Глава 4
Идеальная работа

Я думаю, что жизнь должна войти в прежнее русло. Выходные позади, нужно возвращаться к работе. Но мои мысли, несмотря на прилагаемые усилия, заняты только одним. Моим разбитым сердцем и моим последним свиданием. Такое чувство, будто все шло хорошо, а потом кто-то по ошибке нажал кнопку остановки. Не могло все так резко измениться, я, должно быть, что-то сделала неправильно.

Я вспоминаю все, о чем мы говорили с Джейком, подвергаю каждое слово тщательному анализу, словно помещаю его под Х-лучи. Я, должно быть, что-то сказала или сделала, чтобы вызвать этот обвал. У всего должна быть причина. Если верить Джейкобу, то мы друг другу не подходим. Но мы встречались четыре года. Разве могли бы мы быть так счастливы, как были, если бы не являлись идеальными половинками единого целого? У нас же одинаковые вкусы, нам нравятся одни и те же фильмы и музыка. Мы часто практически угадывали мысли друг друга - дарили желаемые подарки и понимали, когда другому требуется утешение или поддержка. И что после всего этого значит «не подходим»? Как не подходит usb-провод к разъему? Это временное помутнение или я чего-то не знаю? Мог ли он столько лет притворяться? Но зачем терпеть кого-то, кто тебе не нравится так долго? Моя голова готова взорваться, забрызгав и без того грязные стены вагона метро. Мне, правда, очень плохо, и стакан горячего кофе тут не помогает. Я выбрасываю наполовину недопитый стаканчик в урну и спешу дальше. По крайней мере, можно укрыться за надежными стенами офисного здания. Спрятаться от радостных солнечных лучей, от толп прохожих с их улыбками. Как назло, именно сегодня, когда я чувствую себя на самом дне ямы с грязью, навстречу попадается так мало мрачных лиц. Куда делились все эти садисты и дамочки, готовые утром ненавидеть весь свет, где истерички и нервные девицы с ПМС? Где они все, когда их так не хватает!

Я заворачиваю за угол и, наконец, ныряю в знакомые раздвижные двери. Остается преодолеть толпу в вестибюле и на переполненном лифте подняться на тринадцатый этаж, на котором три комнаты занимает «Ферст Пресс» – очень скромное издательство, которое, тем не менее, уже десять лет удерживается на плаву. С виду это как утлая лодка, которую качают грозные волны. Но один шторм сменяется другим, а лодка продолжает плыть к своим берегам. Не без моей помощи, надо отметить.
Название моей должности - помощник директора. Звучит гораздо более круто, чем является на самом деле. Разумеется, никаких особых привилегий и личного лимузина с водителем. Но есть сотни неприятных ситуаций, которые я должна разруливать каждый день. По крайней мере, скучать мне некогда. При нынешней моей зацикленности на Джейкобе и нашем расставании больше активности будет только на пользу. Однако, как я успела понять, где появляется одна проблема, там мгновенно появляются другие.

Мой вполне адекватный и практически всегда спокойный босс - Майк Ньютон - вбегает в небольшую каморку, служащую кабинетом мне и еще троим работникам - двум экономистам и юристу. Обычно аккуратно уложенные гелем волосы торчат в разные стороны. Взгляд с аномальной скоростью бегает по окружающим предметам, перескакивая с одного на другой, словно не в силах найти некую жизненно-важную деталь. Съехавший галстук и расстегнутые рукава рубашки добавляют последние штрихи к портрету потерявшегося в лесу путника. Майк издает какие-то непонятные звуки, больше похожие на крики диких животных, чем на речь человека.

Увидев, что его никто не понимает, Ньютон заставляет себя немного успокоиться, делает пару глубоких вдохов и размеренно пыхтит. Через пять минут дыхательной гимнастики он отчетливо произносит:
- Эта сволочь Джеймс.

Что ж, спорить с ним я не собираюсь. Возможно, потому, что Джеймс Стоун в самом деле та еще сволочь. С одной стороны, сволочь, а с другой, напоминаю себе, основной источник доходов издательства. Без Джеймса Майку давно пришлось бы прикрыть бизнес. В целом мы все должны бы виться вокруг «сволочи» и, открыв рты от восхищения, выполнять его малейшие желания. Но Джеймс, правда, сволочь. Это не оборот речи, не как если в сердцах называешь кого-нибудь скотиной за мелкий проступок или просто потому, что у тебя плохое настроение. Ничего подобного. Для Джеймса слово «сволочь» и приговор, и отображение истинного характера. То есть, если нужно описать Джеймса одним словом, слово это хорошо всем известно, и никто не будет долго ломать голову.

У Стоуна ужасный сволочной характер, а внезапно свалившийся успех не делает его лучше. Деньги испортили многих милых людей, именно они довершили превращение Джеймса в законченного бессердечного циничного бабника. Его и без того низкие интересы в итоге свелись к унижению мужчин и беготне за женщинами. Устав бегать и сыпать едкими остротами, он впадал в уныние и принимался жаловаться на тяготы жизни. Впрочем, и тогда находились тупицы, готовые бежать за ним на край света и утешить любым способом, каким только возможно утешить похотливого мачо. Чем больше росла популярность Джеймса, тем чаще происходили срывы. И тем реже он что-либо писал. Между выходом двух последних книг прошло около двух лет, а ведь раньше сволочной характер и десятки осаждающих дом писателя женщин не мешали ему выдавать по одной рукописи в три месяца. Что гораздо хуже - сроки сдач в типографию заключительной книги из серии «Жаркие приключения графини» были сорваны. Запершийся в собственном доме в пригороде Лос-Анджелеса Джеймс практически утратил связь с внешним миром, и все, что из него удалось вытащить - жалкое обещание закончить книгу в течение месяца. Надо ли говорить, что прошло уже полгода, а никто так и не увидел рукопись. Ньютон ходил сам не свой. Для него Джеймс был золотой коровой, дающей золотое молоко, но теперь превратившейся в упрямого быка, сорвавшегося с привязи и грозящего уничтожить «Ферст-Пресс». Дело принимало действительно паршивый оборот. В то время как мой доведенный до высшей степени нервного возбуждения начальник разрывался между телефонными звонками и объяснениями с журналистами, в наш офис приходили тысячи разгневанных поклонниц творчества Джеймса и обещали устроить всем и каждому страшные пытки, если в ближайшее время не выйдет анонсированная год назад книга. Объяснять им, что мы ждем этого события с не меньшим рвением, не имело смысла. Ни одна из поклонниц Джеймса не может считаться хоть сколько-нибудь психически здоровой и, что еще хуже, ни одна не настроена слушать. Зато они щедро сыпали упреками и угрозами, не давая вставить в промежутках между гневными тирадами ни единого слова. Едва замолкала одна, чтобы сделать вдох, смочить пересохшее горло, подкрасить губы, как вступала следующая. Чем больше проходило дней, тем яростнее становились нападки, и тем труднее было выставить бушующих женщин за дверь. Судя по всему, некоторые от слов уже готовы были перейти к делу. Ньютон всерьез подумывал о том, чтобы нанять несколько новых охранников помимо молодого паренька, обычно спавшего в каморке за стойкой секретаря. Сдерживая нервную улыбку, я посоветовала ему заодно ввести в штат должность ветеринара и запастись ампулами со снотворным. Да, у меня ужасное чувство юмора. Иногда оно становится совершенно кошмарным.

Глядя в наполненные злостью и негодованием глаза Майка, я говорю:
- А что Джеймс? Неужели он покончил с собой? По-моему, только этого он еще не сделал, чтобы сорвать сроки.

Не знаю, хотела ли я пошутить, или виной всему было мое подавленное настроение и собственное желание рассмотреть некие варианты более близкого знакомства с цианистым калием и петлей, но прозвучало довольно мрачно. Я в некоторой степени была похожа на старую гадалку или пророка, предвещающего неисчислимые беды. Ньютона от моих слов передергивает и подбрасывает на месте. Но едва странное мистическое чувство проходит, он распаляется еще больше и теперь готов убить не только несчастного автора, но и меня.

- Знаешь, Белла, я хочу сказать, мисс Свон, если я на следующей неделе не увижу дурацкую рукопись на своем столе, то придется всерьез подумать о сокращении расходов. И начну я с увольнений, с вашего в том числе.
Хлопнув дверью - что не дверь вовсе, а тонкий лист фанеры - Майк уходит. Возможно, он не получил желаемого, и над ним по-прежнему сгущаются тучи, но по крайней мере смог поиграть в супер-босса и отвести душу.

Через несколько минут приходят Синтия и Джо. Не думаю, что они могли слышать наш разговор, но каким-то неведомым образом уже обо всем знают и едва смотрят в мою сторону. Не сказать, чтобы до этого дня у нас были дружеские отношения, и мы ходили друг к другу на вечеринки. Скорее это был добрый нейтралитет. Лучшее, чего стоит ожидать в тесной комнате, в которой заперты три человека, и в которой по неизвестной причине нужные бумаги или канцелярские принадлежности всегда оказываются в дальнем углу, и их невозможно достать, не толкнув кого-нибудь и не вырвав - случайно - клок волос. А еще раздражающее щелканье клавиш, разговоры по телефону и запах кофе в тот момент, когда тебе кофе совершенно не хочется. Боюсь, что даже змеям, помещенным в один террариум, не приходится так тяжело.

Стоило Майку только намекнуть на мое увольнение, как и без того прохладное отношение коллег становится абсолютно ледяным. Как будто они из последних сил терпят мое присутствие. И вообще, как будто в том, что дела идут так плохо, только моя вина. Я вообще заметила, что никто не спешит поделиться успехом, но каждый рад обсудить проблемы. Разозлившись, отвечаю таким же вежливо-злобным оскалом - так мог бы улыбаться человек, у которого в трусах лежит скорпион. Это очень тонкая и осторожная ухмылка, кривизна губ строго выверена и не превышает допустимого значения. А уж глаза! Моим взглядом можно заморозить любой холодильник.

Синтия бубнит что-то себе под нос и, включив компьютер, с деланным рвением погружается в работу. Джо неловко перебирает бумаги, выдвигает ящики и с долгим вздохом задвигает обратно. Что ж, в итоге их презрение и ответная злость помогают мне отвлечься и несколько часов не думать о Джейкобе. Я завершаю все срочные дела и заказываю билеты до Калифорнии.

***

Однако Калифорния, вот где настоящая беда. То есть, на самом деле Калифорния прекрасна. Ее ласковые волны и сияющий под лучами солнца песок, глянцевые листья пальм и яркие всплески цветов. Уютные домики и огромные виллы, старинные особняки и здания в стиле ар-деко. А особенно люди - более свободные и открыто выражающие свои чувства. Возможно, кто-то скажет, что на улице полно сумасшедших, но я думаю, что это искренность и отсутствие масок, сброшенных вслед за ненужными пальто и сапогами.

Но прежде всего Калифорния - это то место, куда мы с Джейком давно мечтали поехать.
В моих руках словно вновь оказываются глянцевые брошюры с яркими картинками: девушки с подтянутыми телами в солнечных очках и крошечных бикини улыбаются белоснежными улыбками, накачанные парни бегут вдоль кромки прибоя, и серые головы волн склоняются к их ногам. Теперь я могу наблюдать красивые картинки вживую, от чего боль усиливается многократно. Судьба то ли насмехаясь, то ли вообще не думая, помещает меня в центр несбывшихся грез. Здесь все, о чем я так долго мечтала, и не хватает только одной важной детали - не хватает Джейка рядом со мной.

Бросив сумки на кровати в небольшом, но уютном номере, я заставляю себя еще раз выйти на улицу. Дело не в непривычной жаре и не в том, что моя блузка и шерстяная юбка слишком теплые для такой погоды, и по спине уже текут струйки пота - дело в ужасающем чувстве одиночества. Я прямо-таки слышу, как его когти с лязгом вонзаются в сердце, пробивая тонкий слой брони. Я готова разрыдаться и, чтобы этого не произошло, заскакиваю в первый же бар и заказываю стакан воды и коктейль. Сделав несколько крупных глотков и дожидаясь, когда бармен смешает новый «Мохито», осматриваюсь по сторонам. Почти традиционный навес из пальмовых листьев над стойкой, высокие стулья на стальных ножках, простые деревянные столики и замершие под потолком вентиляторы. Воздух похож на густой бульон в только что снятой с огня кастрюльке. Не будь это Лос-Анджелес, и я в своей одежде смотрелась бы глупо. Но буквально через несколько табуретов от меня сидит пожилой мужчина. На нем поверх обтягивающего топа и трусов розовато-жемчужного цвета наброшено шикарное белое пальто, отделанное мехом. Заметив мой взгляд, мужчина улыбается и салютует наполовину опустевшим бокалом – с десяток соломинок и зонтиков приходят в движение, весело покачиваются, беззвучно ударяясь о стекло. Смущенно улыбнувшись в ответ, спешу отвернуться.
Однако стоит мне только поблагодарить бармена и сделать первый глоток своего коктейля, как странный мужчина подходит ближе. Не замечая моего недовольства и скованности, он заводит разговор. Говорит, что у него тут клуб и собственное шоу, и что я с моей фигурой могла бы устроиться танцовщицей. Возможно, я несколько низковата, но высокие каблуки и полумрак легко исправят дело. В конце концов, тут же не подиум. Мужчина смеется и подмигивает мне, вручая отпечатанную на дешевой бумаге визитку. Огромные золотые буквы на ужасающе ярком розовом фоне. Барон д'Финет. А почему сразу не король? Поблагодарив, убираю карточку в сумку. Несмотря даже на наглое предложение, мне не хочется быть грубой и выбрасывать неприличного вида бумажку на глазах у мужчины в дорогом пальто. Каждый делает свой бизнес как может.

Наконец, жемчужные трусы мелькают перед моим взглядом в последний раз. Мужчина, развернувшись, танцующей походкой покидает бар, я заказываю еще один коктейль и, согнувшись над стойкой, пытаюсь вновь дозвониться до секретаря Джеймса. Сделать это в Чикаго так и не получилось, что не вселяет особого оптимизма и не выглядит обнадеживающим. После третьего гудка трубку снимают. Едва я называю себя и озвучиваю дело, по которому приехала, как раздраженный голос советует отправиться мне и моему боссу в задницу. Я слабо возражаю, что и так уже нахожусь довольно далеко и идти дальше у меня нет желания. По сути, мне нужно лишь встретиться с Джеймсом.

- Так идите и встречайтесь! - надрывается голос всегда спокойного Билла Траута. - Я больше к этому ублюдку не имею никакого отношения!

Прибавив к описанию Джеймса еще четыре десятка непечатных определений, Билл, значительно успокоившись, нажимает отбой, оставляя меня наедине с грустными мыслями. Однажды я прочитала несколько правил счастливой жизни. В сущности, глупость, никому ведь не под силу сделать жизнь счастливой только потому, что ему этого хочется. Первое правило гласит - в любой ситуации старайтесь найти положительные стороны. Не представляю, каким нужно обладать воображением, чтобы найти эти самые стороны в моей. Еще только начало вечера, а я уже изрядно набралась и подумываю продолжить знакомство с коктейлями этого незнакомого бара.

Я должна была приехать в райский уголок, место, воплощающее мечты, не для того, чтобы препираться с несносным самовлюбленным автором, а для того, чтобы радоваться жизни в компании с любимым мужчиной. А еще меня могут уволить. Единственное, что есть хорошего - это моя здоровая печень, которой под силу справиться с любой дозой спиртного. В общем-то, и бар мне нравится, и выпивка. Как ни странно, мне, кажется, удалось найти положительные стороны. Хотя все вместе они и не перевешивают того чувства горя, что возникает в груди при одной мысли о Джейкобе.

Выйдя на улицу, ловлю такси и называю выпрошенный у Билла адрес Джеймса. То, насколько я наивна, и то, что все не будет отнюдь непросто, я понимаю, когда машина плавно останавливается около перегороженного въезда на мост. Из белой пластиковой будки выходит охранник. Он вежливо приветствует водителя, потом меня и просит назвать имя и имя того, к кому я приехала. Не до конца понимая, что происходит, я послушно выполняю требование. Изабелла Свон, помощник директора «Ферст-пресс», к Джеймсу Стоуну. Охранник ныряет в будку. Сквозь большое окно видно, как он что-то ищет среди бумаг на столе. Потом долго водит пальцем вдоль невидимого документа и, наконец, возвращается к машине.

- Сожалею, но пропуск на ваше имя не заказан.

Охранник вежливо пожимает плечами и просит уехать. Пропустить меня он не имеет права.
Как рыба, выброшенная на берег, хватаю ртом воздух и пытаюсь завести заглохший мозг. Извилины отчаянно скрипят и с трудом приходят в движение. Я еще раз оглядываюсь по сторонам. Унылый серый мост - как стрела, пущенная с берега и вонзившаяся в скальное основание небольшого острова. Свет солнца, готового спелым яблоком упасть в теплые воды, тысячами бликов разбивается о сотни крон далеких деревьев.

Закат над океанским побережьем - это неописуемая красота, но сейчас я вряд ли способна ей насладиться. Ко всему прочему, в такси становится душно. Водитель выжидательно смотрит на меня. Откинувшись на спинку, бросаю еще один отчаянный взгляд в сторону острова. Мне жизненно важно попасть туда. Если бы силы мысли было достаточно, чтобы преодолеть пропускной пункт. Или если бы в критических ситуациях у меня появлялись сверхспособности, например, умение левитировать.
В яркие мечты о том, как я парю над окрашенной в золото и горящую медью водной поверхностью, врывается чужой смех. Словно очнувшись от наркотического сна, перевожу взгляд с пышных темнеющих крон на дорогу. Справа притормаживает фургончик. В первую минуту он кажется продолжением нелепых грез, осколком бредовых мыслей. То есть, насколько высока вероятность наткнуться на ярко-розовый грузовик, набитый практически голыми девушками? Огромные стальные диски и решетка радиатора сверкают, словно их отлили только утром. Брутальность железа и нелепый девчачий цвет плохо сочетаются. Впрочем, видимые через открытые окна девушки тоже являют собой уникальное зрелище. У всех яркий макияж - красная помада, густо нанесенные перламутровые тени и светлые, почти белые волосы, уложенные в сложные прически, чем-то напоминающие моду прошлых веков.

Водитель фургона опускает стекло и обменивается с охранником несколькими фразами, после чего последний снова ныряет в будочку. Спустя минуту охранник возвращается с отпечатанным на нескольких листах списком. Водитель открывает дверь фургона, девушки по одной послушно выскакивают на дорогу. От вида загорелых подтянутых животов и стройных ног меня неожиданно охватывают и тоска, и зависть. Самой мне для того, чтобы держать себя в форме, приходится бегать и посещать спортзал. И стоит скушать на ночь кусок пиццы, как все идет прахом.

Девушки беззлобно шутят, подкалывают друг друга и охранника. Одна даже обнимает растерявшегося стража моста и, сорвав фирменную фуражку, гладит по редеющим волосам. Наконец формальности улажены, списки сверены, и яркий фургон с огромными надписями «шайнин стар» на бортах и бампере въезжает на мост.

- Каждый вечер устраивают такое. Один из жильцов с кем-то поспорил, что сможет устроить парад вечеринок в течение месяца, так чтобы непременно с разной тематикой каждый день, - проясняет все ошалевший от женского внимания охранник, держа в руках смятый головной убор.
- И что за тема? - интересуется мой водитель. Его вид десятка красоток тоже привел в восхищенный ступор.

- Кажется, какая-то древняя Франция.

***

Вернувшись в гостиницу, зашвыриваю так и не разобранный чемодан в шкаф. У меня настолько паршивое настроение, что ни душ с ароматным гелем, ни несколько бокалов вина не помогают развеяться. Мышцы по-прежнему напряжены, и я не вижу никакого выхода из этого тупика. Устроив из подушек некое подобие гнезда, устраиваюсь на кровати с ноутбуком. Бутылку вина ставлю рядом. Возможно, она мне еще пригодится. Первым делом проверяю почту, но, кроме письма с начальственными наставлениями и поучениями от Ньютона и рекламной рассылки, ничего. Стоит быть правдивой, в глубине души я ожидала письма от Джейка. Хотя вроде бы писать нам друг другу не о чем. Ему, по крайней мере, я бы, конечно, не против завалить его вопросами и попытаться выяснить, что же произошло, в чем настоящая причина. Отговорки вроде «мы друг другу не подходим», тем более что это неправда, и мы очень подходим, я считала и считаю именно отговорками. Что-то вроде универсального ключа на случай, если не хочется возиться со сложным замком. Сказал волшебные слова и разорвал цепи отношений, вырвался на свободу.

Чтобы не совершить непоправимую глупость и не написать письмо самой, я представляю, какое было бы лицо у Элис или Розали, узнай они о моем поступке. Уважающая себя женщина никогда не опустится до того, чтобы бегать за отвергнувшим ее мужчиной. Все это отдает унижением, попыткой выпросить прощения и на коленях вползти туда, откуда тебя выгнали. Плакать и сожалеть никуда не годится, сказала бы Розали, но слезы, по крайней мере, никто не увидит. Главное правило - посторонние не должны знать о твоих слабостях, Белла. Не позволяй людям смотреть в твою душу так же, как они привыкли смотреть в экран телевизора. Им все равно, настоящие чувства или искусственные, лишь бы насытиться и спокойно спать ночью, сознавая, насколько у них все удачно. Им нравится смотреть на чьи-то неудачи, и они не любят разбираться в собственных. Не давай этим паршивым вампирам питания. Ты только представь, как Джейк распечатывает письмо и показывает его своим друзьям, как они снова вместе смеются, обсуждая твою личную жизнь, снова выставляют тебя идиоткой, жалкой и беспомощной - ведь не прошло и недели, как эта дурочка снова приползла.
Захлопнув ноутбук и убрав его на тумбочку, смотрю на бутылку. Нет, это тоже не выход. Напротив, узкое стеклянное горлышко - вход в огромное море страданий. Я не собираюсь становиться алкоголичкой из-за расставания с парнем. Что вообще со мной такое? Можно подумать, я первая женщина в мире, которую бросили и которая так сильно ошибалась в своем любимом. Да стоит только выйти на улицу - и рядом окажется сотня, тысяча, десять тысяч подобных мне. И мы действительно дуры - тратим недели, месяцы, пережевывая умершее прошлое или пытаясь придумать нереальное будущее.

При этом пойти дальше - значит вычеркнуть из жизни четыре года. Сделать вид, что ничего не было. Оставить огромную яму позади. Не лучший вариант. Джейк был в моей судьбе, и я должна это принять, найти способ смириться и не тянуться всякий раз за платком, как на глаза мне попадется очередная наша совместная фотография.

Мне трудно представить, сколько на это уйдет времени. Сколько лет понадобится, чтобы зарастить раны в душе. Пока, к счастью, у меня есть задача, над которой можно подумать и которая поможет отвлечься. Я должна пробраться к Джеймсу, проникнуть на остров. Это не было бы особой проблемой - достаточно одного звонка от самого Джеймса, чтобы меня пустили. Впрочем, в том и проблема. Зарвавшийся писатель ни с кем говорить не хочет. В последнюю очередь он будет рад встретиться с представителем издательства.

Просто как в сказке - этот ублюдок спрятался у себя дома как в крепости. Открыв ноутбук, ищу информацию об острове. Как я и опасалась – элитный район, где для счастливых обладателей вилл предусмотрены необходимые удобства: рестораны, торговые центры, спа, массажные кабинеты, фитнес-залы, есть даже крытый каток и конюшни со всем необходимым, а именно: с тем же спа, массажистами и тренерами для лошадей. Для того чтобы поверить в реальность некоторых слов, мне приходится перечитывать их трижды, а то и большее число раз. В голове не укладывается - сауна и укладка гривы. Могу сказать откровенно: я никогда не жила так, как могут позволить себе жить эти лошади.

Независимо от того, есть ли у Джеймса лошадь или нет, покидать остров ему абсолютно незачем. Обойтись осадой и взять его на измор не получится. То, чего каким-то образом не окажется на острове, всегда можно заказать, и представители тысяч небольших фирм будут рады исполнить любой каприз - от чистки стоков до организации вечеринок.

В мыслях всплывает яркий фургон с красивыми смеющимися девушками. Вот отличный пример того, как доставить праздник прямо к себе в гостиную. И тут в голове словно щелкает выключатель. Название «шайнин стар» кажется мне знакомым. То же самое было написано на визитке, всунутой мне бароном, или графом, или как его там, странным парнем в меховом плаще и жемчужных трусах.
Несмотря на позднее время - я догадалась посмотреть на часы уже после того, как набрала номер, так меня вдохновила новая идея - трубку снимают через два гудка. Знакомый чистый и твердый голос говорит, что барон д'Финет слушает.



Автор: Bad_Day_48; бета: amberit

Предыдущая глава