Глава 7. Истерики.

Белла.

- Я беременна, - произнесла я, чуть затаив дыхание, почти не подготовив Эдварда к тем эмоциям, что сейчас сваляться на него, да и себя к тем словам, что он мне сейчас скажет,… или не скажет. Впрочем, только полная идиотка может думать, что к такому можно хоть как-то подготовить.
Но вопреки всем моим ожиданиям самая бурная реакция была у наших друзей. Они, как и полагается лучшим друзьям, стояли за дверьми и благополучно подслушивали весь разговор. Надеюсь, у Элис не случились преждевременные роды, которыми она мне так угрожала ранее. Как говорится – бойтесь своих желаний. Я обернулась, чтобы взглянуть на Эдварда, который был все так же невозмутимо спокоен и прекрасен, словно ему приходиться слышать о брюхатых подружках каждый день и не по разу. Только когда он повернулся ко мне, и я смогла заглянуть ему в глаза, а в них плескался неведомый мне до этого восторг напополам с дикой паникой. Я не могла точно сказать, что перевешивает в данный момент, но происхождение первой эмоции мне было совершенно непонятно и даже немножко дико, учитывая все обстоятельства и…
- Давно узнала? – он вырвал меня из мыслей таким странным вопросом.
- Почему ты не спрашиваешь ты ли отец ребенка? Это было бы куда логичнее, - как ни в чем не бывало, отвечаю я.
- Я бы сказал, что было бы еще более логично, если бы в то утро ты мне все-таки оставила номер телефона, - улыбнувшись, отвечает он, достает из кармана навороченный аппарат и протягивает мне. – Надеюсь, сейчас не откажешь.
Я едва зарделась, хихикнула, но телефон взяла и вбила заветные цифры, записав себя как «Белла Свон», хотя было у меня в голове парочка других, более извращенных мыслей. Ох, Белла, ты же будущая мама.
- Я позвоню? – неуверенно спросил он.
- Да, конечно, - я слегка кивнула.
- Если вы голубки наворковались, может быть, уже расскажете нам, что произошло на самом деле? – спросила Элис, стоя во главе шайки наших друзей, со скрещенными на груди руками.
- Никаких комментариев до завтра, а с вами, милая беременная леди у меня состоится отдельный разговор, - пригрозила было я, но не тут то было.
- Это с тобой у нас состоится серьезнейший разговор по поводу нарушения главного правила нашего ежегодного отрыва, - пропела Роуз самым нежнейшим из своих голосков, но я-то знала, чем мне теперь сулит мое затянувшееся молчание. Впрочем, виду я так и не подала, лишь пожав плечами, сказала:
- Думаешь, мне теперь есть до вашей сладкой мести хоть какое-то дело. Не тем пугаете милые, ой не тем.
Спустя десть минут я со всеми распрощалась и направилась домой, трижды отвергнув предложение Эдварда меня подвезти. Мне не хотелось этого, потому что это был слишком большой соблазн пригласить его на чашечку кофе и… оставить до утра, а как показал предыдущий опыт, я очень падка на соблазны такого рода, и теперь имею дело с неожиданными последствиями таких слабостей. Хотя, в теперешней ситуации были видимые отличия. А именно: трудно себе представить последствия хуже тех, которые уже есть, двойни не будет точно.
В такси я ехала изнеможенная как после командировки в Сиэтл в прошлом квартале, но и тогда я была не столь морально уничтожена как сейчас.
За пару кварталов до дома я попросила водителя остановить машину и вышла. Это было не лучшей идеей, потому что ночной Нью-Йорк таил в себе много опасностей, но я точно знала, что сегодня со мной ничего не случиться. И не потому что у меня была супер развита интуиция, даже скорее наоборот, в большинстве случаев я находила новые и новые доказательства её полнейшего отсутствия. Если кому-то и суждено было вляпаться в собачьи экскременты, или поскользнуться на банановой кожуре, то это непременно буду я, не говоря уже о том, что все мои прогнозы на финансовой бирже выполнялись с точностью до наоборот.
Но сейчас меня вела не интуиция собственной неприкосновенности, а какая-то неведомая уверенность в себе. Я нашла его, я сказала ему, и он не отверг меня. Это звучало бы почти как чудо, но было правдой.
Меня до изнеможения мучили вопросы. Что с ним не так? Почему он отреагировал не как любой другой нормальный мужчина? Наверно, потому что он исключительный, немного сумасшедший, как и я, немного обескураженный этой новостью и еще просто не успевший её осознать. Наверно.
И был еще один пугающий момент. Пугающий и сводящий с ума, до дрожи в коленях, до заплетающегося языка и помутнения рассудка. Его запах и его улыбка. Даже когда он за ужином, смотрел на меня ненавидящими глазами, я боялась не его гнева (теперь-то я это понимаю), а невозможности удержать себя в руках и снова наброситься на него, чтобы повторить каждый миг, каждый поцелуй, каждое движение той ночи прямо на глазах у наших друзей. Я осознаю это только сейчас, когда снова так от него далеко, хотя еще пару часов назад это было похоже на инстинкт, неосознанные импульсы мозга. Чем злее и агрессивнее был его взгляд, тем больше я увлажнялась, и когда его глаза стали мягко и с нежностью скользить по кромке декольте моего платья меня накрыло волной подлинного наслаждения и искушения. А потом… я призналась ему.
Вот так вот, рассуждая о нелегкой доле, свалившейся мне на плечи, я благополучная добралась до дома, сняла любимые туфельки, скинула пальто и платье, а потом, достав из шкафа теплое байковое одеяло, забралась в постель, убаюкиваемая холодными ноябрьскими ветрами и гулом сирен полицейского управления Нью-Йорка.

Утро следующего дня обещало быть куда более радужным, чем вечер предыдущего, да хотя бы потому, что это было субботнее утро. Выходной.
Меня разбудило солнце, которое так рьяно рвалось в просторы моей спальни через тонкую тюль, освещая большую часть комнаты. Очень редкое явление для этого месяца. И если день удастся, то можно будет совершить небольшой шопинг.
А пока я в мечтах примеряла новую блузу от Шанель, внизу живота неприятно потянуло. Оставив мир грез, но, пообещав вернуться, я внимательно прислушалась к себе, когда почувствовала сильное и резкое сокращение мышц гортани. Понадобилось меньше секунды, чтобы осознать действительность и, еле успев поднести руку ко рту, я метнулась в ванну.
«Вот они – все прелести первого триместра беременности» - подумалось мне, когда я уже умывалась и изрядно веселилась от этой мысли и всего только что произошедшего. С каждой секундой настроение мое становилось все лучше и лучше, хотя видимых причин для этого я практически не наблюдала и даже утренняя рвота мне была нипочем. Я приняла душ, приготовила себе яичницу и апельсиновый фреш, и наконец-то открыла свеженький номер Cosmo, до которого не могла добраться целую неделю в силу всякого рода непредвиденных обстоятельств.
После завтрака, как всякая умная девушка, я решила записать на прием к врачу, для обследования, получения рекомендаций и всего что полагается в моем положении. Сам прием был назначен на вторую половину дня, поэтому сейчас мне было суждено заниматься счастливым бездельем, как и полагается в законный выходной. Так бы это все и продолжалось, пока мою идеальную вселенную с ничегонеделаньем не прервал телефонный звонок. Как только я взяла мобильник в руки, по спине пробежали мурашки. Номер был не знаком, и у меня был только один вариант кому бы он мог принадлежать, хотя честно признаться, я даже надеяться не смела на столь скорый звонок.
- Алло, - тихо пискнула я в трубку.
- Алло… Белла? – «И первое место за самый смущенный голос достается Эдварду Каллену» - ликовало моё внутреннее я, хотя сама я дрожала как осиновый листок на ветру.
- Да. Эдвард?
- Эээ… да, - после этого ответа на минуту повисла тишина, которая длилась, кажется, целую вечность.
- Не думала, что ты так быстро позвонишь, - быстро призналась я.
- Я тоже не думал, - слишком честно ответил он, и я не смогла удержать смешка. – Ну, то есть, я, конечно, собирался, но просто… хм… это так странно, ново, глупо, и если ты уже не заткнешь меня, то я наговор еще кучу глупостей, потому что…
- Потому что нервничаешь, - подытожила я, уже искренне веселясь.
- Не то слово.
- И что это значит?
- А ты не в курсе? У нас будет ребенок, - не скрывая сарказма, сказал он. Но мне было не смешно. Слышать он него слова «у нас» и «ребенок» в одном предложении было настолько невероятно, что я даже на минутку задержала дыхание. – Белла… Белла, ты слышишь?
- А да, извини, выпала из реальности, - теперь была его очередь хихикать.
- Мы можем встретиться и поговорить без наших любимых назойливых друзей?
На кухне звякнула микроволновка, сообщая о том, что бутерброды готовы и параллельно напоминая мне о необходимости вернуться в нормальный мир и перестать с маниакальной жадностью вслушиваться в звуки голоса Эдварда.
- Так что? – в нетерпении спросил собеседник.
«Мистер Каллен, мистер Подольски на второй линии» - словно в параллель услышала я слова какой-то девушки.
- Послушай, я сейчас на работе и пока это не возможно, - приняв мое невысказанное «да», продолжил он, - но вечером я позвоню, и мы сможем точно договориться о месте и времени встречи. Согласна?
- Да, конечно, - все что я смогла выдавить из себя.
- Тогда до вечера.
- Пока.
На том конце послышались короткие гудки, а я так и пребывала в трансе от неожиданного утреннего звонка, пока на кухне снова не запищала микроволновка.
Его звонок действительно застал меня врасплох. Я, конечно, предполагала, что он позвонит, что рано или поздно нам придется встретиться еще раз, и даже не раз, может быть, я уже думала о том, как буду при этом себя вести, и пыталась просчитать, как будет вести себя он. Но лишь стоило ему позвонить и мои ноги превратились в желеобразную массу, и не сиди я в этот момент на стуле, то непременно растеклась бы по полу.
Я решила записать его номер в свой список контактов и позвонить шефу, чтобы взять задание на выходные, ну чтобы скучно не было. Только вот работе было не суждено занять просторы моих помыслов и стремлений в этот уикенд, потому что в мою квартиру, словно торнадо ворвались… правильно – Роуз и Элис. И как они прошли мимо консьержа, который не позвонил мне и не предупредил о приближении моей скорой кончины, для меня, в общем-то, не важно. В важно то, что сейчас они мне устроят порядочную головомойку с допросом с пристрастием и кучей нотаций. Такие уж они, мои подружки, но за это и люблю.
- Привет девочки, - бодро начала я, будто бы ничего и не произошло. – Будете чай?
Они посмотрели на меня взглядом двух разъяренных драконих, синхронно кивнули и без приглашения прошли в гостиную. Пока я как пчелка летала из кухни до них и обратно, принося то чай, то сладости, то всяческого рода печеньки и булочки они не произнесли ни слова. Ой, не нравиться мне это.
- Собираетесь по магазинам и про меня не забыли? Спасибо вам, давно я не тратила приличную сумму денег, - мечтательно сказала я, а у этих двоих даже мышцы на лице при упоминании шопинга не дрогнули. Ого.
Шло время, тишина уже буквально звенела у меня в ушах.
– Ну, хорошо-хорошо. Да, я спасла с Эдвардом, да, я нарушила правило, и да, я не сказала вам об этом. Довольны? – Не выдержав еще пяти минут молчаливой пытки, выкрикнула я.
- Вполне, - кивает Элис и все в той же непринужденной манере ставит чашку на стол.
- И что, никаких расспросов?
- Почему же никаких? Рассказывай, - безапелляционно заявила Розали и откинулась на диван.
Я услышала какой-то странно знакомый звук. Ну да, это лопнул пузырь моего самообладания.
- Чшшшто? – нет, ну не то, чтобы я не знала, насколько наглыми могут быть эти двое, но сейчас они перешли все границы. Заявляются в мой дом, молчат, а теперь еще и объяснений требуют, будто я им клоун и тут же все выложить должна. - Да пошли вы обе… - не выдержав, я вскакиваю с места и бегу на кухню, где тут же раздается грохот битого стекла об раковину и приглушенные звуки моей уже не первой за последнее время истерики «про себя».
Девушки уже стояли в проеме двери и наблюдали, как я судорожно убираю осколки и кидаю их в мусорку. Я не боялась говорить им что-либо, я боялась осуждения. Через меня, словно через проводник заструились потоки стыда и жалости ко всей той ситуации, в которой я тогда оказалась. Нет, я по-прежнему ни о чем не жалела, но как объяснить об этом своим подругам, которые ждут что ты покаешься и будешь молить о пощаде на их нечеловеческом суде моральных ценностей и устоев.
Да, я облажалась, сама себя за это пристыдила, пережила, переспала с этой мыслью, но как рассказать им о том, что никогда ничего лучше со мной в моей жизни не случалось, потому что это останется со мной навсегда, в лице моего ребенка, нашего ребенка.
Голова закружилась и только через несколько мгновений я поняла, что из пальца тонкой струйкой течет кровь, а Роуз уже промывает его под холодной водой, беря у Элис полотенце, чтобы обернуть вокруг. Мое дыхание сразу стало сбивчивым и тяжелым, а ноги ватными. Я даже не помню, когда последний раз имела дело с настоящей кровью, и наверно именно это настолько шокировало меня. В следующий момент, когда способность мыслить трезво ко мне действительно вернулась, я поняла, что сижу на диванчике в гостиной, по голове меня гладит Роуз, а Элис теребит подол моей кофты и что-то невнятно бурчит под нос про то, что «не стоило быть такими дурами и так себя вести». Я даже улыбнулась.
- Все в порядке, Элис. Я сама виновата, - повинным голосом призналась я. – Ты давно поняла?
- С того разговора, - улыбнулась она.
- А Роуз?
- Она мне позвонила сразу после того как закончила говорить с тобой. – Ответила за нее Розали.
- Значит… - я стала судорожно соображать и прикидывать, сколько прошло времени, и не сдержала улыбки.
- Че ты ржешь?
- Да просто подумала, сколько времени вы терпели и держали язык за зубами.
- Думаешь это смешно, Белла? – надула губки Элис и примостилась рядом со мной.
Наверно не смешно. Зная её, могу предположить, что молчание стоило ей нечеловеческих усилий, и наверно именно поэтому она была со мной так холодна и неразговорчива – боялась взболтнуть лишнего, ну и злилась, конечно.
- Но вы все равно злились?
- Да, - в унисон ответили подружки.
- Но дело даже не в злобе, Белла. Мы никак не можем взять в толк, почему мы - твои лучшие подруги, не узнали обо всем от тебя?
- А от кого вы узнали? – со страхом и заметной дрожью спросила я, пока до меня медленно начинал доходить клубочек дружественно-семейных взаимоотношений нашей развеселой компании.
Эдвард - брат Джаспера, и наверняка не преминул похвастаться очередной постельной «победой». Вот так вот начинают проявляться и отрицательные стороны в людях. Правильно говорят – не создавай себе кумира, а тем более кумира – мужчину! Слишком много разочарований от завышенных оценок и несбывшихся ожиданий.
- Я поняла практически сразу. – Неожиданно, наперекор моим мыслям, призналась Элис. – Мы собирались вас свести ребята еще пару-тройку месяцев назад, а может быть и раньше. Особенно наше рвение усилилось после очевидного провала на свадьбе, когда вы старательно обходили друг друга стороной, а этот идиот вообще напился.
- Значит, вы с Джасом заделались в профессиональные свахи? А я-то думала серьезные люди: адвокат, дизайнер.
- Подожди, дело не в этом.
- А в чем? – хотя мне казалось, ответ я знала.
- В том, что ты была одна, и пережила разрыв с этим придурком. Тебе нужно было отвлечься и… влюбиться снова. Думаешь, на это было легко смотреть, как ты по вечерам бутылками лакаешь красное?
- Я же не алкоголичка и всегда знала меру, - тут же запротестовала я.
- Но ты была разбита, - прервала меня Роуз, - ты была на себя не похожа, и мы никак не могли взять в толк – почему? А главное из-за кого? Я до сих пор ума не приложу, за что ты так любила этого засранца, который без разбора трахал все что движется? Может быть, все-таки сейчас ты дашь мне внятный ответ, Белла? Ну что он такого дал тебе, что перекрыло все его предыдущие похождения, и ты отдалась в лапища этому дебилу?
- Прекрати так говорить о нем, Роуз. Может быть, он и не образец выдрессерованого домашнего мальчика, коими вы, дорогие подружки с удовольствием обзавелись, но он единственный мужчина, кого я действительно любила, поэтому имейте уважение хотя бы при мне так о нем говорить.
- Но ты сама называла его «редкостным говнюком и скотиной».
- Да но это мой говнюк и скотина, понятно? – разоралась я.
- Вполне, - Розали подняла руки в примирительном жесте а-ля «сдаюсь, такое не лечиться» и сделала шаг назад.
Вот именно. Джим, может быть, и не был самым верным из всех моих мужчин, но он определенно оставил самый яркий след в моей жизни. Наш роман длился почти полгода, и он сдал свои позиции совсем незадолго до расставания, но зато все остальное время я без преувеличения могу назвать лучшим в своей жизни. Такого количества безумств и романтики я не знала вообще. Мы катались по центральному парку на карете, мы бывали на катке, в кино, он прокатил меня на воздушном шаре, дарил мне цветы и конфеты, и приглашал на прогулки по ночному городу. И я влюбилась… в него,… в того Джима, что держал меня за руку, когда я шла по бордюру, и который носил меня на руках помогая перебраться через лужи и… было еще так много всего, что он потом испортил, но ведь это было. И это мое. И я никому не отдам эти воспоминания и никогда никому не позволю очернять их всякой бранью.
- Но ты много пила Белла, и много плакала, хотя старалась скрывать синяки и мешки под глазами. Ты не спала по ночам, и тебе было плохо, а я волновалась, - наконец продолжила Элис. - Эдварду тоже нужен был кто-то для…
- Секса, - холодно заметила я. Слишком холодно после того, что я испытывала. Это было странно, но сейчас именно к нему мое сознание затопила дикая злость и ненависть.
- Нет… для отношений. Наверно, это не мое дело было лезть в его жизнь, но я слишком много узнала о нем. Мое любопытство не всегда так уж и хорошо сказывается на мне, как я полагала. – Элис на секунду затихла, словно задумавшись о чем-то, а потом продолжила. – Я думала, что Эдвард идеально тебе подойдет. Он ведь взрослый, Белла, ему 28 лет, он состоятелен, хорош собой и, как оказалось в постели тоже.
- Я этого не говорила.
- За тебя тогда все сказал твой голос и…
- Значит, он ничего не говорил? – с сомнением спросила я.
- Говорил, но не мне, а Джасперу, но дело совсем не в этом… Я поняла все по разговору с тобой, когда ты говорила именно о нем. Твой голос был как-то странно… надломлен что ли. Ты была сама не своя, такая запутанная, напуганная…
- Напуганная, - сама не понимая, почему, повторила я.
- Да, - кивнула Элис. – И мы не злимся на тебя, что ты ничего не сказала сразу, просто шли дни, а ты стойко молчала и не обмолвилась даже словом.
- Я боялась.
- Чего?
- Вашего осуждения.
- Но мы никогда бы…
- Нет, так бы и было. Так было с тем парнем из Оклахомы, помните?
- Но прошло сто лет, Белла, нам уже не 19 и все мы взрослые люди! – воскликнула Роуз.
- А я побоялась, - горькая усмешка сорвалась с губ. – Вам не понять, что я тогда пережила, потому что вы не были на моем месте, и не можете упрекать меня…
- Мы не упрекаем, - влезла Элис.
- Не смей меня перебивать. – Взвизгнула я, вскакивая с места. - Я достаточно тебя слушала, а теперь слушайте меня. Да, я переспала с Эдвардом, но я даже имени его не знала, и, уходя утром, не сказала своего и не оставила номер телефона, хотя он просил. И я не смогу передать словами, что я испытала в ту ночь, потому что так не бывает. Понятно? И да, мы не предохранялись, и если честно я даже не задумалась об этом, потому что мои мысли занимали только его руки, его губы, его кожа, его желания, и я хотела доставить ему удовольствие, а не распылять силы на натягивание латекса. Это было мое маленькое личное сумасшествие и, хотя мне на утро было жутко стыдно, что я повела себя как настоящая потаскуха, я ни о чем не жалею. Я никогда не жалела, и не буду. Не буду…
К последним словам мой голос сошел на нет, а все мои попытки устоять на ногах окончательно провалились и я присела на пол, прямо на ковер и, закрыв ладонями лицо, снова стала душить в себе еще одну зарождавшуюся истерику.
- Зато лицо Эдварда стоило этих почти четырех недель ожидания, - хихикнула Роуз, но Элис на нее шикнула, примирительно положив руки мне на плечи. – Ой, да брось, если бы не мы все, то они бы точно осквернили стол разок-другой. Правда, Белла? Ну, признайся, что ты так и грезила о том, что снова окажешься в его объятиях?
Я подняла голову, и хотя по щекам уже струились слезы, я не смогла сдержать улыбки.
- Может быть.
- Может быть?
- Может быть?
- Да, может быть, и тема закрыта, - быстро подскочила я на ноги, - мне сейчас нужно к врачу, а вы дорогие мои подружки можете пойти со мной и начинать драться за право называть крестной моего первенца.
Я показала двум офигевшим барышням язык и ушла к себе в спальню переодеться.

Прошла уже почти неделя с того дня, как Элис и Роуз сопроводили меня на прием к гинекологу в новом для меня качестве – беременной женщины.
Анализы и ультразвук показали, что все со мной в порядке. Уровень сахара в крови был в пределах допустимого, а плод, хоть и был еще почти эмбрионом, развивался в соответствии с планом заложенным матушкой-природой. И что самое главное, мне дали первое символическое фото моего ребенка. Ну, знаете, такое как во всех фильмах показывают, и которое я должна по идее была повесить на магнит, на свой холодильник. Но мне этого не светило, потому что у меня была… правильно, Элис. Она этот клочок бумажки с черно белым полукругом и какой-то размазней в центре поставила в рамочку на мою прикроватную тумбочку, при этом хлопая в ладоши и приговаривая: «О, Боже, Белла, у нас будет еще один ребенок».
Вчера же вечером, когда календарь готовился покинуть последний лист ноября, я сидела на своем подоконнике, обложившись пледом, подушками и ноутбуком, на котором заканчивала работу. В это же время на Нью-Йорк неожиданно свалился первый снег. И пока компьютер издавал последние звуки работы операционной системы, я уже закрыла его и отложила чуть дальше, а сама всеми глазами прильнула к окну, закинув голову ввысь и стараясь захватить такую площадь для осмотра, какую только могла. И это было волшебство. Из черного-черного неба на землю тихо, не гонимые ни ветрами, ни вьюгами, опускались маленькие белые снежинки, кружа свой невероятный зимний вальс. Я не заметила, как встала на колени, а затем и во весь рост (благо высота окна позволяла) и всем телом прильнула к окошку. Внизу сновали кучки гуляющих людей, бежали машины и совсем не замечали этого невообразимого танца, а если кто-то и замечал, то он все равно не смог бы оценить его красоты с высоты моей квартиры. Окно немного запотело от горячего дыхания, и я вдруг вспомнила, что Эдвард с тех пор мне так и не позвонил. Я не сильно тревожилась по этому поводу, хотя бы потому что тогда он просто мог осознать скоропалительность прошлого звонка. Такие новости, как о близком отцовстве сильно подрывают свободу и жизненные устои любого мужчины, и им, то есть большинству представителей, сложно смириться с этим. У них нет пресловутого материнского инстинкта, который помогает нам, женщинам, справиться с этим гораздо скорее, они не чувствуют того, чего чувствуем мы, когда внутри нас растет и развивается крошечное существо – частичка нас самих. Именно это помогает нам моментально осознать всю степень того счастья, что несет в себе это крошечное существо. Ведь оно в нас, мы вместе, когда ребенок первый раз пошевелиться и пнет ножкой, у нас наворачиваются на глаза слезы, когда он реагирует на нашу любимую музыку или голос. Именно все эти ощущения дают нам почувствовать непередаваемое родство с этим малюсеньким комочком жизни. Потому что мы знаем его еще задолго до того, как ребенок увидит мир, за долго до того, как мир узнает его. Уже тогда мы знаем, что он любит, а что нет, малыш дает нам понять это своими, только нам двоим известными способами. И уже тогда, находясь внутри нас, еще даже не подозревая об этом, ребенок уже любит нас, любит как самое близкое и дорогое на свете существо, любит так, как мы, матери, любим его. И еще, почему-то, мне показалось, что ему понравился бы этот снегопад.
Спустя какое-то время, я все-таки отошла от окна и решила выпить немного горячего шоколада перед сном, как телефон зазвонил. На дисплее высветилось имя человека, которого я последние пару месяцев старательно извлекала из своей жизни и достигла неплохих успехов на этом поприще.
Но в этот раз, по сложившейся традиции я не стала самозабвенно нажимать «отбой», и просто ответила на звонок.
- Здравствуй, Джим.
- Белла, - выдыхает парень на том конце трубки, и голос его передает весь спектр боли, которую только может испытывать человек. И пусть у нас не сложились отношения, но я очень хорошо изучила его поведение, слишком хорошо, чтобы точно знать, что что-то случилось.
- Что случилось?
- Родители разбились. На смерть.
Эта была одна из тех ситуаций в жизни, когда тебе срочно нужны слова, чтобы поддержать человека, но все они застревают где-то на стадии рождения в голове, и вместо всего ты просто произносишь:
- Соболезную. Они были прекрасными людьми.
- Белла, приезжай. Просто так. Ничего не будет, я клянусь, просто… просто в этом гребанном городе… Да что там городе, в этом гребаном мире, кроме тебя, как оказывается, у меня нету человека ближе.
- Джим…
- Да, я знаю я редкостная сволочь, но ты нужна мне. Если я останусь один, то сойду с ума, и…
- Я приеду. Двадцать минут, и я буду у тебя.
Может быть, я и сошла с ума ехать на ночь глядя к своему бывшему с перспективой остаться на другом конце города на ночь, но была полностью уверена в своей правоте. Около десяти вечера я, с бутылкой текилы в руках постучалась в его дверь.
- Белла, - его голос был надорван и звучал отчаянно, да и выглядел он приотвратительно. Растрепанные светлые волосы, расстегнутая рубашка, спортивные штаны и глаза полные боли и уже прилично залитые алкоголем.
- Значит, это будет лишним, - улыбнулась я, поднимая бутылку в воздух и делая шаг внутрь, в квартиру. Еще мгновение и я за чертой, на его территории, в том доме, где когда-то была очень счастлива, потом в истериках била посуду и рвала тюли…
- Вспомнила боевое прошлое? - Хихикнув, спросил Джим, подходя ко мне. А я и не заметила, как оказалась у окна, и стала теребить край бордовой портьеры.
- Да, что-то в этом есть, такое необычайно притягательное, - улыбнулась я в ответ, и, развернувшись, подошла к мужчине, крепко обняв за талию.
Следующие часа два мы смотрели «Ребекку» Хичкока. Джим много пил, а я старательно отказывала себе в этом удовольствии, пока он искренне недоумевал почему. Мы много говорили о прошлом, вспоминая мое знакомство с его родителями, и какими они были милыми и невероятно щедрыми и добрыми людьми.
Ближе к часу ночи, я все-таки поднялась на ноги и отправилась на кухню, чтобы унести все пустые тарелки и стаканы. По возвращении ни Джима, ни своей сумочки я в гостиной не обнаружила. В спальне свет был погашен, и, решив, что он ушел в душ, я снова встала к окну, чтобы еще раз насладиться до сих пор продолжавшимся снегопадом.
Спустя минут пятнадцать я услышала его шаги, но даже не обернулась. Рука мужчины нарыла мою ладонь, и от знакомого прикосновения по телу разлилось странное тепло, но не такое как раньше. Как будто в голове щелкнул выключатель и из положения «бывший любовник и изменивший мне засранец» он перешел в новую категорию «возможный лучший друг и как минимум близкий человек».
- Спасибо, что приехала, Белла. Я бы умер тут без тебя, и это не шутка.
Он наклонился ко мне, и на шее я почувствовала горячее дыхание, а в нос ударил запах дорогого парфюма вперемешку с сигаретами и виски.
- Так ты был не в душе?
- Нет, просто… нужно было позвонить адвокату.
- В час ночи?
- Алекс работает на меня круглосуточно, ты же знаешь.
Да я знала. Но все это были просто отговорки – глупые и бесполезные.
- Джим, я… соболезную тебе, и… - я больше не знала что сказать, а когда повернулась, то совершенно неожиданно попала в плен его губ. Мягкие и нежные, они сломали меня с первой секунды и его едва весомый напор, на минуту, не меньше, лишил меня воли и смысла дальнейшего существования. Его руки тут же поползли вниз по моей спине и, не останавливаясь на талии, перешли на бедра. В голове замелькали картинки из прошлого. Наши тела в его постели, двигающие в унисон друг другу и животные стоны, и пробуждение с кофе и цветком лилии на подносе. А еще я вспомнила, как ползала по полу в поисках своих… так, стоп! Это было не с ним, а с Эдвардом, от которого я теперь жду ребенка.
Мои руки уверенно уперлись в грудь мужчине, стоявшему напротив.
- Джим, - он все еще целует, и не желает сдаваться, - Джим, ты обещал, что ничего не будет, - удалось сказать мне, едва восстанавливая дыхание.
- Но…
- Мы не можем,… я не могу.
- Почему?
- Потому что…
- …у тебя новый любовник? – он даже не попытался скрыть яд из голоса.
- Что?
- Что? Ты меня спрашиваешь? Это ведь не мне в час ночи звонит главный трахальщик Нью-Йорка – Эдвард Каллен!
Чего? Звонит? Звонил? Когда звонил?
- А я думала, что это ты у нас главный мачо, который готов поставить раком все у чего есть грудь и юбка выше колена! – равкнула я. - Эдвард звонил? И ты взял трубку? И ты не сказал мне?
- С какой стати?
Моя челюсть поздоровалась с полом, а сознание стала заполнять дикая ярость. Да, может быть мы и были когда-то близки, но он не имеет никакого права лезть сейчас в мою личную жизнь. Руки сами по себе нашарили какую-то безвкусную вазу, и она полетела в прямо противоположную сторону. На полу появилась кучка битого стекла.
- Ты рехнулась?
- Именно, - зло выпалила я, - когда пришла сюда и повелась на всю эту хрень с родителями. Как ты мог прикинуться таким горем, чтобы просто меня трахнуть?
- Не богохульствуй, Белла, я не поэтому тебя позвал, и ты знаешь это, - кричал Джим.
- Нет, не знаю, и никогда не знала. Я совершенно не знаю тебя. И с меня хватит. Можешь заливать себя алкоголем сколько угодно и продолжать дрочить хоть до потери пульса, но уже без меня.
Я схватила сумку и двинулась к выходу из квартиры, но где-то в районе лифта он нагнал меня. Джим встал надо мной и, взявшись одной рукой за косяк, второй приобнял за талию притягивая так, что теперь своей спиной я упиралась ему прямо в грудь.
- Белла, я не хотел… Но тогда, в клубе, я видел как ты уходила с ним. Я ведь взрослый мальчик, и знаю, что обычно происходит с двумя подвыпившими людьми после того как они вдоволь натанцуются, но никак не могу принять тот факт, что кто-то другой, обнимал тебя, целовал, ласкал, вдыхал твой запах… я ведь люблю тебя, Белла, до сих пор люблю.
Но я не ответила ни слова, и когда лифт открыл свои двери, то сделала один уверенный шаг внутрь, оттолкнув ошарашенного мужчину назад.
Мне удалось быстро поймать такси и вернуться к себе домой, где я, повинуясь какому-то «особому» настроению разбила еще три чашки и два блюдца. Потом, трясущимися руками и затуманенным от застилавших их слез глазами, я тыкала на кнопочки в мобильнике и, убедившись, что Эдвард и правда звонил, и вызов был принят, стала рисовать в воображении самые страшные из всех сценариев его разговора с Джимом. Спустя еще какое-то время мне удалось подавить дикое желание позвонить ему и объяснить все. Я уснула.
А потом дни полетели как-то сами собой, один, второй… неделя, еще одна. Тошнота меня иногда напрягала, но острых гормональных сбоев пока не было и на экзотику в виде соленых огурцов в шоколаде меня не тянуло. Девочки постоянно были рядом и давали какие-то советы относительно первых этапов беременности. Но Мой больше не звонил. Во всех своих мыслях к Эдварду я снова обращалась тем именем, которым сама его и окрестила. Это происходило совершенно непроизвольно, как бы само собой. Даже когда девочки задавали какие-то вопросы, я в разговоре тоже говорила о нем так же. Но, в конце концов, я устала ждать. Теперь я твердо решила позвонить ему, и спросить, что происходит? Но это было не так-то и просто. Несмотря на то, что я уже раз практически смирилась с тем, что ребенок только мой и что может произойти так, что отца у него не будет вовсе… При этой мысли что-то внутри больно кольнуло, но я попыталась отогнать это от себя. Он дал мне надежду, дал надежду нам. А за свои слова нужно отвечать или набраться мужества сказать что-то другое.
Необходимая доля смелости и сумасшествия для такого поступка настигла меня пятнадцатого числа после того, как я выпила свой любимый ванильный латте и направлялась в торговый центр за рождественскими подарками. На углу одной из улиц, ожидая сигнала светофора, я достала телефон, нашла в списке нужное имя и нажала вызов. Загорелся зеленый свет и прозвучал первый гудок. Шаг, второй, третий, еще гудок, четвертый, пятый, шестой, еще гудок… Неужели он думает отвечать или нет, или просто занят? Еще гудок, я пересекла пешеходный переход и свернула налево.
- Алло? – внезапно услышала я ответ.
- Алло, Эдвард, привет. Слушай, ты ведь так... мы так и не, я не… в общем нам нужн-ноааа… - в этот момент мое тело совершило довольно забавный кульбит по направлению назад, телефон улетел в другом направлении, и мир вокруг слился в одно черное пятно.
Когда же сознание начало потихоньку ко мне возвращаться, и я смогла, открыв глаза, оценить происходящее вокруг, то обнаружила себя на больничной койке, в окружении каких-то пищащих приспособлений и иглой в вене. Но что самое странное в уголке палаты, на кресле сидел Мой, Эдвард, и как только увидел мое шевеление, то незамедлительно подскочил ко мне.
- Господи, Белла ты в порядке?
Его вопрос остался без ответа, потому что я не могла поверить в него, словно в чудо и бесконечно хлопая глазами, ответила:
- Мамочки.
Кажется, у меня сейчас снова будет истерика.

----------------------------------------------------------

А вот и новая глава))) Надеемся она вам понравится))) Мы очень старались и очень ждем вашего мнения))) Ваши Hell_in & Lilu21

=Две полоски=