В течение нескольких дней Гермиона и Люциус оказались погружены в приятную рутину. Уже почти неделю они работали, проводя много времени вместе, в уютной тишине. У них не возникало особой нужды в беседах друг с другом, но если подобное случалось, им не приходилось заставлять себя или выдумывать поводы.

Каждое утро Люциус Малфой под конвоем появлялся на работе. Там же обедал вместе с мисс Грейнджер. И каждый вечер уходил, по-прежнему сопровождаемый по бокам двумя аврорами.

Он проронил как-то, что живёт под домашним арестом у сына, но очень редко встречается с ним лицом к лицу. Это было всё, что Люциус позволил себе рассказать о Драко.

Гермиона и Малфой сотрудничали довольно тесно, но попыток сблизиться не делали. Люциус рассказывал ей о каком-либо артефакте: каково его предназначение и кому раньше принадлежал, а мисс Грейнджер прилежно документировала полученную информацию. Затем Малфой давал инструкции, как обезвредить темномагический объект (если знал как), и она снова записывала все его слова.

Случалось, Гермиона делилась с ним воспоминаниями о детстве, о бывшем женихе, но только, если Люциус сам интересовался этим. В свою очередь, он рассказал кое-что о пребывании в тюрьме, о смерти жены, но, опять же, только отвечал на вопросы, которые задавала она.

Время от времени Малфой в прежней надменной манере подшучивал над ней, а Гермиона непринуждённо смеялась. Однако по большей части они работали хотя и в тандеме, но предпочитали заниматься делами в тишине.

Дня через три после начала сотрудничества Люциус поинтересовался у мисс Грейнджер: как она может быть уверена, что он не обманывает её, выдавая секреты опаснейших артефактов?

Не отрываясь от записей, она невозмутимо ответила:

— Вы дали слово. За неимением прочего, надеюсь, честь ваша осталась при вас.

Она даже представить себе не могла, что для Люциуса Малфоя значили её слова!

Уже который раз за время их совместной деятельности Малфой обнаруживал, что мысли его неизменно возвращаются к работающей рядом Гермионе Грейнджер. Иногда он представлял её обнажённой. Иногда заходил настолько далеко в своих похотливых фантазиях, что видел в мечтах, как подминает под себя её маленькое горячее тело и занимается с ней любовью. В такие моменты Люциус старался не смотреть ей в глаза, потому что, даже не зная точно, владеет ли она легилименцией, чувствовал: следует быть крайне осторожным. Ему не хотелось показаться слабаком, а фантазии о сексе с ней — это, несомненно, слабость.

Склад, на котором они работали, находился вне территории Министерства. Со стороны здание казалось вполне безобидным, но при этом очень хорошо охранялось. Количество темномагических артефактов, которое Министерство накопило за долгие годы, впечатлило даже Малфоя. Некоторые из них удивили его самим фактом своего существования, какие-то он считал давно утерянными, о третьих же думал с нежностью, ведь когда-то они принадлежали ему и его семье.

Как-то раз, на четвёртый день совместной работы в привычной тишине, когда мисс Грейнджер передавала Люциусу артефакты, а он рассказывал о них всё, что знал, и возвращал обратно, Гермиона подтащила к столу огромный ящик. Она попыталась его приподнять, но тот сразу же вывалился у неё из рук. Малфой снисходительно закатил глаза, поднялся и подошёл к ней.

— Вы ведьма или маггла? Для поднятия тяжестей следует использовать палочку, женщина.

Упёршись руками в бока, мисс Грейнджер запальчиво огрызнулась:

— Ну, вы могли бы просто показать себя джентльменом и поднять его вместо меня! Или рыцарство ныне мертво?

— А я-то думал, что современные ведьмы терпеть не могут рыцарей, — хмыкнул Люциус.

— Не мешайте в одну кучу свои архаичные представления о современных ведьмах и конкретно меня. Я не против того, чтобы мужчины поднимали коробки, уничтожали пауков или открывали даме дверцу автомобиля. Мне кажется, большинство мужчин делают что-то подобное просто потому, что они… сами по себе милы.

— Тьфу, — саркастически отозвался он, — милы… То самое слово из четырёх букв, которое я терпеть не могу.

Тем не менее Малфой наклонился, поднял ящик и поставил его на стол.

— Спасибо, — помолчав, поблагодарила Гермиона.

И в эту секунду Люциус понял, что они здесь совершенно одни. Первый раз за всё время из совместной работы один из её сотрудников по какой-то причине не пришёл на работу. По правде сказать, любой из них был совершенно некомпетентен в своей области и ни одного решения не мог принять без участия начальницы. Люциус Малфой невольно задался вопросом: не слишком ли много она взвалила на себя тревог и хлопот за те деньги, что ей платят?

— А где ваши подчинённые? — как бы между прочим поинтересовался он.

— Сегодня пятница, поэтому я отпустила всех после обеда. Марк в субботу женится, и весь персонал либо непосредственно участвует в свадьбе, либо приглашен на церемонию, так что я позволила им насладиться длинными выходными, — ответила мисс Грейнджер, пожимая плечами.

— А вы приглашены?

Гермиона растерянно взглянула на него и пробормотала:

— Ну… Да.

— Вы идёте туда? — осведомился он.

— Вам-то какое до этого дело? — удивилась она.

— Никакого, — честно ответил Люциус, — просто считаю, что молодая особа вроде вас должна позволять себе жить. Если будете проводить слишком много времени наедине с древними книгами и пожилыми мужчинами, умрёте старой девой.

— Во-первых, вы совсем не пожилой, — невольно улыбнувшись, возразила мисс Грейнджер. — Во-вторых, полагаю, что и так останусь старой девой, по крайней мере, пока, ведь на эту свадьбу я точно не пойду.

Улыбнувшись в ответ, он откинулся на спинку стула.

— А-а… Я понял. Вас пригласили, но идти туда вы не собираетесь, а почему — сказать не хотите. Надеюсь, вы хотя бы соблюли приличия и сообщили о своём отказе?

— Кто вы мне — отец?

— Небеса мне в помощь, если бы это было так, — насмешливо отозвался он, закатив глаза. — Просто поинтересовался.

— Знаете, я не нуждаюсь в ваших уроках этикета! Меня пригласили, но я не пойду, разговор закончен, — отрезала она.

— Вы грустите, потому что вам одиноко? — задумчиво спросил Малфой, и губы его дрогнули в кривой полуулыбке.

Гермиона пристально смотрела на него. На самом деле он был не так уж далек от истины.

«Что бы он сказал, узнай, что я каждую ночь засыпаю, скорчившись в центре кровати и обнимая подушку Аллена, словно это он сам? Что я даже наволочку не поменяла со дня его смерти?.. Он бы посчитал меня такой жалкой…»

Люциус же думал, что она выглядит очень грустной и одинокой, поэтому, так и не дождавшись ответа, бодро произнёс:

— Всё это пустяки. Голову выше, мисс Грейнджер. Папочка здесь, с вами, присядьте ко мне на колено, и вам сразу станет веселей, — он протянул к ней руки и улыбнулся.

Гермиона невольно рассмеялась.

— Ну вот, я же говорил, что мне удастся развеселить вас.

— Меня рассмешила сама мысль о том, что вы можете называть себя «папочкой», вот и все. Думаю, если я усядусь к вам на колени, единственным человеком, кого это обрадует, будете вы. И, Мерлин свидетель, уж точно я не думаю о вас, как об отце, — заявила она.

— Слава Мерлину за это, — подхватил Малфой.

Он вернулся к работе и начал что-то строчить на листе пергамента. Гермиона смотрела на него ещё некоторое время, а затем тоже занялась делом.

Несколько минут спустя Люциус оглянулся и спросил:

— Разве в приглашении не было указано «мисс Гермиона Грейнджер со спутником»?

Гермиона непонимающе уставилась на него.

— Простите?

— Свадебное приглашение… Там ведь написано: «мисс Гермиона Грейнджер со спутником»?

— Мы, что, ещё не закончили эту тему? — спросила она и раздражённо стукнула ладонью по столу (если честно, Люциусу очень нравилось наблюдать за тем, как она злится). — Да, там именно так и написано. И что?

— А у вас нет молодого человека, которого вы могли бы пригласить с собой на свадьбу? — поинтересовался он.

Гермиона продолжала изумлённо пялиться.

— О, ради всего святого, неужели вы всё ещё думаете об этом!

— Просто ужасно, что вам придётся либо отправиться на свадьбу одной, либо вообще туда не ходить. Невесёлая сложилась ситуация на самом деле, поэтому я переживаю за вас, — искренне ответил Малфой.

— Согласна, всё это очень печально. Теперь вы счастливы? — съязвила Гермиона, но тут же вздохнула и упавшим голосом повторила: — Печально…

— Вы не найдёте любовь всей вашей жизни, уткнувшись носом в книгу и водя по ней испачканными пальцами, — сказал он, а затем, потянувшись через стол, схватил её за руку и стёр чернильное пятно.

От этого неожиданного прикосновения по всему её телу побежали мурашки.
Люциус теперь смотрел ей прямо в глаза и заметил, что мисс Грейнджер выглядит изумлённой... или даже смущённой.

Она нервно отдёрнула руку.

— Я уже нашла любовь всей своей жизни.

Он перебил её, проронив:

— Я польщён.

— Я имела в виду Аллена, моего бывшего парня. Вот только он мёртв. Я уже рассказывала вам о нём. Иногда человек получает всего лишь один шанс на счастье, понимаете?.. Можем мы оставить в покое мою личную жизнь?

Малфой вынул из её пальцев перо, развернул его и, мягким кончиком прикоснувшись к щеке Гермионы, нежно провёл им по коже.

— Если будете слепы и безразличны к тому, что происходит рядом, жизнь ваша действительно окончится печально и одиноко, — и бросил перо на стол.

«А он, и правда… привлекателен… — Гермиона мысленно вздрогнула. — Когда я поняла это? Ведь я всегда его немного побаивалась, никогда он мне не нравился… Так почему всё изменилось сейчас?»

Решив, что тему разговора необходимо сменить как можно быстрей, она поднялась с места и начала суетливо рыться в артефактах, беспорядочно расставляя их тут и там, как вдруг Малфой произнёс:

— Что там у вас? Похоже, в этом ящике лежат вещи, конфискованные из Малфой-мэнора.

Он подошел к столу, желая помочь с сортировкой, и взял в руки красивое зеркальце.

— Милая безделица. Если в него посмотрится тщеславный человек, то предмет его нездоровой гордости превратится во что-то нелепое или совсем исчезнет.

— Вот как! Значит, если в него посмотритесь вы, то сразу станете лысым? — не сдержавшись, фыркнула Гермиона и засмеялась.

— А причём тут мои волосы? — с достоинством проронил он. — Я же не виноват, что они такие красивые.

Она снова рассмеялась. А потом взяла со стола небольшую табакерку.

— А для чего служит вот эта вещица?

— Откройте и узнаете, — усмехнулся он.

— Думаю, не стоит этого делать, — сказала она.

Осторожно, прикасаясь одними лишь кончиками пальцев, он забрал её у Гермионы, открыл и протянул на ладони обратно.

— Это всего лишь табакерка. Небольшая декоративная коробочка для хранения высушенного измельчённого табака. Если министерские идиоты надеются найти в ней что-либо ещё, они горько разочаруются.

Мисс Грейнджер улыбнулась и забрала у него безделушку. Люциус улыбнулся в ответ. Первый раз за то время, что они работали вместе, между ними возникла какая-то связь, появилось что-то общее. И ему нравилось это ощущение.

Он взял со стола серебряную ложку.

— А вот это просто приятная вещица. Придаёт вкус любимого блюда всему, что ешь этой ложкой.

— И что же в ней темномагического?

— Ничего. Зато есть немного порочности и испорченности, — снова улыбнулся он.

Мисс Грейнджер вытащила из ящика маленький красный шар. Он напоминал глобус, покоящийся на чёрной деревянной подставке. Сделан он был, кажется, из стекла, а внутри наполнен густой красной жидкостью.

— Что это? — поинтересовалась Гермиона.

— Предсказатель смерти, — последовал беспечный ответ.

— Предсказатель смерти?

— Он показывает, каким образом умрёт тот или иной человек. Держите его между ладонями, говорите заклинание и вам являют картину того, как вы умрёте.

— Это ужасно. Зачем кому-то знать, как он умрёт?

Малфой пожал плечами, а Гермиона спросила:

— А можно изменить ход предсказанных событий, предотвратить трагедию? Например… Вы увидели, что завтра вас собьёт автобус... А если весь завтрашний день вы проведёте в постели, сможете ли избежать смерти?

— Автобус? — переспросил он, отрицательно качнув головой, и пробормотал: — Автобус… Клянусь, это так по-маггловски… — затем громко добавил: — Нет, это невозможно. У него стопроцентная точность. Всегда и во всём, что бы он ни показывал. Я наблюдал за тем, как люди пытались изменить увиденные в нём события, но всё равно умирали так, как и было предсказано.

— Он может показать смерть только того, кто держит его в руках, или любого другого человека?

— Ну, если вы возьмёте его первой, а я положу свои ладони поверх ваших (неважно, кто из нас произнесёт заклинание), именно вашу смерть покажет шар, и мы оба её увидим, — пояснил он. — Довольно удобно использовать Предсказатель подобным образом. Он приносил много пользы на допросах, ну, и остальных подобных процедурах.

— Я по-прежнему думаю, что это отвратительный, ненормальный артефакт. Его следует уничтожить, — решила Гермиона.

— Ну же, дайте мне его, — попросил Люциус, протягивая руку.

— Нет. Вы можете произнести заклинание и заставить меня увидеть собственную смерть. Поэтому говорю вам: забирайте его сами, — возразила она и потянулась к столу, чтобы положить артефакт.

— Не доверяете мне? Я оскорблён до глубины души, — возмутился Малфой и тут же поддразнил: — Что вы боитесь увидеть в нём? Как я вас убиваю, что ли?

Смущённо взглянув на него, Гермиона спросила с опаской:

— А вы хотите убить меня?

— Сейчас нет, — ответил он честно.

Скорчив гримаску, она проронила:

— Всё-таки, я думаю, это ужасная вещь, — и аккуратно вернула шар на стол.

Люциус Малфой солгал. Красный шар действительно являлся Предсказателем смерти, и он на самом деле показывал, как умрёт тот, кто держит его в руках… Но абсолютной точности в его предсказаниях не было: человек мог изменить события.

Люциус видел свою смерть в битве за Хогвартс, поэтому в последний момент, не ставя никого в известность, кроме жены и сына, сменил сторону и этим изменил ход будущего. Он остался жив. Не умер в бою. И всё, о чём после просил министерских тупиц: не забирать шар... Если бы артефакт остался во владении семьи Малфой, возможно, Нарцисса увидела бы собственное самоубийство, и можно было как-нибудь предотвратить это несчастье.

Взглянув на Гермиону, он улыбнулся и, решив немного подшутить над маленькой нервной ведьмой, попросил:

— Передайте мне Предсказатель смерти, и я аккуратно верну его на место. Обещаю.

Она нерешительно подняла шар и пока, сомневаясь, держала его в руках, Люциус резко накрыл её ладони своими и произнёс заклинание. Прежде чем Гермиона поняла, что произошло, перед глазами их возникла картина её смерти.

Она видела нож, пронзивший её, и кровь… Так много крови… Слышала свой собственный крик… Но больше всего её встревожила трость Люциуса Малфоя на полу. Она наконец заметила, что всё происходит в том же помещении, где они находятся прямо сейчас… Она видела, как тело её падает на пол, а кровь быстрыми толчками вытекает из груди… И человека под чёрным капюшоном, выбежавшего из комнаты, в то время как Люциус Малфой метнулся к ней…

Словно в замедленной съёмке Малфой высвободил её ладони, и она уронила красный шар. Тот упал и укатился к его ноге. Гермиону затрясло, всё тело покрылось холодной испариной. Колени подогнулись, она без сил рухнула на пол, так и оставшись сидеть в этой позе возле его ног. Дыхание стало прерывистым, и рыдания начали сотрясать её тело.

С тревогой глядя на неё сверху вниз, Люциус протянул руку, чтобы помочь подняться, но Гермиона оттолкнула её. Прежде чем он успел предупредить, что ей не о чем волноваться, мисс Грейнджер вскочила, схватила сумочку, выбежала из помещения и аппарировала домой.

Около семи часов вечера в дверь её дома постучали, хотя Гермиона никого не ждала.

«Кто бы это мог быть?..»

Правда, она звонила Гарри, потому что хотела поговорить с ним, но его не было дома, поэтому пришлось оставить лишь сообщение.

«Может быть, он вернулся домой пораньше? Скорей всего, это он».

Гермиона подошла к двери, открыла её и замерла в изумлении, увидев того, кто стоял снаружи.

— Добрый вечер, мисс Грейнджер, — поприветствовал её человек, от которого она вовсе не ожидала, что он почтит своим присутствием порог её дома.

— Мистер Малфой?

— Можно войти?

— Нет! — отрезала она. — Почему вы здесь? Как попали сюда? Как нашли мой дом? Подождите! Я же выставила дополнительные охранные заклинания! Как вы прошли мимо них? Разве вы не под домашним арестом?

Малфой нахмурился.

— Вы задаете слишком много вопросов, — укорил он, затем осмотрел её с головы до ног и спросил: — Что это?

— Пижама.

Гермиона была одета в хлопчатобумажный топик красного цвета и такие же шорты в красно-розовую полоску.

— Что за «пижама»? — спросил он.

— Вы серьезно? Это то, в чём спят.

— Вы имеете в виду ночное бельё?

Люциус знал, что такое «пижама». Просто он никогда не видел ничего подобного.

— Ну да, — подтвердила Гермиона. — Также известное как «пижама». Ваша жена не носила ничего подобного?

— Она надевала ночную рубашку, иногда просто нижнее бельё или халат, а время от времени — пеньюар.

— Ну, а я вот ношу пижаму, — сказала она.

Люциус подумал, что мисс Грейнджер весьма мило выглядит в этой своей «пижаме». Рубашка (если это можно так было назвать) плотно обтягивала грудь, и он мог видеть чуть выпуклые очертания сосков. Нижняя часть «ночного костюма», почти не скрывая длинные загорелые ноги, висела низко на бёдрах. Он даже заметил узкую полоску кожи между двумя этими предметами одежды. Ему точно нравилось, как Гермиона выглядит в «пижаме». Хотя он полагал, что без неё маленькая ведьма смотрелась бы ещё лучше.

— Почему вы в пижаме? — спросил Малфой.

— Я собиралась ложиться в постель.

— В постель? — удивился он. — Странно, ещё только семь вечера. Вы заболели?

Люциус шагнул через порог, и Гермиона вынуждена была отступить. Он потрогал ладонью её лоб.

— У вас, кажется, нет температуры, однако нос красный, а глаза опухшие. Вы плохо выглядите.

— Я плакала, — пояснила она, хотя и не была уверена, зачем докучает ему оправданиями.

— Почему?

Люциус Малфой притворился, что ничего не понимает, хотя отлично знал ответ на свой вопрос. Он прошёл в гостиную и уселся на диван.

— Кровь, нож, боль, смерть — помните? — ответила Гермиона. — Сегодня вечером я видела свою смерть, и она оказалась… не очень приятной… И вы сказали, что всего этого невозможно избежать… Так что, да, вполне понятно, почему я немного поплакала.

— Нет никаких причин для слёз, — попытался успокоить её Люциус.

Вообще-то он думал, что у неё как раз есть идеальный повод для слёз. И чувствовал небольшую, мизерную вину за причинённые ей страдания. Вот почему он находился здесь: чтобы излечить её боль.

Но была ещё одна причина, приведшая Малфоя в её дом: собственная безопасность. Если бы она упомянула кому-нибудь в Министерстве (а особенно Гарри Поттеру), что он посмел применить к ней такой тёмный артефакт, Люциус не только вернулся бы в тюрьму, ему были бы предъявлены новые обвинения. Так или иначе, следовало убедиться, что ничего подобного не произошло...

Гермиона вздохнула и присела рядом с гостем. Ночь обещала быть долгой.