостный голос мужчины заставляет меня снова вздрогнуть. Он говорит это так уверенно, что невольно пробирает дрожью насквозь.
– Почему?
– Откуда я знаю?! – теперь Эдвард снова злится на меня, но судя по всему, пытается контролировать свои эмоции и гнев. – Потому что хочет спать с тобой! Потому что ты соблазнила его так же как меня, черт подери!
– Я не про это, – тереблю пальцами низ пальто, стараясь не замечать сказанных им только что слов и задавая довольно волнующий вопрос. – Почему ты…сказал, что будешь защищать меня?
Мне так сложно произнести слово «защищать», что это не укрывается от него. Но виду он не подаёт, лишь отвечает:
– Потому что я так решил. Пока ты мне не надоела. Пока я тебя сам хочу!
– А когда перестанешь хотеть… – опускаю взгляд, представляя подобную перспективу, вздрагиваю от ужаса.
– Наверное, гуманнее будет тебя убить, чем отдать Аро, – потирая пальцами переносицу, произносит Каллен.
Безрадостно хмыкаю, переводя взгляд на открытое окно.
Внутри всё сжимается от страха, но наружу его не пускаю. Не хочу, чтобы кто-то знал о том, что я боюсь. Когда боишься – тебя очень легко уничтожить.
– Так что ты решила? – он кивает на всё ещё раскрытую дверь.
– Я не могу лететь сегодня, –вздыхаю, изучая собственные пальцы.
– Другого шанса не будет!
– Значит, он меня получит, – от перспективы скулы сводит, но при Каллене, опять же, ничего не показываю.
– Откуда такая храбрость? Ты что, ничего не боишься? – голос практически насмехающийся, но в нём проскальзывает непонимание и серьёзность. Внимательные зелёные глаза то и дело цепляются за мою горящую щёку, но я делаю вид, что ничего не замечаю.
– Жизнь научила, – тоже насмехаюсь с долей серьёзности.
Безрадостный и нервозный смешок срывается с его губ вслед за моим утверждением.
– Как ты догадалась? – пару секунд спустя, спрашивает он. Его изумрудный взгляд впивается в меня, считывая, словно сканер, каждую эмоцию на лице.
– О чём догадалась?
– Что я не отдам тебя Аро? Что даже после твоего отказа не откажусь от своей затеи?
– А ты не откажешься?
Мои утверждения заводят его в тупик. Он хмурится, пытаясь разгадать то, о чём я думаю.
А я думаю о том, почему он сказал это. Почему действительно решил защищать меня. Зачем это ему? Или у него вошло в привычку гоняться со своими любовницами по миру, лишь бы они не достались Аро, пока самому Эдварду они не надоели?
И где же теперь его договор с Великой Тройкой?
Внезапно в голове появляется отрывок нашего диалога из прошлого:
–Бывают случаи, когда договоры расторгаются!..
– Ваш договор с Аро был расторгнут?
–Нельзя расторгнуть то, что не было скреплено…
Воспоминания снова загоняют меня в тупик. Не смею шевельнуться. Не знаю, что сказать.
– Не откажусь… – выдыхает Эдвард, опуская голову, будто признавая своё поражение.
– Что во мне такого? – оглядываю себя, не зная, что заставило его произнести предыдущие слова. Я ведь действительно самая обычная, ничем ни примечательная. Я скорее обуза для него, чем подарок, но что весьма странно, прошла неделя, а он уже не хочет отпускать меня!
Или я неверно сужу?
Вдруг, эта неделя последняя в моей жизни? А если так – с кем тогда будет Тони?
Нет, у меня нет права умирать. Я не посмею. Я не оставлю его одного. Никогда!
– Когда-нибудь я тебе расскажу, – улыбка, появившаяся на лице Каллена почти искренняя, но усталая. – Если останешься в живых!
– Буду стараться, – честно отвечаю я, понимая, что говорю правду. Я действительно буду стараться вне зависимости от обстоятельств. Пока Энтони не научится жить без меня, пока не будет в состоянии забыть, я буду рядом. Потом, когда пойму, что он уже вырос, что он справится с тяготами мира самостоятельно, вот тогда уже могу умереть. Поддаться судьбе.
А до тех пор нужно держаться стойко и непоколебимо. Ради моего маленького Ангела, утаённого от всей Вселенной, в частности от Каллена, мною.
– Когда ты хочешь лететь? – вопрос мужчины выводит меня из транса мыслей, отчего я резко поднимаю голову. Его это не пугает, видимо, он ожидал такой реакции. Как же хорошо, что Каллен не телепат и не читает мои мысли, иначе давно бы уже узнал про Тони.
Внезапно с этим вопросом в голову приходит мысль, за которую я цепляюсь, словно за спасательный канат. Забываю об Эдварде, щеке, боли – забываю обо всём! Лишь одна фраза выделяется среди дебрей сознания. Лишь один план по спасению моего ребёнка светится в голове неоновыми огнями.
Вот чему я последую!
Я нашла решение, которое так долго искала и к которому стремилась!
–У меня есть друзья в Гамбурге, – волнуясь, но старательно скрывая это, произношу я. Недоверчивые зелёные глаза скользят по мне, вылавливая каждую каплю лжи. Будем надеяться, сегодня детектор лжи Эдварда не сработает. Только бы не сработал! – Я могу приехать к ним через три дня.
Позволяю глазам закрыться на секунду, чтобы подумать.
Энтони должен быть в Гамбурге как раз через три дня. Если всё сложится с Эдвардом так, как я хочу, то мне не придётся врать ему о чём-то другом. Он сделает всё сам.
Только бы он сделал!
Я готова на все, готова даже целовать землю, по которой он ходит. Считайте меня сумасшедшей, какая я и есть, но я хочу спасти сына – и отдамся ему ещё на пару-тройку лет, если Тони выживет.
Ну не может же судьба быть так жестока! Не может наносить удар за ударом! Должно же быть какое-то просветление, Господи!
Помоги мне, Творец! Я умоляю тебя, заклинаю!
– Знакомые в Германии? – вижу удивлённые глаза Эдварда и честно киваю. Пытаюсь в своём взгляде скрыть всю ложь. Будем надеяться, у меня вышло.
– Это надо обдумать, – кивает он, хмурясь.
– Это достаточно далеко отсюда. Аро меня не найдёт. Всё будет так, как ты хочешь! – уговариваю его, забывая про недавний проступок. Щека пылает, но сердце сейчас горит сильнее. Горит огнём любви к моему мальчику, моему сыночку.
– Я подумаю! – повторяет он, слегка раздражённо.
Поджимаю губы и, кивая, отстраняюсь. Замолкаю, переводя взгляд в окно. Понимаю, что сейчас это лучшее решение. Не стоит злить его, когда я так близко к своей цели.
– Белла…–усталый баритон снова слышится за моей спиной, и я даже удивляюсь, что он зовёт меня. Разве он не обдумывает мой план?
До сих пор в голове не укладывается, что он хочет защитить меня, что говорит сейчас со мной. Впрочем, для этих мыслей найдётся время позже. Всё позже. Я всё обдумаю, но не сейчас!
– Я не хочу, чтобы это повторилось, –его глаза скользят по моей пылающей щеке, и могу поклясться, что в самой их тёмной глубине я видела боль. Признание своей вины. На сердце становится чуть легче, а в душе теплеет. – Поэтому не зли меня больше так, договорились?
– Договорились… – улыбаюсь почти искренней улыбкой и, поддавшись внезапному порыву, кладу свою руку на его.
– Спасибо, – тихо шепчу я.
– Не за что, – отзывается он и тоже улыбается мне в ответ.
Вот так неожиданно наш скандал и его деспотические наклонности переросли в общее решение, которое спасет самое дорогое, что есть у меня в жизни.
Моего маленького сына…