После обеда Эдвард повел меня показывать свои «владения». Погода была чудесной, солнышко ярко светило, и от этого белокаменный особняк выглядел еще более величавым, чем вчера ночью при свете луны. Прямо перед домом располагался огромный парк с низкими кустарниками и аккуратно подстриженными газонами. Справа от парка протекала небольшая искусственно созданная речка, по которой, как сообщил мне Эдвард, можно было прокатиться на лодке. Слева, чуть в глубине стояло одноэтажное здание с небольшими окнами.

- А там что? – спросила я у Эдварда, когда мы неспешным шагом прогуливались по аллеям парка.

- Когда дойдем, тогда и узнаешь, - с ухмылкой ответил он.

- А почему нельзя просто мне сказать? – язвительно пробормотала я.

- Но тогда весь сюрприз испортится.

- Ах, так это сюрприз… Надеюсь, что он мне понравится.

Когда мы подходили ближе к загадочному зданию, откуда-то из его «недр» раздалось протяжное лошадиное ржание. Я удивленно посмотрела на Эдварда, в то время как его многозначительная улыбка поникла.

- Это конюшня? У вас есть лошади? – возбужденно запищала я.

- Мда, вообще-то это был сюрприз, - уныло ответил он.

Лошадей я любила с детства. В моем родном городе находился небольшой конезавод, при котором проводились занятия по верховой езде. Лет в шесть я загорелась желанием учиться ездить на лошадях, и моя уступчивая мама оправила меня на эти занятия. С тех пор я каждые выходные исправно проводила на конезаводе в компании тренера и лошадей. Научившись ездить на них вполне сносно, я даже умудрилась пару раз выиграть местные юниорские соревнования. Но Эдвард об этом, конечно, не знал.

- А вы их просто так разводите или ездите? – поинтересовалась я у него, когда мы, благодаря моему нетерпению, уже открывали тяжелые дубовые двери конюшни.

- И то, и другое. У нас у каждого в семье есть свой конь, но остальных мы потом продаем.

Животных было всего десять. Они стояли в отдельных стойлах, обмахиваясь хвостами. В конюшне было необычайно чисто, даже стерильно, и я, вспоминая конезавод в Уиклоу, даже поразилась этому.

- Это мой Джошуа, - указал Эдвард на красивого вороного коня с пепельной гривой и, достав из кармана несколько кусочков сахара, он дал их коню, отчего тот довольно заржал.

- Я так и подумала, что это твой конь, - улыбаясь, ответила я.

- Почему?

- Он очень красивый. Совсем как ты, - чуть смутившись, пробормотала я, и глаза Эдварда ярко блеснули.

- А это чей? – кивнула я на гнедую лошадь с черной гривой.

- Это Клотильда. Эсме хотела взять ее себе, но эта девочка оказалась очень своенравной, и мама не смогла ее объездить. Поэтому мы, скорее всего, ее продадим.

Я подошла к стойлу и протянула руку, чтобы погладить морду, но Клотильда фыркнула и отошла на несколько шагов от меня.

- Я же говорил. Она просто так никому не дается, - засмеялся Эдвард, подходя ко мне.
- Хотела бы я ее объездить…

- Белла, ты с ума сошла? Эсме не смогла этого сделать, а она довольно опытный наездник.

- А кто тебе сказал, что я не опытная наездница? – я победно следила за его изумленной реакцией на мои слова.

- Ты умеешь ездить на лошадях?

- Ты многого обо мне не знаешь, - ухмыльнулась я. – Умею. Даже занимала призовые места на соревнованиях.

- Не перестаю тебе удивляться, - с легким вздохом протянул он.

- Предлагаю завтра устроить состязание. Кто быстрее, - радостно предложила я.

Соревновались мы каждый день. Несмотря на то, что Клотильда сначала никак не желала принимать меня в качестве своего наездника, мы подружились с ней довольно быстро. Целыми днями этой самой чудесной недели моей жизни мы катались на лошадях, гуляли в парке, устраивали пикники и даже пару раз ездили ужинать в паб в соседней деревушке.

Однажды днем Эдвард решил показать мне особенное место. Скакать до него, правда, пришлось довольно долго, но когда мы добрались, я поняла, что это стоило того. Мы оказались на огромном утесе, который резко вдавался в бушующее синее море. Спешившись, мы привязали Джошуа и Клоти (так я ласково называла свою лошадь) к дереву, и животные с легким фырканьем начали стучать копытами по земле.

- Почему ты раньше мне не говорил, что поместье находится так недалеко от моря? – спросила я у Эдварда, восхищенно окинув взглядом маленькую полянку, которая заканчивалась неровным обрывом. – Здесь так красиво.

- Я рад, что тебе понравилось, - Эдвард приобнял меня за талию, и я прижалась к нему теснее.

Мы стояли, обнявшись, несколько минут, пока Каллен не отстранился и посмотрел на меня.

- Пообещай мне кое-что, Белла, - задумчиво заправив прядь моих волос за ухо, медленно сказал он.

- Конечно, все что угодно.

- Ты видишь… мы сейчас у… у обрыва… И я хочу, чтобы ты мне пообещала, - тихий вздох сорвался с моих губ, но Эдвард не обратил на это внимания, - что никогда не… не покончишь с собой как Мэри Свон.

Я прикрыла на секунду глаза и пробормотала:

- Я обещаю. Я никогда не брошусь со скалы или что-нибудь в этом роде, - он уже счастливо выдохнул, но я продолжала. – Но ты тоже должен пообещать мне, что никогда не оставишь меня, - на этих словах слезы навернулись на глаза, и я задрала голову, чтобы они не хлынули потоком на щеки. В горле стал ком, и мне стоило немало усилий продолжить говорить. – Со смертью моих родных, у меня словно отобрали почву из-под ног. Не стало опоры, не стало смысла продолжать жить. Но потом у меня появился ты… И все словно снова наполнилось красками. Если у меня не будет тебя, тогда и жить мне не зачем. И… - слов стало не хватать, а предательская слезинка пробежала по щеке к подбородку и упала на руку Эдварда.

Он придвинул свое лицо вплотную ко мне, и зеленые глаза серьезно посмотрели в шоколадные:

- Я. Никогда. Не. Оставлю. Тебя, - произнес он с расстановкой и поцеловал меня в губы, а я ответила ему, скрепив этим данные друг другу обещания.

Каждый вечер мы сидели в небольшой библиотеке особняка, где уютно потрескивал огонь камина, и говорили. Обо всем. Начиная от малейших глупостей, до чего-то более глубокого и глобального. Эдвард снова задал мне вопрос, как тогда в библиотеке университете, почему я больше не боюсь его глаз. И я поделилась с ним своей маленькой тайной о моем вечном кошмаре, о вечных зеленых глазах, которые снились мне каждую ночь, о его глазах. И, как я того боялась, Эдвард привязал этот кошмар к «проклятью» Мэри Свон и Альберта Каллена.

В разговорах мы обычно старались обходить эту тему, но иногда я замечала, как Эдвард бывает задумчив, хотя и отчаянно скрывал это. Я знала, что он думает об этой нашей «маленькой» проблеме. Он переживал гораздо больше меня, хотя на карту была поставлена именно моя жизнь, а не его. Но вместо того, чтобы дрожать за свою жизнь, я была неописуемо счастлива именно оттого, что это так волнует Эдварда. Это значило, что он дорожит мной так же, а может быть и сильнее чем я им.

И если Эдвард был озабочен историей Мэри и Альберта, я больше волновалась по поводу Элис. Я полюбила, искренне полюбила эту маленькую эльфийку, с ее неуемной жизненной энергией и позитивом, но сейчас мне очень не хотелось, чтобы она нашла нас. Вечером нашего первого дня в Каллен Парке Эдвард позвонил Джасперу, и узнал, чем кончился тот пасхальный ужин, с которого мы так бессовестно сбежали. Молодой человек ответил, что Элис придумала вполне правдоподобную историю о том, как мне внезапно стало плохо и Эдвард увез меня домой, где я ему сообщила, что якобы хочу уехать в Уиклоу навестить могилы семьи, что мы и сделали, вылетев утренним рейсом в Ирландию. Даже мне казалось, что история не очень, но все прошло без сучка, без задоринки. Сама же Элис развернула крупномасштабную кампанию по поиску меня и Эдварда. Девушка обзвонила всех наших однокурсников, всех приятелей Эдварда, все гостиницы Лондона и предместий, все гостиницы Уиклоу. Она звонила и в Каллен Парк, но верный Томкинс по просьбе Эдварда говорил, что «знать не знает симпатичную девушку с каштановыми волосами, а мистера Эдварда не видел уже так давно, что начинает скучать».

Мы не знали, что будет после того, как каникулы закончатся и нам придется вернуться в Лондон. Не знали, примет Элис наши отношения или нет. Но в Каллен Парке мы легкомысленно жили по принципу «я подумаю об этом завтра», и поэтому каждый день старались сделать лучшим в нашей жизни, забывая обо всех препятствиях на пути к нашему счастью. Единственное, о чем я начинала жалеть, это о том, что Эдвард был до безумия галантным и честным. Спали мы раздельно, в собственных кроватях и дальше пьянящих поцелуев перед сном дело не заходило. Я много думала о том, хотела ли быть по-настоящему близкой с Эдвардом, и ответ всегда был положительным. Но мешала все эта треклятая благовоспитанность моего кавалера.
В наш предпоследний день в Каллен Парке мы снова катались на лошадях.

- Эдвард, похоже, скоро будет дождь. Может, стоит вернуться? – заныла я. Но Эдвард был полон энтузиазма.

- Я же еще не показывал тебе соседнее поместье, ты просто обязана его увидеть, - заявил он, легко хлопнув Джошуа по бокам, отчего конь резво побежал вперед галопом.

- Клоти, девочка моя, потерпи еще немного, а то он же не отстанет… - прошептала я своей лошади на ухо. И та, словно поняв меня, понеслась вперед.

- Почему ты останови… - начала я, когда Клоти с негромким фырканьем остановилась рядом с Эдвардом, но тут же осеклась. Мы стояли на небольшом пригорке, с которого открывался прекрасный вид на огромный парк и величественный особняк, который показался мне даже больше особняка Каленов. По лугу на красивой молочно-белой лошади грациозно скакала девушка. Увидев нас, она махнула рукой, и Эдвард посмотрел на меня:

- Поехали, я познакомлю вас, - и прежде чем я успела вставить хоть слово, он пришпорил коня, и мне пришлось сделать то же самое.

Через пару минут мы остановились, и лошадь девушки легким шагом приблизилась к нам. Девушка была безумно красивой. Копна прекрасно уложенных длинных белых волос, правильные черты лица, но во взгляде ее прекрасных темно-синих глаз было что-то отталкивающее, что-то, что противоречило ангельской красоте лица. Ее образ завершали легкая фетровая шляпка с атласной лентой, воздушная голубая блузка и свободная юбка-солнце, которая скрывала красивые ноги, обутые в темные балетки. Горделиво выпрямив спину, девушка сидела на лошади по-женски (т.е. ноги в одну сторону – прим автора), отчего она казалась утонченной и очень женственной. Я же, в своих простых джинсах, футболке и кроссовках, сидела по-мужски (т.е. ноги врозь – прим автора), и спина меня мало заботила, поэтому под взглядом темно-синих глаз мне стало ужасно неуютно.

- Эдвард, Боже мой, как давно мы не виделись! – с радостной улыбкой девушка подала ему руку, и Эдвард на секунду прикоснулся к ней губами, отчего меня всю передернуло.

- Рад, снова тебя видеть, Таня, - выпуская ее руку, пробормотал Эдвард. – Позволь познакомить тебя с моей одногруппницей Беллой Свон.

Таня бросила на меня долгий оценивающий взгляд, скользнув им сначала по моему лицу, потом по фигуре и стоптанным кроссовкам, и я почувствовала, как румянец выступает на щеках. Наконец, девушка снова вернулась к моему лицу и протянула руку.

- Рада знакомству, - протянула она, натягивая неискреннюю улыбку.

- Я тоже, - также фальшиво улыбнувшись и пожимая тщедушную ладошку, сказала я.

На этом весь интерес Тани ко мне закончился. Она повернулась к Эдварду, и они стали разговаривать об учебе, общих знакомых, родителях, а я чувствовала себя лишней и ненужной. Девушка смотрела на Эдварда как кот на сало, и мне стало противно. Значит, для него я только одногруппница? Злость и, что греха таить, ревность накатили на меня волной. Я, резко развернув Клотильду, и бросив что-то типа «приятно было познакомиться», помчалась назад от этого места, пока злые слезы, отчаянно просились вырваться из глаз.
Не знаю, сколько я так скакала, но очень скоро позади меня раздался стук копыт, и Эдвард догнал меня, загородив путь.

- Белла, что случилось? – озадаченно произнес он.

- Что случилось? Это ты у меня спрашиваешь? – злобно крикнула я, стараясь обойти лошадь Эдварда. Но его наездник умело не давал мне этого сделать, и я в ярости бросила поводья, - Что, для тебя я только одногруппница, так? Или я одногруппница только для этой красотки Тани? Еще бы! Да я по сравнению с ней никто, и ты прекрасно это знаешь! Но мог бы хотя бы для приличия меня постесняться, прежде чем заигрывать с ней!

- Белла, ты ревнуешь, - просто сказал Эдвард. Он двинул лошадь вплотную к моей.

- Я ревную? – злые слезы брызнули из глаз, и я поспешно стерла их тыльной стороной ладони. – Да, я ревную! Такая красавица, все при ней, на лошади сидит грациозно, не то что я!

- Ты в сто раз лучше Тани, - улыбнувшись, произнес он, но я только фыркнула, и повела Клоти в сторону.

- Если бы я была лучше нее, то ты бы не стал так по-хамски в разговоре игнорировать меня. Ну да, она же смотрела на тебя как кошка на сметану, кто бы тут устоял.

- Белла, ты просто не знаешь Таню.

- Так расскажи мне про нее! – требовательно заявила я. Эдвард вздохнул.

- Таня Денали, дочка герцога Арлингтона. Мы погодки и в детстве, когда я проводил в поместье много времени, были очень дружны. Я всегда ей нравился, и она, привыкшая получать все и сразу, была удивлена, когда я… грубо говоря, не принял ее чувства. Таня никогда мне не нравилась, и я никогда не воспринимал ее больше чем друга детства. Вот и вся история.

Повисла пауза, которая прерывалась лишь стуком копыт.

- Значит, ты не влюблен в Таню, - спросила я.

- Нет, конечно, я же уже сказал тебе.

- А почему? Она же такая красивая! Я по сравнению с ней просто…

- Белла, ты своенравная, милая, красивая девчонка. И поэтому я люблю тебя, - перебив меня, сказал Эдвард. – Таня, она как… как фарфоровая кукла. Снаружи красива, а внутри пустая.

- Ладно, для начала такой ответ меня устроит, - после недолгого молчания ответила я, и счастливо
рассмеялась.

- Ну что, наперегонки? – азартно спросил Эдвард, и мы помчались вперед.

За ужином Эдвард сообщил мне, что Таня пригласила нас завтра к себе на обед, и я, скрепя сердце, согласилась пойти, с условием, что Томкинс все утро будет учить меня, какая вилка для какого блюда предназначена.

Уже поздно вечером, Эдвард провожал меня до моей комнаты, где мы обычно очень долго прощались да следующего утра. Но сегодня, я решила, что пора все направить в другое русло.

Мы целовались в темном коридоре, у двери моей спальни, тесно обнявшись. Его рука блуждала по моей спине, а мои пальцы запутались в его взъерошенных волосах. Сегодня я контролировала свой разум, и он не улетал привычно куда-то далеко, а сосредоточился на моей маленькой цели.

Когда, недолго переведя дыхание, наши губы снова сплелись в единое целое, я позволила себе то, чего никогда раньше не делала. Мой язык скользнул в рот Эдварду, и, соединившись с его, они начали отплясывать какой-то неведомый нам танец, и я почувствовала, что теряю над собой контроль. Похоже, Эдвард чувствовал то же самое. Его руки стали более настойчивыми, блуждая по плечам, спине, талии, бедрам, в то время как мои пальцы настойчиво пытались расстегнуть верхние пуговицы его рубашки.

Вдруг руки Эдвард остановились, и он отстранился от меня.

- Прости, - выдохнул он, тяжело переводя дыхание. – Сегодня мы зашли куда-то не туда.

- Нет, не извиняйся, пожалуйста. Я хочу, чтобы все зашло куда-то не туда, - заглядывая ему прямо в глаза, ответила я.

- Белла, я…

- Помнишь, - перебила я его, - я сказала неделю назад: «Мне все равно». Я скажу это и сейчас. Мне все равно. Я хочу быть с тобой.

Буду ждать всех на форуме!