Глава 19. Хьюго, наименее драматизирующий

За один уикенд весь мир перевернулся.
Роуз и Ал поссорились. Джеймс зол на весь мир. Они с Роуз были на грани исключения. Ну, и вдобавок ко всему, моя мать хочет стать министром магии.
Главное, конечно, это то, что Роуз с Алом поругались, и под «поругались» я имею в виду, не разговаривают. И это главное, потому что они никогда так не ссорились. У них были небольшие споры и размолвки раньше, но никогда во всей их жизни у них не было настоящей ссоры, такой, чтобы они перестали разговаривать друг с другом. Я даже не знаю, что случилось. Роуз сказала, что Ал - эгоистичная сволочь, которому плевать, что люди говорят ужасные вещи о нашей матери. Ал не говорит ничего, только что Роуз врет. Они не говорили с самого четверга, а уже воскресенье. Они так долго не разговаривали с тех пор, как научились говорить. Каждый раз, когда они встречаются, только смотрят злобно друг на друга.

Дядя Гарри уехал вчера. Думаю, они с Джеймсом серьезно злы друг на друга, потому что он даже не остался на квиддичный матч Гриффиндора против Хаффлпаффа после обеда (Гриффиндор выиграл с разницей в шестьдесят очков, но Джеймс даже не выглядел довольным). Он не был дружелюбным ни с кем из нас, когда прощался, и я уверен, он очень рад уехать отсюда.
К сожалению, отъезд дяди Гарри означал приезд моего отца. Нет, обычно, я не говорил бы про это «к сожалению», потому что мне вообще-то нравится мой отей. Но все же, папа наверняка убьет Роуз, а мне не очень улыбается потерять сестру в столь юном возрасте. Он приедет в Хогсмид, а мы должны встретить его там в час. Ну, вообще-то, Роуз должна его там встретить, но он сказал, что хочет поговорить со мной тоже, и я думаю, он это устроил. С одной стороны, я рад выбраться отсюда на пару часов, а с другой - я раньше никогда не видел убийства, и, думаю, тринадцать лет – рановато для таких зрелищ.
Я не знаю, где сейчас Роуз. Осталось почти двадцать минут, и как раз столько времени нужно, чтобы дотуда добраться. Последнее, что ей нужно, это опоздать и разозлить его еще сильнее, чем уже есть. Но Роуз никогда не отличалась привычкой упрощать трудности. На самом деле, если бы была награда для тех, кто специально делает свою жизнь сложнее, моя сестра выиграла бы ее сразу же.
– Разве ты не должен скоро встречаться со своим папой? – покосилась на меня Лили, планируя свой очередной ход - они с Амандой играли в шахматы.
– Я должен дождаться Роуз, – я посмотрел в сторону лестницы в девчоночью половину, но не заметил, чтобы она спускалась. Тихий стон привлек мое внимание к шахматной доске, где слон Лили злобно смотрел на нее, пока та приказывала ему сделать ход.
– Не делай этого, – быстро сказал я. – Ты открываешь своего ферзя.
Слон авторитетно кивнул, а Аманда издала негодующий вздох.
– Вы не можете мошенничать! – сказала она, переводя взгляд с Лили на меня и обратно.
Но Лили не обратила внимания и направила вместо этого свою ладью. Аманда прожгла нас обоих взглядом, но я проигнорировал это. Роуз, наконец-то, спустилась вниз, и мне стало интересно, с чего она взяла, что хотя бы половина ее решений – хорошая идея? Сейчас она разоделась так, чтобы папа уж точно не подумал, что перед ним милая и невинная маленькая девочка. Ее юбка чересчур короткая, а джемпер выглядит так, будто был ей как раз три года назад. Она как будто пытается создать себе еще больше проблем.
– Ты готов? – спросила она меня и закатила глаза при виде Лили, которая смотрит на нее самодовольно, наверняка думая то же, что и я, но в намного более злом ключе.
Я только киваю и встаю, чтобы выйти вслед за ней из общей гостиной. Она не говорит со мной, пока мы идем вниз по лестнице к главной части замка. Я вообще-то чувствую себя неудобно, потому что некоторые мальчишки чуть шеи себе не свернули, глядя на ее полностью открытые ноги. Думаю, она не понимает, что уже ноябрь, и на улице охрененно холодно. Ну, или понимает, потому что она не забыла про шарф и перчатки. Иногда она странная.
Когда мы вышли наружу, порыв холодного ветра, который обдал нас, казалось, ее немного встряхнул, и я увидел, что она слегка дрожит. Решив заглотить наживку, я заговариваю в первый раз после того, как мы вышли из Гриффиндора:
– Почему ты не надела что-нибудь потеплее?
Роуз взглянула на меня с жалостью, как будто я какое-то печальное и глупое животное или типа того. Ветер растрепал ее волосы, и она заправила несколько прядей руками назад.
– Потому что в теплой одежде трудно выделиться, – сказала она многозначительно.
Понятия не имею, о чем она, но догадываюсь, что у нее есть какой-то план.
– Мы собираемся встретиться с папой, – заметил я, удивляясь, зачем ей понадобилось выделяться перед собственным отцом.
Роуз закатила глаза.
– Ты не можешь знать, кого еще мы там можем встретить. Это Хогсмид, - оживленно сказала она.
Я не знаю, что она имеет в виду. Я не знаю, кого она хочет встретить в Хогсмиде в воскресенье днем, определенно, там не будет никого моложе тридцати. Но я опять ее не понимаю и даже притворяться не буду.
Она совершенно тряслась, когда мы дошли до Трех Метел, но стряхнула с лица волосы и быстро вздохнула, будто хотела собраться перед тем, как откроет дверь и войдет внутрь. Я думаю, она отказывается признаваться, что замерзла.

Я бывал в Трех Метлах не слишком часто. Это первый год, когда мне разрешают сюда ходить, и у нас был тут только один уикенд. В другие разы я здесь бывал, только когда папа меня сюда привозил, чтобы помочь с инвентаризацией в хогсмидском отделении УУУ. В любом случае, могу сказать без сомнений, таким пустым бар я не видел никогда. Здесь только три человека у барной стойки и два занятых столика - за одним старый бородатый волшебник, а за другим – мой папа. Он поднял голову, когда мы вошли, и помахал нам. Роуз идет самоуверенно, высоко подняв голову и немного покачивая бедрами. Я иду за ней, отлично понимая, что все в баре смотрят на нас.
Папа встал из-за своего стола и обнял нас обоих. Роуз не выглядит слишком заинтересованной в этом, она немного отстраняется, садится на стул и скрещивает ноги. Папа смотрит на нее, а потом тоже садится. Наконец, он больше не может сдерживаться.
– Ты забыла, что уже почти зима?
Роуз лишь пожала одним плечом и убрала волосы с лица. Что она делает? Папа, чего бы это ни стоило, терпит ее поведение (по крайней мере, пока) и передает нам обоим меню.
– Вы ведь не ели, да?
Я потряс головой, а Роуз ничего не сказала, изучая имеющийся выбор. Вообще-то, отец не выглядит так, будто хочет ее убить. Удивительно, правда, потому что дядя Гарри почти угрожал, что убьет их с Джеймсом. Но папа всегда более спокойно на все реагировал, чтобы дойти до того, чтобы начать убивать детей, так что, думаю, это не такой уж и сюрприз.
Подходит бармен, чтобы принять заказ. Думаю, нет нужды в официантке, когда всего восемь человек во всем ресторане. Он не выглядит слишком дружелюбным, но кивает папе и выжидающе на нас смотрит:
– Вы готовы сделать заказ?
Я еще нет, вообще-то, но папа говорит первым и заказывает пирог с почками. Я решаю, что это нормально, и заказываю себе то же. Роуз закрывает меню и смотрит на бармена через свои густые ресницы, прежде чем заказать салат (только латук и помидоры, пожалуйста).
– О, и еще порцию огденского, – добавляет она бесстрастно.
Бармен приподнял брови, глядя на нее, и перевел взгляд на папу, который качает головой и поправляет ее:
– Она имела в виду сливочное пиво.
Роуз закатывает глаза, когда уходит бармен, и скрещивает руки на груди, глядя на папу.
– Я не маленькая девочка, папа, - говорит она высокомерно.
Папа приподнял брови и сделал глоток из бокала, который у него уже был еще до нашего прихода.
– О, поверь мне, я знаю, – отвечает он. – Ничто в твоем наряде не напоминает о маленькой девочке, кроме разве что того, что, похоже, ты стащила его из гардероба Роксаны. – Роксана – наша девятилетняя кузина. – Где ты достала эту юбку?
– Она у меня еще с каникул. Мама купила.
– Да? А куда она дела все остальное? Выглядит, будто ты половину ее потеряла.
Роуз снова закатывает глаза и перекидывает волосы через плечо. Я лично с трудом верю, что мама могла купить этот кусочек ткани, который Роуз называет юбкой, но, думаю, я не должен особо удивляться. Мама позволяет Роуз носить такие вещи, которые, по мнению многих, она не должна бы одобрять. Думаю, ей попадает чаще, чем Роуз об этом упоминает, но, в то же время, я не представляю, чтобы моя мама надела бы хоть половину из тех вещей, что позволяет носить Роуз.
– Ты видел, как Пушки вчера выиграли? – спросил я оживленно, меняя тему, пока Роуз не воспользовалась шансом устроить себе проблем.
Это, конечно же, работает просто отлично, потому что отец ничего не любит больше, чем разговоры о квиддиче, а особенно – о Пушках. Выигрыш для них – не особо обычное дело, так что когда это происходит, это всегда приводит папу в хорошее настроение.
– Конечно, видел! – радостно говорит он. – Минчин в одиночку набрал девяносто!
– И Гриффиндор вчера выиграл, – сообщаю я. – Так что два из двух!
– Это здорово! Скауты приходили смотреть на Джеймса?
– Не думаю. Еще нет, вообще-то. Да он не так уж хорошо и играл, в любом случае, – сказал я, пожимая плечами.
– Он играл отлично! – вскидывается Роуз и некоторое время прожигает меня взглядом. Роуз не особенно увлекается квиддичем, так что для нее вмешаться в разговор о нем – большое достижение. А что еще больше, конечно, так это то, что она (вроде) защищает Джеймса. Папе, кажется, это тоже показалось странным, но он ничего не сказал. Он просто приподнял брови и взглянул на меня. Роуз заметила этот обмен взглядами и начала раздражаться.
– Разве ты не пришел сюда на меня поорать или типа того? – выпаливает она, снова скрещивая руки и глядя на папу.
Он не выглядит слишком в этом заинтересованным, впрочем, и просто качает головой, и делает еще глоток из своего стакана как раз, когда две бутылки сливочного пива приземляются на наш стол, пролетев надо мной и Роуз.
– Я не собираюсь орать на тебя, нет. А что? Тебе хочется?
Роуз приподнимает одну бровь. Это меня бесит (во многом потому, что у меня это не получается, как я не пытался), поэтому Роуз делает это так часто, как может.
– Я ударила мальчишку, – сказала она ровным голосом. – Несколько раз.
– И почему ты это сделала?
Интересно, это какой-то вопрос с подвохом? Реверсивная психология или вроде того. Выглядит все как-то неправильно.
Роуз тоже выглядит шокированной. Ее глаза расширились, но она медленно и многозначительно произнесла:
– Потому что он назвал маму грязнокровкой. И потому что я взбесилась, - глаза у нее невероятно огромные, и она кладет руки на стол.
– Ты победила?
Что? Окей, вот этого я определенно точно не ожидал. Роуз тоже в шоке. И может быть даже немного зла.
– Победила ли я в драке? – спросила она, и это звучит так, словно Роуз не верит своим ушам. Когда папа кивает, она просто трясет головой в неверии и говорит: - Он не ударил меня, потому что я девчонка. А мальчишкам не положено бить девчонок. Что делает его еще меньшим мужиком, кстати. Так что я выиграла по умолчанию. А потом пришел Джеймс и надрал ему задницу. А им можно было драться. Потому что у них обоих есть члены. Но не мне, потому что у меня нет. Потому что я девчонка. И да, ответ на твой вопрос, я победила.
Она говорит это медленно, все время глядя папе прямо в лицо. Я знаю, она хочет добиться от него какой-то реакции, но его это едва волнует. Вместо этого он просто кивает головой и говорит:
– Хорошо.
Роуз с подозрением сузила глаза и расслабила руки.
– И ты не злишься, что я устроила драку и меня чуть не исключили из школы?
Тут подоспела еда, и три тарелки разместились перед нами. Роуз выглядит немного грустной, потому что у нее только латук и все. Она долго смотрит на мой пирог, прежде чем снова обратить свое внимание на папу, который продолжает говорить, поглощая свой ланч.
– Я не могу злиться на тебя за то, что делал сам тысячи раз, – обясняет он. – Я бы хотел, чтобы у тебы было чуть больше самоконтроля, но я не могу винить тебя, потому что это, скорее всего, моя вина. Тем более, маленький говнюк это заслужил.
То, как Роуз на него смотрит, приблизительно отражает то, как я себя ощущаю. Я не могу поверить, что он серьезно. Роуз, однако, намерена его разозлить, потому что она продолжает:
– Дядя Гарри определенно так не считает.
– Потому что Гарри слишком бурно реагирует на все, – ответил папа с набитым ртом. Он делает глоток из своего стакана и вытирает рот. – Это просто драка. Никто не умер. И как я сказал, маленький ублюдок заслужил хорошенькую взбучку.
– Тогда может, ты скажешь это Джеймсу? – сказала Роуз, копаясь в своей тарелке с латуком. – Его отец не разделяет твое мнение.
–- Они с Гарри серьезно разругались, а?
Роуз кивнула.
– Да. Он был так мерзок по отношению к Джеймсу за это. А все, что Джеймс сделал – это заступился за меня.
– И это хорошо, что он за тебя заступился, – немедленно отозвался отец. – Это действительно что-то значит, когда кто-то так легко бросается на твою защиту. Ты должна быть ему по-настоящему благодарна.
Роуз немного хмурится, и я знаю, ей физически нелегко заставить себя сказать, что она ему благодарна, но она наверняка чувствует это глубоко (очень глубоко) внутри. Папа не настаивает на этом, а лишь продолжает:
– Гарри просто немного расстроен в последнее время. И сорвался на Джеймсе.
– Он всегда срывается на Джеймсе, - говорю я в первый раз за долгое время.
Папа смотрит на меня и некоторое время молча жует, прежде чем проглотить и вздохнуть.
– Они просто очень разные, Джеймс и Гарри. Я знаю, похоже на то, что он чересчур строг с ним иногда, но это не значит, что он имеет в виду… Я с ним поговорю.
– С дядей Гарри?
– С Джеймсом.
– Он был действительно зол из-за того, что этот урод сказал про маму, – вмешивается Роуз, и это забавно, потому что она больше не пытается разозлить папу.
Папа не замечает, впрочем.
– Ну, он и должен, – ворчит он. – Это одно из самых оскорбительных слов, которое можно сказать о человеке, верно? Кто это, кстати? Какой-то мелкий мерзавец по имени Малфой? – последнюю часть папа сказал мимоходом и, скорее всего, больше себе. Само собой, он не ожидал ничего, даже утвердительного ответа или реакции Роуз.
– Какого черта ты это сказал? - выплевывает она.
Папа странно на нее смотрит так же, как и я. Я не понимаю, почему она выглядит настолько оскорбленной. Папа чуть приподнимает голову, но она продолжает негодовать.
– Малфой никогда бы этого не сказал! Он, наверное, и даже не знает, что это слово значит! Почему ты такое предположил?
– Я просто пошутил, – медленно сказал папа. – Не знал, что тебя это так заденет. И вообще, я сказал это, потому что это было его любимое оскорбление, когда мы учились в школе.
– Когда кто учился в школе?
– Я, твоя мама и Малфой.
Роуз выглядит с секунду озадаченной, но потом понимает, о чем он говорит. Я все еще немного растерян, поэтому молча слежу за их разговором.
– А, ты имеешь в виду его отца, – сказала она, кивнув самой себе в подтверждение.
– А? – папа наморщил лоб в недоумении.
– Отец Скорпиуса, – сказала она, закатив глаза, как будто удивляется, как можно быть таким тупым.
– Ну, естественно, – сказал папа, в свою очередь закатывая глаза.
Роуз выглядит расстроенной, и она несколько раз вертит вилкой, прежде чем ее положить.
– Он правда часто это говорил? – спрашивает она тихим голосом. – О маме?
– Да. Он был самым большим мерзавцем, что ходил по нашей планете, – папа сузил глаза и посмотрел на Роуз изучающим взглядом, как будто пытается увидеть что-то, чего нет здесь. – Но, извини, я не знал, что ты дружишь с его отродьем.
– Я не дружу, – отвечает Роуз моментально, выпрямляясь на своем стуле и перекидывая волосы через плечо. – Я знаю его по урокам. Мы с ним не друзья или что-то вроде этого.
Она говорит это очень быстро, что обычно является явным знаком того, что она несколько скрывает правду. Папа тоже это знает, поэтому он молча смотрит на нее с минуту, прежде чем сменить тему.
– В любом случае, я действительно хочу поговорить с вами двумя по поводу министерства магии.
Роуз тут же нащупала почву и сердито ответила:
– А, мы предпочитаем называть это Наша-Жизнь-Скоро-Разрушится поводом.
Честно, я не предпочитаю называть это так, потому что могу придумать много вещей намного хуже, чем это, но я не собираюсь говорить Роуз об этом.
– Если ты убавишь драматичность в своем голосе на пару уровней, будет отлично, – отвечает отец. Роуз корчит рожу, но замолкает. – Теперь я понимаю, что нам следовало сообщить вам лично, а не написать в письме, но мама должна была сделать заявление для прессы, и мы не хотели, чтобы вы узнали об этом из газет раньше, чем услышите от нас.
– Можем мы пропустить эту часть и перейти к той, почему кто-то думает, что это хорошая идея? – Роуз определенно закончила со своим латуком, потому что она отталкивает тарелку и откидывается на спинку стула.
– Причина, по которой люди думают, что это хорошая идея, Роуз, – говорит он раздраженно, – это то, что твоя мама одна из немногих в мире, у кого достаточно мозгов, чтобы сделать те изменения, которые нужны этой стране. В отличие от других идиотов, выставляющих свои кандидатуры, которые могут принести только кучу дерьма или полны идей, но не имеют понятия, как эти идеи воплотить.
– Но разве у этих идиотов есть трое детей? Два подростка? Папа, тебе не кажется, что мы и так достаточно отличаемся от других? Теперь ты хочешь, чтобы нам еще и это говорили вдобавок ко всему, что мы все время слушаем о том, кто наши родители?
– Так, значит, ты думаешь, твои личные заботы важнее нужд всего мира?
– Когда речь идет о моей матери – да! – она качает головой и продолжает. – А как же Лэндон? Мамы никогда не будет рядом, если она станет министром! Что он будет делать?
Я понял, что даже не подумал, какой эффект это окажет на моего брата. Ему еще даже трех нет, и если мама станет министром, то он потеряет все шансы на нормальную жизнь. Не говоря уже о том, что это может принести мне и Роуз, я раньше об этом не думал. Все наши жизни перевернутся вверх дном. Все станет в миллион раз сложнее, чем было, а ведь и сейчас все совсем не легко.
– Лэндон будет в порядке, - спокойно ответил папа. – Ваша мама будет проводить с ним достаточно времени, не волнуйся.
– Но ему придется расти посреди всего этого, – быстро запротестовал я. – И ты всегда говорил, что не хотел для нас этого, когда мы были маленькими.
– Да, – сказал папа задумчиво, – мы думали, что так будет лучше, но теперь мы начали понимать, что то, что мы растили вас вдали от всего этого, принесло больше вреда, чем пользы.
Я смотрю на Роуз, она на меня. Мы думаем одно и то же – это будет неизбежно плохо. Я думаю, она понимает, что до меня только дошло, что именно случится. Папа откашливается и снова привлекает к себе наше внимание.
– Послушайте, это очень важно для вашей мамы. И это важно для меня. И мы будем очень благодарны, если вы присоединитесь к нам и поддержите это. Она очень беспокоится из-за того, как вы отреагировали, и для нее будет очень много значить, если вы это примите.
Каждый, кто думает, что мой отец тупой, очень, очень ошибается. Может быть, он не такой начитанный, как мои мама или сестра, но он точно мастер стратегий. Он точно знает, что сказать, чтобы вызвать чувство вины.
Так что я с неохотой киваю и говорю, что согласен, но не могу не чувствовать вины за ложь. Потому что, в конце концов, я вообще с этим не согласен.