Глава 23. Роуз. Счастливого рождества

– Роуз, Мерлина ради, ты можешь поторопиться?
Папа стоит за дверью моей комнаты и довольно надоедливо барабанит в дверь. Я знаю, что это мама его прислала меня подогнать, и могу представить, как она пилила его, заставляя подняться и поторопить меня. Могу сказать по тому, каким возмущенным и раздраженным голосом он кричит. Каждый раз причина такого тона – моя мать.
– Папа, да спешу я! Господи! – кричу я в ответ немного грубее, чем должна бы. Но, черт возьми, неужели он не понимает, что, доставая вот так, он только заставляет меня чувствовать себя такой же возмущенной и раздраженной, как и он? Может, он поэтому так и делает. Чтоб не страдать в одиночку.
– Следи за своим тоном! – отвечает он, но произносит это без особого интереса. Думаю, это скорее просто рефлекс, чем что-то другое, поэтому я просто закатываю глаза, глядя в зеркало, и продолжаю заплетать косы. Обычно я даже не волнуюсь по этому поводу, но вчера я случайно заснула с мокрыми волосами, и теперь даже вся магия мира не сможет исправить это. Так что я делю их на локоны, заплетаю и готовлюсь выглядеть двенадцатилетней на рождественском обеде.
Рождественский обед. Круто. Веселое время в Норе со всем кланом Уизли. Звучит просто восхитительно.
Я бы хотела уметь вызывать у самой себя рвоту, чтобы я могла остаться дома и избежать всей этой канители. Но, конечно, я не могу вызывать рвоту по желанию (оказывается, меня может вырвать только на туфли парням, но это уже другая история), и у меня даже нет Вредилок, способных вызвать симптом какой-нибудь ужасной болезни. Так что мне придется пойти в Нору, отсидеть рождественский обед с моими дедом и бабкой, всеми тетями и дядями и всеми кузенами. Обалденно.
Обычно я бы так этого не боялась. Но, конечно, обычно я могла бы сбежать куда-нибудь с Алом и провести день, посмеиваясь над остальными членами моей семьи. Ну а так как сейчас мы с ним даже не разговариваем, это все будет куда тяжелее. Да, точно. Мы все еще не разговариваем. Единственное, что мы друг другу сказали за последний месяц, это когда в поезде он напомнил мне, что я должна ему пять галеонов на подарок бабушке с дедушкой.
Если честно, я очень хочу поговорить с ним. Мне нужно поговорить с ним. Я уверена, что это я запустила камнепад, который разрушает мою жизнь, и я не верю больше никому другому.
Если вы не знаете, я напилась и поцеловала Скорпиуса Малфоя (и заблевала его, но это тоже другая история). Я была очень пьяна тогда, но все отлично помню. Я отлично помню причину, по которой его поцеловала, и помню, как это было.
Я поцеловала его, потому что была зла на родителей и хотела сделать что-то, что привлечет их внимание и разозлит. Поцеловать сына их давнего заклятого врага тогда показалось отличной идеей. Конечно, я не думала, что мне понравится. Ну да, я была более, чем просто в подпитии. Мои суждения и здравый смысл определенно были в отключке. Но невозможно даже и вообразить такое.
Он даже не так уж и хорошо целовался. На самом деле, судя по недостатку техники, что он показал, я не удивлюсь, если это был его первый поцелуй. У него определенно никогда не было девушки, по крайней мере, как я слышала, и он определенно не из тех, что будет обжиматься со случайными девчонками, потому что ему скучно.
Но что-то в этом было. Что-то, чего я даже не могу объяснить. Это меня напугало, вообще-то, так, что мне захотелось от страха блевануть снова. Это то, как он на меня смотрел. Будто я ему действительно нравлюсь и будто я действительно какая-то особенная. И как будто он зачарован или вроде того. Никто на меня так раньше не смотрел.
И теперь я не могу перестать об этом думать, и это меня бесит. Конечно, я теперь даже взглянуть на него не осмеливаюсь, и я точно не могу с ним говорить. Я даже угрожала, что убью его, если кто-то узнает, что странно, потому что единственная причина, по которой я его поцеловала – это, чтобы все узнали, а особенно мои родители. Но теперь я не хочу никому об этом говорить.
Кроме Ала.
Потому что я говорю ему все, и у меня никогда в жизни не было от него секретов. И он единственный, кому я доверяю советовать мне, что делать. Жаль, что он не говорит со мной и ненавидит до смерти.
– Роуз!
Я стучу ладонью по крышке трюмо, открываю дверь и буравлю взглядом своего братишку - теперь настала его очередь барабанить в дверь.
– Если ты нахер не прекратишь стучать в мою дверь, я настучу по твоей голове! – серьезным тоном пригрозила я.
Хьюго не выглядел особо напуганным. На самом деле он закатил глаза и скрестил руки на груди.
– Мама сказала, что если ты не спустишься через две минуты, она поднимется и вытащит тебя за волосы.
Теперь я закатила глаза.
– О, иди и скажи ей, пусть нахер попытается! – прошипела я и захлопнула дверь.
– Мам, Роуз сказала: «Пусть нахер попытается!»
Эта маленькая сволочь правда это прокричала. Я зарычала на саму себя и схватила с кровати сумку, решив, что мне лучше спуститься до того, как она действительно придет и попытается. К счастью, я встретила ее на лестнице как раз на полпути.

– Ты, наконец, закончила? – спросила она, расстреливая меня взглядом суженных глаз, давая понять, что не оценила переданного ей послания.
– Я пыталась одеться, мам, – отвечаю я, осторожно пробираясь мимо нее по ступенькам. – Ты хотела, чтобы я отправилась туда нагишом?
– Ты была одета уже перед завтраком.
А черт. Тут она меня поймала. Наверняка отец сдал.
Мама – один. Роуз – ноль.
– Ну, я должна была заняться волосами, – быстро отвечаю я, спускаясь вниз. – Это было ужасно, сама можешь представить.
Мама говорит что-то еще, но я не слушаю, что делаю всегда, когда она начинает говорить. Я иду в гостиную, где отец ругается с Лэндоном, пытаясь надеть на того туфлю. Лэндон вопит, что от туфель ноги болят, и отец все больше и больше бесится, приказывая ему перестать реветь и успокоиться.
– Ох, Рон, эта туфля ему мала! – говорит мама, качая головой, когда заходит за мной в комнату. – Он перерос ее еще месяца три назад!
Папа выглядит так, будто хочет заорать, стаскивает с Лэндона жмущую ему туфлю и швыряет ее через всю комнату.
– Тогда какого черта они все еще в его шкафу? – выкрикивает он.
Мама его полностью игнорирует и исчезает из комнаты, чтобы вернуться с другой парой кроссовок. Она поджимает губы и, не говоря не слова, передает их папе, который хватает их и рычит что-то себе под нос. Мама лишь чуть приподнимает брови в знакомом испытующем жесте, что папа благоразумно игнорирует (хотя он расстреливает ее взглядом, когда она отворачивается).
Я падаю на диван и наклоняюсь, чтобы скинуть ноги Хьюго с журнального столика.
– Ты такой мерзкий, – шепчу я ему.
– Они совсем новые, – шипит он в ответ, показывая на кроссовки на ногах, которые он получил в подарок только этим утром. Бросая мне вызов, он снова кладет ноги на стол.
– Это все равно ноги!
– Мои ноги пахнут лучше, чем ты вся!
Иногда мне хочется придушить этого пацана. Он такой раздражающий и совершенно тринадцатилетний.
– Хватит, вы двое, – резко говорит мама. – Хьюго, убери ноги со стола. Роуз, перестань командовать братом.
Ну и какой тут смысл? Вся моя «команда» была в том, чтобы он убрал свои мерзкие ноги со стола. И мама сказала ему то же самое, но мне досталось за то, что я сделала это первой. Ура.
Почему я не единственный ребенок? Как Скорпиус. Он единственный ребенок, у него даже кузенов нет. Так, стоп, хватит думать о чертовом Скорпиусе Малфое.
Мама выглядит совершенно встревоженной, и, похоже, она сейчас просто на хрен спятит.
– Мы готовы? – наконец выпаливает она. Потом смотрит на Лэндона, который играет с игрушечным паровозиком (обут, шнурки завязаны), и выглядит так, будто сейчас взорвется.
– Рональд, ты серьезно?! – она говорит «Рональд», чтобы указать, что она умнее его (она делает так, потому что тогда она совсем похожа на его мать, что довольно тошнотворно, если об этом подумать). – Ты хочешь, чтобы наш сын подхватил пневмонию, или ты все-таки наденешь на него пальто?
– О да, – с сарказмом отвечает папа. – Как раз этого я и добивался, как ты только догадалась? – он встает и идет к шкафу, из которого достает маленькое серо-голубое пальто. – Это ему как раз или его он тоже три месяца как перерос?
Мама расстреливает отца взглядом, прежде чем выдрать из его рук пальто, начать надевать его на Лэндона и застегивать пуговицы. Он ноет о том, что ему жарко, а она полностью отказывается обращать на это внимание. Когда она закончила, то схватила собственную сумку, которая была расширена для миллиона ярко упакованных подарков, и начала раздавать приказы. Отцу – взять Лэндона и аппарировать, нам с Хьюго – идти через камин (и не ссориться). Она понесет подарки и шоколадный торт (который она купила в магловской кондитерской, но никому не говорите, потому что это не ее вина, что она просто кошмарна на кухне, у нее другие таланты, например, орать и раздавать приказы).

Нора битком набита, что, конечно же, не неожиданность. Вся моя семья здесь, и нафиг совершенно невозможно даже услышать, что сам же и думаешь, не то, что двинуться. Но это рождественский обед, в котором есть хоть что-то хорошее, потому что еда будет просто отличная. Приехал даже дядя Чарли, а он живет так далеко, что иногда не может добраться. У него эпично-потрясающая жизнь, включающая в себя драконов, многочисленных женщин и, кажется, приличное количество алкоголя. Единственная, кого нет, это Люси, которая уехала к семье ее нового парня на юг Франции.
Главное развлечение дня, конечно, новый ребенок (которую действительно зовут Дора Джо, как оказалось, похоже, Тедди тут победил), и могу сказать по виду Виктуар, что она предпочла бы быть дома, проводя время со своей новой маленькой семьей. Я ее не виню. Я бы сама провела тихий денек где-нибудь подальше отсюда. Ну вот почему у меня нет парня, семья которого уезжает на юг Франции на Рождество? Противная Люси.
Я сажусь в уголке гостиной и пытаюсь занять Лэндона, читая ему книгу, которую достала с полки. Она выглядит так, будто ей миллион лет, и пахнет порошком от моли, но Лэндону нравится. Он здесь единственный, кто меня любит, поэтому я буду стараться его радовать.
Ал проходит мимо и смотрит на меня тяжелым взглядом, но, по крайней мере, хоть не затевает ссору или типа того. Интересно, как скоро все заметят, что мы с ним не разговариваем. Все пока очень заняты, но пройдет немного времени, прежде чем они заметят, что мы друг друга избегаем. Я вижу, что Фред и Джеймс вместе куда-то сбежали, и мне интересно, похватсается ли Джеймс своим последним достижением.
И под достижением я имею в виду, конечно, Меган Томас.

Я не в курсе, знает ли Ал о том, что случилось, но, скорее всего, нет, так как и он, и Джеймс - оба живы. Когда новость вскроется, уверена, будет смертельная драка между двумя Поттерами. Особенно, когда Ал узнает об этом все.
И, кстати, Мег опять меня ненавидит. Так что теперь у меня абсолютный ноль на счетчике друзей. Это потрясающе, позвольте сказать.
Она думает, что я сумасшедшая, хочу ей навредить и плохо с ней поступаю. Только потому, что я сказала ей, что она не нравится Джеймсу на самом деле. Но я не могу изменить правду, верно? Не то чтобы я хотела быть подлой по отношению к ней, я просто не хотела, чтобы он навредил ей еще больше, чем уже сделал. А он сделает, поверьте мне.
В тот вечер, когда была вечеринка, я была так пьяна, что вроде как забыла, что Меган и Джеймс целовались там внизу, на диване в общей гостиной. Меня больше беспокоил факт, что я сама поцеловала Скорпиуса Малфоя, а потом заблевала его ботинки. Только когда утром она растолкала меня, как только поднялось солнце, я все вспомнила.
Она выглядела такой довольной собой, и хотя я чувствовала себя дерьмово, я подвинулась, чтобы она могла присесть на мою кровать и сообщить свои большие новости.
– У меня был секс!
Окей, вот этого я не ожидала. Я не знаю, почему я удивлена, ведь Джеймс самая грязная шлюха, что я в жизни встречала, но, думаю, я не верила, что он так далеко зайдет. Она была девственницей. Не то чтобы это для него много значило, он коллекционирует девственности, как другие – карточки из шоколадных лягушек, но все равно. Она была не просто случайной девчонкой, что он встретил в Большом Зале. Их отцы дружат. Не говоря уже о том, что его брат в нее влюблен.
Но, похоже, для Джеймса это неважно. Он сделает все, чтобы победить, неважно что.
Отсюда все пошло кувырком. Я пыталась объяснить Меган, что ей нужно быть осторожнее с Джеймсом, потому что он ею попользуется и бросит, как он делал с остальными девчонками.
Но она просто разъярилась.
Она настаивала, что она ему нравится, потому что он так ей сказал. И что невозможно быть таким милым и нежным, если он ею просто пользуется. И когда я сказала ей, что он именно пользуется и что он лжец, она разолилась на меня и заявила, что я завидую.
– Завидую? – с недоверием спросила я. – Чему завидую? Что у тебя был секс с моим кузеном? Извини, но я действительно не..
– Завидуешь, что самый популярный парень во всей школе любит меня, а вокруг тебя один кошмар!
– Меган, я говорю это не для того, чтобы тебя обидеть. Но я знаю Джеймса Поттера с рождения. Я знаю, какой он и кто он. Он лжец, и он скажет все что угодно, чтобы заполучить то, что ему хочется. Поверь мне.
– Ты просто его ненавидишь и поэтому не можешь с этим смириться и порадоваться за меня!
Мне так хотелось рассказать ей о той причине, по которой он проявил к ней вообще хоть какой-то интерес - что он использовал ее против Ала. Но, конечно, я не сказала, потому что мне пришлось бы объяснить, почему именно это касается Ала. Я не разглашу этот секрет. Плевать, что в наших с ним отношениях трещина.
Так что, чтобы описать наш долгий и бурный разговор в двух словах – она меня ненавидит и думает, что я завидую, потому что она напилась и переспала с кем-то, с кем я состою в родственных отношениях.
Конееееечно.

– Вот ты где, Роузи!
Я поднимаю голову и вижу дедушку, который радостно мне улыбается. Я улыбаюсь ему, а Лэндон смеется и машет руками.
– Не видел тебя весь день, – говорит дед, нагнувшись, чтобы поднять Лэндона.
– Мы просто здесь читали, – отвечаю я, поднимаясь и показывая старую книгу в доказательство.
- Как проходят каникулы?
– Хорошо, – вру я. На самом деле я ничего не хочу больше, чем вернуться в школу (пусть даже там у меня нет друзей).
– Роуз, поможешь мне со столом? – я оглядываюсь на тетю Джинни, которая проходит мимо, она улыбается своему отцу и подзывает меня взмахом руки. Я выхожу за ней на улицу, удивляясь, с чего бы вдруг мы вздумали есть на улице в конце декабря, но тут же понимаю, что никаких столов тут нет, и она просто решила со мной сбежать.
– Ты выглядишь так, будто тебе нужна передышка, – сказала она, улыбаясь, и присела на ступеньки задней лестницы.
– Спасибо, – ответила я благодарно потому, что она смогла прочесть выражение моего лица и поняла, что я раздражена огромным количеством людей вокруг.
– Когда я была маленькой, я обычно прибегала сюда прятаться. Эту лестницу не видно из окна кухни, так что пока кто-нибудь сам не выйдет, никто не узнает, что я здесь, - она протянула руку и выдернула мертвую травинку из замерзшей земли.
Я подумала, как ужасно, наверное, ей было расти. Учитывая, как меня раздражает Хьюго, я не могу представить себе, каково девочке иметь столько братьев. Надеюсь, Лэндон навсегда останется милым.
– Так в школе у тебя совсем все паршиво? – спросила она, глядя на меня сбоку, и начала вертеть в руках травину. Я вопросительно посмотрела на нее, удивляясь, что она имеет в виду. – Я слышала о драке, – наконец пояснила она.
– А, – кивнула я. – Ага.
– Хочешь об этом поговорить?
Я качаю головой:
– Нет.
Она только кивает:
– Хорошо.
Не то чтобы я не верю тете Джинни. Она единственный взрослый в моей семье, которому я могла бы рассказывать свои секреты, но мне просто не хочется говорить о драке и обо всем, что с ней связано. Она не давит на меня. Но я понимаю, что у меня есть отличная возможность, наконец, рассказать кому о той ночи. Я просто не знаю, хочу ли я, чтобы именно моя тетка это выслушала… Но, в конце концов, я решаю, что она не взбесится, и поэтому осторожно поднимаю эту тему.
– Тетя Джинни, – сказала я медленно, доставая себе собственную травинку, чтобы мне тоже было, что вертеть в руках. – Тебе когда-нибудь нравился кто-то, кто не должен бы? – я пытаюсь придумать самый обходной способ рассказать это.
– Имеешь в виду кто-то вроде лучшего друга твоего брата? – смеется она, но я не понимаю. Я просто уставилась на нее.
– Лучшему другу моего брата тринадцать. И это девчонка.
Тетя Джинни закатывает глаза:
– Я не о… – тут она качает головой и хихикает. – Ничего, продолжай.
Я делаю глубокий вдох.
– Ну, есть мальчик. И мне кажется, он мне нравится, но я не уверена, нравится ли мне он сам или только то, кто он.
– А ты ему нравишься?
Я пожимаю плечами, избегая ее взгляда.
– Не знаю. Наверное.
– А почему тебе нравится то, кто он? Он популярный?
Я немедленно покачала головой.
– Нет, совсем нет. Даже наоборот, правда.
– Значит, ты думаешь, что не должна с ним встречаться, потому что люди этого не поймут?
– Нет, мне плевать, что думают люди, – я остановилась и вздохнула. – Ладно, мне не плевать, но не в этом дело.
– Тогда почему он не может тебе нравиться? Он хороший?
– Он очень хороший. Он, наверное, самый хороший на всем моем курсе.
– Тогда не понимаю, в чем проблема, – тетя Джинни бросает останки травинки на землю. – Если вы нравитесь друг другу, и он хороший, и тебя не волнует, что другие подумают, почему ты думаешь, что он не должен тебе нравиться?
Я не говорю ничего очень долго, и, наконец, смотрю на свою тетю так серьезно, как только могу.
– Если я тебе что-то расскажу, клянешься никому не говорить? Даже дяде Гарри, а особенно моим родителям?
Она выглядит встревоженной, и я уверена, она не хочет давать такого обещания.
– Если это что-то, что твои родители обязательно должны знать, я не смогу этого пообещать, – честно отвечает она. Отлично. Она, наверное, думает, что я на наркотиках или тому подобная фигня.
– Им не обязательно это знать, – серьезно отвечаю я.
Тетя Джинни выглядит обеспокоенной, но, наконец, кивает.
- Хорошо, я обещаю.
Я сглатываю комок размером со всю Англию в своем горле.
– Это Скорпиус Малфой, – наконец сказала я и осмелилась посмотреть на нее искоса, продолжая держать голову опущенной.
Тетя Джинни ничего не говорит, и я почти думаю, что уголок ее рта дернулся в подобии улыбки. Отлично. Она так серьезно это воспринимает, вижу. Зачем я вообще открыла рот?
Выглядит так, будто она не знает что сказать, пока, наконец, не произносит.
– О.
– Ага, - закатываю я глаза. – Я его поцеловала.
– Да?
– Да. И да, я это сделала, потому что подумала, что это разозлит родителей, а потом оказалось, что это вроде как хорошо, – последнюю часть предложения я сказала намного тише, чем первую.
– Но теперь ты не хочешь, чтобы родители узнали?
Я быстро и отчаянно подняла голову.
– Нет! Я не хочу, чтобы хоть кто-то знал, потому что я не знаю, что мне теперь нафиг делать! Я даже смотреть на него не могу!
– Роуз, может, ты поговоришь с ним, а не со мной? Если он действительно такой, как ты сказала, он, наверное, несколько растерян, что ты сначала его поцеловала, а теперь даже не смотришь на него?
Я пожала плечами, хотя это как раз то, о чем я думала. Я просто не хочу говорить это вслух, потому что так я чувствую себя намного лучше и могу убедить себя, что я не полная и совершенная стерва.
– Ты ведь не расскажешь, да? – серьезно спросила я, изучая ее лицо в поисках хоть единого намека, что она может проболтаться своему мужу или, что хуже, моим родителям.
– Я не расскажу, – обещает она. – Но ты должна сделать все правильно, и ты не можешь использовать его просто потому, что ты думаешь, что так легче всего разозлить твоих родителей. Особенно, если ты ему нравишься. Это нечестно по отношению к нему.
Я киваю. Я знаю, что она права, конечно. Я знала это еще до того, как начала этот разговор. Но все равно, так хорошо, что я хоть кому-то об этом рассказала. Я все еще хочу, чтобы Ал со мной разговаривал, чтобы я могла с ним это обсудить. Ну и ладно, его мама пока тоже хорошо.
Тетя Джинни сжимает мое колено и встает. Она говорит, что пойдет внутрь, действительно помочь со столом на этот раз, прежде чем ее мама найдет ее и разорвет на части. Я киваю и остаюсь на улице.
Ни за что к чертям я не смогу поговорить со Скорпиусом Малфоем об этом. Я клянусь, я не знаю, как на него даже смотреть. Я знаю, что нельзя его так использовать, но я боюсь, что действительно ему нравлюсь. Я не хочу ему нравиться. Я для него слишком плохая. Я ничего другого с ним не сделаю, только затрахаю ему мозг и ужасно испорчу жизнь.
Боже, я такая дрянь.
Может, Меган права. Может, я действительно завидую. Потому что, как не противно мне это признать, если бы Джеймс не был моим кузеном, мы были бы идеальной парой.
Потому что мы два самых омерзительных куска дерьма на планете.