Дорогу в Форкс даже с большой натяжкой сложно было назвать приятной. После вечерней провокации Эдварда я даже смотреть боялась в его сторону, чтобы, не дай Бог, не встретиться с ним глазами. Причем, вовсе не потому, что злилась на него – куда больше меня раздражала собственная слабость и реакция на его поцелуи. И я вполне оправданно опасалась, что стоит Эдварду заглянуть в мои глаза, он поймет, как сильно он и его сексуальность тревожат мое сердце и душу.
Как бы было хорошо, если бы я курила! Может быть, сигарета хоть как-то успокоила нервы. А так мне оставалось только в бессилии сжимать кулаки, твердить про себя, что Эдвард мне нисколечки не интересен и молиться, чтобы эта поездка поскорее закончилась, пока я не натворила глупостей, которые потом не исправить.
Ренесми этим утром тоже была замкнутой и напряженной и впервые с момента, когда Эдвард появился на пороге нашего дома в Лос-Анджелесе пару дней назад, не горела желанием общаться. Поэтому в машине царило гнетущее молчание и Эдвард, который с самого утра еще как-то пытался растормошить Ренесми, в конце концов оставил дочь наедине со своими мыслями.
В целом, дорога из Сиэтла в Форкс заняла у нас чуть более трех часов. Изначально мы планировали заехать в Порт-Анджелес, который был как раз по пути, и пообедать, но в итоге ограничились кофе из автомата и булочками на заправке. Пока Эдвард пополнял бензобак, я позвонила Сью, подруге моего отца, с которой он сошелся несколько лет назад, чтобы узнать, по какому графику работал Чарли. Оказалось, что отец недавно вернулся с ночной смены и сейчас отсыпался, а значит к нашему приезду он как раз будет готов к приему гостей. Взяв со Сью обещание, что раньше времени она не расскажет Чарли о нашем приезде, я нажала на отбой и потянулась, чтобы размять затекшие мышцы. Но тут же смутилась и села в машину, увидев, что бывший муж наблюдает за мной.
Чтобы не мешать отцу и Сью, хотя я была уверена, что они совсем не будут против, Эдвард предложил остановиться в фамильном доме Калленов в Форксе. Все внутри меня сопротивлялось этой идее – очень уж многое было связано с этим домом, но потом я поняла, что Форкс вообще кишит призраками прошлого и ночь в стеклянном особняке Эдварда ничего не изменит.
Из-за отмены обеда в Порт-Анджелесе, когда мы приехали в Форкс, ехать к отцу было еще рано и Эдвард сразу направил машину к своему дому. Узкая асфальтированная дорога петляла через густой дождевой лес и от величественного и такого до боли знакомого пейзажа вокруг у меня предательски заныло сердце. Даже Ренсеми, которая всю дорогу ковырялась в телефоне или притворялась спящей, отвлеклась от своих душевных терзаний и, бросив iPhone в рюкзак, с восторгом глазела по сторонам.
- Ты давно был здесь в последний раз? – спросила она у Эдварда.
- Непростительно давно, - он на мгновение замолчал, будто размышляя, как лучше ответить, а потом сказал нейтральное: – Несколько лет назад.
- Я почти не помню дом бабушки и дедушки Каллен в Форксе, - призналась Ренесми. – В голове какие-то смутные картинки и обрывочные фразы – будто из давно забытого фильма. Помню только почетную доску с вашими с дядей Эмметом грамотами за отличие в учебе и спорте и шапочками выпускников – бабушка безумно гордилась этой выставкой семейных достижений. И еще помню, что задняя сторона дома вся стеклянная и лежа на кровати можно смотреть на лес.
Эдвард тепло посмотрел на Ренесми и улыбнулся:
- Самое время освежить воспоминания, правда? – сказа он, а потом вдруг перевел взгляд на меня, и я не могла не подумать о скрытом смысле, который таила в себе эта простая на первый взгляяд фраза.
Несмотря на то, что в особняке давно никто не жил, и я ожидала, что нас встретит глухая пустота и заброшенность, к нашему приезду дом оказался вымыт, в спальнях было застелено свежее белье и холодильник был забит продуктами. Хотя, чему я удивляюсь? Эдвард, как всегда, все предусмотрел. Оказалось, он еще вчера утром позвонил в клининговую компанию, и они прислали рабочих, которые привели дом в теперешнее идеальное состояние. Не хочу даже думать, сколько это стоило, учитывая, что мы приехали сюда всего на одни сутки. Но такое расточительство было очень в стиле Калленов, так что я лишь закатила глаза, когда Эдвард предложил нам с Ренесми располагаться в гостиной, а сам пошел на кухню принести напитки.
Пока Эдвард отсутствовал, Ренесми с интересом оглядывалась по сторонам и расхаживала по гостиной, стены которой были увешаны семейными фотокарточками, наглядно демонстрирующими историю Калленов. Здесь были свадебные снимки Карлайла и Эсми, детские фотографии Эдварда и Эммета, и даже наши с Эдвардом школьные карточки…
Вот мы на танцах на выпускном – у меня на ноге гипс, а на голове кудри, но выгляжу я очень даже неплохо, хотя рядом с Эдвардом в костюме, который больше похож на мифического Апполона, чем на человека из плоти и крови, я кажусь себе простушкой. Вот мы играем в бейсбол – Эммет на заднем плане обнимается с Роуз, тогда еще его школьной подружкой, я смеюсь, а Эдвард натягивает мне на голову кепку и смотрит так нежно, будто я – не я, а ангел во плоти. Я никогда в жизни не смеялась столько, сколько за время нашего романа. Тогда жизнь казалась легкой и прекрасной и ничто, казалось, не способно это изменить. А вот еще одна картинка из прошлого – с нашей свадьбы. Мы стоим у алтаря и, держась за руки, повторяем за священником клятвы, которые нам не суждено будет сдержать. Две центральные фигуры в белом и черном – мы выглядели такими красивыми, беспечными и счастливыми, что, глядя на фото, мне стало почти физически больно… Тогда я еще не знала, как все обернется.
Чувствуя, что на глаза наворачиваются непрошенные слезы, я отвернулась от стены воспоминаний и уставилась в пол. Черт возьми, я же давно выросла и пережила все это, но нет, это место все еще способно было выбить меня из колеи – не зря я как чумы все эти годы боялась возвращения в Форкс. Много лет назад я была здесь по-настоящему счастлива, влюблена и полна надежд. А потом мы переехали в Сиэтл и все стало рушиться. Нет, конечно, не сразу, а по кирпичику, пока не стало слишком поздно что-то менять.
- Белла? – глубокий и взволнованный голос Эдварда вернул меня в реальность. Я подняла глаза и увидела его всего в паре шагов от меня, протягивающего стакан с лимонадом. – Ты в порядке?
Когда он успел вернуться? И почему я этого не заметила? Стряхивая с себя оцепенение, я изобразила некое подобие улыбки и кивнула:
- Просто задумалась.
- Ого! – вдруг раздался удивленный возглас Ренсеми. – Это дедушка Карлайл с Аро Вольтури?
Когда мы с Эдвардом обернулись к ней, дочка с изумлением рассматривала небольшую фотографию в дальнем конце стены, сделанную несколько десятков лет назад в Италии.
- Когда-то отец и Аро дружили, - сухо подтвердил Эдвард. – Это было очень давно и, кажется, уже неправда.
- А что случилось потом? – с любопытством спросила Ренесми.
- Предлагаю тебе задать этот вопрос своему дедушке, - ответил Эдвард тоном, не подразумевающим дальнейшие дискуссии. – А мне вообще не хочется вспоминать про Вольтури. Давай лучше поднимемся наверх, я покажу тебе комнату Эммета, которую ты пока займешь, а потом переоденемся и поедем к Чарли.
Ренесми уныло кивнула, хотя я видела, что она разочарована ответом отца. Бросив еще один изучающий взгляд на старую карточку в рамке, она забрала с софы рюкзак и пошла за Эдвардом на второй этаж. И я последовала за ними, размышляя, насколько сильно Вольтури взволновали дочь и почему Эдвард отказывается замечать это. Будь я проклята, если интерес Ренесми не был связан с Алеком Вольтури.
Как ранее уже сказал Эдвард, Ренесми он поселил в комнату брата, а мне выделил хозяйскую спальню Карлайла и Эсми. Но когда я уже заходила внутрь, он вдруг коснулся моей руки и как-то неуверенно произнес:
- Может быть, тебе привычнее будет занять мою спальню? А я посплю здесь.
Я отрицательно покачала головой:
- Нет. Это твоя комната и тебе там будет удобнее. Мне, если честно, все равно где спать. Тем более, это только на одну ночь.
Он с какой-то тоской взглянул на мое лицо и мрачновато хмыкнул:
- Удобно? С тех пор, как ты вновь вошла в мою жизнь я забыл, что значит удобство.
Я уже открыла было рот, чтобы сказать, что я никуда не «входила» и не желаю как-либо влиять на его жизнь, но почему-то так и не решилась произнести все это вслух, а просто стояла напротив и молчала, ожидая, что Эдвард оставит меня одну и я смогу подготовиться к встрече с отцом. Но шли секунды, а он не уходил, переминаясь с ноги на ногу, явно пытаясь что-то произнести.
- Я должен извиниться перед тобой за свое поведение вчера вечером, - наконец, тихо признался он. – Я не имел права набрасываться на тебя. Да и не хотел, чтобы это было так. Просто…
Мне так и не удалось узнать, что должно было последовать за этим «просто». Эдвард вновь замолчал, а я ухватилась за ручку двери, в поисках опоры, и боялась смотреть на него, потому что не знала, как реагировать на его слова.
Он ненавидел извиняться. Ненавидел настолько, что за все время нашего знакомства слово "прости" я слышала от него лишь однажды.

- Прости меня, я вчера совсем слетел с катушек, - пробормотал Эдвард, нежно и осторожно поглаживая синяки на запястьях, которые оставил мне накануне. – Я знаю, я вел себя как ублюдок, как бесчувственное животное, но я просто не мог… Ты знаешь, мне невыносима мысль, что какой-нибудь Джеймс украдет тебя у меня.
Я подалась вперед и прижалась лбом к его груди, растроганная этим сумбурным признанием.
- Между мной и Джеймсом никогда ничего не было, я ведь говорила тебе, - тихо произнесла я. – Мне нужен только ты. Я люблю тебя. Ты должен научиться доверять мне.
- Я знаю. И я доверяю, - с нажимом произнес он. – Но не им, другим мужчинам, которые вьются вокруг тебя в твоём архитектурном. Ты такая красивая, такая желанная и доверчивая, что твои «Джеймсы» только ждут удобного случая... И не говори мне, что он никогда не пытался изменить ваши отношения. Я видел, как он на тебя смотрит - будто только и ждёт, когда ты ослабишь оборону и меня не окажется поблизости.
- Он мой сокурсник, я не могу перестать видеться с ним. Но я никогда не поощряла его.
- Вчера я видел, как он обнимал тебя.
- Он, не я. И даже несмотря на то, что это было просто дружеское объятие, если бы ты не появился, как рыцарь мщения, я бы все равно прервала его, - я вздохнула. – Господи, о чем мы говорим? Это смешно, Эдвард. Он просто поздравил меня с удачной презентацией проекта.
- Если бы я не появился, он бы еще поцеловал тебя, чтобы поздравить.
- А после того, что ты устроил, он вряд ли рискнёт даже просто подойти ко мне ещё хоть раз, - с невеселым смешком парировала я. – Никто из колледжа не осмелится.
Эдвард тяжело вздохнул. Прижал меня к себе и уткнулся носом в мою макушку.
- Я просто обезумел вчера. Все эти твои поздние задержки в колледже, посиделки с друзьями, которых я не знаю… Я ревновал как сумасшедший. И я бы прибил Джеймса, если бы охрана не подоспела вовремя. А вместо этого обиду и злость выместил на тебе…
Он отстранился и ещё раз виновато взглянул на отметины на моих руках, которые появились там, когда Эдвард тащил меня от машины до нашей квартиры, прежде чем наброситься на меня в диком, яростном и неконтролируемом порыве страсти.
Я нежно улыбнулась и погладила его по щеке, желая стереть с его лица это озабоченное выражение, показать ему, что я больше не сержусь.
- На самом деле мне не было больно. В тот момент и я была безумной от обиды на тебя, - шепотом призналась я. – Я просто не ожидала, что ты настолько утратишь контроль. В отношениях со мной ты всегда такой сдержанный, даже в постели. А вчера я, наконец, узнала, каково это – когда ты не думаешь о последствиях и берешь то, что хочешь. Не скажу, что хотела бы повторения, но вчерашний вечер явно разнообразил нашу сексуальную жизнь, - со смешком закончила я.
Эдвард посмотрел на мое улыбающееся лицо и робкая улыбка тронула его губы тоже.
- Я люблю тебя.
И наши губы встретились в нежном, чувственном и глубоком поцелуе.

Подробности того разговора более чем десятилетней давности вспыли передо мной, будто все это произошло вчера. Я нехотя посмотрела на Эдварда и, судя по тому, как помрачнело его лицо, он тоже мысленно вернулся из экскурсии в прошлое.
- Все в порядке, - сказала я тихо. – Я понимаю.
- Да нет, думаю не понимаешь, - глухо отозвался он. – Да и не можешь понять, потому что я сам не до конца понимаю.
Но он ошибался. На самом деле я понимала. Эти последние дни вместе смели все преграды, выстроенные за годы нашего расставания. И то, что оказалось за ними удивило не только меня, но и его тоже. Многое изменилось с момента нашей последней встречи. Мы стали старше, мудрее, сдержаннее. Не изменилось только влечение. А с ним у нас все было в порядке даже в самые мрачные и тяжелые моменты совместной жизни. И пусть, когда первая влюбленность прошла, Эдвард так и не полюбил меня, но я всегда знала, что он хотел меня. С самого первого дня знакомства пожар между нами полыхал, стоило нам приблизиться друг к другу. И эти несколько дней вынужденного воссоединения наглядно продемонстрировали нам, что пожар не погас. Когда-то я по неопытности искренне считала, что желание неотделимо от любви. Сейчас я вновь видела подтверждение тому, что это вовсе не обязательно.
- Ладно, - Эдвард взъерошил свои волосы и отвернулся. – Располагайся и отдыхай. Через час встречаемся внизу и поедем к Чарли.
Когда за ним закрылась дверь, я прислонилась к ней спиной и порывисто вздохнула.
«Господи, дай мне сил пережить этот день и ночь и еще одно утро…»

Через час Volvo Эдварда отъехало от особняка Калленов. Следующей остановкой нашего маршрута был дом моего отца. В дороге Эдвард и Ренесми о чем-то болтали, но я не слушала их, мысленно вновь прокручивая сцену в спальне, но как только автомобиль свернул на знакомую улицу, я почувствовала нежданную радость и улыбнулась: «Господи, как же я скучала»!
Дом Чарли, кажется, застыл во времени. На подъездной дорожке все также стоял старенький красный пикап, на котором я ездила, пока жила в Форксе, и полицейская машина, а за домом росли большие ели, по которым Эдвард, рискуя сломать себе шею, частенько забирался в мою комнату, когда мы только начинали встречаться тайком от родителей.
Припарковавшись у дома, Эдвард отстегнул ремень безопасности и посмотрел на Ренесми, сидящую рядом, а потом оглянулся на меня:
- Готовы? – и я знала, что этот вопрос был в большей степени адресован мне, а не нашей дочери.
Вместо ответа и я, и Ренесми синхронно открыли двери машины и вышли на асфальтированную дорожку. Но не успели мы подойти к дому, как входная дверь распахнулась и на крыльце показался взъерошенный после сна Чарли.
Со звонким радостным возгласом «Дед!» дочка бросилась в его объятия, а Чарли, с трудом веря в происходящее, сгреб ее в объятия и приподнял над крыльцом, но его глаза были прикованы ко мне… и Эдварду, который стоял чуть поодаль, все еще не отходя от машины, будто стараясь не мешать разыгравшейся перед его глазами сцене.
Повинуясь порыву, я быстро преодолела разделявшее нас расстояние и, едва Чарли отпустил Ренесми, которая уже пошла в дом искать Сью, упала в родные объятия отца.
- Белла…? – вопросительно произнес он, подрагивающим от волнения голосом. – Как ты…? Ты с ним…?
- Это ничего не значит, - мотая головой ответила я на так и невысказанный им вслух вопрос, утыкаясь носом в его клетчатую рубашку, которая по-домашнему пахла кетчупом и пирожками. – Это только ради Ренесми и этой поездки.
Чарли вздохнул. И мне не нужно было объяснять, что этот вздох скрывал озабоченность и волнение, вызванное моим появлением в компании бывшего мужа, которого Чарли не переставал винить в нашем расставании и моем бегстве в Лос-Анджелес. Тем не менее, когда Эдвард поднялся на крыльцо, коротко поздоровался и протянул руку для приветствия, Чарли ответил на рукопожатие и отодвинулся, приглашая нас пройти в дом.
Заранее зная о нашем приезде, Сью приготовила обильный обед из нескольких блюд, чего, конечно, не делала, когда они с папой были одни. И Чарли с подозрением посмотрел на нее, когда она, без тени удивления, поздоровалась со мной и Эдвардом и тепло обняла каждого.
За беспечными разговорами и вкусной домашней едой время за обедом пролетело незаметно. Присутствие папы и Сью сгладило напряжение между мной и Эдвардом, да и Ренесми тоже будто сбросила с себя напряжение, преследовавшее ее со вчерашнего похода в театр, и расслабилась, развлекая присутствующих рассказами о своих проделках, школьных делах и надеждах на стажировку в арт-галерее, которую обещал ей Эдвард.
За окном уже стемнело, когда мой бывший муж предложил нам собираться домой.
- Вы что, разве не останетесь? – с обидой в голосе произнес Чарли, глядя на меня. – Я думал постелить Эдварду в зале, а тебя и Ренесми разместить в твоей старой комнате.
- Пап, ты сам знаешь, что нам всем здесь просто не хватит места. К тому же, завтра утром тебе на работу. И мы хотели уехать до завтрака, чтобы успеть на полуденный самолет обратно в Лос-Анджелес.
- Но твоя комната свободна и…
- Я хочу остаться! – раздался голос Ренесми, и я замерла, предчувствуя надвигающуюся катастрофу. – Я переночую в маминой старой комнате – я всегда делала это, когда навещала Чарли. А завтра утром вы заберете меня, - сказала она, глядя на меня и Эдварда.
- Ренесми, это не… - «не самая хорошая идея», хотела сказать я, но меня никто не слушал.
Чарли хлопнул в ладоши и, притянув к себе внучку, поцеловал ее в макушку, явно обрадованный возможностью продлить ее пребывание в своем доме, а Эдвард поспешно кивнул, соглашаясь с планом дочери. И только я стояла в растерянности, понимая, что, не предусмотрев заранее вопроса размещения, сама себя загнала в ловушку.
Черт возьми, я просто не могу провести эту ночь в особняке Калленов один на один с бывшим мужем, от одного вида которого меня бросает в чувственную дрожь! Не могу!
Спустя десять минут я на автомате все еще повторяла про себя эти слова, пока прощалась с отцом и Сью и целовала в щеку Ренесми. Они все еще звучали в моей голове, когда мы с Эдвардом шли по подъездной дорожке к машине, и даже тогда, когда мы остались одни в закрытом пространстве его новенького Volvo, фраза «Не могу» была единственной, которая была в моем словарном запасе.
- Не волнуйся ты так, - глухо пробормотал Эдвард, поворачивая ключ в замке зажигания. – Я не собираюсь накидываться на тебя, как изголодавшийся сексуальный маньяк.
- Я не волнуюсь, - соврала я. – Я… Мне не нравится, когда мы на ходу меняем планы.
Какое-то время он пристально изучал меня, а потом, так ничего не ответив, нажал на педаль газа, и машина тронулась.
Эдвард спокойно и уверенно вел Volvo по темным улочкам Форкса. Видимо, понимая и принимая мое нежелание общаться, он сделал громче музыку и салон наполнился звуками классического фортепианного концерта. Я откинулась на удобном сидении и закрыла глаза. В душе царило смятение.
В особняк Калленов мы зашли в молчании. Когда Эдвард включал сигнализацию в доме, я, наспех пробормотав «спокойной ночи», не задерживаясь в гостиной, пошла наверх в выделенную мне комнату. Спать было еще рановато, но в сложившихся обстоятельствах я предпочитала уединение своей комнаты любому общению с бывшим мужем. К тому же, у меня был ноутбук, и я могла поработать, чтобы как-то компенсировать отсутствие на работе в понедельник.
Поднимаясь по лестнице на второй этаж, я мысленно составляла список дел, которыми забью свою голову, вытеснив любые мысли о Каллене, но остановилась в нерешительности, замерев на последней ступеньке, увидев открытую дверь в комнату Эдварда. В ту самую комнату, где я когда-то лишилась невинности, в ту самую комнату, где он впервые признался мне в любви и где мы, впоследствии, зачали Ренесми. Я как завороженная смотрела на нее, отмечая, что в ней почти ничего не изменилось с момента, когда я была в ней в последний раз. Даже свитер на стуле был старым – тем, который Эдвард носил во времена, когда мы еще учились в школе.
Снизу раздался телефонный звонок. Я услышала голос Эдварда, деловым тоном дающего распоряжение невидимому собеседнику и… И искушение было чересчур сильным и я, не давая себе времени передумать, шагнула в комнату, когда-то являющуюся для меня олицетворением счастья.
Воспоминания нахлынули на меня, будто штормовые волны. Разговоры, улыбки, смех, слезы радости, огонь страсти… Сколько поцелуев видели эти стены, сколько объятий чувствовали, сколько стонов слышали. Сколько упоительных дней и волшебных ночей мы с Эдвардом провели здесь – юные, беспечные, влюбленные.
Почему-то сейчас, в этом доме и в этой комнате мне на ум приходило только хорошее. Только счастливые мгновения, разделённые с ним. Только сладкие воспоминания о том, как хорошо нам было вместе. Да и что удивительного? Это место так и осталось незамутненным обидами, ревностью, предательством и смертью. Все это, сделавшее невозможным сохранить наш брак, осталось в Сиэтле. И от этой мысли вновь стало нестерпимо больно, как тогда, пять лет назад, когда рушился мой мир и никого не было рядом, чтобы помочь мне собрать его осколки.
На мгновение я закрыла глаза и глубоко вдохнула воздух, привычным способ пытаясь сбить нарастающую панику. Что я делаю, черт возьми? Почему вообще я нахожусь здесь? Почему позволяю вновь втянуть себя в орбиту Эдварда Каллена? Почему разрешаю себе желать мужчину, который однажды уже предал меня?
- Заблудилась? – тихий голос вывел меня из агонии мыслей и воспоминаний. Я едва не подпрыгнула на месте, будто застигнутая на месте преступления. Быстро обернулась и вызывающе подняла подбородок, в отчаянной попытке замаскировать свои чувства от всевидящего взгляд Эдварда.
На его лице ничего не отражалось. Чтобы казаться расслабленным, он прислонился плечом к дверному косяку, но я знала, чувствовала, что под этой маской он напряжен, как приготовившаяся к прыжку пантера.
- Я… Извини. Дверь была открыта, - едва ворочая языком произнесла я, чувствуя, как щеки заливает жгучая краска смущения.
Эдвард сделал несколько шагов по направлению ко мне.
- И каково это? – шепотом спросил он.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь, - внезапно севшим голосом произнесла я.
- Каково это, вспоминать, как это было? – отозвался он, гипнотизируя меня своим взглядом. – И мечтать о том, как еще будет?
- Ты спятил, - задыхаясь пробормотала я, мысленно приказывая себе сдвинуться с места и бежать, бежать без оглядки в спасительное одиночество своей комнаты.
- Я точно знаю, о чем говорю, потому что сам испытываю то же самое.
От его жестокой откровенности я опешила. Моё сердце забилось в безумном, беспорядочном ритме. Ладони вспотели. Над губой выступила испарина. И показалось, что одежда в вдруг стала тесна в груди. А Эдвард все продолжал, не отрываясь, смотреть на меня и оттого, что я смогла разглядеть в них, у меня перехватило дыхание.
Желание. Чистое. Примитивное. Честное.
Он не пытался скрыть его. Не стеснялся. Не боялся. И будто молил меня признать его тоже.
Он по-прежнему стоял от меня на расстоянии нескольких шагов, не делая попыток приблизиться, боясь спугнуть это зарождающееся доверие и близость. Он просто смотрел. И под его тяжелым взглядом я физически ощущала все места, жаждущие его прикосновений.
Внезапно он опустил глаза и посмотрел на свою руку. А потом протянул ее, приглашая. Не форсируя события. Понимая, что это шаг я должна сделать самостоятельно.
Как бы легко мне было поддаться его силе, его бесцеремонному натиску, с которым он украл у меня те несколько поцелуев в своём доме в Сиэтле. А потом вспомнить где я и с кем, и пойти на попятный. Но в этот раз Эдвард не давал мне такого шанса, заставляя меня сделать шаг навстречу. Потому что и я и он понимали, что в этом случае все будет совсем иначе.
- Иди ко мне, - произнёс он наконец. Не грубо, но твёрдо.
Я посмотрела на его протянутую ладонь и обреченно вздохнула. Сегодня пути назад уже нет.
Мои пальцы легли в его ладонь, и я почувствовала тёплое, ободряющее пожатие. Я закрыла глаза и позволила себе больше ни о чем не думать, а просто наслаждаться. И пусть это было безрассудно и безответственно, пусть я впоследствии тысячу раз пожалею об этом, но сейчас это было прекрасно.
- Ты уверена? – спросил он, и в его голосе я услышала непривычную робость.
Ладонью он коснулся моей щеки, и его прохладное прикосновение приятно остудило мою слишком горячую кожу. Но вскоре щеку начало покалывать – кожа была чересчур чувствительна, а я чересчур восприимчива к его ласкам.
– Скажи мне остановиться сейчас или потом не держи меня, - выдохнул он, придвигаясь ближе. – Ты поняла?
На мгновение мне показалось, что я смогу отказать. Отказать и ему, и себе. Что я прекращу эту пытку и побегу в комнату зализывать раны, изнемогая от желания и страсти. В глубине души я знала, что должна отказаться. И я даже открыла рот, чтобы озвучить то, что было на сердце. Но из него так и не вырвалось ни звука. Это было лишь мгновение сомнения. И оно уже осталось позади.
Я не могла говорить, поэтому я просто кивнула, прямо встречая его взгляд и видя в нем огонь, страсть и жажду, равные по силе тем, что я испытывала сама.
Он кривовато улыбнулся. Удовлетворенно. Чувственно. Собственническим жестом кладя ладонь на мой затылок, а пальцем другой руки проводя по нижней губе. Затем наклонился, еще раз пытливо заглядывая в глаза, будто не понимая до конца, что он будет делать дальше.
А потом Эдвард с силой дернул меня на себя. И в тот момент, когда наши губы встретились, все перестало иметь значение.