Эдвард

Я чувствовал, как холод сковал мое тело. Мое измученное, больное, истосковавшееся по теплу, тело. Я решил откинуться немного назад, когда почувствовал теплое препятствие. Белла. Я тихо простонал, пытаясь не разбудить ее. Прозрачная кожа ее лица была совсем бледной, и капельки пота выступили на ее лбу. Я всем телом мог почувствовать жар, исходящий от нее. Температура не падала. Я не знал, что, черт возьми, она скрывает. И это точно было не падение на нож, возможно, на них напали, и они вынуждены скрываться. Я не знаю, где они жили, в каком, мать твою, гребаном месте провели все это время, раз у Анжелы такие кошмарные сны. Она всю ночь, нет, не кричала, это нельзя назвать криком, это животный страх, визг, гребаный ужас в глазах. Мне самому страшно стало, когда я вынужден был отнести ее в комнату к Белле, мне пришлось укачивать Анжелу, чтобы она больше не плакала. Потом, когда Анжела заснула, я не мог уйти, мало ли, что могло произойти. Я присел на кресло качалку и любовался тихим сном Беллы, в то время как она стала задыхаться и бормотать какой-то бреет про воздушных бегемотов и сахарный воздух. Я пощупал ее лоб и понял, что она была совсем горячей, возможно, тридцать девять по Цельсию. Абсолютно точно ей снился какой-то бред. Я тогда сильно напугался. Это не было тем, к чему я был готов, следовательно, растерянность не заставляла ждать. Я взял ее за руку и, кажется, заснул в неудобном положении, а дальше я не помню… Как я оказался в обнимку с Беллой, например? Я, вроде, ничего такого не делал, чего не следовало бы делать… Я тихо встал, убирая ее руку с моей груди. Она засопела и перевернулась на другой бок.
Я направился на кухню, чтобы выпить немного кофе, сегодня, к счастью, выходной, и было хорошо, что я не пропускал школу и, то, что в этот уикенд я был не один и мог хоть как-то отвлечься от нарастающей ломки. Мое бренное тело становилось бодрым, а на кухне становилось жарче. Я снял майку и кинул ее в другой конец кухни, обнажая все свои татуировки. Тем более, это была моя Нелюбимая майка, она кололась и была неприятной к телу, но это была моя, увы, единственная чистая. Я окинул презренным взглядом кухню, хорошо, что после нашего небольшого с Анжелой ужина, я все-таки убрал и помыл тарелки, а то сегодня мне было бы точно лень.
Я знал не очень много времени Беллу, а с Анжелой, тем более познакомился недавно, но они обе вошли в мою жизнь, чувствовалась нежность к этой маленькой семье. Я ощущал какое-то теплое чувство, вспоминая о них, когда наткнулся на увесистый кожаный блокнот. Меня тут же осенило. Бэлы, она в нем что-то писала, а потом краснела как помидор. Я смутился в растерянности. Мне не хотелось лесть в ее жизнь. Блокнот САМ раскрылся, и я понял, что это, скорее всего, сборник со стихами. Будем надеяться, что она не узнает…
Четкие фразы и резкие жесты.
Все аккуратно, без лишнего места.
Странные люди, горькие слезы –
Остались за кадром все недочеты.
Цепью извилистой колкие сплетни,
Никто и не знает, что это лишь бредни.
Доверчиво люди играют в детали:
Случайные вскрики, они уже знали.
Слишком зациклены мелкие взгляды,
Умные люди и пафос - тирады.
Маниакальны,
Слишком прекрасны,
Лишь четкие фразы,
Здесь все без прикрасы.
Я сглотнул, чувствуя укол стыда. Эти стихи абсолютно точно не должны были быть прочитаны кем-то посторонним, но я не мог остановиться, сродни героину.
Следующий стих был с пометкой: “Растеряна ”, датированный позавчерашним днем. Стихи были больше похожи на прозу, вероятно, потому что она была в смятении чувств, это как в живописи, рисуешь не сочетаемые вещи и предметы, когда расстроен.
Заставь меня окунуться в это дерьмо,
Высуши вены в моей голове,
Прикажи мне поцеловать эту боль,
Вытесни сострадание из моего организма,
Оставь в изнеможенном теле только боль.
Я хочу ударить твое дьявольское лицо,
Ты большего не заслуживаешь.
Я выдохнул. Может, у нее есть безумный парень, который любит ее частенько бить? Нет… она такая невинная, это невозможно, хотя, кто знает, она ведь полна неожиданных сюрпризов.
Я открыл стих, который она писала вчера, чувствуя, как нарастает вина перед Беллой. Ведь, это ее стихи, ее жизнь. Некоторые из них, наверно, для нее казались неудачными или написанными в разные временные границы, перекрещиваясь с какими-то событиями о которых я не знал, о которых мне не надо было знать. Последний стих впечатлил меня. Нет, не то, чтобы он был какой-то уж слишком грязный, хотя не без этого. Все было дело в том, что это написала БЕЛЛА. А я, придурок, все представил. Резко я почувствовал потребность в душе. Холодном, чертовски холодном. Я закрыл блокнот и почти бегом направился в душ.
Нет, эта маленькая, невзрачная девушка не могла ТАК действовать на меня. Мне нравились высокие блондинки в облегающем мини с упругими задницами, женственные, как Розали. Но Белла – это другое. Белла… я даже и не знал, кем она была для меня. Сестрой или девушкой, она просто была в моей жизни, и я начал доверять ей. Мне не хотелось задумываться над нашими с ней отношениями, а особенно забегать вперед, ведь, ни я, ни она не знали наши истинные проблемы. В отличие от нее, я просто боялся рассказать, ведь она могла убежать от меня, как делали это люди до нее. Я боялся, что она уйдет, а это тоже много значит для меня.
Когда я вышел из душа, то понял, что кто-то уже проснулся, потому что слышал шорохи на втором этаже.
Оказалось, что Анжела уже проснулась и разглядывала портрет Рози маслом, который я закончил недавно в качестве подарка на нескорое рождество. Белла все еще спала, свернувшись в клубочек.
- Эдвард, - прошептала Анжела, повернувшись ко мне, - кто это?
- Это Розали Хейл, она учится с твоей сестрой.
- Я ее раньше никогда не видела, - восторженно прошептала Анжела, - наверно, она не дружила с Беллой.
- Наверно, - согласился я, - не думаю, что они когда-нибудь подружатся.
Анжела расстроено вздохнула.
- Она красивая, наверно, она будет какой-нибудь актрисой или моделью. Моя сестра не любит таких, я знаю, иногда, мне хочется пообщаться с такими как эта девушка…
Я вздохнул, маленькая, наивная девочка.
- Хочешь есть? Мы могли бы заказать пиццу. Ты знаешь, какую любит Белла?
- Да, я знаю, с ананасом и сыром, - она хихикнула, - но это когда у нее плохое настроение, а когда хорошее – с рыбой.
Я поморщился.
- Ну и странные у нее вкусы.
Девочка заразительно улыбнулась и сбежала вниз. Возможно, это был мой шанс что-нибудь выяснить о Белле.
Я заказал пиццу и стал готовить какао, которое взялось из неизвестности. Сначала нужно было начать какую-нибудь отдаленную тему, чтобы приблизиться к волнующей меня проблеме.
- Тебе нравиться здесь?
- Да, здесь уютно, красиво.
Я оказался в недоумении. Красиво? Второй раз с тех пор я чувствую гордость за свой дом, хоть он был и обыкновенным. Первый раз – когда Белла зашла внутрь, ее лицо просияло восхищением, из нее так и сквозило изумление.
- У нас было не так, - я почувствовал радость от того, что Анжела вызвалась сама рассказать.
- А как?
- У нас было неуютно и… зло.
- Почему?
- Наш папа не любит цветы, красивые вещи. Он любит ненавидеть издеваться. Он злой.
Я подавился горячим какао.
- Он любит издеваться над вами? – спросил я с ужасом.
- Нет. Над Беллой только. Он бьет ее часто и обзывает плохими словами. А еще он ее может пинать часами и ничего не будет, она даже слезинки не прольет. Она сильная и защищает меня, может быть, поэтому она получает за двоих.
- Вы поэтому сбежали? – Я был похож на девчонку, когда готов был расплакаться на глазах у Анжелы. Это все объясняет. И я понял, почему Белла на меня так жестко посмотрела, когда я спросил про кружку.
- Нет. Чарли хотел убить меня, а Белла ударила его вазой, но потом он очнулся и догнал нас.
О боже! Я не был готов к таким открытиям. Я ожидал чего угодно, но только не этого зверства. После всего этого мне было неудивительно, что Белла плохо себя чувствовала, и многие ее слова и взгляды приобрели для меня особенный, осмысленный вид. Я не мог поверить во все это. Все это время я терялся в догадках, но теперь все состыковывалось и те стихи… Она была бледной и худой, все ее тело было в ушибах, она носила полностью закрытую одежду и часто не замечала, когда она царапалась о предметы. Однажды, мы вместе листали какую-то книжку, которую ей посоветовала учительница литературы, и она поранила палец, когда переворачивала страницу, даже я успел заметить, как кровью девушка запачкала страницу, а Белла, будто привыкла уже, что так случается. Я, точно был в шоке. Мне не хватало слов, чтобы описать всю глубину моих переживаний. Как можно бить кого-то настолько красивого и хрупкого? Как можно бить СВОЮ плоть?
- А где ваша мама?
- Я не помню ее, - сказала Анжела расстроенная, - Она умерла, когда Белле было четырнадцать. Она никогда не хотела об этом вспоминать, поэтому я просто напросто не знаю.
Теперь я понял еще и, почему Белла стала курить так рано.
- Но ты ей не скажешь, что я рассказала? – спросила она смущенно, - Белла будет злиться.
- Нет.
Наступило неловкое молчание. Дело даже было не в том, что Анжела рассказала мне, а теперь чувствовала раскаяние. Нет. Ни в коем случае. Все было во мне. Я чувствовал себя чертовым виноватым. Я лес в жизнь Беллы и, ведь, знал, если она спросит меня обо мне, я не скажу ей. Я привык брать и никогда не возвращал. Это губило меня, и я чувствовал себя растерянно.
Я был просто счастлив, когда услышал дверной звонок, на пороге оказался разносчик пиццы. Я заплатил ему, щедро одарив чаевыми, а он мне подал визитку “Джейкоб Блек. Пицца на заказ”. Я вернулся на кухню, и мое сердце ушло в пятки. Белла сидела абсолютно разбитая за моим столом. Синяки под ее глазами были чертовски черными, а цвет ее лица был белым мрамором. Она была завернута в мое клетчатое одеяло и дрожала всем телом. Волосы были слежавшимися, но все же блестели. Ее взгляд был потасканным, и в целом, она меня впечатляла своим очарованием даже теперь, когда она была не в самой лучшей форме. Если бы я не знал, что случилось, я бы просто не обратил внимания на тысячи синяков, “украшающих” ее тело.
- Что, я страшная, да, Каллен? – прошептала она. Ее голос пропал еще вчера.
- Нет, просто ты болеешь, в обычной жизни ты выглядишь менее болезненно. Тебе просто нужно нормальное питание, море чая и спокойный сон.
- И жизнь без забот, - она саркастично улыбнулась, - в ближайшее время мне нужно быстро выздороветь и найти гребаную работу, чтобы мы не остались на улице.
Я откашлялся.
- Я бы мог помочь с деньгами.
- О, не, не, Эдвард, у меня пока есть ноги, руки и двести долларов. Думаю, работа официантки мне подойдет.
Я поморщился, представляя как ее будут лапать тысячи мужских рук, но домой она абсолютно точно не вернется. Я не позволю.
- Я бы мог устроить тебя… хм… воспитательницей или няней.
- Я не заканчивала университетов, - сказала она расстроено, - мало кому, нужны подростки в качестве воспитателей.
- Я бы мог устроить тебя сиделкой, - осенило меня, - тебе не нужно было бы искать место, где пожить.
Белла сузила глаза и пристально на меня посмотрела:
- Что ты имеешь ввиду?
Анжела услышала, как по телевизору в зале начались мультики и убежала. Я поставил разогревать пиццу, потому что разносчик слишком долго вез ее, и она успела остыть. Затем я присел напротив Беллы и посмотрел ей прямо в глаза.
- Об этом никто не знает, но моя мама больна раком крови, и мы не можем найти приличную сиделку для нее, папа так отчаялся в поисках, что готов на любые условия, думаю, его устроит, что пара детских ножек будет бегать по дому, он затосковал по детям. Я могу позвонить ему сегодня и спросить.
- Эдвард, спасибо тебе, но мне кажется, это будет неудобно с моей стороны вот так вешаться на шею сначала со своими болячками, а потом со своими денежными проблемами. Мне бы не хотелось обременять вас, у твоей семьи итак полно проблем.
- Послушай, моя семья, каждый по отдельности, все вместе, все мы давно одиноки. Просто нужен стимул для того, чтобы двигаться дальше, нужны новые люди для того, чтобы разнообразить нашу жизнь, и чтобы это были не гребаные врачи. Эсме нужно видеть, что когда она ум…- я глубоко вздохнул, - когда она окажется там, что мы не изменимся, что будут люди, которым она не доставляет боли. Ей, как ни странно, важно знать, что жизнь будет продолжаться. Мы давно уже существуем, не живем. А ей нужно видеть счастье в глазах, слышать детский смех перед сме… уходом.
Она смотрела на меня глазами полными понимания и горечи. Любой другой просто не понял бы, но она всегда стояла рядом со смертью, ей это было близко и понятно.
- Я бы хотела, чтобы у моей матери были бы такие чувства перед уходом, - сказала она тихо, почти неслышно, - мне бы хотелось, чтобы она слышала радость в свой последний день.
Она опустила голову. Если бы я не знал Беллу, я бы подумал, что она сейчас заплачет, но она была чертовым роботом, который может найти в себе силы защищать кого-то, убеждать кого-то, ненавидеть, терпеть и просто жить, но не может найти в себе силы, чтобы тупо заплакать горько и во все горло. Как ни странно, я знал, я уважаю эту маленькую сильную девочку за все то, что она делала для сестры. Только за это ее можно было уважать. Нужно было. Она заслуживала. Мне было сложно представить, как какой-то подонок пинал ее, бил и даже ранил ножом. И какая-то тупая боль скользнула по сердцу. “Прикажи мне поцеловать эту боль”. Я понял значение хитросплетенных узоров ее стихотворения. Он заставлял ее “целовать эту боль”, и она не имела выбора. Всем сердцем я делил этот поцелуй, хоть она и не имела понятия об этом.
Микроволновка запищала резко, пронзая наши мысли, разбавляя нашу горечь. Белла принюхалась.
- Ананасовая, - сказала она своим больным неестественным шепотом на грани с голосом, - Анжела сказала, - констатировала она факт.
- Это же не был секрет, да? – сказал он.
- Это, - она сказала таким тоном, будто было еще что-то. Нет, оно было, но Белла не должна была знать, - нет, не секрет.
Ее лицо смешало, и я сглотнул. Я точно знал: если я выдам свою слабость, она еще и догадается по поводу блокнота, а оно мне не надо.
- Эдвард, - выдохнула она, когда попробовала пиццу, - спасибо тебе, что ты все это делаешь. Я никогда не смогу вернуть все это сполна.
- Не расстраивайся по поводу “Я никогда не смогу вернуть все это сполна”. Ты даже не представляешь, как вы меня спасаете своим присутствием.
Да, абсолютно верно, я считал часы с тех пор, как не нюхал кокс. Десять часов, считая ночь, потому что иногда я вставал ночью от тяжелой нехватки легкости. И это было гребано, черт возьми. Сейчас я ощущал себя также дерьмово без дозы, как после ночи или даже двух крепких спиртных напитков. Но весь мой процесс ломки отсрочивала Белла со своей болезнью.
После того как мы в полном молчании управились с ананасовой пиццей, которая оказалась забавной на вкус, я предложил посмотреть “Город ангелов”
- Эдвард, - сказала Белла, - я не готова. Это слишком не к месту сейчас в моей жизненной ситуации, предлагаю посмотреть какой-нибудь боевик, - она прошлась своими тонкими пальцами по стопкам DVD, - как на счет “законопослушный гражданин”?
Я поморщился. Фильм был не для слабонервных, но я был не против, если ей так хотелось. Анжела громко фыркнула и сказала, что не собирается смотреть фильмы. Таким образом я включил ей “Планету-51” на кухне и поставил “Pepsi” и пиццу с салями прямо перед ней, чмокнув в щечку, зная, что Белла никогда бы так не сделала. Анж покраснела и чмокнула меня тоже.
- Эдвард, ты хороший.
Я улыбнулся комплименту и пожелал ей приятного аппетита. Белла как завороженная смотрела на то, как в начале фильма убивают целую семью и ни одна мышца на ее лице не дрогнула. Для нее, словно это было обычным делом. Я серьезно за нее напугался. Не повлиял ли отец на ее психику? Весь фильм она отпускала нелестные комментарии на каждого. Вплоть до невнимательных охранников мера города. Она постоянно предугадывала действия гребаного мстителя – убийцы. Первый раз она это сделала, когда убийца кормил сокамерника.
- Почему ты считаешь, что он его убьет? – спросил я после очередного ее комментария.
- Потому что ничего не бывает спроста. Потому что он хотел насытить его едой в последний раз в жизни, чтобы тот потерял бдительность.
И я остался шокированным. Вероятно, это было тем, что она знала по себе. Она никогда не расслаблялась и каждый раз, когда я ее спрашивал о чем-то, Белла вздрагивала и непроизвольная складка оказывалась на ее лбу. Я ненавидел это. Я ненавидел то, что каждый раз в ее глазах я видел сосредоточенность и упрямство. Это не было то, к чему я мог привыкнуть. Мне легче было ее изменить, чем привыкнуть.
После ее очередного высказывания, хриплого и шепотом о жестоких людях она вздохнула и откинулась на диван. Морщинка на лбу стала еще глубже, чем была. Белла свернулась в калачик и закрыла глаза.
-Все в порядке, Белз?
Она немного дернулась и прошептала:
- Да, только я немного… - она выдохнула, пытаясь связать мысли, - мне больно.
Я не понял, было ли это очередным бредом, связанным с ее болезнью или чем-то еще, а, может, ей и правда было больно. Я взял ее горячее тело в руки и отметил, что оно опять горит. Быстро внеся ее обратно в свою комнату, я принес ей чай и жаропонижающее. Она что-то мычала, пока я с остервенением вливал все то, что принес и несла какой-то бред про то, что так слишком быстро, потом, что слишком горячо, потом она сказала, что ей надо сходить в теремок и купить ананас, а потом Белла успокоилась и провалилась в свои бесконечные сны. Я решил не мешать ей и дать хоть раз в жизни поболеть по-человечески, и я даже не лез в ее одинокую, жестокую жизнь. Я просто дал ей поспать, переключая всю заботу на маленькую девочку, сидящую на кухне и смотревшую “Планету – 51”. Я боялся того момента, когда мне не надо будет больше за ними ухаживать, я боялся остаться наедине с собой.
Анжела весело смеялась над придурком, который угодил на цивилизованную планету. Я с ней разговаривал, шутил, и так до самого вечера, пока она не запросилась спать, а я остался один в темной комнате с пустой головой и дрожащими руками. Быстро достав кокс, я понюхал три дорожки, пока не почувствовал, что нос онемел. Резкими шагами я уходил в нирвану, зарываясь в плед и складывая голову на подушку. Все это было слишком хорошо, чтобы казаться правдой. Я даже не потрудился стряхнуть белый порошок с ноздри.
Что будет со мной дальше, если я буду продолжать? Впервые после всего я задумался над этим.

От автора: Спасибо всем тем, кто оставляет комментарии, кто поддерживает мое твоерчество Мне приятно, что вы небезразличны ко всему. Глава мне досталась тяжело, я и сама не знаю почему, но надеюсь вас не разочаровала.

Комментарии.