Глава 1

Быть единственным ребенком в семье – это каторжный и неблагодарный труд. Вот, например, кому позвонит отец, если ему захочется съездить на рыбалку в ранее субботнее утро? А мама, если ей взбредет в голову записаться на курсы йоги к самому чуднОму инструктору во всем Бруклине, у которого, к тому же, отвратительная грязь под ногтями? И это не считая рождественских посиделок в кругу семьи и просмотра скучных черно-белых фильмов. Если бы за каждую просьбу мне давали по одному доллару, то я смогла бы купить… что угодно. И это не считая моей ежемесячной зарплаты!
Мысленно твержу, что мне все равно было нечем занять вечер среды, кроме просмотра "Друзей", и постепенно успокаиваюсь. Все не так уж плохо. Но страдальческий взгляд то и дело обращается к большому зеркалу в спальне родителей, пока я поливаю мамины фикусы. Отражение наводит еще большую тоску: ярко-розовый костюм для фитнеса до костей стянул мои и без того тощие ноги, темные пятна на гладкой ткани ясно дают понять, что костюм без дела болтался в кладовке еще со времен моей средней школы, а до безобразия выпирающий зад свидетельствует о маленьком пристрастии к маффинам из "Старбакс". Зато, мысленно подбадриваю себя, у меня изящные руки.
Руки и у меня впрямь что надо. Никаких по-мужски выпячивающих мускулов, узкие плечи и длинные пальцы. Не хочу хвастаться, но однажды меня даже пригласили сделать парочку фото для упаковки крема для рук. И плевать, что в конце концов они взяли местную фотомодель, важен сам факт.
Ими меня наградила мама. Только в отличие от меня, ноги у нее не костлявые, а талия тонкая, как у Диты фон Тиз. Кстати, именно благодаря маме я и напялила на себя нелепый старый костюм, потому что ей непременно нужен партнер для занятий йогой. Отца она исключила сразу же: пивной животик и явная неприязнь ко всем видам спорта, кроме бейсбола, совсем не входили в её набор идеального компаньона.
Из глубоких раздумий меня выводит голос мамы с первого этажа:
– Белла, я налила тебе кофе! Взбодрись перед первым занятием!
Тяжело вздыхаю и послушно плетусь по лестнице в небольшую кухню. Мама постоянно путает пин-коды телефонной и кредитной карт или, к примеру, постоянно забывает, что я терпеть не могу кофе. И йогу. И дурацкие ярко-розовые костюмы.
– Отлично выглядишь, дочка, – добродушно улыбается папа, сидя за небольшим столом у окна с выпуском Дэйли Мейл в руках. Говорит он настолько искренне, что мне остается лишь несвязно поблагодарить его и тихонечко вылить дымящийся кофе в раковину.
Я тянусь к пакетикам с зеленым чаем, но тут покой кухни нарушает мама, начав вытряхивать бесчисленное содержимое ящиков столешниц.
– Чарли, – обеспокоенно восклицает она, – никак не могу найти ключи от машины! Они снова куда-то делись! Почему ты вечно перекладываешь их со столика в холле? Я сто раз говорила тебе...
– Рене, – перебивает он, не отрываясь от колонки новостей, – они у тебя в руках.
– Оу.
Я хихикаю, наливая в чашку кипяток. Это не возрастное ухудшение памяти, просто она... не от мира сего. На мой восьмой день рождения мама совсем забыла пригласить клоуна и весь вечер сама развлекала толпу скучающих малолеток пошлыми анекдотами, плохие слова заменяя противным пикающим звуком. От стыда мне хотелось провалиться сквозь землю, но разубеждать мою маму в том, что не все покатывались со смеху, бесполезно: все равно не помнит.
– Как дела на работе, Белла? – участливо интересуется папа.
– Отлично. Все идет как по маслу!
Но это не совсем правда. Как я могу признаться, что свою работу по-тихому ненавижу и хочу смыться оттуда как только подвернется выгодное дельце?
– Кстати о работе! – В кухню снова влетает мама, держа в руках спортивную сумку Найк. – Звонила твоя тётя Люси: Лиззи пригласили в Германию. Плюс полная медицинская страховка! Вот это новость, да?
– Вау! – кисло улыбаюсь я. – И... чем же она отличилась?
Лиззи – моя образцовая кузина и по совместительству неофициальный пример для подражания.
– Она работает в своей клинике всего три года, но сделала множество успешных операций, – с чувством оскорбленного достоинства заявляет мама, затем смотрит в мою сторону и как бы невзначай интересуется: – А тебя ещё не собираются повысить?
Вот про это я и говорила. Если Лиззи переводят в Германию и предоставляют полную медицинскую страховку, то я давно обязана иметь счет в швейцарском банке и греть бока на личном пляже в Каннах, иначе у мамы разыграется синдром заниженной самооценки.
– Вообще-то нет, но беспокоится абсолютно не о чем… – оптимистично говорю я.
– Они не имеют права, – отрезает она. – Ты – образцовый работник, один из ведущих специалистов, у тебя диплом с отличием!
Еще одно подтверждение тому, что быть единственным ребенком – адская работёнка. Родители считают своим долгом тщательно отслеживать буквально всё. Не могу же я сказать им, что занимаю самую нелепую должность на свете. Бухгалтер по материальным затратам. Читайте Самая скучная и неперспективная профессия в мире.
– Может, тебе стоит поговорить с начальством? – пытается поддержать меня отец. – Глядишь, они рассмотрят в тебе изюминку.
Изюминку. Ха-ха. Он серьёзно? Вряд ли скучным снобам интересна моя изюминка. Будь я хоть английским кексом.
– Дорогая, Чарли прав. – Мама смотрит на папу так, будто он только что стал лауреатом Нобелевской премии. – Точно! Покажи им свою дипломную работу. Ты ведь получила какую-то премию, одна на факультете!
– Мам, меня устраивает моя работа! Конечно, она не самая лучшая в мире…
– Но ты работаешь там… - (Мама сосредоточенно подсчитывает в уме). - Два с половиной года! И всё ещё вкалываешь сверхурочно!
Господи, когда же это кончится? Все было нормально: до некоторого времени мама даже не знала названия предприятия, в котором я работаю, а теперь заставляет говорить с начальством и клянчить повышение. А все из-за вертихвостки Лиззи и треклятой медицинской страховки.
– Мама, кажется, мы опаздываем. – Я стараюсь сменить щекотливую тему. – Ты не забыла дезодорант?
– Ох, Белла, я такая растяпа. – Она сокрушенно качает головой и бежит в ванную комнату.
– Удачного занятия! – Папа протягивает мне руку, в которой поблескивают ключи от машины, и я целую его в щеку.
– Спасибо! Постараюсь привезти маму целой и невредимой!
Я хватаю свою спортивную сумку и мчусь к машине. По крайне мере, мне удалось избежать инквизиции в лице недовольных родителей.

– Отключите разум… Сосредоточьтесь на голосе Вселенной…
Я предпринимаю тщетные попытки действительно отключить мозги, но в мысли то и дело вмешивается бубнёж инструктора Мадхава. И как, чёрт возьми, я услышу голос Вселенной, если он рта не закрывает?
– Выпустите энергию на свободу, – гнусавит он, – почувствуйте зов Оракула…
Я раздраженно вздыхаю и тут же натыкаюсь на сердитый взгляд мамы, которая послушно выполняет все указания тренера. Конечности у нее тонкие и пластичные, так что, несмотря на возраст, она ловко сгибается из одной фигуры в другую. Я с завистью гляжу на неё и в четвертый раз пытаюсь воспроизвести чёрт знает какую позу. Так, голову поворачиваю к потолку, ноги раздвигаю. Только бы связки не потянуть. Ой-ой, перестаралась.
– Очень хорошо, Рене, – обращается тренер к моей маме, которая прямо-таки сияет от гордости.
Мистер Мадхава направляется в нашу сторону, его деревянные бусы побрякивают при каждом шаге, а сальные седые волосы-сосульки непривлекательно качаются из стороны в сторону. Только не ко мне, только не ко мне. Кыш отсюда…
– Белла... – Руки с грязными ногтями касаются моих ног, раздвигая их еще шире. – Станьте частью Мироздания…
Чувствую себя так, будто стала жертвой средневековой казни, а не частью Мироздания. Мышцы вот-вот порвутся. Остальные ученики с любопытством взирают на попытки инструктора Мадхавы сделать из моей неуклюжей позы хоть что-нибудь толковое, но ноги и руки будто живут своей жизнью: то и дело норовят согнуться, расслабиться или принять человеческое положение.
– Поза уттхита паршваконасана – важный элемент йоги…
Паршва… чего?
– Расслабьтесь, Белла, – не отстает он. Неужели не видит, что йог из меня такой же хреновый, как из него – блюститель чистоты? Смуглая кожа будто наждачная бумага, а ноги в деревянных сандалиях не мыли, кажется, целую вечность. От мистера Мадхавы за версту несет индийскими благовониями и мятной жвачкой. Стоя рядом с ним, я пытаюсь исполнить важный элемент йоги и не умереть от удушья.
Наконец, тренер понимает всю безнадежность моего положения и убирается восвояси, показывая следующую позу. Люди благоговейно внимают каждому его слову, а мне страшно хочется раствориться в воздухе.
Но мама, кажется, вне себя от счастья: тело у неё, словно проволока, гнется так, что позавидует заправский акробат. На протяжении следующих двадцати минут её удостаивают еще несколькими похвалами, а меня одаривают скорбными взглядами пожилые дамочки, пока я, что есть мочи, корчусь на коврике для йоги. Футболка, мокрая от пота, намертво прилипла к телу, щеки раскраснелись, обтягивающие штаны так и норовят спуститься с бёдер. Уж точно не этого я ожидала, когда поддалась маминым уговорам.
– А теперь новый элемент – прасарита падаттонасана.
Господи!

К концу занятия я не чувствую ног. И рук. И шеи.
– Спасибо за ваше старание, – благодарит мистер Мадхава, брякая деревянными бусами. – Увидимся в следующую среду.
Пока я трупом лежу на коврике, боковым зрением замечаю, что вокруг инструктора собралась целая группа восхищенных учеников. Мистер Мадхава вежливо кивает на их самозабвенные речи, сохраняя бесстрастное лицо. Не сдержавшись, закатываю глаза. Обыкновенный шарлатан. Понятия не имею, что мама нашла в его "стиле преподавания" и "чувственной ауре". Скорее уж "чувственные" цены. Полсотни долларов за сеанс. От переполняющих чувств и удар хватит.
– И долго ты собираешься здесь лежать?
Я устало поднимаю глаза и вижу раздраженное лицо мамы.
– Не чувствую ни одной мышцы, – жалобно блею я, в бессилии приподнимая руку. Изящную руку.
– Вставай, – менее требовательно продолжает она, – хочу тебя кое с кем познакомить.
Когда мы приближаемся к шумной раздевалке, к нам тут же подлетает невысокая женщина. На вид ей лет пятьдесят, но выглядеть старается на все двадцать: кожа явно после солярия, волосы цвета платиновый блонд, а ботокса хватит на девяностолетнюю старушку.
– О, Рене! – Она, не касаясь, целует маму в обе щёки. – Что я тебе говорила! Мистер Мадхава – гений!
– Да, Сью! Занятие потрясающее! Правда, Белла? – Мама пристально смотрит на меня, и я раболепно киваю.
– Это твоя дочь, Рене? Какая красавица! – Лесть Сью так и режет мне уши.
– Спасибо, – как китайский болванчик киваю я, протягивая женщине руку. – Белла Свон. Рада знакомству!
– Чудесная молодая леди! И, наверное, замужем?
Мама и Сью громко хохочут. Кольца на пальце у меня нет. Могла бы и догадаться.
– К сожалению, нет, – скромно улыбаюсь я.
– Как же так? Хоть парень есть?
Боже, ну что она прицепилась? Неужели без мужчины нельзя нормально существовать?
Не дав мне сказать, мама тут же вставляет (наверное, боится, что мой ответ услышит её модная подружка):
– У тебя ведь тоже есть дочь, Сью? И как она поживает?
– О, прекрасно, дорогая! Недавно выскочила замуж за руководителя пиар-компании и улетела на Барбадос!
– Барбадос? Невероятно! – восклицает мама и незаметно тычет локтем мне в бок.
Ещё одна щекотливая тема. В голосе мамы столько щенячьего восторга, что на глаза наворачиваются слёзы. Неужели она не может поддержать меня? Или хотя бы сделать вид, что я тоже преуспевающая и самодостаточная девушка. Грудь переполняет обида и злость, пока Сью и мама радостно щебечут об устрицах.
Дело в том, что мама вбила себе в голову, будто я должна добиться того, чего в молодости не смогла она. Этот маленький фетиш прочно укоренился в её мыслях, как уродливый сорняк на цветущей лужайке. За моего отца она выскочила замуж в восемнадцать, свадьба была скомканной, а с первых рядов доносился протяжный вой её матери. Уж точно не от великой радости. Потом родилась я, и мама забросила работу консультанта в магазине одежды, посвятив свое существование кричащему младенцу.
Кажется, она действительно счастлива с Чарли. Но её прошлое твердо вознамерилось подпортить мне жизнь в настоящем.
– …Конечно, у Беллы есть молодые люди, но ничего серьезного пока не случалось…
Сью глядит на меня сквозь нарощенные ресницы с плохо скрываемой жалостью, отчего я хочу провалиться сквозь землю.
– …Белла всегда была немного замкнута в себе. – Мама тяжело вздыхает. – Отсюда, наверное, и небольшие трудности в личной жизни…
Прежде чем успеваю подумать, я сдуру брякаю:
– С чего ты взяла?
Мама сбита с толку. Но меня уже не остановить.
– У меня есть мужчина. Мы вместе уже несколько месяцев. – Язык меня не слушается.
Чёрт. Чёрт. Чёрт.
– Правда? – Похоже, мама крайне обескуражена. Чуть глаза из орбит не вылезли. А Сью, напротив, воодушевлена.
Господи, ну что я наделала?
– Я ведь не всё тебе рассказываю. Не хотелось… сглазить, – как можно небрежнее отмахиваюсь я.
Белла, остановись, пока не поздно.
– Милая, это же потрясающе! – восклицает Сью. Её жалость как рукой сняло. – Несколько месяцев… Спорим, и до предложения недолго? – Она игриво надувает силиконовые губы, а мне хочется громко рассмеяться от абсурдности ситуации.
– Мы пока не говорили об этом, – словно издалека слышу свой голос, –
слишком рано, ну, вы понимаете…
Что за чушь я несу? Кто-нибудь, оторвите мне язык.
Мамино лицо похоже на калейдоскоп: за минуту успевает отобразить весь спектр эмоций от вселенской грусти до безудержного счастья. Я исподтишка наблюдаю за ней, успевая перебрасываться со Сью впечатлениями. Когда мы обе замолкаем, чтобы дать слово Рене, я чувствую, как все внутренности совершают болезненный кульбит. И как теперь отделаться от расспросов? Что придумать? Пойти на попятную?
– Мам… – осторожно начинаю я. – Что ты скажешь?
Она медленно поворачивается ко мне.
– Извини, Сью, но нам пора ужинать. – Вежливая улыбка примерзла к её губам. – Созвонимся завтра.
Сью прощается с нами, украдкой сжимая мою руку, словно говоря "все обойдется". Но я-то знаю, что меня ожидает допрос с пристрастием. Ну кто меня за язык тянул?
Всю дорогу до дома родителей в машине стоит звенящая тишина. Только радостный голос ведущего из радиоприемника помогает мне сохранять железное спокойствие.
И что такого в том, чтобы не говорить родителям, с кем я встречаюсь и как провожу выходные? Вот, например, моя коллега по работе улетела на неделю в Париж, ни словом не обмолвившись родителям. И что, вы думаете, сказала её мать? "Лара, ты видела Нотр-Дам? Обожаю Виктора Гюго!"
Когда мы подъезжаем к дому, мама так же беззвучно глушит двигатель и собирается выходить из машины, но я трогаю её за запястье, останавливая.
– Послушай, – миролюбиво начинаю я, – нет ничего плохого в том, что я не сказала про… про моего… парня. – Мама пристально уставилась в мое лицо, давая мне слово. Похоже, всё идёт хорошо. – Да, мы встречаемся, но у меня была веская причина не говорить тебе о нём.
– Какая? – Обидчивые нотки ужасно ранят меня. Она и правда поверила в мою ложь?
– Мы… Всё ещё так неясно…
– Но это продолжается несколько месяцев! – наконец взрывается она. – Вот почему ты такая скрытная в последнее время! Из-за мужчины, о котором не удосужилась сказать своей матери.
Скрытная?
– Ну, конечно, скрытная. – Неужели, я сказала это вслух?
– На прошлой неделе я звонила тебе три раза, но ты тут же включала голосовую почту.
Ах, вот она о чём. Но не говорить же ей о моих ночных посиделках в интернет-чатах с бутылкой мартини? Еще подумает, что я совсем отчаялась и разбавляю свою пресную жизнь алкоголем. "А также поймет, что ты абсолютная неудачница," – твердит противный голосок на задворках сознания, но я успешно отключаю его, намереваясь прояснить ситуацию.
– У меня были… непредвиденные обстоятельства, – твержу я. – Я хотела сказать тебе, но нужно было… э-э… подготовить почву. – И тут я выкидываю свой главный козырь: – Ты ведь тоже не сразу познакомила папу с родителями, верно?
На самом деле покойная бабушка увидела отца только во время свадебного венчания. Надеюсь, мама простит мне этот коварный ход. Если когда-нибудь узнает о моём вранье.
Мама кажется такой разбитой, что я хочу взять свои слова назад и крепко обнять её. Но раз пошла кривой дорожкой, назад пути нет.
– Чарли непременно захочет узнать подробности твоего тайного романа. – Мама выходит из машины, с силой хлопая дверцей.
Только обвинений отца мне не хватало. И зачем я это придумала. Лучше бы сказала, что минуту назад звонил босс и предлагал повышение. И проблем меньше, и родители счастливы.
Папа сидит в гостиной, не отрывая глаз от экрана телевизора. Я неловко топчусь в дверном проёме, призывая Вселенную и всех индийских богов помочь мне избежать родительской кары, но у мамы другие планы. Она яростно выключает телевизор, в глазах - вызов. Папа поднимает на неё голову, но мама украдкой кивает на меня, думая, что я ничего не вижу.
– Пап, – без предисловий начинаю я, – я встречаюсь с мужчиной. Знаю, что должна была рассказать вам, но я взрослая женщина и могу сама принимать решения…
– И как его зовут?
Как его зовут? И это всё, что он хочет мне сказать?
– Его зовут… э-э-э… его имя…
– Чарли! – Мама всерьез сердится. – Как ты можешь быть таким спокойным? Она скрывала от нас…
– Дорогая... – улыбается отец и с нежностью глядит на меня. – Белла - вполне самостоятельная девушка. Если она о чем-то промолчала, значит, на то были причины. – От его добродушия меня прошибает холодный пот.
Господи, что я наделала? Обманула теперь уже обоих родителей. Таких дочерей, как я, нужно приговаривать к пожизненным занятиям йогой в обтягивающих костюмах.
Мама раздавлена. С поникшей головой она бредёт на кухню, наливает рюмочку скотча и возвращается к нам. Наверное, успела придумать сотню аргументов в свою защиту и сдерживается из последних сил. Но, к моему глубокому удивлению, взгляд её глаз становится спокойным, и она как ни в чем не бывало интересуется:
– Так кто он такой?
Аллилуйя.
– Мы вместе работаем, – на ходу выдумываю я, стараясь звучать убедительно, – он один ведущих… ведущих консультантов по вопросам маркетинга…
Я нервно тереблю край футболки, умоляя Всевышнего забрать меня далеко-далеко. Но в ближайшие двадцать секунд не происходит ни химической атаки, ни разлома литосферных плит, ни даже крохотного землетрясения. Мама и папа с нетерпением ждут подробностей, но язык будто окаменел. Изо рта вырываются бессвязные звуки, которые отказываются складываться в нужные слова.
В голове соревнуются два голоса: один кричит "Остановись!", а другой подливает масла в огонь: "Ты снова выставишь себя неудачницей". Я смотрю на доверчивые лица родителей, такие родные и любимые, они простят меня, а мама перестанет злиться. Плевать, что говорят другие, врать нехорошо. Это плохо, плохо, плохо.
– Его зовут… Стивен Марлоу.
Что? Кто это сказал? Сейчас же замолчи!
…Мы познакомились на… конференции… Посвященной… деловому докладу…
Заткнись, заткнись, заткнись.
…Ему принадлежит фамильное поместье в пригороде… и ещё лошади. Много лошадей. Есть белые, в яблоках…
Что за хрень я несу?
…За ними ухаживает коневод… потому что… их и вправду много…
– Белла, прости, – прерывает мама, – но при чём здесь лошади?
– Стивен очень любит лошадей, – как дура продолжаю я. – Просто не вылазит из стойла.
– А кто его родители? – осторожно спрашивает папа. Понятное дело, боится снова услышать песню о лошадях.
– Они живут в… во Франции. У них есть небольшое шато. Они очень увлекаются… коровами. Просто обожают коров…
– У них есть шато? – недоверчиво переспрашивает мама, но я-то вижу, как загорелись её глаза.
– Да… совсем маленькое.
– Вот Дороти удивится! – лепечет она.
– Нет! – рявкаю я и, спохватившись, добавляю: – То есть, не нужно никому рассказывать.
– Но почему?
– Потому что… они не хотят огласки. – Господи, угомонись уже наконец. – Они, кхм, очень скромные люди.
Папа понимающе кивает.
– Надеюсь, он хорошо к тебе относится?
– Лучше некуда! Просто сдувает пылинки. А ещё…
Я продолжаю разглагольствовать с самым невинным видом, заходя всё дальше и дальше. К концу рассказа я сама почти верю в существование Стивена, будто он и впрямь существует. Но это плод моего воображения. Плод воображения. Плод воображения. Плод…
– Над чем ты задумалась, дочка? – Я в немом шоке уставилась на родителей, не веря в происходящее. Нет. Я ведь только что не…
– Так ты познакомишь его с нами? – Мамин взгляд полон надежды.
…выдумала себе мужчину.
– Непременно, – быстро лепечу я, незаметно подбираясь к выходу. Прочь. Прочь отсюда. Хватит врать.
– Когда? – Родители сверлят меня взглядом, а и слова не могу вымолвить от стыда.
– Когда-нибудь… Может, на следующей неделе. Может, через две… Стивен так занят!
– Отлично! Жду вас в пятницу! – говорит мама. – Ты не останешься на чай?
– Нет, – слишком поспешно отвечаю я. – Мне пора… доделывать презентацию.
Когда пальцы судорожно сжимают дверную ручку, ухо улавливает шепот мамы:
– Я рада, что ты не стала скрывать это дольше. – Она морщится. – Не хотелось бы, чтобы всё вышло как с Чарли.
Я не могу повернуть головы, потому что глаза застилают слёзы. Горькие, непрошенные слёзы.
Не помню, как сумела добраться до квартиры, не разбив машину на мелкие кусочки. В голове то и дело раздавались обрывки разговора: любит лошадей, познакомились на конференции, маленькое шато во Франции, снова лошади... Если хоть кто-нибудь узнает об этом, я сгорю со стыда. Или провалюсь сквозь землю. Неважно. Нужно сделать всё так, чтобы это не вышло за пределы родительского дома. Они так не сделают, я ведь предупредила их. Стивен не любит… Чёрт возьми. Его не существует. В этом вся проблема.
Пока я ставлю замороженную пиццу в духовку, в мысли, точно гром среди ясного неба, вмешиваются доверчивые образы родителей, а глаза снова на мокром месте. От бессилия хочется забраться под одеяло и не выходить оттуда до лучших времен. Мало того, размышляю я, пережевывая остатки пиццы, что у родителей даже нет повода гордиться мной (куда уж мне до Лиззи с её Швецией… Или Бог его знает чем), так я еще и настоящая лгунья.
Я поддаюсь порыву и, уставшая до мозга костей, валюсь на кровать. Отяжелевшие веки слипаются, тело расслабляется от прохлады постельного белья. Больше ни одна мысль не нарушит моё спокойствие. В голове медленно прокручивается сценарий прошедшего дня, будто это старый пленочный фильм. Офис... Мама и папа… Занятие йогой… Всё это будто случилось не со мной. Выдуманный мужчина… Ужин в пятницу. Да, теперь меня ничто не потревожит. Как говорил мистер Мадхава, оставьте все проблемы на задворках сознания. Поездка домой…
Подождите-ка.
Прокручиваю немного назад.
Вот я, разбитая, покидаю дом родителей. Завожу машину… А перед этим? Что случилось перед этим?
И тут меня осеняет.
Пятница. Ужин.
Чёртов Стивен Марлоу.

---

Здравствуйте! Проба пера) Если понравится, смело бегите на форум)