- Привет, Элис.

- Привет. Эдвард там рядом?

- Нет. Я ещё не с ним. Я только иду на остановку, чтобы ехать в квартиру.

- Он за тобой не приедет?

- Я вполне могу проехать несколько остановок сама. Уверена, ты звонишь не для того, чтобы поговорить о подходящих мне автобусных маршрутах. В чём дело?

Мысленно я перебираю различные варианты того, что могло произойти. У Карлайла снова инфаркт? Или что-то именно с Элис? Её голос не звучит, как у больной или беременной. Я помню себя на стадии обдумывания вероятности быть в положении. Но я другое дело. Я не хотела ребёнка. Элис может хотеть, если это и залёт. Или всё-таки что-то снова с Карлайлом, и она не знает, как сказать Эдварду по телефону. Нет, она бы уже плакала, а не изъяснялась вполне чётко и рассудительно.

- Ни в чём. Ничего не случилось. Но ты можешь поговорить с ним о том, чтобы мы собрались все вместе на День рождения отца, чтобы и Эдвард тоже был? Это уже в эту субботу.

- Двадцать первого. Я знаю, когда День рождения у Карлайла. Я не уверена, что смогу поговорить с Эдвардом об этом и попросить его. Я не могу заставлять его, если он не хочет. Очевидно, ты уже разговаривала с ним, и он не хочет.

- Он не хочет ехать, да, - отвечает Элис. - Но ты ему ближе. Тебя он может послушать.

- Однажды я уже отказывала Карлайлу в подобном.

- Это другое, Белла.

- Почти то же, Элис.

- Не то же. Потому что ты женщина моего брата, и ты можешь уговорить его... - Элис прерывается на вдох, - по-женски. На момент разговора с моим отцом у вас с Эдвардом была другая ситуация.

- По-женски это затащив его в постель и соблазнив, чтобы получить желаемое?

- В качестве крайней меры мы что только не делаем, Белла.

- Я ничего не делаю, - я поворачиваю голову сначала в одну сторону, а потом и в другую, чтобы убедиться в безопасности пересечения дороги по пешеходному переходу. На моей стороне дороги совсем нет машин, а автомобили, едущие в противоположном направлении, притормаживают перед полосами на асфальте, и я спокойно перехожу по ним, так что до нужной мне остановки остаётся рукой подать. - Мне не так и нужно ехать на День рождения твоего отца, если даже меня бы пригласили...

- Эдвард и пригласит. Возьмёт с собой.

- Элис, я могу счастливо жить с Эдвардом, даже если никого из нас там не будет. Я не хочу использовать секс, как крайнюю меру. Я не стану его соблазнять, чтобы потом попросить о чём-то, что не является очередной сумкой, если бы он дарил мне их одну за одну и особенно охотно после секса. Это их отношения, и, по-моему, они в неплохом состоянии.

- И поэтому он не хочет ехать?

- Я не знаю, почему он не хочет ехать, Элис! Слушай, мне пора. Завтра приезжают его мать с будущим отчимом, у них обоих появилось свободное время после почти двух недель с тех пор, как она сказала, что хочет познакомиться, и мне достаточно одного родителя за раз.

- Ты совсем с ним не поговоришь? - голос Элис становится тише. Но, зная её, она всё равно так просто не сдастся, не оставит в покое меня или эту ситуацию. - Я...

- Они общаются почти каждый день. Иногда это происходит при мне, когда Эдвард приезжает, и мы находимся вдвоём. Эдвард всегда ему отвечает и не стремится побыстрее свернуть разговор. Что тебе ещё нужно, Элис?

- Ты не поймёшь.

- Да, я не понимаю. Потому что я не на твоём месте. Я пойму, если только ты объяснишь, скажешь всё, как чувствуешь, и в этот момент я постараюсь быть только твоей подругой и больше никем. Не девушкой твоего брата и не кем-то, у кого натянутые отношения с твоим отцом.

- Мне нужно... Мне нужен один единственный вечер с ними обоими. После всего, что было между ними, и после всего, что пережил папа. Не новогодний вечер, когда Эдвард уехал к тебе, да и я не сидела добросовестно дома. Это папин День рождения. Не помню, чтобы хотя бы раз Эдвард приезжал в гости именно в этот день.

Я пододвигаюсь по лавочке к её краю, чтобы уступить место, на которое явно претендует подходящая с палочкой бабушка. Куда ей может быть нужно в начале седьмого вечера? Уже стремительно смеркается. Обычно люди в её возрасте в этот час предпочитают быть дома перед телевизором. Не все, конечно, такие, но моя бабушка большая домоседка. Её точно не вытащить за порог в районе шести часов или позже. Хотя теперь с Джозефом они порой ходят в театр или на совместные чтения. И то, и то обычно является сугубо вечерними мероприятиями.

- Хорошо, милая, я поговорю с Эдвардом позже. Найду время в течение вечера. Но я не буду настаивать, если его «нет» покажется мне твёрдым. Это всё, что я могу тебе пообещать.

Тем временем бабушка наконец отыскивает самое удобное положение, но задевает меня по ноге своей палочкой. Блять. Я только на днях купила эти колготки. Капрон рвётся в два счёта. Я осматриваю ногу в районе коленки, но ничего не видно, потому что свет от фонаря на столбе больше направлен на тротуар у остановки, нежели под крышу и зону лавки. Вместе с новым телефоном у меня теперь есть и фонарик, но если на материале действительно возникла стрелка, то мне уже ничего не сделать. Посмотрю дома.

- Ну что за погода, - я вздрагиваю от неожиданности, услышав вполне бодрый голос бабули, которая до этого молчала. - Холодно. А тебе не холодно, деточка?

- Нет, - хоть я и в тонких колготках, но у меня длинный пуховик и высокие сапоги. Мне достаточно, чтобы не мёрзнуть, даже если я надела не брюки, но на случай похолодания к утру я взяла с собой утеплённые колготки. - Погода как погода. Зима.

- Вчера было теплее.

Я оставляю эти слова без внимания. Я не ощутила, что было теплее. Теплее на сколько? На один градус? Бабуля снова двигает рукой, которой держит палочку, прежде чем отвернуться и заметить автобус. Он подъезжает ближе, освещая путь фарами, и когда она приглядывается к номеру маршрута с расстояния метров трёх, то поднимается с лавки в мгновение ока.

- О, это мой. А ты не едешь?

- Нет. Это не мой.

- А я поехала.

- Счастливого пути.

- Да-да.

Старушка поднимается в автобус через вторые двери. Автобус стоит несколько секунд, когда она уже внутри, будто водитель ждёт, чтобы бабуля точно заняла свободное место в салоне. Стёкла достаточно затонированы, и я не могу быть уверена, села ли она уже хоть куда, но вот автобус трогается, и на остановке снова, кроме меня, больше никого. Проходит пара минут, в течение которых я просто сижу в тишине, пока из недр сумки не доносится звонок телефона. Я вытаскиваю его из внутреннего отделения, закрытого на замок. Эдвард.

- Алло. Привет.

- Ты где?

- На остановке. Жду автобус. По пути сюда я взяла нам на ужин гречневую лапшу с курицей в соевом соусе и ещё овощной салат с мясом. Есть что-то ещё, что ты хочешь из магазина? Я могу зайти в него, когда доберусь.

- Нет. Я уже там был, купил всё, что надо. Молоко на завтрак тебе тоже.

- Молоко беспокоит меня в меньшей степени. Ты не забыл овощи для завтрашнего ужина?

- Всё здесь. Овощи, курица и яблоки, которые ты собралась запекать вместе с ней, хотя я подал бы просто курицу и миску с макаронами.

- Макароны тоже будут.

- Поэтому я и говорю, Белла. Можно будет обойтись без овощей.

- Посмотрим по ситуации, успею ли я завтра. О, - среди множества проезжающих машин выделяется звук автобуса. Он всё ближе и ближе, вверху ярко светятся три цифры, обозначающие номер, и я поднимаюсь с лавки, оглядываясь, что ничего не забыто. Это мой. Не единственный, который едет в район квартиры, но с этим маршрутом идти потом до дома меньше всего. - Пришёл автобус. Я сажусь и скоро буду. Если что надумаешь, скинь сообщением, и я забегу в магазин.

- Не надумаю. Скоро увидимся.

- Да, скоро.

Со всеми остановками проходит около двадцати-двадцати пяти минут до пункта моего назначения. Я выхожу через первую дверь, рядом с которой и сидела поближе к водителю. Сзади всё время шумели какие-то мужики. Я не смотрела, но видела их, когда только заходила в автобус. Оказываясь на улице, я миную вторые двери, из которых, добежав, высовывается один из них и говорит именно то, что, пожалуй, и должны говорить девушке выглядящие в определённой степени пьяными мужики.

- Эй, красавица. Ты уже выходишь? Тебя проводить? Кто-то же должен удостовериться, что ты доберёшься домой в безопасности, - он хватается за поручень, как будто еле держится на ногах, но голос мужика при этом звучит нормально, не заплетающимся. - Мы могли бы...

- Отвали от неё или договаривай, что вы могли бы, - боже. Я поворачиваю голову на голос. Эдвард здесь, на остановке. Я не ожидала, что он может выйти встретить меня. Но он в двух шагах от меня. Нет, уже в одном. Он протягивает руку и захватывает мою руку в свою, скользя беглым взглядом по мне, словно ища повреждения. Эдвард издаёт выдох, потому что их нет, прежде чем снова обратить взор на парня. - Ну что?

- Нет, мужик, ничего. Я просто...

Двери автобуса закрываются, и тот отъезжает от остановки. Эдвард недолго смотрит ему вслед, но потом поворачивается ко мне всем телом и смотрит серьёзным, даже настороженным взглядом, зрачки в глазах сужены, и мне становится странно не по себе.

- Что?

- Ты не поняла, да?

- Не поняла ли я, что ко мне лезли подозрительные личности? Поняла. Очень даже поняла.

- Отморозки, Белла. Не просто подозрительно выглядящие личности. Есть разница.

Эдвард смотрит в мои глаза неотрывно. Склонившись к моему лицу очень низко. Говоря всё это так, будто я должна была испугаться, но ему не кажется, что я испугалась и воспринимаю всё всерьёз. Я действительно не испугалась.

- Есть разница, но он оставался в автобусе. Без намерения выйти за мной.

- И всё равно было плохой идеей позволить тебе добираться на общественном транспорте.

- Ох. Вот только не надо, пожалуйста, начинать разговор о моей самостоятельности на улице. Если хочешь, обсудим это в тепле.

- Хочу.

Мы доходим до дома, где Эдвард сам принимается разбирать пакет с готовой едой в коробках и палочками. Хотя он убирает их в ящик, доставая привычные вилки. Я направляюсь в ванную вымыть руки. В момент моего возвращения на кухню коробки с лапшой стоят на столе друг напротив друга на индивидуальных салфетках, что я купила как-то на днях на распродаже в магазине товаров для дома вместе с ароматическими свечами и привезла сюда, заодно впустив сотрудницу из клининга. Мне хотелось увидеть её лично, а не чтобы в первый раз она была в квартире совсем одна. Судя по всему, Эдвард увидел свечи в спальне, потому что сейчас они обе стоят здесь же, и одна из них зажжена.

- Вау.

- Голодна?

- Да, - я сажусь за стол и беру вилку, пододвигая коробку ближе. - Как твой день?

- Ничего примечательного. Отдал в ремонт старые ботинки, пришлось купить новые.

- Я не заметила.

- Они всё такие же чёрные. Особо нечего замечать, - Эдвард ухмыляется, и я наблюдаю, как двигаются мышцы его рук под рубашкой в миг, когда он заворачивает рукава, чтобы те не мешали. - Мне кажется, нам стоит пересмотреть то, что ты ездишь сюда на автобусе. Я согласился, но теперь не уверен, что это точно безопасно. Если мы обсудим это сейчас, то не придётся тратить на это оставшуюся часть вечера.

- Ты не будешь ездить за мной каждый раз.

- Почему нет? Не похоже, что я отпадно провожу тут время без тебя, пока ты едешь на автобусе. Меня не затруднит поднять задницу с дивана и доехать до кампуса. Я хочу ездить за своей девушкой, Белла, поэтому буду, как уже делал это. Я не стану подниматься наверх, если ты не хочешь.

- Я только начала ездить сама, а ты уже против?

- Когда полиция засадит всех отморозков в тюрьму, моё мнение, возможно, и изменится.

- Этого никогда не случится, Эдвард. Ты живёшь на свете дольше моего. Как, по-твоему, в новостях стали говорить о них меньше или наоборот больше? Только не обольщайся, что я готова согласиться и поддаться тебе в этом вопросе лишь потому, что ты старше. Я буду ездить с тобой... иногда. Не каждый раз. Можешь заехать за мной завтра, чтобы было быстрее. Между прочим, я покупала эти свечи после учёбы почти перед самым закрытием магазина, и уже темнело, так что, когда я добралась с ними сюда и ещё сидела, пока в квартире убирались, позднее стало совсем темно. А я не могла остаться здесь на ночь. Я вернулась в кампус.

- Ты не говорила.

- И ты был спокоен. Иногда не так уж и плохо не знать. Я хочу самостоятельности, ладно?

- Почему ты не могла остаться здесь на ночь?

- Потому что у меня и не было таких планов, Эдвард. Как видишь, я цела.

- Твоя подруга... Она хотя бы знала, что ты приедешь сюда, но вернёшься позже, и что не будет лишним тебе позвонить, если ты не появишься к определённому моменту?

- Рэйчел мне не нянька. Но да, я ей говорила, что приеду ночевать в кампус. Она не звонила и не искала меня, но была в комнате.

- Хотя бы так.

Эдвард накручивает лапшу на вилку. Часть спадает, но он просто ест, прежде чем найти в коробке кусочки курицы. Его не слишком устраивает только она, потому что он переключается на мясо в салате. Кусочек за кусочком пропадают очень быстро, а курица из лапши совершенно позабыта. Я наблюдаю за его действиями и понимаю, как меня это бесит. Не он сам, но его отношение. Или, может, в какой-то степени прямо сейчас меня бесит и сам Эдвард. И попытки не беситься, не злиться из-за этого попросту тщетны. Я заплатила за этот салат на двоих не для того, чтобы потом мне остались лишь овощи да зелень.

- Оставь мне мясо. Ты не один.

- Ты даже не притронулась к салату.

- Пока не притронулась.

- Курица невкусная. У тебя получалось вкуснее.

- Ну сегодня её нет. Будет завтра. Но мне не нравится, что ты готов съесть салат в одиночку.

- Блять, - за секунду подняв руку к волосам, Эдвард проводит ею до затылка и болезненно, жёстко хмурится. У меня сводит в горле от ощущения, как сжимается воздух, как он становится тяжёлым просто вокруг меня, ещё даже не подступив к моим лёгким. Не знаю, что сделает Эдвард. Что он скажет дальше. Он выглядит... готовым взорваться. Как тогда, с Карлайлом. Эдвард не торопится отпускать затылок, убирать руку оттуда прочь, а взгляд как огонь, пожирающий всё на своём пути. - Если так хочешь, ешь сама. Давай, ешь. Я приехал к тебе, потому что люблю тебя, у меня был непростой день, у тебя наверняка тоже, и я просто не верю, что мы собираемся ругаться из-за того, что не можем поделить еду. Кстати, по-моему, я забыл опустить стульчак в туалете, когда там был в твоё отсутствие, отчего мы ещё об этом не говорим? Скажи мне, Белла. Скажи, что с тобой, предменструальный синдром или что, и тогда я буду понимать тебя лучше и вообще выйду из-за стола, если тебе надо побыть одной.

- Мне не надо побыть одной.

- По тебе этого не скажешь.

- Нет у меня никакого синдрома. Они просто начинаются, и всё. Я не жалуюсь ни на какие боли задолго до того.

- И когда они должны начаться? Ты же понимаешь, что я должен знать такие вещи? У нас не было возможности или повода обсудить это тогда, но теперь надо.

- Через пару дней, - тихо говорю я, переводя дыхание после своего крика и пододвигая к себе миску с салатом. - Я поем, а ты доешь. Извини, что повысила голос.

- Я тоже повысил. Мы оба так поступили. Ты тоже меня извини. Я не хотел решать всё так и не хочу.

- Я тоже.

- Наша первая ссора. Это даже почти приятно. Не согласна?

Эдвард протягивает руку через стол, касаясь моего левого запястья, скользнув пальцем по линии вены, что просматривается через кожу. Так интимно. Так желанно. Таково его прикосновение. Таков он сам. Желанный. Любимый.

- Но не слишком приятно. Любопытно будет ближе к истине.

- Ты бы кинула меня в тарелку?

- Всё не настолько плохо, чтобы я начала бить посуду. Да ещё и чужую.

Я съедаю лапшу из коробки. Эдвард тоже и не оставляет ничего, несмотря на свои слова о курице, и, закончив с салатом более, чем наполовину, я двигаю миску к Эдварду. Но он всё смотрит на меня, как будто уже не сильно хочет прямо сейчас. Надеюсь, не из-за того, что я наорала, и у него пропал аппетит. Есть способ проверить, который может ответить на все вопросы разом. Я наклоняюсь через стол, и Эдвард понимает всё правильно. Он целует меня, втягивая мою нижнюю губу в рот, где проводит по ней кончиком языка с совершением безмолвного, но глубокого вдоха, который я чувствую на выдохе наполняющим мой рот меж губ. Эдвард перемещает руку по моей руке в сторону локтя так же медленно, каким становится наш поцелуй, внушая жар, распространяя его по всему телу. Мне жарко не от того, что жарко от духоты. Мне жарко от желания, от этого неконтролируемого желания быть со своим мужчиной. Он мой, а я его. Я хочу его сейчас. Он тоже хочет меня. Я знаю это из-за его дыхания, из-за того, как он запускает руку мне в волосы и тянет за пряди. Я знаю всё об этой его стороне. Зачем-то он отодвигается от меня, но только чтобы встать и подойти ко мне, снова беря за руку.

- Пойдём.

Слова более не нужны. Мы приходим в спальню, и Эдвард быстро откидывает покрывало прочь. Я сажусь на кровать, собираясь стянуть колготки, но Эдвард подходит ко мне и переключает всё внимание на себя. Собой, тем, что целует уже более нещадно, глубже, тем, что скользит рукой по моему боку. Он прижимается ко мне в темноте, без света, и я и не хочу другого. Мне нравится ощущать лишь его да темноту. Я нащупываю пуговицы его рубашки, вытаскивая её из-за пояса брюк. Эдвард отстраняется и расстёгивает ремень и молнию, прежде чем направить руки мне под юбку. Стремительно. Резко. Одним движением, которым он захватывает пояс колготок, с силой стягивая их мне по ногам. Я слышу треск. Неужели рвутся? Да я...

- Порвёшь.

- Если порву, куплю ещё десяток таких.

Я остаюсь только в юбке поверх трусиков и кофте. Эдвард отбрасывает колготки прочь, сняв их за несколько секунд. Я смотрю на него и всё ещё хочу его, несмотря на его слова. Он опускается сверху и трётся о меня, задирая мне юбку. Туда-сюда. То ближе, то дальше. Ремень ударяет по моей ноге, и я хватаю пряжку. Эдвард толкается через одежду, прежде чем сдвинуться от меня и перекатиться на спину, раздеваясь. Он молчит. Не говорит, чтобы я делала то же самое. Не требует и не просит. Его действия, его частое дыхание как призыв без всяких слов. И я тоже избавляюсь от вещей. Кофта. Лифчик. Таков мой порядок. Эдвард же начинает с брюк, а когда заканчивает с ними и бельём в миг моего прикосновения к юбке, то резкость его тона едва ли не пугает меня. Нет, пугает, но только своей внезапностью. Тем, что я не ждала от него слов. Тем, что я ждала лишь его снова на себе.

- Не её. Оставь юбку. Хочу трахать тебя в ней.

Боже. Делаю ли я так? Слушаю ли я его? О да. Он убеждается, что я оставила молнию в покое и снимаю трусики, прежде чем потянуться к тумбочке за презервативом. Эдвард растягивает его по члену опытным движением. Всё по-прежнему в темноте. Только на ощупь. Я слышу каждый сопровождающий звук, касаясь Эдварда, когда он размещается между моих ног, напряжённый от возбуждения, и сразу обхватывает мою грудь. Не нежно, нет. Он надавливает на сосок и потирает вокруг, а потом сжимает. Приятная боль сменяется отступлением, пока всё не повторяется вновь. Это как пытка. Я расстёгиваю ему рубашку, которую он так и не снял, и продвигаюсь рукой до его груди, делая почти то же. Не так, как он. Именно так с ним это быть не может. Но я веду ногтем по его соску. Эдвард стонет от этого, погружаясь в меня за единое мгновение. Почти до конца. До упора. Я чувствую это натяжение. Его потребность двигаться, но замедление, прежде чем податься назад и снова вперёд, но совсем немного. Его тёмный взгляд не оставляет меня. Дело не в темноте. Это другое. То, о чём он сказал. И я хочу это знать, хочу знать, каково просто трахаться. Я хочу получить это от него. Увидеть это в нём. Он толкается в меня и выскальзывает совсем, садясь, но не оставляет мне времени на звук или большее. Схватив за юбку, заключённой в руках силе Эдвард притягивает меня за бёдра на свои колени. Он нависает надо мной не так, как я привыкла. Он словно далеко, даже будучи так близко. Я сама могу трахнуть его. Объездить его. Но он не позволит. Эдвард сжимает мой подбородок, чтобы я смотрела лишь в его глаза. Я смотрю и глотаю воздух, когда он врезается в меня одним толчком. И ещё. Ещё. Никакой нежности. Это действительно то самое. Первобытное желание. На грани. До потери себя. Я задыхаюсь слишком скоро. Он не снижает темпа, не позволяет отвернуться, не позволяет закрыть глаза. Стискивает бёдра, впиваясь пальцами, и, едва ослабив хватку, снова насаживает меня до предела. Я хватаюсь за него, но руки только скользят по влажной от пота спине. Я не могу... Не могу. Хочу кончить. Когда мне кажется, что уже вот-вот, Эдвард скользит внутри меня точно по точке, вырывая из меня стон за стоном. Я царапаю его спину. Мы оба такие мокрые. Он тоже может кончить в любой момент. Нам нужно... Хочу вместе. Одновременно.

- Эдвард...

- Тебе нравится так? - он задевает внутри меня другую стенку, мучая в ожидании ответа. - Ты любишь это. Знала бы ты, как действительно узко ты ощущаешься.Ты вся течёшь. Ещё больше, пока я говорю это. Блять, как же я счастлив, что это я.

- Ах. Я сейчас. Я...

- Я люблю тебя. Давай.

Я кончаю от нового толчка, такого глубокого, что перед глазами всё кружится. Эдвард продолжает двигаться ещё, пока не кончает сам, вонзаясь в меня, прижимаясь ко мне всем телом. Он не стремится сразу отстраниться и уйти в душ. Проходит несколько минут, что мы проводим слившимся друг с другом, прежде чем Эдвард выскальзывает из меня, но ложится рядом, избавляясь и закручивая презерватив. Я ложусь на живот и просто смотрю.

- У тебя ещё колотится сердце?

- О да, колибри, ещё как. Но это не помеха, если ты хочешь что-то сказать или спросить.

- Не хочу. Просто я чувствую то же самое и хотела знать, что чувствуешь ты.

- Это правда, но не настолько, чтобы больше не было ничего другого. Я достаточно тебя знаю. Элис добралась до тебя?

- Добралась.

- И ты не знаешь, как и когда лучше всё сделать. Всё нормально. Я не подумаю, что ты ждала секса и собиралась использовать вот это моё состояние после.

- Ты много общаешься с отцом.

- Много. Больше, чем в предшествующие годы. Но по телефону это проще, чем увидеться и провести вместе вечер.

- Можно говорить о том же, о чём и по телефону, и не только. Общение лицом к лицу может предполагать различные варианты течения разговора. Что-то, о чём бы вы не поговорили по телефону, оставаясь в изначальных рамках. Вопросы здоровья. Я слышала, как часто ты спрашиваешь его об этом.

- Спрашиваю. Я не знал и сам сделал так, чтобы не знать. О таком не оставляют голосовых сообщений. Для меня это... запоздалое несчастье. Он был нездоров, а я не мог помочь. Я не хочу повторения.

- Ты рассказал отцу об этом именно этими словами?

- Нет, я не говорил всё так. Мне трудно сказать.

Эдвард пододвигается ко мне, прикладывая руку к моей шее. Я понимаю, насколько трудно для него может быть подобное. Он не единственный в мире человек с проблемными отношениями в семье. В семье, что разделена давным-давно, когда самые близкие люди уже много лет не вместе и нашли себя с другими мужчиной и женщиной. Бывает, что кто-то обрастает определённой бронёй, чтобы, повзрослев и пережив разочарования в детстве, обрести способность говорить всё, как есть, выражать чувства в разговоре с теми, кто имеет к ним самое прямое отношение. Эдвард вырос, стал мужчиной, но ему проще сказать что-то мне, чем Карлайлу, даже если именно мне можно не говорить. Я ценю, что он делится со мной. Но это не равноценно. Совсем нет.

- Ты хочешь знать моё мнение?

- Ты считаешь, что я должен переселить себя?

- Я не говорю, что именно должен или должен в ближайшее время, но всякое может случиться. Через год или через много лет. Не будешь ли ты сожалеть о чём-то, что не сказал, не исправил? Не станет ли и это для тебя ошибкой? Я не хочу для тебя такой ошибки, Эдвард. Видеть, как она... ломает тебя. Ты уже достаточно сломан, Эдвард.

- Был. Я не чувствую этого, как прежде.

- Но это остаётся в тебе, и ты можешь сделать что-то, чтобы не стало хуже когда-то потом, подумать о том будущем и избежать его.

- Поедешь к ним со мной?

- Поеду. Ты мог и не спрашивать.

Эдвард уходит в душ, проводя там около получаса. Я иду в ванную после и набираю ванну с пеной с древесным запахом можжевельника, но только я погружаюсь в воду по шею, как Эдвард стучит в дверь, которую я прикрыла, и после моего слова входит сюда с моим телефоном, что громко звонит.

- Патрик.

- Это мой босс.

- Да, я знаю, потому и принёс.

- Подай полотенце.

Я вытираю руки, прежде чем взять телефон у Эдварда. Я же всё сделала, верно? Я ничего не забыла. Я точно знаю. Но и Патрик не стал бы звонить просто так. Если он и звонил мне иногда, то только чтобы уточнить, куда я сохранила файлы, когда он не находил их в привычном месте, или дать указания, которые забыл сообщить лично.

- Алло.

- Здравствуй, Белла. Я сейчас просматриваю фото, и здесь нет снимков двух игроков. Джереми и Стивена. Ты не могла их случайно сохранить куда-то ещё, кроме облака? Может быть, в ту папку с прошлой фотосессией?

- Нет, исключено. Их точно нет в той папке. Патрик, я...

- Ничего. Ты можешь просто скинуть мне их на рабочую почту в виде исключения. Ты сможешь сделать это сейчас? Мне бы хотелось просмотреть, пока я ещё в кампусе.

Чёрт побери. Чёрт. Я скидывала снимки с камеры на рабочий ноутбук, потом на флешку для оформления уже на своём ноутбуке и снова на флешку, чтобы скинуть всё с неё сразу на облачное хранилище. Флешка в комнате в общежитии. А я нет. Мне возвращаться? Я перевожу взгляд к Эдварду, по-прежнему находящемуся в ванной. Он смотрит на меня хмуро, но сомневаюсь, что так было с самого начала, с той самой секунды, когда я только заговорила с Патриком. Так не могло быть. Вот теперь другое дело. Теперь же у Эдварда могли появиться основания. Что-то в выражении моего лица. Он мог прочитать меня, как умеет только он.

- Я могу тебе перезвонить, Патрик?

- Ты не в общежитии, - он понимает, утверждая. - Когда ты будешь там?

- Я всё устрою. Дай мне время.

- Перезвони мне через пять минут. Если что, отложим это до завтра.

- Да, я свяжусь с тобой. Пока.

Я отключаюсь и в списке контактов спускаюсь до имени Рэйчел. Она может помочь мне. Она должна быть дома. По крайней мере, она не говорила мне, что точно уйдёт к Дилану. Эдвард садится на бортик ванны, отчего пояс его шорт закручивается складкой ниже пуговицы.

- Что случилось?

- По-моему, я не скинула все фото. С его слов так.

- Фото, которые ты снимала по работе?

- Да, их. Футболистов. Ты не выйдешь, пожалуйста? Мне нужно сосредоточиться.

- Хорошо.

Эдвард встаёт с бортика ванны и отворачивается за мгновение, ступая босыми ногами по плитке в направлении двери. Я окликаю его, потому что попросила его неправильно. Мне действительно необходимо остаться одной на несколько минут, но прозвучало это хуже, чем я хотела. Слишком резко и отталкивающе.

- Эдвард, - он оглядывается и просто ждёт. - Там был и мой бывший парень, и ещё мы столкнулись как-то в кофейне до того. В другой день, не в тот же самый.

- Ты с ним общалась?

- В кофейне да, а так нет. Я лишь выполняла свою работу.

- И теперь тебе нужно с ней закончить. Его фото в числе тех, что не досчитался твой босс?

- Да.

- Как часто проходят такого рода фотосессии?

- Скорее редко, чем часто. Ещё есть матчи, но это тоже не каждый день и порой даже не каждую неделю, если команда выезжает на гостевую игру. Мы можем сталкиваться, но нас ничего не связывает за исключением этих нескольких минут.

- Спасибо, что дала мне знать о ваших встречах и о прочем. Я не думал, что мне это нужно, но теперь, когда ты сказала... Я хочу знать. Может, не каждый раз, но в то же время я не хочу, чтобы ты это именно заминала, и мы избегали каких-то разговоров.

- Мы не избегаем и не будем.

- Тогда договорились. Сделай, что надо по работе.

Эдвард выходит за дверь, ручка опускается, когда он отпускает её с той стороны, и его шаги затихают вне пределов слышимости. Я звоню Рэйчел, жду несколько гудков, пока она не отвечает на вызов оттуда, где громко, но становится тихо уже через секунду.

- Да, Белла.

- Привет. Ты не в общежитии?

- Нет, я у нас. Только вошла в комнату. Стало слишком шумно в общей комнате, и мне надоело. Ты в порядке, или...?

- В порядке. Я звоню не потому, что меня надо забрать, или что-то такое, если бы я поругалась с Эдвардом.

- Ну хорошо. Круто. Тогда что случилось?

Я объясняю ей ситуацию. Рэйчел только уточняет, где точно лежит флешка, и нет ли у меня пароля. Я думала об его установке, но решила, что мне это ни к чему. Мы запираем дверь каждый раз, выходя даже на пять минут, а если кто-то и проникнет в комнату, то в коридоре стоят камеры, и он не выйдет незамеченным. К тому же в моём ноутбуке нет ничего ценного в плане информации или компрометирующего меня лично, если бы я, например, делала обнажённые фото. Но я таким не занимаюсь. Рэйчел остаётся на связи всё время, пока включает компьютер и открывает почту, уже вставив флешку в нужный слот.

- Так, и куда отправлять?

- Работа. У меня сохранён электронный адрес. Просто начни вводить слово, и он отобразится в предложенных вариантах сам.

- По-моему, нашла, - Рэйчел произносит вслух, и я киваю, говоря, что всё верно. - Ты заметила, как Джереми подкачался?

- Заметила. Я рада видеть его в хорошем состоянии.

В кофейне из-за одежды этого не было видно, но в спортивной форме всё по-другому. Он никогда не казался мне слабым физическим. Он и не является им, потому что нужна огромная выносливость для занятия чем-то почти профессионально. Но Джереми изменился. У него проявились мускулы в районе плеч, и ноги тоже стали выглядеть мощнее.Он заслуживает, чтобы в его жизни всё было хорошо. Я была чертовски рада видеть, что он оклемался после меня сам с собой. Физически. Эмоционально. Это не о том, есть ли у него кто-то. Это о нём самом, как о человеке. Не то чтобы мы с Рори перестали контактировать, или он завязал говорить про Джереми время от времени, да и я видела недавно и самого Рори, присоединившись к нему за столиком во время ланча, но сделать собственные выводы при личном общении всегда объективнее, чем услышать мнение другого.

- Знаешь, что ещё круто? То, что ты можешь об этом говорить, можешь сказать это вслух хоть в разговоре со мной, и твой голос не звучит так, будто ты вот-вот расплачешься, потому что ваша ситуация всё ещё давит на тебя. Я не знаю, что бы чувствовала сама на твоём месте, и как долго мне было бы хреново от стараний не проживать это, а просто как-то затолкать внутрь себя, авось пройдёт само.

- Мне было хреново. Я тоже не сразу выбрала это прожить, как эмоцию. Но мы все справляемся. Я в своей ситуации. Ты в своей.

- Не все справляются.

- Все, Рэйчел. Рано или поздно. Мне надо перезвонить Патрику.

- Да. Спокойной ночи тебе.

- Тебе тоже спокойной ночи, Рэйчел.

Она кладёт трубку. Я перезваниваю Патрику, подтверждающему, что всё пришло. Мы прощаемся, и я добавляю горячей воды в ванну, потому что стало прохладнее в ней находиться. Я просто лежу в тишине, пока не становится уныло продолжать. Тогда я вылезаю и, закутавшись полотенцем, выхожу в прохладу квартиры из тепла, к которому успела привыкнуть за это время. Тут очень тихо, не слышно ни работающего телевизора, ни чего-то другого, чем может заниматься Эдвард. Я двигаюсь в сторону комнаты, где в первую очередь при свете люстры вижу длинные ноги, выглядывающие из-за под одеяла. От мысли, что Эдвард мог заснуть, я замираю, но он шевелится и приподнимает голову над подушкой, отчего я понимаю, что он просто лежит уже без шорт, потому что они покоятся на спинке кресла.

- Ну как ты? Всё уладила?

- Да.

- Я рад за тебя. Ты достойно преодолела этот кризис.

- Было жутковато. Я чувствовала себя, как дура.

- Не стоит. Не все сразу всё знают и всё умеют.

- Сразу? Я работаю второй год, Эдвард, и, по-моему, не прикрепить несколько фото как-то тупо. Я не пропустила рабочий день без объяснения причин, я сделала всё, что мне поручали, но не проявила достаточно внимательности, когда дело коснулось ерунды, и со мной это впервые. Я торопилась...

- Ты торопилась сюда. Ты это хочешь сказать? Считаешь, что я виноват в твоей невнимательности? Я и то, что мы съехались? Я не звонил тебе, чтобы ты заканчивала поскорее.

- Но ты хотел этого?

- Да, хотел. Но ты сама приехала, когда приехала, Белла. У тебя не выйдет переложить ответственность за свой недосмотр на меня. Я не собираюсь всё это проглатывать, как какой-то пацан.

- Я этого не говорю, но, может быть, я действительно хотела поскорее оказаться здесь с тобой, - я подхожу к кровати, садясь на самый край, но понимаю, что меня это не устраивает. Что во мне становится только больше разных мыслей, и возрастает внутренний дискомфорт из-за сохранения дистанции от Эдварда. Я перемещаюсь к нему, и он охотно убирает руку от тела, чтобы я могла лечь совсем рядом, и опускает её к моему плечу, водя по нему пальцами. Я касаюсь его груди поверх сердца, через кожу не прощупывается ритм, но мне достаточно видеть, как поднимается грудная клетка при каждом вдохе и опадает при выдохе. - Ты не устал мотаться?

- Пока нет. Но я хочу, чтобы мы начали что-то решать. Два года после этого я точно не вынесу. Это решение не должно быть принято завтра или через неделю, но в разумные сроки всё возможно.

- Ты хочешь, чтобы я перевелась?

- Не будет просто, я знаю. Ты привыкла, здесь всё знакомо, и ты выстроила жизнь тут. Но если мы двигаемся в направлении семьи, то это не семья, и я не хочу мыкаться вот так до самого твоего диплома. Я хочу возвращаться куда-то, где ты будешь каждый вечер. И я не могу бросить всё у себя. Университеты есть и в Такоме, и там есть я.

- Ты хочешь меня увезти?

- Я надеюсь, этого захочешь и ты. Но силой я тебя не повезу.

- Я не знаю, что сказать.

- Что ты думаешь об этом в целом, кажется мне подходящим ответом.

- Ты застал меня врасплох. Я готова думать об этом, но как быть с деньгами?

- Мы сможем их вернуть, - я смотрю на Эдварда. - Это не должно стать проблемой.

- И много ты знаешь людей, кто сменил университет, проучившись половину срока?

- В моё время никто этого не делал, но мы говорим о тебе и о нас.

Эдвард прижимает меня к себе крепче. Я не уеду, всё тщательно обдумав. Я знаю это. Но также я знаю и то, что после окончания учёбы, когда и где бы это ни произошло, этот период моей жизни закончится, и мы с Рэйчел всё равно разъедемся. Я не смогу быть с ней, жить вместе, вечно чувствуя, что должна её опекать на случай какой-нибудь херни. Независимо от расклада мне реальнее остаться подругой на расстоянии, но не вытаскивать её лично из отношений или утешать её, потому что она кого-то любит, а он любит её меньше. Дилан это будет или уже другой парень, не так важно. Наша жизнь в одной комнате не навсегда. Не держаться же мне за Рэйчел пожизненно из-за её проблем или её характера, или чего-то, что творится с ней в мгновения личностного кризиса.

- Хорошо. Я согласна рассмотреть варианты и обсудить их с тобой в разумные сроки. Так ты, кажется, сказал.

- Именно так. Давай будем ложиться.

- Да. Я только переоденусь из полотенца.

Я вылезаю из кровати, захватывая комплект для сна, чтобы отнести полотенце в ванную и там же заодно одеть сухое. Эдвард дожидается меня с прикрытыми глазами в шаге от сна, так что я выключаю свет, и мы засыпаем, расположившись друг к другу очень близко. Следующий день проходит так же быстро, как и любой обычный день, за исключением того, что Эдвард, так много находясь без меня, когда сейчас не выходные, и когда он не уехал в связи с приездом матери и отчима, пишет мне почти постоянно. Обычные разговоры вроде того, на каком занятии я сейчас нахожусь, что собираюсь есть на ланч, и есть ли у нас штопор, чтобы открыть бутылку вина, которое он вышел прикупить в магазин. Я отвечаю, что мы не пьём вино, а значит, по логике именно у нас штопора быть не может. Если только случайно отыщется где-то в шкафчиках забытым кем-нибудь из предыдущих жильцов. Не находится. Эдвард пишет об этом позже, сообщая, что снова прогуляется до магазина. У меня как раз ланч, и я звоню вместо того, чтобы и дальше общаться лишь сообщениями.

- Да.

- Можешь не идти, а попросить маму привезти штопор с собой. Я не уверена, что буду пить, но если они захотят, то захватить столь лёгкую вещицу не проблема.

- Ты не будешь пить?

- Думаю, нет. Сомневаюсь, что твоей матери при нашей встрече захочется проводить аналогии с тобой, увидев, что я тоже могу выпить.

- Лишь вино. Это не то же самое, как мне глушить виски.

- Пусть не то же самое, Эдвард, но я не стану. Я хочу остаться собой в своём сознании, а в не в видоизменённом из-за алкоголя.

- Хорошо. Тогда я позвоню ей и спрошу насчёт штопора. Может, они ещё захотят вернуться домой после ужина, и в таком случае кому-то из них нужно будет сохранить трезвость.

- Вы это не обсуждали?

- Нет. Я всё равно не собирался предлагать им кров на ночь.

- Ладно. Но если... Диван же раскладывается.

- Я не думаю, что мама захочет остаться. Она не ночует в гостях. Никогда.

- Я поняла. Мне пора обратно на занятия. Пока.

- Люблю тебя, - он всё чаще говорит это первым. Не после того, как скажу я, а именно первым. Я люблю то, как он изменился в этом, и люблю то, что ему не нужно непременно сначала услышать. Он может сказать и сам, а не только в ответ. - До встречи, когда ты будешь здесь.

- Примерно в четыре. Я тоже люблю тебя.

После занятий я заскакиваю в общежитие и переодеваюсь в юбку из джинсов, но блузку оставляю прежней, хоть она и белая. Я надеваю более тёплые колготки и как раз собираюсь выходить, когда в комнату заходить Рэйчел. Мы фактически сталкиваемся в дверном проёме, потому что она толкает дверь секундой раньше, чем я дотянулась до ручки.

- Привет ещё раз.

- Да, и пока.

- Ты куда? Ах, вспомнила. Знакомство с родителями. Ну надеюсь, оно пройдёт лучше, чем в одноимённом фильме.

- Класс, - я выскакиваю за дверь. - Спасибо.

- Удачи! - кричит вслед Рэйчел. - Напиши потом.

- Как получится.

На момент моего появления в квартире Эдвард уже что-то делает на кухне. С порога слышно звук ножа, которым нарезают продукты в сопровождении регулярного удара лезвия по поверхности. Я раздеваюсь и мою руки, окликом давая знать, что пришла.

- Слышу. Хорошо, - доносится с кухни. - Всё в порядке? Мама привезёт штопор, но они могут задержаться и приехать не к семи, а позднее, но раньше восьми. У Филиппа форс-мажор на заводе. Сломалось оборудование, и ему нужно проследить за ремонтом.

- Не проблема. Главное, что они предупредили.

Я прихожу на кухню к Эдварду, нарезающему овощи для запекания. У него получается так аккуратно, что я просто размещаюсь в стороне и достаю миску, чтобы смешать в ней пару видов специй, что послужат маринадом вместе с лимонным соком. Закончив с кабачком, Эдвард моет руки, вытирает их и придвигается ко мне, пока не оказывается достаточно близко. Тогда он и скользит рукой на мою талию, в то время как мои руки обе в специях, и при всём желании я не могу прикоснуться к нему в ответ.

- Нервничаешь?

- Немного.

- Не стоит.

- Ты ещё скажи, что она меня полюбит.

- И ты этому поверишь?

- Скорее нет, чем да.

- Посмотри на меня минуту, - настойчиво просит Эдвард, и я отвлекаюсь от своего занятия. - Ты понимаешь, что я не хочу ругаться с ней или допускать конфликтную ситуацию, но при необходимости точно не позволю, чтобы кто-то сказал хоть слово против тебя?

- Кто-то или именно она?

- Прежде всего именно она. У Филиппа нет повода.

- Я тоже могу за себя постоять.

- Бесспорно. Но когда речь о моей матери, пусть это будет моей обязанностью.

- Я не возражаю.

Эдвард помогает мне, когда приходит время ставить курицу в духовку, тем, что сам ставит форму внутрь, предварительно открыв дверцу. Я регулирую температуру в соответствии с рекомендациями, а потом мою всю посуду, что мы использовали, и тщательно вытираю кухонный стол. Макароны можно сварить ближе к семи, как и накрыть на стол. Между делом Эдвард съедает банан, расположившись на диване, вытянув ноги, но диван достаточно длинный, чтобы они мне совсем не мешали. Я сажусь рядом и открываю книгу там, где остановилась. В последнее время мне не так уж часто удаётся выкраивать хотя бы часок на чтение, так что эта передышка, этот день весьма кстати.

- Ты поставила таймер?

- Да. Но иногда надо будет всё равно заглядывать в духовку.

- Что читаешь?

- 72 часа. Мужчина и женщина похищены и вывезены в чащу огромного леса. У них семьдесят два часа, чтобы найти выход, а потом серийный убийца начнёт свою охоту. Не удивляйся так. Или ты забыл, что я предпочитаю триллеры?

- Не забыл, - с резкостью в движениях качает головой Эдвард. Его тело напрягается от ног, которые находятся совсем рядом со мной, и до шеи с выделяющимися на ней венами, когда Эдвард смотрит куда-то в потолок, прежде чем вернуть глаза в прежнее положение. - Но вот такое, до такой степени...

- Я крепко сплю и после такого. Мне не снятся кошмары. Я различаю, что это не по-настоящему. В книгах точно нет.

- Много ты уже прочла?

- Около половины.

- Многовато.

- Хотел присоединиться?

- Может быть. Совместное постраничное чтение.

- В другой раз. С другой книгой. Я буду знать заранее.

- Да, в другой раз.

Около семи часов у нас уже всё готово, и остаётся только ждать. Позвонив несколько минут назад, мама Эдварда сообщила, что им ехать ещё минут пятнадцать. Пятнадцать минут это совсем немного. Я подскакиваю, чтобы сходить в туалет, созерцая, как Эдвард заправляет рубашку в брюки, до того выпущенную на свободу.

- Что ты делаешь?

- Так лучше.

- Ты хотел сказать, официальнее.

- Официальнее и лучше.

- Это из-за матери? Она ненавидит, если рубашка не заправлена за пояс?

- Она ненавидит дни, когда я выглядел так и обычно валялся на полу рядом с початой или почти початой бутылкой виски. Не хочу напоминать ей.

- Но ты ходишь так при мне и теперь говоришь мне это.

- Потому что тебе я открываюсь, зная, что ты просто видишь меня расслабленным, и это не должно ассоциироваться с воспоминаниями обо мне, которых у тебя нет. Ведь не ассоциируется же, нет?

- Нет.

- Вот поэтому для тебя это просто я в рубашке, мотающейся снаружи, а для матери это то, что я сказал.

Совсем скоро, раньше, чем я действительно хоть сколько-то готова, нам звонят в домофон. Эдвард подходит к нему, не я. Это его мать, его почти отчим, а больше мы никого и не ждём. Если там вдруг не они, он тоже разберётся. Но это они.

- Да. Открываю, мам. Поднимайтесь. Этаж... Хорошо, - Эдвард отходит от аппарата после нажатия на кнопку. - Ну вот, они почти здесь.

Две минуты, и звонят уже в дверь квартиры. Я стою рядом, пока Эдвард отпирает замки и отступает, чтобы его родные могли войти.

- Здравствуй, сынок.

- Привет, мам. А где Филипп?

- Изучает наскальную живопись в вашем подъезде. Тот красивый рисунок цветка на стене.

- Его нарисовали по заказу жителей этажа ещё до нас. Филипп, привет.

- Привет.

Они оба наконец переступают через порог. Я вдыхаю прежде, чем Эдвард подходит ко мне и обнимает меня выше талии, но ниже груди. Его мать смотрит на меня, а я на неё. Я выдерживаю её взгляд через пространство, в то время как Филипп приобнимает её, как будто уговаривая на что-то, о чём они говорили раньше. Я не уверена, что его жест означает именно это. Может быть, это просто жест для успокоения, если внутри неё на самом деле много эмоций, которые не отображаются на лице. Может быть, после всего я ожидала увидеть кого-то, кто производит впечатление монстра, но, несмотря на отсутствие изменений в выражении лица в виде проявляющих мимических морщин или поджатых губ, она совсем не выглядит так. Кроме того, она напоминает Эсми цветом волос и их длиной, несмотря на различный цвет глаз двух женщин, и я задумываюсь, что у Карлайла, по всей видимости, есть определённый типаж в плане спутницы жизни, но вот у его бывшей жены дела обстоят совсем наоборот. Филипп совершенно не ассоциируется у меня с Карлайлом. Карлайл как Эдвард, минимум щетины, волосы короткой длины, чего не скажешь о новом мужчине в жизни матери Эдварда. И пусть Филипп со своей бородой и отросшими волосами выглядит органично, кажется невероятным, что он зацепил такую женщину, и она собралась за него замуж спустя много лет после брака с врачом. Эдвард слегка сжимает руку у меня на боку.

- Мам, познакомься, это Белла. Белла, это Филипп и мама.

- Здравствуйте.

- Можете обращаться ко мне по имени. Просто Элизабет.

- А я просто Филипп. Знаете, у вас так вкусно пахнет, а мы чертовски голодны. Лично я не ел с обеда.

- Филипп.

- Что Филипп? Ты сама говорила в машине, что хочешь есть. Может, мы...

- Да, конечно. Ванная у нас вон там, - я указываю рукой в направлении, куда идти. - Проходите.

Они начинают раздеваться, и я оставляю Эдварда позаботиться об этом, а сама иду на кухню. Всего несколько минут, а в горле как пересохло. Из коридора слышно речь, но не сами слова, так что я могу только надеяться, что мать Эдварда ещё не начала говорить что-то, что его расстроит, или что-то обо мне или про район. По крайней мере, на нашем этаже реально есть крутой объёмный рисунок, радующий глаз, а не некая нецензурная надпись, отчего жители и других этажей стали думать о возможностях разнообразить интерьер выкрашенных краской коридоров. Эдвард заходит на кухню, приближается ко мне сбоку и протягивает руку, обхватывая моё предплечье.

- Они моют руки. Я дал им ещё одно полотенце. Кажется, маме понравилась та вешалка для ключей, которую ты купила.

- Это же хорошо?

- Хорошо, да. Просто не думал, что ей будет важно такое, или что мне будет важно, чтобы она заметила её или что-то ещё.

- Но тебе важно, и это нормально. Она спросит меня о чём-то вроде любимого цвета или любимого блюда, чтобы составить мой психологический портрет?

- Так их не составляют. Не переживай, она не попросит тебя закрыть глаза и описывать свои ассоциации с каким-либо словом, например, что делает лошадь. И у тебя нет чёткого любимого цвета, и ты не отдаёшь предпочтение никакому из блюд.

- Она этого не знает.

- Знает. Я ей рассказывал.

- Что рассказывал?

- Что ты носишь одежду разного цвета без привязки к какому-то одному, и что любишь курицу, но это не означает, что ты будешь питаться до конца жизни лишь ей одной. Может быть, ещё я упоминал, что ты не сильно любишь украшения, но я собираюсь это исправить. Ненавязчиво.

Я наклоняюсь открыть духовку прежде, чем слышу шаги родителей Эдварда, появляющихся на кухне. Эдвард говорит им садиться, куда они хотят, с любой стороны. Он достаёт вино из шкафчика, два фужера уже стоят на столе, и, подавая бутылку, Эдвард спрашивает у матери штопор.

- Сейчас, - она начинает подниматься с места, - он в сумке. Я и забыла.

Она уходит за ним сама, хотя Филипп было вызвался вместо неё. Она только отмахнулась, прежде чем уйти. Пока её нет, он предлагает сделать что-то, чтобы просто не сидеть. Но нечего делать. Эдвард достаёт форму с курицей и ставит в центр стола на подставку под горячее, а потом сдёргивает прихватки, вешая их на крючки. Элизабет как раз возвращается, и Филипп легко выдёргивает пробку из бутылки.

- Кому наливать? Вы двое что, не будете?

- Нет, мы с Беллой не будем. Мы подумали и решили, что не хотим. Белла в принципе не пьёт. Ну сейчас.

- Совсем-совсем? - подаёт голос Элизабет. Голос, что пропитан недоверием, если не сказать скепсисом. Ну я же говорила. Конечно, она думает, что я напиваюсь на всяких тусовках, пользуясь положением в виде учёбы, и спаиваю и её сына, когда он приезжает провести время вдвоём. - В университетах же не запретили вечеринки?

- Точно нет. Но вам не кажется, что является очень клишированным считать, что все до единого студенты и студентки поступают в колледж или в университет, только чтобы оказаться вдали от дома и прогуливать все занятия, вместо того развлекаясь и прожигая жизнь в увеселениях?

Под столом Эдвард стискивает руку на моём бедре. Жест как предостережение. Или как показатель страха. Его страха перед ней. Да ну к чёрту. Мне-то казалось, что он преодолел эту стадию полностью. Но если пока нет, то тем больше мне причин вести себя с ней, как с равной, и не соглашаться в чём-то, если я не согласна, а не молчать, как будто только так и надо. Она приехала к нам, не мы к ней. Мне не надо переживать, что нас просто выставят. В случае чего придётся уйти им, не наоборот.

- Я не так и часто нахожусь в контакте с молодёжью, Белла. Может быть, Эдвард не считал нужным рассказывать, но я психолог.

- Эдвард рассказывал.

- Да, - она переводит взгляд к нему, возможно, обдумывая, что ещё он мне рассказал и каким образом, и моргает, прежде чем продолжить. - Мои пациенты в основном взрослые люди, и есть среди них те, кто иной раз приходит не столько с жалобами на своего ребёнка, который только, как им кажется, веселится, но при этом справляется по учёбе, сколько с запросом на попытку понять, отчего это их так злит, если он справляется. Да, это клише, однако клише, возникшее не потому, что я так думаю о студентах в целом, а потому, что так их изображает общество через фильмы и сериалы.

- Но вы смотрите подобные сериалы. Может быть, их просто не смотреть, а взять несколько сеансов с настоящими подростками, чтобы понять, чем в действительности они живут? Не хочу говорить, что вы совсем этого не знаете, но...

- Может быть, и не знаю. Может быть, ты знаешь лучше. Не с психологической точки зрения, а как молодая девушка, которой ты являешься. Я вовсе не подразумевала, что ты точно пьющая.

- Я не из такой семьи, где мне бы позволили вести себя так. Но давайте поедим, пока всё не остыло.

Филипп открывает бутылку с вином, пока Эдвард разрезает курицу на части, чтобы каждый мог сам взять себе что-то из общего блюда. Элизабет не пьёт много, как и Филипп, но она говорит ему, что потом может сесть за руль и доставить их в любой отель. От этого Филипп не начинает пить ощутимо больше, скорее просто расслабляется на стуле, будто сказанное ею очень облегчило ему жизнь в данный момент времени, и наклоняется к будущей жене, не обращая внимания на нас с Эдвардом.

- Ты, правда, это сделаешь?

- Сделаю. Это не будет больше того, что ты сделал и делаешь для меня, улучшая каждый аспект жизни.

- Ну не каждый. Ты вполне уютно чувствовала себя, смотря сериалы после работы, а теперь читаешь книги, потому что я устаю от людских голосов в течение дня, а ты не хочешь надевать наушники.

- Уютно, но не так уж и счастливо.

Эдвард ест курицу и, похоже, не слишком слушает нас. Ещё бы, он ждал её и всё остальное со вчерашнего дня. Но я смотрю на него и по уголку губ вижу, что он улыбается. Ему не неприятно слушать о жизни матери с кем-то, кто ему по сути чужой, и слышать, что она счастливее, чем была. Дело не в нём, как в сыне, и он понимает. Должен понимать. Я подкладываю макароны всем, когда Элизабет спрашивает о моей грядущей специальности.

- Это литература.

- Тебе нравится читать?

- Всегда нравилось. Сейчас времени на это меньше, но я не отказываюсь от этого совсем.

- Эдвард тоже любит читать, а я, признаться, нет. Как сказал Филипп, я читаю, но так было не всегда. Эдвард в этом пошёл в отца. Тот читал ему сказки почти каждый вечер в течение шести лет. С года до семи. Потом Эдвард читал уже сам.

- Вы не читали?

- Пыталась. Но у них в этом была особенная связь, и Эдварду не нравилось, как читаю я. Ты этого, конечно, не помнишь.

- Не помню, - Эдвард делает глоток лимонада, который мы приготовили сами по рецепту из интернета. - Почему мне не нравилось?

- Вероятно, из-за моего тона. Ты не объяснял, даже став достаточно взрослым для этого. Я не могла читать в точности, как твой отец. Не могла также выделять запятые или иные оттенки предложений голосом.

- Это уже неважно.

- Важно, если ты хочешь услышать моё объяснение, мою версию тех событий и, может быть, обсудить это с кем-то.

Эдвард качает головой, и уже я прикасаюсь к нему под столом, ощущая выдох, вдох и снова выдох. Он опускает вилку и смотрит на Филиппа. Тот ест мой салат, как будто пытается слиться с интерьером, но иногда приподнимает глаза от тарелки и сейчас тоже, встречая мой взгляд. Филипп выпрямляется, как раз когда Эдвард говорит.

- Нет. Я услышал твоё объяснение, но это не так важно по сравнению с остальными вещами, через которые вы с отцом меня протащили.

- Ты ещё ходишь к психологу?

- Ты знаешь, что хожу. Просто реже.

- И с ней ты это согласовал?

- Согласовал. Мы оба считаем, что мне достаточно сессий раз в три недели, и при необходимости я всегда могу позвонить или попросить встретиться пораньше. Но должен сказать, что я не чувствую такой необходимости.

- Или у тебя нет времени её прочувствовать. Ты ездишь туда-сюда. Без обид, Белла.

- Белла тут ни при чём. У меня есть время, когда я дома, и я не пропускаю встреч, игнорируя их, чтобы быть здесь. Позвони мне во вторник и убедишься, что я там. Но не чтобы говорить о том, что ты не читала мне детские книжки, а отец читал.

- Ладно.

- Если мне будет позволено, я бы сказал не как отец, но как человек, который вот-вот станет частью этой семьи, что мы все всё равно рано или поздно вырастаем из сказок, - замечает Филипп, разряжая атмосферу. - Принцев всё меньше, и их статус не более, чем формальность и право жить в том числе и на казённые деньги. И не похоже, что всю еду, что мы сейчас едим, приготовили какие-то мифические существа вроде гномов. Мы чаще должны благодарить наших женщин за это и другие, казалось бы, простые вещи. Может быть, у вас двоих ещё крайне редки совместные завтраки, и Белла не гладит тебе рубашки, Эдвард...

- Не гладит. В любом случае у меня позади годы, когда я делаю это сам, и меня не затрудняет подобное.

- Да, но я о том, что Белла приготовила вкусный ужин, и это достойно благодарности.

- Спасибо, Филипп. Однако всё это приготовила не я одна. Мне помогал Эдвард, - я соприкасаюсь ногой с его бедром, пока говорю. - Я стараюсь заботиться об Эдварде, но это обоюдно. Я понимаю ваши чувства, Элизабет, касаемо его разъездов и пообещала Эдварду подумать над переводом.

- Когда?

- Это не может произойти прямо сейчас, мам. Ты же понимаешь? У нас нет конкретных сроков. У нас просто есть мысли об этом.

- Ну хорошо. Это ваше дело, - она допивает вино, что ещё оставалось в её фужере. - Мы только можем чем-то помочь, если вы сами спросите. Чем угодно.

- Да, мам.

- Кстати, ты собираешься поехать к отцу на День рождения?

- Да, возможно. Я ещё не решил, - прямо, не увиливая, отвечает Эдвард. - Мы виделись сравнительно недавно, и я бы просто ему позвонил. Приезжать без подарка как-то хреново.

- Хреново. Хорошим подарком будет стетоскоп. Говорю тебе по собственному опыту. Или ты можешь позвонить Элис и спросить, что купила она или собирается купить, и сделать этот подарок общим, вложив в него половину.

- Элис уже купила ему свитер. С моей стороны точно поздновато вкладываться, - говорит Эдвард. - Разве не имеет смысл приобретать подарок лишь в том случае, когда точно уверен, что будешь где-то, куда пригласили? На будущее подарки не приобретают.

- Ты хочешь услышать от меня что-то конкретное?

- Ну ты была замужем за отцом. Здесь все свои. Филипп в курсе, Белла тоже. Ты не препятствовала нашему общению после развода. Это я отдалился. Но если бы я отдалился тогда, ты бы всё равно отправляла меня к нему. В этом вы совпадали. Отец хотел видеть меня, и ты проявляла солидарность. Почему ты не говоришь мне сейчас, что я должен быть на всех его Днях рождениях, тем более учитывая его инфаркт?

- Потому что теперь решать тебе. Потому что теперь я уже не должна вас состыковать по времени и месту, во сколько тебя забрать и во сколько привезти обратно. Ты мой сын, но после восемнадцати и уж точно после двадцати одного мои слова не должны оказывать на тебя решающего влияния. Но касаемо инфаркта я не думаю, что твоему отцу остался последний День рождения.

Извиняясь, Филипп встаёт из-за стола. Элизабет касается своего мужчины прежде, чем он удаляется предположительно в туалет. Мы остаёмся втроём, и она как-то теряется без него или ещё по какой другой причине, сидя молча, пока Эдвард не отвечает.

- Надеюсь, нет.

- Люди делают друг другу всякое, но мы были женаты, и у нас остался ты. Так или иначе это свидетельство того, что у нас было хорошее в той нашей жизни.

- Почему ты говоришь об этом вот так?

- А как я говорю?

- Будто не знаешь, как это работает, соотносится друг с другом. Но ты точно знаешь. Люди просто... становятся другими, разве нет? Кто-то становится другим, но остаётся с первым мужчиной или с первой женщиной, а кто-то нет, но если у вас с Филиппом что-то не так из-за отца, если ты всё ещё...

- Нет, Эдвард. Не сходи с ума. Я давно не люблю твоего отца. Совсем. У меня скоро свадьба с человеком, который для меня второй по важности человек после тебя.

- А где вы познакомились? - спрашиваю я. - Вы можете не отвечать, если...

- Нет, всё нормально. Это обычная история. Мы познакомились в кофейне, куда я заскочила между сессиями только с наличкой. Мне захотелось другой кофе, нежели обычно, и денег уже не хватало. Филипп услышал и дал, сколько надо. Ему отдали его напиток, и он ушёл, а потом я увидела его вечером ждущим у дверей здания, где я работаю. Оказалось, он ушёл, но потом развернулся и проследил, куда я пойду. Это было где-то месяцев восемь назад. Через три мы съехались, а в конце ноября Филипп предложил пожениться.

- И этого достаточно, чтобы узнать друг друга?

- Люди в нашем с ним возрасте знают самих себя лучше, чем вы. Это сокращает дистанцию. Однажды мы с Филиппом просто сели друг напротив друга и в нескольких предложениях просто донесли другому основное о своей жизни. Что мы любим, кем дорожим больше всего и что делали бы и с кем в случае наступления конца света. Мы ещё узнаём обыденные вещи, но я знаю, что он сам погладит свои брюки, как ему нравится, но рубашки готов делегировать, как и уборку кому-то из клининга, и что мы сходимся в том, что при конце света надо будет приехать или прибежать к кому-то близкому заблаговременно, - Филипп возвращается на кухню. - Привет.

- Привет, милая. О чём разговариваете?

- Просто о жизни. О конце света.

- Ох, да, конец света. Уже рассказала о нашем плане встретить таковой вместе?

- Рассказала.

- Ну что ж, дети, всё было очень вкусно. Спасибо за ужин вам обоим. Я считаю, что мы с тобой должны помыть посуду. Белла готовила, и это будет справедливо.

- Вы мало поели.

- Поверьте, Белла, я поел достаточно. Тем более я всё же рассчитываю на ту коробку конфет, которую мы привезли с собой к десерту.

- Да, Филипп, конечно. Мы вовсе не собирались её прятать. Она у нас...

- В холодильнике. Я убрал её туда.

Филипп поднимается, после чего Элизабет тоже встаёт из-за стола. Нет, я не хочу, чтобы они убирались на нашей кухне. Справедливо это или нет, они гости, и я могу справиться со всем сама. Я собираю тарелки, двигаясь к мойке мимо Филиппа и первой включая кран. Элизабет спрашивает, где взять полотенце. Эдвард подходит к ящику выдвинуть его. Оно там одно. Мы только пользовались ими, но ни разу не стирали, а надо бы. Но у меня есть набор из двух полотенец в комоде. Мама скинула деньги и настояла, чтобы я купила, что понравится, в качестве подарка на новоселье.

- Эдвард, сходишь в спальню? Я положила полотенца в верхний ящик комода.

- Сейчас вернусь.

Он целует меня при своей матери. Хоть и не в губы, лишь в щёку, но всё равно я смущаюсь и отхожу переложить основное блюдо из формы в меньшую кастрюлю. Благо мы все съели все макароны, и к завтрашнему дню они не станут наполовину сухими. Эдвард приносит полотенца уже без упаковки и протягивает мне одно, убирая второе на место. Кажется, что всё идёт хорошо, и я пользуюсь возможностью отлучиться в туалет на несколько минут, расчёсывая волосы, прежде чем выйти. Пока меня не было, чайник поставили греться, а на столе разместили ту самую коробку конфет. Эдвард что-то листает в телефоне, и Элизабет стоит рядом и смотрит в экран.

- По-моему, вот это неплохой стетоскоп. Его могут доставить хоть завтра. А, нет, только через неделю.

- Пролистни ниже. Нет, не так быстро. Вот, посмотри этот. Он похож на первый.

- Они все похожи друг на друга. Буквально все. Я отложу в корзину и посмотрю позже. Давайте пить чай.

Элизабет вытирает тарелку, которую ей передаёт Филипп. Это была последняя грязная тарелка. Я прибираю всё на столе, прежде чем подать всё к чаю, ложки и небольшой торт из холодильника как раз на четверых. Эдвард расставляет бокалы, какие были в квартире. Все они разные. Но что есть. Это не главное. Я раскладываю кусочки торта по блюдцам. Мне нравится медовый. Его мы и купили. Точнее, купил Эдвард вместе с другими продуктами накануне, но потому, что я сказала, что лучше взять его, и он меня услышал. Торт, очевидно, нравится всем. Филипп после него берёт только одну конфету из коробки, единственный, кто захотел попробовать и шоколад. Мы сидим за одним столом в комфортной тишине. Всё это так по-семейному. Даже лучше, чем в обществе Карлайла. Хотя сколько я знаю его и сколько его бывшую жену. Она сделала своему сыну больше дерьма. Но он явно её простил. Так, может, в этом всё дело? Он простил её, а из-за отца в своё время уехал от меня. Поэтому с Карлайлом всё ещё так сложно? Может быть. Элизабет с Филиппом собираются уезжать спустя две чашки чая. Время на часах к тому времени показывает тридцать две минуты десятого. Я выхожу их проводить вместе с Эдвардом. Филипп обувается в ботинки и ждёт, когда Элизабет наденет туфли. Она не торопится так, как он, одновременно разговаривая с Эдвардом.

- Ты мне позвонишь, как что-то решишь насчёт поездки? Просто чтобы я знала, где ты есть и будешь.

- Да, позвоню.

- Но ты в любом случае возвращаешься домой завтра?

- Да, - отвечает Эдвард, хотя мне он этого не говорил. Справедливости ради, я не спрашивала, но отчего-то решила, что он останется ещё на день. На такой же день, когда меня даже не будет. Нет, всё правильно. Мне на учёбу. Нет никакой логики в том, что он просто останется сидеть в квартире без меня. На работе он проведёт время с большей пользой и сможет сделать те дела, которые по телефону делать трудно. - Я провожу вас до лифта.

- Белла, было приятно познакомиться, - говорит Элизабет. - Думаю, мы ещё увидимся.

- Я надеюсь. Мне тоже было приятно познакомиться с вами обоими. До свидания, Филипп.

- До свидания, Белла. Удачи вам во всех делах.

- Я сейчас вернусь, - Эдвард поворачивается ко мне. - Запри дверь, я потом постучу.

- Иди. Я побуду здесь.

Эдвард выходит в коридор вслед за матерью, прикрывая дверь. Я машу рукой нашим гостям и делаю, как Эдвард попросил. Его нет минуты две. Когда он стучит, я смотрю в глазок, прежде чем убедиться, что это он, а не бездумно распахнуть дверь непонятно кому. Эдвард переступает порог и избавляется от тапочек, в которых ступил за порог, сразу уходя с ними в ванную, где включает воду, чтобы ополоснуть подошву с мылом. Тщательно и долго. Я просто наблюдаю, но в определённый момент Эдвард сам поворачивается ко мне, развернувшись телом в мою сторону.

- Всё же хорошо? У нас с тобой и после этого?

- А что может быть плохого? Я была готова быть с тобой, даже думая о твоей матери всё самое худшее, что только можно. Теперь мы встретились, и моё мнение склонилось в другую сторону.

- В сторону того, что она не монстр?

- Точно не монстр, - подойдя, я отрываю два листа от бумажного полотенца, стоящего на стиральной машинке, и протягиваю Эдварду вместо тряпки. - Не буду врать, что совсем не думала так про неё, но это было преувеличением. Она просто... совершала ошибки. Только увидев её вживую, я могла узнать её, как личность, осознать, как они отпечатались на ней, а они отпечатались. Я могу судить непредвзято по тому, как она временами осторожна с тобой и держит дистанцию, когда ты демонстрируешь, что хотел бы этого в данную секунду. Например, когда она только вошла и, может быть, обняла бы тебя, но ты отошёл ко мне, и это сказало ей всё о том, в какой точке пространства тебе важнее находиться прямо сейчас. Но твоя мама, как и Карлайл, любят тебя и любили тогда. Мы прошли через этот вечер, - я касаюсь Эдварда, его спины потирающим движением. - Давай пройдём и через вечер с твоим отцом. Хуже никому не будет. У них обоих была своя боль, и они делали больно тебе не со зла. Это были не намеренные ошибки, Эдвард, а случайные. Вызванные тем, что они чувствовали тогда. Сейчас твои родители чувствуют иначе, и ты, я верю, тоже.

- Откуда в тебе взялось столько мудрости? - отложив тапки, Эдвард отряхивает руки от воды, прежде чем притянуть меня к себе вплоть до соприкосновения наших тел ниже пояса. - Ты и была такой, но теперь...

- Я не была такой.

- Мне со стороны лучше знать, поверь. Ты и твоя мудрость очень помогут мне выбрать один вариант подарка из нескольких десятков.

- По-моему, и в этом тебе была готова помочь твоя мама.

- Знаю, но это то, в чём я тоже выбираю тебя, Белла. Место, человек, чувства. Это всё ты, колибри.

Он обнимает меня, а я его. Он тоже для меня всё, что он сказал. И хотя мне необязательно произносить такие же слова вслух, я делаю этого, и, услышав их, Эдвард обнимает только крепче. Твёрже. Сильнее. И в окружении его рук, в его объятиях для меня чертовски идеальное место.

Предыдущая глава