•Мне на выбор – вечность или миг?
•Я по тоненькой ниточке, не держась за веревочки, мимо радуги вниз, забирая с собой неприкаянную любовь. Я так мечтала, что сбудется, я так просила и верила. Ну, зачем же ты так! Так жестоко со мной, Мама Америка!

От Беллы

Я сидела на подоконнике, обхватив колени руками, и молча сверлила взглядом капли дождя, которые скатывались по стеклу.
Настроение – «шикарное»! Третьи сутки льет ливень, телефон отключен, есть не желаю... Тупо сижу на окне и пялюсь на мир.

Что толку от черной одежды, что на мне? Траур... А кто его увидит? Ксавьеру уже все равно. Остальные только злорадно ухмыляются. Слышали бы вы сплетни, что ходили по Форксу! «Эта Свон довела парня до самоубийства; Изабелла Свон подожгла дом любовника; Белла... Да-да, та самая Свон, она чуть не погибла при пожаре. Зато её хахаль не выжил...» А чтобы вам всем пусто было!

Я слезла с подоконника и побрела к дивану. Три дня слоняюсь по дому, оградившись от всего внешнего мира. Не желаю никого видеть, ничего слышать...
Не осталось прежней Беллы Свон. И не знает даже сама обладательница сего имени, вернется ли прежняя веселость к хозяйке.
Я подошла к дивану и не смогла заставить себя прилечь поспать. По всей комнате разбросаны фотографии Ксава, Ал, наши совместные с ними фотографии... Под столом валяются газеты со статьями о пожаре. А слез больше нет. Они в ливне растворились.

Я пошла в ванную, схватив со стола ножницы.

Где-то на втором этаже затрезвонил домашний телефон. Я лишь злорадно хмыкнула себе под нос. Знаю, что это Элис оставляет мне гневные сообщения длиной до Луны каждый день, но упорно молчу.

Я уставилась на свое отражение.

Господи, кто это? Что это?
На меня смотрела женщина лет тридцати с огромными карими, но жутко заплаканными и опухшими глазами. Болезненно зеленый цвет кожи, волосы опутали шею. Я сжала в руке ножницы, а затем принялась кромсать свои локоны. Пусть уходит с ними страдание. Боль. Воспоминания. Заливаясь слезами, я рухнула на пол.
За что мне послана эта кара? Что я сделала? Что?!

Ксавьера увезли хоронить. Я не смогу прийти к нему на могилу, поговорить, поплакать. Не дойду до Италии пешком. Альястро предлагала поехать, но врач мне запретил. Сказал, и так большая эмоциональная нагрузка на организм. И я не видела, как хоронили Ксава, не бросила горстку земли в могилу, чтобы он меня помнил там, не попрощалась по-человечески...
Почему все так? Почему?

Я снова забилась в истерике, отбросив от себя ножницы подальше.
Замечательная жизнь... Испорчена до краев. И жить не хочется. Хотя надо.

С трудом заставив себя подняться, я умылась и расчесала волосы, оценив ущерб, который сама себе нанесла. Нужно будет подровнять когда-то с правой стороны, а сейчас сойдет...

Я пошла к себе в комнату, по дороге раза четыре умудрившись споткнуться на ровном месте. В душе что-то защемило. Неужели возвращается жизнь серой и неуклюжей мышки Беллы Свон?
Я же так просто не смогу перечеркнуть все, что было в моей жизни за последние полгода... Любовь, беременность, боль, разочарование, поднесение, рай, боль... Черт.

Я села за ноутбук и включила его. Он довольно долго грузился, а затем выдал мне окошки, что кричали о переполненном почтовом ящике. Я удалила весь ненужный спам, а затем открыла новое письмо от неизвестного отправителя.

«Дорогая Белла!
Это я, Альястро. Можешь мне писать на этот адрес. Я ужасно по тебе скучаю. Дорогая, держись там, пожалуйста, мне жутко тяжело без тебя. Я даже представить не могу, каково тебе. Знаю, что с моей стороны так делать элементарно некрасиво, но...
Не хотелось бы делать тебе больно, а придется. Ты должна знать, что Ксавьер писал завещание в больнице. Дело касалось многого, особенно он желал, чтобы отключили аппарат. Он словно предчувствовал, что любым способом надолго здесь не задержится.
Так вот. О самом завещании. Это больше похоже на обращение к близким людям. Я процитирую тебе его. Уверена, что ты должна знать о его содержании.

«Завещание. Я, Ксавьер Колин Кэрмин-Браун, находящийся в трезвом уме и твердой памяти... Господи, что за бред я пишу? Тут нет даже нотариуса, поэтому я не собираюсь соблюдать все необходимые правила и просто напишу то, что мне надо вам всем сказать.

Дорогие мои родители! Простите меня за то, что я не оправдал ваших надежд. Я честно пытался стать тем, кем вы меня видели. Я хотел, чтобы вы мною могли гордиться. А вот видите, как все обернулось. Я не смог встать на ноги в семейном бизнесе, не порадовал вас своей свадьбой, невесткой, своими детьми... И больше никогда не смогу этого сделать. Надеюсь, что вы меня простите, ведь на таких, как я, нельзя обижаться.

Дорогая моя сестричка Альястро! Прости меня. Просто возьми и прости. За то, что вечно вмешивался в твою жизнь, пытался тобою руководить, не пытаясь принять то, что ты уже выросла, за то, что не мог тебя понять. Даже не пытался. Прости меня за то, что принес тебе множество мучений, и даже не вздумай отрицать, что это не так. Мне очень стыдно, что я тебя так мучаю. Тебе будет хуже всех, когда со мной что-то случится. А это непоправимое случится очень скоро. Потому что я просто так чувствую, потому что я просто хочу этого.
Избавиться от испытаний, от боли, от невероятной тяжести, что необъемным грузом лежит на плечах и не дает сделать вздоха.
Вот сейчас ты сидишь и роняешь слезинки, а ведь я не достоин твоих слез. Никто в мире не достоин их. Запомни это прежде, чем начать плакать. Каждая твоя слеза – удар по моему сердцу, ведь ты навсегда останешься моей любимой и самой лучшей сестрой в мире.
Ты всегда будешь со мной, в каком бы состоянии я не пребывал. И я хочу видеть тебя улыбающейся и радостной. Тогда и я буду счастливым. Выше нос, милая. Договорились?

Дорогая Из... Белла! Видишь, я никак не могу привыкнуть даже к тому, что ты не любишь своего полного имени. Надеюсь, что эта мелочь не так важна для тебя. Я тебе премного благодарен за то, что ты спасла мне жизнь. Я себя чувствую отвратительно. Я не мужчина, а тряпка. Как я мог так поступить: рисковать твоей жизнью? Ведь должен был предвидеть, что кто-то из моих близких кинется мне на помощь. Прости меня, пожалуйста, ведь я чуть не погубил самую любимую для меня в мире женщину.
Знаешь, а я знаю... Боже, что за тавтология? Я знаю, что ты меня не любишь. Точнее, не той любовью, которую я хотел бы видеть в твоих глазах. Ты пыталась найти со мной забытье. Тебе это почти удалось. До тех пор, пока твой взгляд не встретился с глазами Эдварда Каллена. И я рад. Рад тому, что уйду в мир иной, зная, что ты будешь защищена. Он не даст тебя в обиду. Он тебя любит. Это видно. И это чувство взаимно.
Белла, я тебя сейчас попрошу слишком многое, наверное, но... Просто храни память обо мне в своем сердце. Если тебе будет не трудно. Хотя... Я знаю, что такой человек, как ты, никогда не сможет выбросить что-либо важное из своей памяти.
Я всегда буду помнить твои улыбающиеся глаза, звонкий голос, задорный характер...
Прости меня, Белла. И помни, что надо ценить то, что было в прошлом, но нельзя позволить ему загораживать твоё будущее!

А теперь, Альястро, я снова обращусь к тебе.
Я знаю, что ты, упрямица, будешь пытаться задержать меня здесь, в этом бренном теле. Но... Я не хочу. Пожалуйста, договорись с докторами, дабы они отключили аппарат. Не хочу мук, которые меня ожидают в дальнейшем. Хочу уйти на покой. Знаю, что этим причиняю всем боль, но именно так придется поступить.
И еще... Я хочу, чтобы меня похоронили в Италии. Это все-таки моя Родина. А Америка – всего лишь «приемная мама»...
Я хочу поблагодарить всех тех людей, которые когда-либо были в моей судьбе. Вне зависимости от того, что вы мне подарили: счастье или неудачу – спасибо. Вы достойны жить. Уж, поверьте, это я знаю.
А мне пора. Уже скоро.
Помните меня. А я вас никогда не забуду.
Ваш Ксавьер Кэрмин-Браун.
P. S. Я никогда не писал завещаний, поэтому не знаю, как их надо заканчивать. Думаю, что Альястро правильно поймет все, что я хотел. Спасибо...»

Беллс... Прости меня за то, что заставила тебя плакать, ведь я уверена, что ты сейчас утираешь слезы. Я не хотела, но должна была это сделать.
Ксавьера вчера похоронили в семейном склепе Кэрмин-Браунов. Думаю, когда ты окрепнешь, то я увижу тебя у себя в гостях, ведь не знаю, получится ли у меня снова приехать в Форкс. Я там, наверное, не выдержу находиться. Слишком много воспоминаний. Ты меня поймешь, милая.
Прости меня еще раз. Передавай всем нашим, что я жутко скучаю.
Ваша Альястро».

А она ошиблась.
Я сидела без слез. У меня кончился запас этой соленой воды. Больше не могу плакать.

Я молча закрыла почту, выключила ноутбук и подошла к гардеробу.
Черная водолазка, черные брюки, черная повязка на голову. Заколоть волосы, дабы не было видно моей «вспышки» гнева.
Пора наведаться в больницу.
Нервы сдают.
Надо, чтобы приписали успокоительное.

Это была его воля. Быть там, за океаном. В Италии. Подальше от меня. Мама-Америка, что же ты так отнеслась к нему? Что тебе сделал этот светлый человек? Зачем было так жестоко играть с нами?

Я поймала такси, дабы укатить в госпиталь. Подальше от дома. От темных мыслей. От завещания, которое разрывало еле затянувшуюся рану в душе. Больно. Все время больно.
В глазах внезапно потемнело. Черт... Ничего же три дня не ела. Ревела. Истощение. Вот и плохо становится прямо на улице. Идиотка!

Таксист вовремя успел меня подхватить:
- Мисс, вам плохо?

Я почувствовала, как ко мне вернулась твердость в ногах, и ответила, еле шевеля губами:
- Нет, все в порядке. Спасибо за беспокойство. В больницу, пожалуйста, отвезите меня.
- Да, конечно, присаживайтесь.

Мы ехали молча. Он только бросал на меня странные взгляды, а я сверлила взглядом улицу. Не хотелось жить. Но надо. Ксавьер просил. А я исполню его просьбу. Ведь это наименьшее, что могу сделать.

В больнице я пробыла всего лишь час, после чего решила, что мне надо встретиться с Эдвардом.
Да, Элис больше волнуется, но мне надо поговорить именно с тем человеком, которому я принесла сколько страданий и переживаний.

Я набрала его номер и, услышав в трубке удивленное «Белла?», ответила:
- Я буду через полчаса у тебя. Жди.

Предыдущая глава