Альберт
~Эдвард~
Белла на носочках идет к двери, медленно поворачивает ручку, и, клянусь, я слышу, как она молится, чтобы дверь не заскрипела. Но она все равно скрипит. Я улыбаюсь, но глаза не открываю. Белла тихо ругается, а затем выходит в коридор.
— При-и-ве-е-ет, Белла! — истерически смеюсь я. Нужно было предупредить ее, но какое в этом веселье. Для меня. Она закрывает дверь и снова оказывается в моей комнате. Хмурится. Я открываю глаза и игриво шевелю бровями.
— Вернулась за добавкой? Так скоро?
— Эд-вард. — Она раздражена. И прекрасна. Обнажена.
— Так она и говорила.
Раздается какой-то шум. Похоже на то, как животные делят только пойманную добычу. Белла кивает в сторону двери.
— Эммет.
— Я как-то не сторонник тройничков.
Она идет ко мне. Я опускаю руки под покрывало, чтобы обхватить часть себя, которая, к моей гордости, еще в рабочем состоянии... и пусть так оно и останется.
— Он был там, и ты об этом знал.
Я пожимаю плечами.
— А как еще я должен встать с кровати и подать тебе завтрак?
Она хочет что-то сказать, но я тяну ее на себя. Как и предполагалось.
— Ты... мы?..
— У Эммета совершенно нет выдержки, когда дело касается публичного унижения людей, так что на твоем месте я бы оделся, так как через тридцать секунд запас терпения его иссякнет, и он ворвется сюда, несмотря на то, что ты... — я обвожу ее взглядом, — не одета и непристойно выглядишь.
Никогда еще хмурое лицо не выглядело таким привлекательным.
— Ладно... Но если мы идем куда-то, то я жду, что ты встретишь меня у порога, как полагается.
Она собирает вещи с пола, одевается и снова ускользает из комнаты. А я откидываюсь на подушки и бормочу под нос:
— Туше, Белла. Туше.
Входит Эммет. На его лице явно читается одобрение. Как ребенок, ей-богу. Можно подумать, секс был у него.
— Чува-а-ак.
С губ срывается смешок.
— Именно. — В кои-то веки ему этого достаточно.
Он на мгновение задумывается.
— Эм... не из неуважения или чего-то такого, но, Эдвард, я не подойду к тебе, пока... ну, знаешь, — он указывает на меня рукой. — Просто...
— Ладно-ладно, не начинай. Я понял, Эммет.
Он смеется.
— Тогда я принесу тебе... полотенце. — Он удаляется в ванную, а потом выглядывает из-за двери. — И белье.
***
— Иди, — я машу на нее рукой.
Джинни со смехом взбегает по ступеням. Белла открывает дверь, на ее лице недоумение.
— Се... сер... — Она сдается. — Вот.
Я смеюсь, когда она отдает листок Белле. Та читает вслух:
— Сердечно приглашаю вас на завтрак в «Смит-Ти-Хаус». — Белла изучающе смотри на меня, а затем переводит взгляд на дочь. — Где он?
— Кто? — О, да она хороша.
— Эдвард.
Джинни пожимает плечами.
— Не знаю. Откуда я должна знать?
Белла наклоняется к ней.
— А кто же тогда дал тебе эту записку?
И снова невинный жест девочки.
— Может, Фиг бой.
Больше я выдержать не могу, и меня обнаруживают. Белла выходит из-за угла и недовольно смотрит на меня.
— Я сказала, что ты должен зайти за мной, жулик.
— Ты не уточняла. Пойдем. Я нагулял аппетит с нашими... — обвожу ее взглядом, — упражнениями.
***
— Я люблю французские тосты. А ты, Эдвард? — спрашивает Джинни.
— Мне многие французские вещи нравятся. — Я перевожу взгляд с меню на Беллу. — Французский по...
Она пинает мое кресло.
— Мне тоже нравится французское. Тосты, картошка (фри), м—м—м, приправа (прованское масло с уксусом и горчицей; "французская приправа"; приправа для салата из уксуса и растительного масла)
— Что такое м-м-м? И эта оранжевая гадость? Фу, Джин.
Она смеется.
— А мне нравится оранжевый. Хороший цвет.
— Отвратительный. И отвратительная приправа.
— А что насчет тостов?
— Тосты — это отлично. Хочешь с шоколадным сиропом или клубникой?
— Можно и то, и другое?
Я подмигиваю.
— Хорошая девочка, но, пожалуйста, прекрати говорить м-м-м.
— М-м-м-м-м, ладно, — дразнит она.
Белла качает головой.
— Вы двое просто... — но не заканчивает предложение.
— Потрясающие? — Я.
— Восхитительные? — Джинни.
— Лучшие на свете? — Я
В выражении лица Джинни — вопрос.
— Да, это я бы тоже не перебил.
И снова качание головой.
— Кто бы мог подумать.
— Подумать что? — Я делаю глоток кофе.
— Ничего. — Но она краснеет, и мне хочется знать причину.
— Скажи.
— Не могу, — она указывает взглядом на Джинни.
— Тогда позже, — говорю я.
Она не подтверждает, но это «позже» точно наступит.
К нам подходит официантка.
— Готовы заказать?
— Дамы вперед, — я все еще смотрю в меню.
Джинни хватается за возможность.
— Французский тост с шоколадным сиропом и взбитыми сливками. О, и сахарной пудрой.
Белла забирает у нее меню.
— Она имела в виду тост с клубникой.
— Ну мам, — протягивает Джинни.
— Твой отец не простил бы мне, если бы ты заболела диабетом. — Она замолкает, удивленная своими же словами, смотрит на меня и переводит взгляд на меню. — Я буду кофе.
— Я привел вас на завтрак.
— Все нормально.
Со вздохом я отдаю меню официантке.
— Я буду то же, что и разрушительница не-вечеринок.
***
Вздохи. Множество тяжелых вздохов. Моих. Ее.
— Эдвард.
— М-м-м? — все, что я могу произнести.
— Я... — еще несколько вздохов, — так рада, что твои ноги не работают.
Должен ли я рассмеяться? Потому что... черт. Я смеюсь.
Склоняю голову набок и смотрю на нее.
— Прости, что?
Она серьезна.
— Если бы ты мог шевелить ногами, думаю... Я почти уверена, что это было бы слишком. — Она краснеет, а я смеюсь.
— Кажется, это у тебя от недостатка кислорода. Понятно же, что если бы я был здоров, я бы не был с тобой.
Она смотрит на меня, снова нахмурившись.
— Я шучу. — И это правда.
И все же...
— Забираю свои слова обратно, я рада, что ты не чувствуешь ног. Ты этого не заслуживаешь. И не только ног. — Она опускает взгляд ниже.
— А ты и правда любишь издеваться над инвалидами. Неудивительно, что вы с Ньютоном так хорошо ладите.
— Мы не... заткнись. Ты первый начал. А я лишь ответила тебе тем же. И, кстати, Эдвард, не надо тут прикрываться инвалидностью. Я никогда тебя не жалею. Не в этом плане, как минимум.
— И они оказались голыми в постели. Конец.
Она смеется.
— Конец, да? Хочется верить, что ты был более романтичным до травмы.
— Травмы... — повторяю я. — И, кстати, да.
— С Таней? — Она кажется заинтригованной.
— Только когда ангелы «Виктории Сикрет» были заняты.
— Будь серьезнее, Эдвард. — На ее губах горькая улыбка.
— Я серьезен. Ты не поверишь, насколько эти девушки гибкие, Белла. — Она морщится, и я сдаюсь. — Да, с Таней.
— И что ты делал?
Я прищуриваюсь.
— О, ты бы не смогла... — Она закрывает мне рот.
— Будь. Серьезнее.
Убираю ее руку, но не отпускаю.
— Цветы, конфеты, открытки и так далее. Обычная ерунда.
— Я тебе не верю.
— А чему тут не верить? Все пары это делают.
Она закатывает глаза.
— Все у тебя черное и белое.
— Именно. А что еще должно быть? Я любил ее и показывал это.
— Любил? По мне, так «люблю».
— Прошлое осталось в прошлом, Белла. Можем вернуться к моменту с затрудненным дыханием?
Она крадется ко мне и снова садится на колени.
— Пока что — да.
***
Проходя мимо Эммета, машу ему рукой. У него в руке телефон с зажатой кнопкой громкой связи. Я стараюсь вести себя... нормально.
— Давай возьмем что-то для гриля. Мне нравится свинина. Она получается лучше всего. Или, может, стейк. Да, давай пожарим стейк, Белла.
Она смотрит на меня.
— Ты держишь меня за руку, пока мы в магазине, из-за Майка?
Я сжимаю ладонь сильнее, а свободной рукой кручу колесо. Это непросто, но определенно стоит того.
— Точно нет.
Ей весело.
— Тогда почему?
— Кажется, куда бы ты ни шла, везде цепляешь мужчин. Просто помогаю тебе не терять фокус.
Белла фыркает.
— Ого, а намеки все не прекращаются.
— Я мог бы и еще добавить, если хочешь.
— Заткнись, Эдвард.
Мы останавливается у мясного отдела. Идеально, правда?
Слышим глубокий голос: «Уважаемые посетители». Начинается. Я продолжаю смотреть на стейки. И тихонько молюсь, чтобы не засмеяться раньше времени. Думаю обо всем, что помогает отвлечься и сдержать смех. Альберт потерялся. Мама сошла с ума. Таня мне изменила.
— … пожалуйста, остерегайтесь мужчины, одетого в красную рубашку и штаны цвета хаки, волосы... светлые. Рост приблизительно метр пятьдесят пять, возможно, из-за ботинок на платформе, так что, скорее сто сорок два сантиметра.
— Он прихрамывает. Знакомится с женщинами в местных супермаркетах, представляясь сотрудником магазина и предлагая помощь. Особенно его привлекают женщины с маленькими детьми. Мужчина вооружен и опасен. Пожалуйста, не приближайтесь к нему и сообщите в полицию, если он подойдет к вам. Также у него герпес. На губах. Спасибо.
Белла смотрит на меня, и черт побери. Она настоящая мать.
— Это не смешно.
Я смеюсь, прикрываясь рукой.
— На самом деле... — смеюсь еще громче, — это очень смешно.
Не успевает она сказать и слова, как появляется Ньютон.
— Какого хрена ты творишь, калека?
— Не понимаю, о чем ты.
— Я знаю, что этот огромный болван у громкоговорителя — твой брат. Которого, к слову, сейчас выводит из магазина управляющий.
— О, черт.
— Станет намного серьезнее, чем «о, черт», когда я...
— Что, Ньютон? Надерешь мне задницу? С удовольствием посмотрю на это.
— Нет, надеру... — он пинает мою коляску, — твою задницу. — И пинает еще раз.
Белла хватает его за руку.
— Прекрати.
— Почему? Он приходит ко мне на работу, устраивает проблемы, подкатывает к моей женщине, а я должен стоять и терпеть... черта с два.
Я закатываю глаза.
— Мы поняли, Ньютон. У тебя есть ноги. Поздравляю.
Он игнорирует меня, снова пиная колеса моей коляски.
— Вставай и дерись как мужик.
Белла снова тянется, чтобы остановить его, но он толкается, из-за чего она теряет равновесие и падает на пол.
— Эй! — Внезапно появляется Эммет и отталкивает Ньютона. — Убери нахер свои руки от моего брата.
Я подъезжаю к Белле и протягиваю ей руку, но она поднимается самостоятельно. Майк и Эммет все еще кричат.
— Я не трогал твоего брата. И разве мой начальник не велел тебе проваливать и не возвращаться? — говорит он, отступая.
Эммет шагает за ним.
— Да, но, видишь ли, у меня проблемы со слухом.
Они сверлят друг друга взглядами, и Ньютон, должно быть, осознает, что в этой битве у него нет шансов, потому что он разворачивается и пытается убежать, но этот идиот врезается в женщину, одетую в розовый спортивный костюм.
— Простите, простите, — извиняется он, но женщина, видимо, слышала объявление, так как начинает пинать Ньютона и визжать, зовя на помощь. Несколько женщин подбегают к ней, и теперь Ньютона, лежащего на полу, избивают сумками и шлепками.
В этот момент мне хочется чувствовать удовлетворение, но Белла смотрит на меня и качает головой.
— Это так нелепо.
Не могу сдержать улыбку.
— Там, откуда я родом, это один из способов сказать «ты мне нравишься».
Она наклоняется ко мне и говорит:
— Ты идиот. — Затем поворачивается к Эммету: — И ты тоже. — А после уходит. Я вздыхаю и перевожу взгляд на колени. Мой брат громко смеется и кричит ей, поддразнивая:
— Мы тебе нравимся! Очень-очень нравимся!
— Заткнись, Эм, — бормочу я.
— Эй, чувак. Она не злится. Сам подумай, какой девушке не покажется это... — он указывает на Ньютона, поднимающегося после избиения женщинами, — невероятно романтичным?
Мой взгляд направлен на удаляющийся силуэт Беллы.
— Могу назвать одну такую.
Он мотает головой.
— Неправда. Она очарована. Поверь мне.
Но прежде, чем я могу ответить, к нам подходит мужчина. В галстуке. С бейджем. Черт. Указывающий на нас. Черт.
— Эй, вы двое!
Эммет хватается за мою коляску и становится Уилом Тернером:
— Пора сваливать.
***
Она бросает мяч.
— Ты правда спал с Лоппером?
— Что?
— Мама сказала, что ты был в будке.
Я улыбаюсь и бросаю мяч обратно.
— Это такое выражение, она имела в виду, что у меня проблемы.
— Почему?
— Я кое над кем подшутил.
— Ты сделал воду теплее, и он описался?
— Нет, но это хорошая идея. Спроси Эммета.
Она смеется.
— А что ты сделал?
— Устроил небольшую расплату этому... как ты в прошлый раз назвала Ньютона?
— Фиг бой?
— Ага, этому неудачнику.
— Так как ты выберешься?
— Откуда?
— Из собачьей будки, балда!
Я кидаю мяч, и он отскакивает от ее головы.
— Надеюсь, мой помощник поспособствует этому.
— М-м, мама любит цветы.
— Нет, слишком банально.
Она задумывается, морщась прямо как Белла.
— Можешь создать что-то для нее. Она говорила, что лучший подарок — это подарок со смыслом.
— Правда?
— Ага.
— Джин?
— Что?
— Хочешь повышение?
— Ага! — отвечает она, широко распахнув глаза.
— Будь в гараже через час, — с улыбкой велю я.
— Мы будем делать что-то для мамы?
— Ага, — отвечаю я и отдаю ей мяч.
***
— Я не в настроении для новых развлечений, Эдвард.
— Правда? Очень жаль. Я собирался предложить «твистер».
Она пытается сохранить невозмутимое выражение лица и прислоняется к косяку.
— Что я могу для тебя сделать?
— У тебя тридцать секунд, чтобы переформулировать вопрос, но уж после этого я тебе отвечу, Белла.
Она ладонями прикрывает лицо и что-то бормочет. Я же стараюсь не показывать, насколько меня веселит эта ситуация. Полагаю, лучше всего быть честным.
— Я хотел извиниться.
Она поднимает голову.
— А в чем подвох?
— Никакого подвоха. Просто — извини. — По лицу Беллы видно, что она не верит. — Это все, правда. А теперь я пойду.
Три... два... один...
— Подожди.
Да.
Я разворачиваюсь.
— Зачем? — Но ее там нет. Ничего не понимаю, пока она не возвращается с кое-чем.
— Уверена, ты захочешь его вернуть.
— Ты украла моего кота?
Она передает его мне.
— Нет. Я обнаружила его у себя во дворе и собиралась отдать после ужина.
— М-м. Киска после ужина звучит отлично. Как удачно, что я уже поел. — Подъезжаю ближе, но она не двигается. — Наверное, я должен поблагодарить тебя. Спасибо.
— Подожди, — снова просит она. — Я хочу знать почему.
— Почему это звучит отлично?
— Уф, нет. Я о Ньютоне. То, что ты выкинул в магазине на этой неделе. Зачем ты это сделал?
Я пожимаю плечами.
Она делает шаг навстречу.
— Если хочешь, чтобы я тебя простила, ответь, для чего ты это устроил.
— Я уже говорил — потому что он придурок.
— Вокруг полно придурков, Эдвард.
— А если бы с тобой там был Джеймс?
— Что?
— Простой вопрос, Белла. Другие игроки, то же место.
— Джеймс никогда бы так не поступил.
— Потому что?..
— Потому что в этом не было бы необходимости. Если бы идиот вроде Майка попробовал подкатить ко мне, Джеймс бы...
Тут будто зажглась лампочка.
— Именно.
Она качает головой.
— Ты не Джеймс.
— Позволь повторить: именно.
— В том смысле, что ты не должен быть похож на него.
— Ньютон толкнул тебя.
— Ага, уверена, синяк на моей ягодице это подтвердит.
— Он сделал тебе больно.
— Потому что ты это начал.
— Черт побери, да ты слепая. Ладно, давай объясню на пальцах, Белла. Я не смог тебя защитить, когда попытался это сделать. Так понятнее?
Она заговорила громче.
— Тебе бы не пришлось, если бы не создал проблему.
Я тоже.
— Проблема уже была. Та, которую я не мог предотвратить. Ты сама видела. Что я должен был сделать? Пойти и вежливо попросить? Пригрозить выбить из него все дерьмо, если не отстанет от тебя?
— Я не просила тебя ничего делать.
— Женщина и не должна просить о таком. Мужчина должен просто... просто сделать это. Как сделал бы твой муж, ты сама это сказала. — Она опускает плечи и не смотрит на меня. — А я лишь половина, Белла.
Она поднимает голову.
— Половина? Половина чего?
— Всего. — Я отъезжаю назад.
— Не верю.
— Здесь не с чем спорить. Доказательство прямо перед тобой. — Я указываю на себя. — Я никогда не смогу встать и попинать мяч с твоим ребенком. Побегать за твоей собакой. Защитить тебя от придурка вроде Ньютона. Я не могу даже... ты захочешь, чтобы мужчина был главным в постели. Взял тебя. Трахнул. По-настоящему. Этого не случится. Никогда. Я не могу сам лечь и встать с постели. Не могу... — Я замолкаю.
— Эдвард, куда, по-твоему, все это ведет?
Я мотаю головой.
— О чем ты?
— Ты сам сказал, я замужем. И я думала, ты понимаешь... что... что это такое...
Я киваю, отъезжая.
— Понимаю...
Пока что.
***
— Эдвард? — Слышу, как меня зовут по имени. — Эдвард? — И еще раз, так как я не отзываюсь.
Альберт трется вокруг меня, словно призывая меня встать. Наверное, он голодный. Уверен. И я хочу есть. Но не шевелюсь. Не могу... скорее, не могу шевелиться. Уверен, выражение его морды говорит именно об этом. Мелкий мерзавец.
— Эд... — Она замолкает, а на ее лице появляется выражение «о, нет». — Что случилось?
— Уходи, Белла.
— Где Эммет? Сколько... сколько ты так пролежал? — Щетина выдает меня с головой.
— Я попросил тебя уйти. — Она не слушает и опускается на колени рядом. — Белла, пожалуйста. — Прошло уже больше двенадцати часов. Но мне не нужно объяснять, не так ли?
— Просто дай руку.
— Нет. Уходи.
— Смотри, — пыхтит она, — мы сделаем это по-хорошему или по-плохому, но я подниму тебя с пола и засуну в ванную. Так что... — она протягивает руку, — что ты выберешь?
Я остаюсь на своем месте.
— Я тяжелее тебя в два раза. Удачи.
Она встает, и я ликую, думая, что выиграл, но нет. Она хватает меня за лодыжки и пытается тянуть. Получается плохо, а я не стараюсь помочь. Через несколько минут она сдается и выходит из комнаты, бормоча ругательства. Часть меня испытывает облегчение. Другая — раздражение от того, что она так легко сдалась. Часть мечтает, чтобы она вернулась, и, очевидно, мечты сбываются.
— Ну-ка, давай попробуем еще раз. — Она ставит на пол тележку Эммета и катит ее ко мне. Я трясу головой и ворчу, пока она дюйм за дюймом поддевает меня, чтобы отвезти в ванную. Оказавшись на месте, мы снова останавливаемся.
— И снова — удачи, Белла.
Она смотрит на меня сверху вниз.
— У меня есть ребенок, придурок. Поверь, когда нужно, я бываю довольно изобретательна.
Я пожимаю плечами и оставляю ее мучиться дальше. Она включает воду и начинает меня раздевать. Естественно, я снова оказываю сопротивление, откидывая ее руки, но это Белла, она слишком упряма. Так что я оказываюсь практически голым, смущенным, а она продолжает. Заходит мне за спину и подхватывает меня под руки, пытаясь поднять, но не выходит. Пробует закинуть в ванную ноги, но тоже нет. Минутная передышка — и новая попытка.
— Знаешь, Белла, даже если бы я хотел тебе помочь, у меня бы не вышло. Все это бессмысленно.
Она останавливается, слегка улыбаясь.
— А мне твоя помощь и не нужна.
— Прости... — И внезапно вода оказывается повсюду.
— Если ты не лезешь в ванну, то ванна придет к тебе, умник. — И снова на меня обрушивается поток воды.
— Ты испортишь ванную, — кричу я.
Белла пожимает плечами.
— Не повезло, сказала киска.
Я хватаю ее за лодыжку, и она падает на мокрый пол, прямо рядом со мной. Она садится, выглядя при этом взбешенной, а мгновение спустя переводит взгляд на меня.
— Почему ты не даешь просто позаботиться о тебе?
— Уже пытался.
— Я не говорила, что не хочу тебя, Эдвард. Лишь о том, что тебе не стоит привязываться на случай, если что-то произойдет. Я не пыталась оттолкнуть тебя. В отличие от тебя, ты в этом мастер.
— Тогда почему ты здесь?
Она отворачивается.
— Очевидно, потому что я дура. — Она берет шампунь и снова поворачивается ко мне.
Я вздыхаю... наверное, от чистых волос хуже не станет.
***
— Почему ты назвал его Альбертом? — Белла поглаживает кота, разлегшегося между нами.
— Это умное животное заслуживало подходящее имя.
— Значит, это в честь Эйнштейна?
Я фыркаю.
— Боже, нет. Я не настолько предсказуем. И, знаешь, в мире не один гениальный Альберт.
— А кто другой?
— Ты его не знаешь, но он был потрясающим архитектором.
— Оу.
— Да и вообще, почему я должен был назвать кота в честь Эйнштейна?
Она тихо смеется.
— Не знаю, он первый пришел мне в голову.
— Понятно.
Белла переворачивается на живот и смотрит на меня.
— Знаешь, я кое-что читала о нем, что напоминает тебя.
Я провожу пальцем по ее волосам.
— Просвети меня.
— Мне нужно это найти, чтобы сказать правильно. — Она зевает. — Может, утром.
А с восходом солнца, окрасившего комнату в золото, она ушла, но, как и обещала, оставила белый клочок бумаги на подушке. Я беру его и читаю написанные ей слова. «Самая прекрасная вещь, которую мы можем испытать — это тайна. Именно она — источник настоящего искусства и науки. Тот, кому эмоции незнакомы, кто больше не может остановиться и стоять, охваченный благоговением, мертв, его глаза закрыты».
Я сжимаю листок в ладони, а позже, уже в офисе, я снова мысленно возвращаюсь к тем словам. Все мои награды и достижения висят передо мной, пока я сижу и смотрю на то, чем был раньше. С улицы слышны крики Джинни, наверное, она играет с Лоппером, и я подъезжаю к окну.
Отодвинув штору, я вижу, что был прав — девочка, такая радостная и полная жизни, бегает по двору, юная и неискушенная.
Потом замечаю Беллу. Она поливает цветы и приглядывает за дочерью. На ее лице улыбка. Обычные вещи. Радость солнцу. Смех. Вдруг мне хочется ударить себя, чтобы собраться. Настолько все до глупости символично. Белла. Готовит выпечку для людей, начинающих новую жизнь вместе в день, который должен стать для них самым счастливым. Ухаживает за цветами, даря им жизнь. Даже то, что она лжет Джинни и себе о Джеймсе. Ее счастливый стол. Все это — части ее. То, кем она является.
До того, как успеваю скрыться, замечаю ее взгляд в сторону моего дома, в мое окно. Я пойман, она поднимает руку и машет мне, все еще улыбаясь. Джинни тоже смотрит и поднимает руку, подражая матери. Впервые я чувствую, что мои глаз открыты.
Я живой.
Перевод: Crazy_ChipmunK
Отредактировал Sensuous
Всех приглашаем на
форум!
