Глава 17. Скорпиус, чистокровка

Итак, в последнее время произошли две хорошие вещи.
Во-первых, мне удалось сотворить целого патронуса на уроке Защиты От Темных Сил Гарри Поттера – то, чего больше никто в моем классе сделать не смог.
И, во-вторых, я теперь официально нанял племянницу Гарри Поттера своим репетитором. Под «нанял» я имею в виду, что она помогает мне добровольно, я ей не плачу. Мне на самом деле не нужно много помощи, я не настолько ужасен в учебе. Я просто могу лучше, я думаю. А Роуз Уизли - лучшая по всем предметам, так кто же еще мне может помочь?
Не говоря уже о том, что мне кажется, что я в нее влюблен.
Да, я знаю, это странно, пугающе и маниакально. И я, наверное, не должен говорить, что я в нее влюблен, когда мы вообще всего несколько раз говорили, чаще всего о школе. И я даже не знаю, влюблен ли я, мне всего пятнадцать. Но, знаете, если я и соберусь в кого-нибудь влюбляться, то определенно хочу, чтобы в нее.
Она просто красивая. Я клянусь, я не знаю, как можно быть такой красивой. И Роуз потрясающая, конечно, невероятно умная и знает такие вещи, которые другие люди и представить не могут. И теперь, когда мы начали с ней немного разговаривать, я могу официально заявить, что она довольно смешная. Роуз не забавная в том смысле, что постоянно шутит и все такое, она смешная в том смысле, что всегда на все находит саркастичный ответ, и у нее за пазухой больше ехидных замечаний, чем обычному человеку следует иметь. Роуз говорит, что это потому, что только так она может незаметно поддразнить половину своей семьи.
Она даже замечает меня, когда вокруг другие. Я не имею в виду, что Роуз разгоняет всех своих друзей и приглашает меня за гриффиндорский стол, но она улыбается мне в коридорах и разговаривает во время наших совместных уроков. И она занимается со мной каждый четверг, вечером в библиотеке, проверяет мою домашнюю работу, помогает мне исправить или что там мне нужно сделать.
И это потрясающе.

Но сегодня Роуз в плохом настроении, я могу это сказать по тому, как она грохнула своей сумкой о стол и раздраженно упала на стул. Она такая всю неделю каждый раз, когда я ее вижу. Должен ли я спросить, что не так? Это не слишком надоедливо? Если я не спрошу, Роуз решит, что я козел. Может она хочет, чтобы я спросил, может, поэтому она так немного наиграна.
Наверное, так и есть.
– Что не так? – спросил я, изо всех сил стараясь не звучать слишком заинтересованно, но в то же время не звучать слишком незаинтересованно.
– Не твое дело, Малфой, - бросает Роуз, сузив свои обычно красивые глаза.
Ну, тогда ладно.
Может, мне просто следует уйти. Она точно не в настроении мне помогать, и вообще сейчас меня ненавидит. Я не думаю, что я что-то сделал, но откуда мне знать, если это действительно так? Я ничего не говорю, потому что даже не представляю, что можно сказать.
Но тут Роуз качает головой, словно вытряхивая себя из забытья:
– Извини, – сказала она (несколько горько). – Это было стервозно.
Я снова ничего не говорю. Я имею в виду, а что я должен был сказать? Определенно, спросить ее, что не так, было бы неправильным.
– Я просто раздражена, – выдавливает Роуз и начинает доставать книги из сумки и выстраивать их на столе.
Все же, несмотря на то, что я вроде как могу говорить с ней без желания блевануть от страха, я все еще не знаю Роуз Уизли. Я знаю некоторые вещи, конечно, потому что у меня выработалась привычка следить за ней за эти пять лет. Я знаю о ней разные вещи: знаю о ее привычке собирать волосы сзади, когда она учится; знаю, что она любит своего маленького брата больше, чем того, что тут в Хогвартсе; знаю, что ее любимый цвет – зеленый; знаю, что она всегда ставит перекладины в t и точки над i в ту же секунду, как пишет их, а не после того, как заканчивает все слово. (Наверное, вы сейчас думаете, что я спятил и помешался, но на самом деле я просто очень наблюдательный…). Но я, например, не знаю, насколько она откровенна в некоторых вопросах, например, почему у нее такое плохое настроение сегодня.
Я решил попробовать.
– Если ты не в настроении, то мы можем перенести на другое время…
И… На этот раз я опять был не прав.
– Почему? – вскинулась Роуз, уставившись на меня. – Боишься, что я повторю путь своей матери и попытаюсь тайно отобрать у тебя всю твою силу? Или ты не читал газет? Ты не знал, что моя семья ненавидит чистокровных?
А?
Я действительно не понимаю, о чем она говорит… Я не часто читаю газеты, да. Обалдело я задал очевидный вопрос:
– Эм, а разве твой отец не чистокровный?
Роуз опасно сузила глаза, и я уверен, что она изо всех сил старается убить меня силой мысли.
– Конечно, да! – с ненавистью бросила Роуз. – Но разве это имеет значение?
Хорошо. Как вы, наверное, понимаете, я очень озадачен. Я понятия не имею, о чем она говорит, и, если честно, слишком боюсь спросить. Так что я просто смотрю на нее. И когда Роуз понимает, что я не пророню ни звука, она закатывает глаза и вытягивает вечерний выпуск Оракула. С громким вздохом, она протягивает его мне.

КАНДИДАТ В МИНИСТРЫ ТРЕБУЕТ ЗАПРЕТА НА ЧИСТОКРОВНЫЕ БРАКИ.
Сотрудник министерства и нынешний кандидат в министры магии Гермиона Уизли пытается положить конец оставшимся чистокровным семьям в магической Британии. В заявлении, сделанном в четверг, миссис Уизли сказала, цитируем: «Очевидно, что в мире всегда будут предубеждения, и многие из этих предубеждений основаны на чистоте крови. Это невозможно изменить, если только не заставить каждого чистокровного мага или ведьму вступить в союз и произвести потомство с нечистокровными лицами».
Уизли - маглорожденная, уже давно задалась целью присвоения подобным ей особых льгот и ущемления прав всех остальных. Судя по зявлению, процитированному выше, легко себе представить, каким будет ее первый указ, когда она займет кресло министра. В случае ее избрания, нет никаких сомнений, она пойдет до конца в достижении своей цели – создания полностью полукровного общества.
Миссис Уизли, что довольно иронично, замужем за чистокровным магом.

Когда я закончил читать эту статью, я осторожно посмотрел на Роуз. Я не знаю, какой реакции она от меня ожидает. Уверен, она не верит в эту чепуху. Это Оракул... Всем известно, что это просто кусок дерьма, который распространяет лживые слухи и редко публикует хоть что-то правдивое. Никто не относится к нему серьезно.
– Ну? – сразу же спросила Роуз, выжидательно глядя на меня широко распахнутыми глазами.
– Что «ну»? – нервно спросил я, опуская газету и немного вздрагивая.
– Ну и что ты об этом думаешь? Поэтому ты не хочешь сегодня учиться? – требовательно спросила она, и ее глаза опасно засверкали.
Когда я сказал, что немного испугался, я соврал. Я очень испугался.
– Я… ммм… Я не не хотел учиться, – бормотал я. – Я, хм, не знал, в настроении ли ты…
Убейте меня, я самый большой гребаный лузер на всей гребаной планете. Бля.
Роуз все еще выглядит несколько раздраженной, но, по крайней мере, больше не выплевывает слова. Нет, она говорит куда более спокойным голосом:
– Я в порядке. Я просто ненавижу все это дерьмо, – она показывает на газету, и я набираюсь смелости скомкать ее и швырнуть в мусорную корзину.
– Это все херня, – сказал я, надеюсь, ободряющим голосом. – Оракул в смысле. Ты ведь знаешь.
Определенно знает, потому что Роуз дарит мне (очень легкую) улыбку, и ее глаза снова стали прекрасно непринужденными (непринужденно прекрасными?). Затем она открывает учебник по Чарам, ни говоря больше ни слова.
Мы пробежались по всем предметам довольно быстро. Роуз действительно отличный учитель, и хотя мне и не нужно много помощи, с ней мне легче понять некоторые сложные темы. Скоро мы должны были уже разойтись по общежитиям.
Мы бездумно и почти непринужденно болтали о разных вещах, когда вышли из библиотеки и пошли по коридору. Путь к Слизерину и Гриффинору, в общем, в одном направлении, поэтому мы некоторое время идем вместе, и я удивлен, насколько легко с ней разговаривать. Это клево.
До тех пор, конечно, пока мы услышали что-то совершенно не клевое.
Я не уверен, что расслышал верно, но, кажется, все-таки да, потому что Роуз тут же замерла на месте рядом со мной, и выражение ее лица было раз в двадцать хуже, чем то, которое напугало меня в библиотеке.
– Ага, как только ее грязнокровная мамаша проберется в кресло министра, они заполонят все министерство полностью, уверен.
Не надо быть гением, чтобы понять, о ком идет речь, но так как Роуз гений, то она соображает даже еще быстрее. Без лишних слов она медленно оборачивается, чтобы взглянуть на говорящего. Мэддокс Харрингтон стоит там с парой приятелей (шестой курс, Слизерин. Ну конечно. Ура нам всем). Они смотрят на Роуз так же пристально, как и она на них. Они не говорят ни слова, и я не знаю, потому ли, что испугались, или они так ее дразнят.
Роуз быстро устает от тишины.
– Что ты сказал? – тихо спросила она, ее голос звучит пугающе угрожающе. Никто не отвечает, и Роуз выжидательно смотрит на них, так сузив глаза, что они превратились в щелки. После еще нескольких долгих секунд тишины, она раздражается еще больше.
– Ну, не молчи теперь, – с ненавистью выкрикивает Роуз. – Скажи мне это в лицо!
Что-то подсказывает мне, что следует выйти и остановить это, потому что кончится это только одним способом: плохо. С другой стороны, уверен, если я сейчас скажу хоть слово, то на меня посыпятся проклятья (и скорее всего, с обеих сторон). Мне хочется стать невидимкой. Я знаю, о чем думают мои софакультетники, и это определенно не самые добрые мысли, по меньшей мере.
Аарон Ролда тут же подтвердил мои опасения:
– Что это, Малфой? – ухмыльнулся он. – Завел новую подружку? Уверен, твой отец будет просто счастлив.
Пожалуйста, пусть я исчезну, пожалуйста, пусть я исчезну, пожалуйста, пусть я исчезну.
– Ой, да ладно, – наконец заговорил Мэддокс. – Его семья наверняка будет голосовать за ее мать.
(Ага, конечно).
– Это сейчас модно, поддерживать грязнокровок, не слышал?
Ну, вот и все. Роуз бросается на него. В прямом смысле бросается.
Я не знаю, может, она забыла, что ведьма, или просто предпочитает физическое насилие. В любом случае, Роуз налетает на Мэддокса так быстро, что никто даже не успевает пошевелиться, в то время как она уже нападает на него. Она толкнула его так сильно, что он упал на пол полностью застигнутый врасплох. Роуз пнула его прямо по ребрам, и он схватилзя за грудь с громким охом.
Пока все вокруг стояли в шоке, Роуз прыгнула на него и начала избивать. Она бьет его довольно сильно прямо в рот, и губа тут же лопается. Когда Роуз поднимает кулак, он испачкан кровью, но я не знаю, его или ее. Мэддокс пытается освободиться, но она прижимает его так плотно, что он едва шевелится. Он не бьет ее в ответ, не знаю, по какой причине (потому ли, что боится, или потому, что она девчонка, а может и то, и то), но он пытается закрывать лицо от ее ногтей, когда Роуз принимается злобно царапаться.
Приятели Мэддокса делают то же, что я: стоят в полном шоке. Я не знаю, почему они ему не помогают, полагаю, они слишком обалдели, чтобы даже двинуться. Из-за угла выходит небольшая группа людей, и они все громко выдыхают при виде открывшейся им сцены. Несколько бросились вперед, желая посмотреть на драку, а другие застыли в шоке.
– Роуз!
Джеймс Поттер среди них, как оказалось, и он не тратит лишнего времени, подбегая прямо к дерущимся и пытаясь вытащить кузину из боя. Он схватил ее за плечи, и в первый раз она скинула его руки, все еще сконцентрированная на истекающем кровью лице Мэддокса Харрингтона. Наконец, он заорал на нее:
– Черт возьми, Роуз! – и все-таки сумел схватить ее и рывком поднять на ноги.
Она тяжело дышит, и лицо у нее красное, но, кажется, Роуз сразу поняла, где она и что происходит. Джеймс все еще держит ее за плечи и с недоверием смотрит на нее:
– Какого хрена ты делаешь?
Роуз вытерла лицо, и непонятно, неужели она начнет плакать. Надеюсь, нет. Это как раз то, на что эти мерзавцы надеются. Ее волосы растрепались, и она выглядит младше. Роуз избегает взглядов других, даже Джеймса, и мне интересно, что у нее сейчас на уме.
Аарон и второй парень по имени Уиллис помогают Мэддоксу встать на ноги, и я бросаю на него взгляд. Он тоже весь красный, как и Роуз, но в отличие от нее, на нем больше следов драки, чем просто спутанные волосы. Мэддокс тоже вытирает лицо, но он стирает с него кровь из губы, которая уже начала опухать. У него длинные царапины на щеках, и, черт, у Роуз, наверное, осталась его кожа под ногтями.
– Держись от меня подальше, – тяжело выдыхает он, глядя на Роуз и Джеймса бешеными глазами. Снова вытирая кровь, Мэддокс добавляет. – Психованная стерва.
Что-то в глазах Роуз блеснуло при этом, и я уверен, она сейчас достанет палочку и заавадит его нахрен или типа того. Но на этот раз реагирует не она.
Это Джеймс.
Он отпускает плечи Роуз и оборачивается так быстро, что я удивлен, что у него шея не треснула:
– Заткни свой гребаный рот, – сказал он, и все в коридоре выдыхают от шока, когда Джеймс бьет Мэддокса по носу так сильно, что тот отлетает назад и врезается в каменную стену.
Они что, вообще не пользуются палочками? Наверное, это семейное.
– Каково, что тебе жопу надрала девчонка? – злобно спросил Джеймс, легко прижимая Мэддокса к стене. Почти весело он толкает его еще сильнее. Думаю, он на самом деле не ждет ответа, потому что сразу же продолжает:
– Если еще раз нахер докопаешься до нее, я тебя нахер убью, ты, кусок дерьма, – серьезным тоном пригрозил он. И чтобы подвердить серьезность своих слов, он бьет его еще раз, и нос Мэддокса ломается с тошнотворным треском. Теперь здесь очень много крови, они оба ею покрыты.
– Джеймс!
Никто даже не заметил появления профессора Лонгботтома и Гарри Поттера, и несколько человек выдохнули и нервно убрались с их дороги. Я пытаюсь как можно теснее прижаться к стене и молюсь, чтобы меня не заметили.
Джеймс отпустил Мэддокса почти сразу, услышав голос отца, но не отводит от него глаз, выглядя еще злее, чем раньше. Я обернулся на Роуз, которая не сказала ни слова с тех пор, как ее вытащили из драки. Ее лицо такое же красное, как и волосы, и она почти дрожит от того, что я подозреваю, является чистым, неукротимым гневом. Ее дядя смотрит на эту сцену с таким видом, будто не понимает, удивиться ему или разозлиться. Он переводит взгляд с Роуз на Джеймса и обратно, прежде чем, наконец, потребовать ответа:
– Какого черта здесь происходит?
Многие уже сбежали, никто не хочет присутствовать на этом скандале. Я их не виню, я тоже хочу уйти, но почему-то не могу заставить себя двинуться.
– Он доставал Роуз! – злобно сказал Джеймс, еще раз расстреляв Мэддокса взглядом, прежде чем повернуться к отцу, который был явно очень зол.
– Она пыталась меня убить! – вопит Мэддокс и тяжело дышит от утомления после попытки прознести такое длинное предложение.
И тут Роуз прерывает молчание…
– Он назвал мою мать грязнокровкой!
Коллективный выдох всей собравшейся толпы напоминает мне, что только несколько человек слышали разговор, с которого началась драка. Никто не двигается с секунду, пока Джеймс снова не взрывается:
– Что? Ты гребаный…
Он снова движется к Мэддоксу, но его отец легко ловит Джеймса на этот раз, толкает назад с резким: «Не смей!» и сужает глаза. Джеймс выглядит так, будто хочет кого-нибудь убить, но его отец определенно не собирается этого допустить.
– Ага, не смей, – задыхается Мэддокс снова, затыкая нос, который продолжает кровоточить, – потому что я…
Но Гарри Поттер этого тоже не потерпит. Он оборачивается и смотрит на Мэддокса с такой ненавистью, что даже у меня мурашки по коже прошли, а ведь я почти невидим у этой стены…
– Закрой свой рот, – тихо говорит он. Опасно…
Никто не говорит ни слова. Мэддокс бледнеет еще сильнее, чем уже был от потери крови. Определенно, ему не хватает смелости спорить с Гарри Поттером, поэтому он поступает как велено, и затыкается.
В коридоре абсолютно тихо, пока двое взрослых смотрят друг на друга. Профессор Лонгботтом кивнул и сказал, что разберется. Гарри Поттер тоже кивнул и посмотрел на Джеймса.
– Пошли, – сказал он, и его тон не допускает возражений. Джеймс в последний раз расстреливает Мэддокса взглядом, прежде чем нахмуриться и уйти по коридору. Раскрасневшаяся Роуз все еще стоит на месте, когда дядя показывает ей жестом идти следом за кузеном. Сначала она не двигается, и он, наконец, говорит:
– Роуз, – тоном, что он именно это имеет в виду, и хватает ее за руку. Она немного злобно смотрит на него с секунду, потом сердито скрещивает руки на груди и позволяет увести себя вместе с Джеймсом.
Роуз даже не взглянула в мою сторону.
Я не стал оставаться смотреть, что Лонгботтом сделает с Мэддоксом. Все, чего я хочу, это забраться в постель и заснуть. У меня нехорошее чувство в районе живота, и я даже не понимаю почему. Не то чтобы я никогда не слышал дерьмо вроде этого, пока рос… Но я никогда не видел, чтобы люди так на это реагировали. То, как Роуз вскинулась, услышав это слово, было довольно страшным. Интересно, говорил ли кто-нибудь такое ее матери прямо в лицо, и интересно, как она реагировала.
Я вру, когда говорю, что не знаю, почему мне так нехорошо где-то в животе…
В первый раз я услышал это слово, когда мне было лет пять или шесть, и отец читал статью в газете о женщине, о которой я не знал в то время, что она будет балотироваться на пост министра магии, не говоря уже о том, что она мать самой потрясающей девочки на свете… Наверное, это было как раз тогда, когда она начала работать в Отделе магического правопорядка, потому что отец был зол, что она получила это повышение. И тогда он сказал моей маме что-то о «грязнокровной всезнайке», которая захватывает министерство. И когда я спросил, что это значит, он объяснил. Как будто это не имеет значения.
Вот так это было.
Так что, да, я знаю точно, почему меня тошнит. Это не имеет отношения к тому, что я ел на обед.