Самолет садится в Осло Гардемун в 12.30 дня. Аэропорт довольно большой и, хоть Розали уже улетала отсюда на Лофотенские острова, все равно рассматривает его с интересом. Кристофф, ненадолго задремавший, медленно открывает глаза. Капитан благодарит всех за полет, сообщая о температуре за бортом – пятнадцать градусов. Желает им отличного дня.
- Быстро в этот раз...
- Просто тебе удалось поспать.
- Это точно, - он смотрит на нее с осторожной признательностью во взгляде. Кивает на их руки, что так и не отпустила на протяжении всего полета. – Прежде не удавалось.
Розали пожимает плечами. Легко ему улыбается.
Не глядя на свое внешнее сопротивление, особенно там, в рорбу, Кристофф, кажется, не против нового витка их отношений. Возможно из-за миссии, что возложил на нее еще на острове. А возможно...
Но Роз не тешит себя напрасными надеждами. Он такой лишь из-за небольшого спектакля, что ей совсем скоро предстоит сыграть.
Из самолета они выходят первыми. Койновски увлекает ее за собой, теперь самостоятельно сжав ладонь длинными белыми пальцами, и Розали приятно чувствовать его тепло, ощутимую близость, интерес. В конце концов, эти воспоминания у нее никто не отберет. Будет тешить себя после. Если сможет жить дальше так, как жила, когда все это кончится...
На выходе, уже получив багаж, Кристофф останавливается в зоне прилета – у металлического поручня. Щурится, вглядываясь в толпу. Розали ненавязчиво привлекает его внимание к афроамериканскому мужчине с яркой табличкой. Там белым по черному выведена фамилия Койновски, которую он в упор не видит.
Мужчина смущается, что-то пробормотав, но не делает из этого проблемы. Направляется к встречающему. Его зовут Том, судя по акценту, он из Англии. Но это выясняется позже, сперва парень приветствует их на норвежском. И Кристофф довольно дружелюбно Тому отвечает.
Том забирает чемоданы. Называет парковочное место и зону паркинга, просит следовать за ним. Кристофф отпускает ее руку и кожа Розали саднит. Но она старается не подать виду.
Она садится на заднее сидение очередной «Теслы», на этот раз, темно-синей. В салоне играет классическая музыка и приятно пахнет ягодным джемом, кожей и ванилью. Том рассказывает что-то о погоде в Осло, обстановке в городе и премьере в Оперном театре. Почему-то он уверен, что они здесь из-за балета.
Кристофф редко что-то отвечает парню – и тот понимает. Делает музыку чуть громче, концентрируется на дороге. Розали с интересом смотрит на пейзажи по ту сторону окна. Как поля и редкие деревушки постепенно перетекают в столичный пригород. Вот уже виднеются небоскребы бизнес-квартала. И тонкой лентой бежит вдоль трассы железнодорожное полотно.
- Куда мы едем? – негромко спрашивает она у Кристоффа. Тот снова кажется совершенно отрешенным от происходящего. Только вот губы сжимает слишком сильно.
- В отель.
- Мы будем жить в отеле?
- Нет. Но оставим там вещи. И ты переоденешься.
- Во что мне следует переодеться?
- Черные брюки и блузку. Только светлую. И распусти волосы.
- Макияж?..
- Ничего не надо, - хмуро качает головой он, - пусть остается как есть.
Том останавливается в небольшом тупичке у одной из центральных улиц. Слева высится здание «Oslo Moll», а справа – вокзал, центральная станция – Oslo S. Дверь поднимается вверх сама, Том выгружает чемоданы. Кристофф его сухо благодарит, чаевых не оставляет.
- Знаешь, как вычислить норвежца, Роз? Они никогда не станут болтать без умолку.
Отель называется весьма красноречиво и ясно – «Grand». Услужливый швейцар открывает им дверь, а портье сразу же забирает багаж – даже подзывать не нужно. Кристофф лично передает обе их ID девушке за стойкой ресепшена. Номер уже готов.
Отель выдержан в стиле 70-х, подчеркивая историческое прошлое здания, где построен. На стенах в золотистых рамках висят фотографии Осло в разные периоды времени. Полосой из темного дерева тянется нижняя отделка стен. Номера старомодно подписаны прямо на деревянной поверхности дверей. Но ключ-карты вполне современные.
Кристофф пропускает ее в комнату первой. Она большая, это явно не стандартный номер. В полукруглом помещении, условно разделенном на две зоны, приятно пахнет свежестью. Здесь есть уголок гостиной с кожаными креслами, есть и полноценная спальня с кроватью kind-size и ворохом подушек. Дверь в ванную выделяется темной круглой ручкой.
- Мы не станем ночевать здесь?
- Думаю, сегодня переночуем, - неопределенно отвечает Койновски, мрачнея с каждой секундой в этом городе. – Давай Розали, собирайся. У нас мало времени.
Не больше, чем через пятнадцать минут, Розали уже ждет мужчину на кресла в гостиной. Он непослушными пальцами старается справиться с новой рубашкой, бледно-голубой, сражаясь с маленькими белыми пуговицами.
- Я могу помочь?
Он выдыхает через нос, раздосадовано и резко. Но не противится. Розали аккуратно застегивает оставшиеся пуговички, расправив воротничок. Кристофф хмурится их отражению в зеркале.
- Что-то другое надеть?
- Нет, подойдет. Пойдем.
Он все так резко теперь делает... говорит, действует, решает. На Лофотенах было спокойнее, не глядя на эти знакомства, новые лица и с грохотом рушащиеся правила. В Осло, похоже, о спокойствии Кристоффа можно и не помышлять.
Они берут такси, благо, тут небольшая стоянка прямо у отеля. Устроившись на заднем сидении, Кристофф тщетно старается взять себя в руки – и подальше отодвигается от Роз, будто в этом она ему мешает.
- Все в порядке?
- Более чем, Розали. Более чем.
Они останавливаются в одном из старейших районов города, несложно понять по домам и архитектуре шведского периода. Здесь уютные скверы, мало парковок, высокие деревья и маленькая церковь с огороженным кладбищем на пригорке. Солнца сегодня нет, но на улице достаточно тепло. Откуда-то доносится едва слышный аромат цветов.
Кристофф, останавливаясь напротив одного из домов, прямо посередине улицы, делает глубокий вдох. Сжимает зубы. Прикрывает глаза. И словно бы застывает в пространстве.
Розали предусмотрительно отступает подальше, ожидая, пока он соберется с мыслями. Почему-то вид Кристоффа сейчас переворачивает все внутри, самой настоящей болью отзываясь у нее в груди. Но сделает лишь хуже сейчас, если подойдет. Ему нужны эти пару минут.
В конце концов, Койновски возвращается. Указывает на один из подъездов, со старыми, видимо, самыми первыми дверями – широкими, деревянными, с неудобными золотистыми ручками. Он нажимает в домофоне на квадратик с какой-то фамилией. И судорожно выдыхает, заслышав характерный громкий сигнал. Не спрашивая, им открывают.
В подъезде немного сыро, но места много, стены белые, потолки высокие. И винтовая лестница с узкими ступенями тянется вдоль каждого этажа. Лифта тут нет.
Кристофф останавливает ее у перил, придержав за талию. Розали поднимает на него глаза. В голубом взгляде мужчины раскалываются, с треском падая вниз, самые настоящие айсберги. Ему больно.
- Говори что хочешь, но уверенно, - наставляет он, за жесткостью баритона спрятав его дрожь. – И запоминай, что рассказываешь. Чтобы не сбиться.
- Что именно мне говорить?
- Лучше просто отвечай на вопросы. Я уверен, она все спросит сама.
Он жмурится, нервно откинув с лица короткие пряди. Закусывает губу, глянув на верх, куда им еще только предстоит идти. Вслушивается в тишину старого подъезда.
- Послушай, - Розали мягко касается плеча, невесомо проследовав до самой челюсти. – Все будет отлично. Я тебе обещаю.
Хмыкает, глянув на нее из-под ресниц. Пронято, кажется, даже благодарно. Но потом взгляд суровеет, затягиваясь тучами. И напрягаются все черты лица.
- Если не будет отлично, я тебя уничтожу. Это тоже запомни.
- Кристофф, - она не реагирует на эти громкие слова и мужчина теряется, не ожидая такого тона. Как окликает его, мягко, нежно даже. И как легко, будто бы сам соглашается, а не она просит, обнимает. Придерживает за талию, оглаживает напряженную спину. Кристофф вздрагивает.
- Я – твоя невеста, - напоминает Розали, голос ее немного подводит, но старается не замечать этого. – Я здесь, я знакомлюсь с твоей мамой. И я тебя очень люблю.
Она смотрит ему в глаза и Койновски, тяжело сглотнув, не отказывается от взгляда, не опускает его. Среди жесткости и темноты там пробивается соленая влага. Но вот он моргает – и все, больше ничего нет.
В абсолютном молчании они поднимаются по лестнице на восьмой этаж. Едва миновав шестой, Кристофф останавливается. Упирается руками в подоконник, напряженно смотрит сквозь мутное окно на улицу. Задыхается.
- Что-то не?..
- Замолчи, ради бога, Роз. За-мол-чи, - с трудом выдавив из себя эти слова, просит. Опускает голову на руки, делает несколько резких, неглубоких вдохов. А потом оглядывается на остаток лестницы. Последние два этажа поднимается очень медленно. То и дело облизывает пересохшие губы. И прежде, чем позвонить в звонок, ждет с минуту, может больше – выравнивает дыхание.
Розали начинает всерьез беспокоить его здоровье. Последний раз нечто похожее она видела у Диего. Но тот страдал от сердечной недостаточности.
На звонок реагируют не так быстро, как Розали ожидает. И все же, им открывают. Невысокая шатенка с ярко-подведенными карими глазами, кажется, таитянка или что-то в этом роде, широко распахивает дверь. Покорно наклоняет голову, приглашая Кристоффа зайти. С интересом поглядывает на Роз. Но сразу же прячет глаза, стоит ей это заметить.
В квартире царит полумрак, разбавляемый лишь светом из окон. Потолки здесь до безумия высокие, не меньше четырех метров. Стены по-скандинавски белые, но с темными плинтусами. Прихожая заставлена деревянной мебелью, выглядит, словно раритетной. За спиной девушки, за аркой, выкрашенной в белый, виднеются книжные шкафы. Едва уловимо пахнет какими-то лекарствами.
- Добро пожаловать домой, мистер Койновски, - робко говорит таитянка, сжав руки в замок. Кристофф ей незаметно кивает.
- Как она? – обеспокоено оглядывается на длинный коридор, уходящий вглубь квартиры.
- Ничего нового, господин Кристофф. Очень вас ждет.
Девушка осторожно, словно боясь обжечься, поднимает на него взгляд – ничего хорошего это выражение в карих глазах не обещает. Розали старается понять всю глубину сложившейся ситуации. Всю ее безнадежность. Хотя бы оценить ее... и по глубоким морщинкам, прорезавшим лоб Кристоффа, все понимает. В конце концов, поэтому они и тут.
За одной из закрытых дверей слышится чей-то кашель. Натужной и хриплый, цельными каскадами. Розали хмурится, отгоняя болезненные воспоминания. Ей вдруг до безумия хочется уйти отсюда и никогда больше не возвращаться.
Кристофф прикрывает глаза. На его лице на мгновенье показывается самая настоящая мука... и Роз понимает, что никуда не уйдет. Просто потому что его таким не оставит.
- Скажи ей, я сейчас приду, - отправляет Койновски таитянку. Та, послушно кивнув, исчезает в коридоре. Понятливая.
Альбинос игнорирует Розали. Прислоняется лбом к одной из белых стен, делая глубокие вдохи и такие же глубокие, неслышные выдохи. Поджимает губы. Морщится. И, глухо ударив о стену кулаком, отстраняется. Смаргивает слезы.
- Чуть не забыл.
Он достает из кармана маленькую синюю коробочку. Открывает ее, торопливо и неумело выуживая на свет божий скромное платиновое колечко. Небольшой светлый камешек искрится в неяркой прихожей.
Розали молча протягивает ему левую руку. Заворожено смотрит, как Койновски надевает на ее безымянный палец кольцо.
- Готова? – жестко спрашивает.
- Да, Кристофф.
Следом за мужчиной Розали идет вглубь квартиры.


На вид ей лет шестьдесят, не больше. В коротких светлых волосах малозаметная проседь. На бледном маскообразном лице четко очерчивается каждая морщинка – но даже при этом видно, что женщина была красива в молодости. Быть может, даже очень красива. Большие карие глаза – чересчур большие на таком узком лице, истерзанном болезнью – смотрят внимательно и упрямо, чуть надменно даже. И огонек в них, бывший когда-то ярким пламенем, неумолимо гаснет.
Розали проходит по коридору следом за Кристоффом, останавливается у дверного косяка спальни. Ей видно, ее – нет. Дает Койновски несколько секунд наедине с матерью. Таитянка, известившая хозяйку об их прибытии, торопливо выходит. Все еще побаивается смотреть на Розали в открытую.
- Кристоффер!
Женщина, приметив Кристоффа, меняется в лице. В ее скованных чертах проступает ласка, но какая-то сбитая, неестественная. Почти что насильная. И хриплый голос произносит то имя мужчины, что прежде Розали никогда не слышала.
- Мама, - нетипичным для себя, тихим и мягким тоном отвечает он. Присаживается на корточки перед ее постелью и женщина, хмыкнув, касается его лица. На ее правой руке венозный катетер, у носа – канюли с кислородом. Кожа как пергамент.
- Кэррен твердила, что ты приедешь, но я не верила.
Кристофф бережно пожимает ее небольшую ладонь в своей – ту, что свободна от катетера.
- Почему же?
- Сдалось тебе сюда ехать ради меня.
- Мам, - Кристофф вздыхает, нахмурившись. На его красивом, необычном лице поселяется ничем не разбавленная печаль. Розали прежде никогда не видела такой эмоции у Койновски. Настолько... человеческой.
- Ну да ладно, приехал – и прекрасно. Vilkommen, сынок.
- Ты все такая же категоричная.
- А ты все такой же недовольный жизнью, мой мальчик. Где она? Мирендерга звонила, все только и говорят о твоей девушке.
- Она моя невеста, мама.
Женщина, прищурившись, смотрит на него внимательно пару секунд. А потом вдруг закашливается, сжав ладонь сына в своей. От лица ее отливает последняя краска.
- Знаешь что, - медленно приходя в себя, вдыхает и выдыхает через нос. Качает головой на обеспокоенные вопросы сына о своем самочувствии. – Невеста сегодня, завтра – не факт. Но увидеть я бы ее хотела.
- Розали приехала со мной, мама. Она здесь.
- Ты дал ей плохие инструкции, раз до сих пор не зашла, - бормочет женщина. С призывом приподнимается со своих подушек, высматривая Роз в коридоре. И, как и в агентстве в свое время, она понимает, что пора. Выходит из-за двери, двигаясь максимально естественно, следуя всем правилам вежливости и выражая искреннее – до последней грани, отточенное годами – беспокойство. Робко останавливается рядом с Кристоффом.
- Розали, - цедит миссис Койновски, оглядев ее с ног до головы.
Выглядит она совсем неважно на этой постели, но изо всех сил старается сохранить лицо и оценить как следует. Показать, что все это – не игрушки, что она здесь правит балом, что она – главный критик. Розали все это уже проходила. Мать единственного мужчины, которого она любила, смотрела на нее именно таким взглядом. Роуз старалась ей услужить, понравиться, запомниться. Но не получилось. Наверное, слишком сильна была тогда ее личная вовлеченность. Сейчас она здесь лишь из-за Кристоффа. И сумма, которую он ей платит, стоит любой актерской игры.
- Здравствуйте, миссис Койновски, - вежливо здоровается Роз.
- Еще чего. Я этой фамилии не носила отродясь, - восклицает женщина, всплеснув руками. Морщится от боли, жестом приказав Кристоффу, было подступившему к ней, оставаться на месте. – Меня зовут Магдалена Стайн.
- Здравствуйте, Магдалена, - поправляется девушка. Кристофф с опасением смотрит на мать, а та, внимательно и прицельно, на него. Словно бы сквозь Розали.
- У вас необычное имя, Розали. Роззи, Розочка, так вас называют родные?
Роз с трудом удается удержать лицо, когда это прозвище, это слово, принесшее столько боли, повисает в пространстве. Если Пабло был ей родней, то да. Но Пабло мнил себя куда большим, нежели просто дядей. Но в такие подробности Роз никого посвящать не намерена.
- Мама называла, - мило соглашается она. Улыбается краешком губ, взглянув на Кристоффа. Если так пойдет и дальше, она им не поверит. Это же театр и восковые фигуры, не иначе – они почти не двигаются, не касаются друг друга, не смотрят в глаза.
Розали невзначай смахивает несколько невидимых пылинок с плеча Койновски. Он оживает, смущенно взглянув на нее с высоты своего роста и Розали, только этого и ожидая, ласково ему улыбается. Приникает к плечу, некрепко придержав запястье. Легонько целует у воротничка рубашки.
- Кристофф обычно называет меня Роз, Магдалена. Но вы можете называть как угодно.
- Он любит короткие прозвища, - супится та, хмыкнув. – Себя тоже обозвал Кристоффом, а не Кристоффером, как должно. Пара букв решила для тебя что-то, дорогой?
- Лучше Кристофф, чем Крис, мама. Кристофф не сокращается.
- Еще бы, - она театрально закатывает глаза, недовольно глянув на свой катетер с тонким проводком капельницы. – Кэррен! Иди сюда, девочка.
Таитянка, осторожно выглянув из-за косяка двери, послушно смотрит на свою работодательницу.
- Да, мадам Стайн?
- Ставь кофейник. Переберемся в гостиную из этой спальни, она мне уже надоела.
- Мне проводить вас, мадам Стайн?
- Кристофф проводит, - она оглядывается на сына, уверенно отсылая девушку. – И кофе побольше, Кэррен!
- Иди в гостиную, Роз, - он приглаживает ее волосы, медленно от себя отстраняя. Кристофф справляется хуже с этой игрой, чем Розали. Если так пойдет и дальше, он их погубит. Но и руки у него дрожат по-настоящему – и совсем недвусмысленно опускаются вниз уголки рта.
- Я могу помочь, если нужно.
- Не нужно, - обрывает Магдалена, притянув поближе свою капельницу. – Иди, Розочка, мы скоро придем.
Кристофф ее отпускает. Вернее, никак не сигнализирует о том, чтобы не шла. И Роз оставляет их вдвоем. Резко выдыхает уже в коридоре, стараясь собрать мысли из тех разрозненных разноцветных нитей, в которые они спутались. Едва ли десять минут они здесь, а Розали уже до безумия хочется уйти. Сбежать просто.
Она садится на одно из кресел главной комнаты. Здесь из штук пять, не меньше, все темно-зеленые, обитые древним и грубым тканевым материалом. Черные деревянные ножки впиваются в паркет. За трехстворчатым окном видны березы. Но листва на них, не глядя на календарный месяц, уже принялась желтеть. Телевизора нет, но есть огромные книжные шкафы, что приметила еще из прихожей. На стенах какие-то сюрреалистичные картины в темных рамках. И узорчатый ярко-красный ковер, выцветший за столько лет, под круглым журнальным столиком. В левом углу комнаты примостился довольно-таки большой черный рояль. Но на него накинута белая кружевная скатерть – и стоит какая-то вазочка с давно погибшими цветами.
Кэррен уже опускает на стол деревянный поднос с большой гейзерной кофеваркой и тремя крошечными белыми чашечками. Карлайл говорил, Кристофф ненавидит кофе. Это даже Карлайл знает. А его мать? Роз вдруг кажется, что она тоже не сможет больше пить этот напиток. В комнате до удушья пахнет кофейными зернами.
Койновски несет мать на руках. Она для вида немного упирается, но не сильно. Как может изображает самостоятельность, недовольно усевшись на одно из кресел и накричав на Кэррен, что поправляет спадающий с ее худых плеч плед.
- Ну так, на чем мы остановились? – деловито спрашивает, откинув с лица белесую прядь. Руки у нее все в венах, исколотые иглами бесконечных катетеров. Пару пигментных пятен заметно на скулах. И какой-то нездоровый, жгучий румянец на выбеленной коже щек. Дело плохо.
- Я рада наконец с вами познакомиться, Магдалена, - вступает во второй раунд Розали. Специально называет ее по имени, старается установить контакт. Хочет признавать женщина или нет, но она поддается.
Роз сдерживает улыбку. Это будет проще, чем казалось вначале.
- А как давно вы вместе, Розали?
Кристофф присаживается на кресло между ними, с отвращением взглянув на деревянный кофейный поднос. Но Кэррен уже наливает ему кофе, послушавшись жеста хозяйки. Розали тоже передают крошечную белую чашку.
- Полтора года.
- И живете?..
- Год и три месяца, - уверенно отвечает девушка, не дрогнув ни на едином слове. Кристофф смотрит на нее воодушевленно. Она ему ласково улыбается. Протягивает свою руку, некрепко пожимая белую ладонь.
- Довольно скоро дал ей переехать, - хмурится Магдалена. Кристофф старательно избегает материнского взгляда.
- Просто все стало понятно.
- Так вот сразу? Ты говорил мне, что во веки веков не женишься, Кристоффер.
- Тогда я еще не знал Роз, мама, - мягко парирует он. Касается подушечкой большого пальца камешка на ее кольце. От Магдалены этот жест не укрывается.
- Скромное, сынок.
- Я именно такие и люблю, - Розали улыбается, бережно пригладив прядку на лбу мужчины. Он сглатывает, ощутив ее жест, а Роз улыбается теплее. – Меня очень трогает, что он вспомнил и выбрал его.
- Что за камень?
- Циркон, мама. Разоблачает интриги и оттеняет непорочную чистоту.
- Давно ты ударился в символику, Кристоффер?
- Недавно, - честно отвечает он. Целует ладонь Роз, некрепко пожав ее пальцы. Почти искренне, хоть и несмело, улыбается. Розали подбадривает его теплым взглядом.
Магдалена делает глоток своего кофе, почти сразу же закашлявшись. Но отказывается от помощи и Кристоффа, и Кэррен. Требует, чтобы от нее отстали. Делает еще два глотка.
- Не любите кофе, Роз?
- Люблю, - Розали пробует свой напиток, чудом не поморщившись от его ужасающей горечи. Нефть, а не кофе. – С-спасибо.
- Крепковат?
- Немного, - соглашается она.
Магдалена победно хмыкает, кивнув Кэррен. Кристофф к кофе не притрагивается.
- Вы надолго в Осло, Роз? Кристоффер?
- Несколько дней, мама. Мне нужно договориться с поставщиками лосося для The White, Розали встретится с подругами.
- У вас здесь и подруги есть, Розочка?
- Скорее, хорошие знакомые. Мы вместе учились в колледже.
- И в каком же колледже вы учились?
- The Copper Union. Современном искусство. Сразу после консерватории.
- И консерватория была? Скрипка?
- Фортепиано, - она отпивает еще немного кофе, прежде чем вернуть чашку на поднос. – Вы тоже играете?
- Его отец играл, - кивнув на Койновски, хмурится Магдалена. – Заставлял и Кристоффера учится. А я эту классику терпеть не могу.
- Он мне так и не сыграл за все время, - поборов удивление, кое-как выруливает Розали. Оборачивается на Кристоффа. Лицо того не проницаемо.
- Я не люблю играть, я тебе говорил.
- Да за чем же дело встало, боже! – восклицает Магдалена, махнув рукой Кэррен. – Сними эту тряпку с инструмента, стало быть, он еще не расстроен.
- Мама.
- Незачем это упрямство, Крис. Если невеста просит, значит, нужно.
- Можно и дома, - чуть сникнув от взгляда Кристоффа, пытается выправиться Розали. Но Магдалена ее уже не слушает. Она нетерпеливо ждет, пока сын сядет за рояль. Кэррен держит в одной руке злосчастную вазу, а в другой – скатерть. Отступает в коридор.
Кристофф раздраженно поднимается с кресла, пересаживаясь к инструменту. Берет несколько аккордов, проверяя, в рабочем ли состоянии рояль. К сожалению, даже не фонит.
- Что сыграть, Розали? – бросает через плечо, куда жестче обычного произнося ее имя.
- То, что тебе больше всего нравится.
Он пожимает плечами, на мгновенье задумавшись. А потом изящно, профессионально и так, словно бы только этим в жизни и занимался, принимается играть. С первых нот Розали узнает произведение. «К Элизе». Сложная партия в басовом ключе, скорость исполнения, сосредоточенность в верхних нотах... но музыка льется из-под длинных пальцев Кристоффа с легкостью, таким отточенным, глубоким совершенством, что на глаза наворачиваются слезы. Розали ошеломленно наблюдает за его игрой, за выражением лица, за тем, как остервенело берет последние аккорды и ускоряется... но все очень плавно, выверенно, красиво. До безумия красиво. Это музыка ангелов.
Магдалена наблюдает за ними обоими. Постепенно ее взгляд светлеет.
Кристофф замедляется, заканчивая игру, последние ноты, прощаясь, пробегают по комнате. Рояль замолкает.
- Сыграй с ним, Розочка, - напутствует Магдалена, подавив очередной приступ кашля. – Потеснись, сынок, пусть Роза с тобой сыграет.
Розали присаживается рядом с Койновски на тот небольшой островок свободного места, что ей оставляет. Улыбается ему.
- Тоже самое? Я буду аккомпанировать.
Кристофф выдыхает, нехотя кивнув. Начинает играть первым. Розали вступает. И музыка, что они создают вдвоем, звучит еще красивее, чем прежде. Как-то победно, восторженно, счастливо. Льется бурными ручьями, расцветает прекраснейшими из цветов, наполняет эту мрачную гостиную светом, умирающую жажду жизни подпитывает своими искрами.
Розали чувствует Койновски очень близко, здесь, в этом неуютном доме, в потерянном мире, на другом краю земли. Его тепло, его запах, движения, выражение лица, талант... и его близость. Физическую, очевидно, до боли родную. Розали вдруг пугается, что не знает, как дальше без нее жить.
Музыка затихает. И даже Магдалена, когда они заканчивают, выглядит умиленной. Искренне хлопает, улыбаясь сквозь подступившие слезы. Гладит по плечу Кристоффа, склонившегося к ней. Качает головой.
- Вы отлично звучите вместе, - скромно объясняет. Похлопывает Розали по руке.
Кэррен уносит кофе.
Они общаются в этой гостиной еще какое-то время. Магдалена, уже более расположенная к Розали, расспрашивает ее о жизни. О взглядах, о победах, о прошлом. О семье. На последние темы Розали отвечает уклончиво, но искренне. Кристофф медленно гладит ее руку в своей и это придает уверенности. В конце концов, она знает, зачем все это говорит.
Магдалена спрашивает о них. О том, где познакомились. Почему заметили друг друга. Как начали встречаться. Какие цветы ей дарил Кристофф. Что он готовит ей на завтрак. А она ему? А кто меняет постельное дома? А когда он понял, что она – та самая? Как сделал предложение?
Розали говорит очень плавно, без труда находя ответ на каждый из вопросов обеспокоенной матери. Они встретились в его ресторане, Розали заметила его в брошюре новомодных заведений и решила зайти. Кристофф в тот вечер сам готовил, он лично вынес им с гостями блюдо. Спаржа, лосось, овечий сыр и голландский соус. Она не могла забыть его подачу и вкус еды. Вернулась. Разговорились. Оказалось, она Кристоффу понравилась. Они несколько раз встречались в других местах города. Потом она осталась у него. На завтрак он тогда приготовил омлет с brunost, привез из Норвегии. А она предложила вафли с кленовым сиропом, но по сравнению с Кристоффом, она готовит не так хорошо. Постельное меняют по очереди, нет четкого графика. Дважды Кристофф подарил ей лилии – розы, он считает, слишком банально.
Магдалена им верит. Розали еще и не заканчивает толком эту беседу, а видит, что женщина верит. Это очевидно.
Позже, когда уже собираются уходить, Магдалена, приникнув к подушке на своей постели, смотрит на Розали со странной теплотой. Она устала, ее немного знобит и приступы кашля случаются чаще... но она улыбается ей, бархатно коснувшись ладони. Той, что с кольцом.
- Береги его, - наставляет девушку, коротко взглянув на озабоченное лицо сына. Он приседает перед ее постелью и Магдалена, вопреки той холодности, с которой начала их встречу, гладит его щеку. – Он заслуживает, чтобы его любили, Розали. Как никто другой.
- Я знаю, - шепчет Розали. Проникновенно смотрит в голубые глаза Койновски. Там медленно, но верно тают айсберги – и это один из самых интимных их моментов. - Я знаю.

Основная цель их путешествия достигнута. С корабля на бал - и бежать уже некуда. Ход за Розали.
С нетерпением жду вашего мнения на форуме или здесь. Спасибо большое!
- Форум -