Мы с Элис вернулись в дом, и я быстро избавилась от оставшегося на мне сена; я чувствовала его даже в своих туфлях, и, возможно, под платьем. Не хватало, чтобы меня такой увидели Эсми или Карлайл.

Я твердо запомнила предложение Элис об одеяле на следующий раз. Да, я знала, что будет в следующий раз. Вниз по склону мы медленно шли к дому, и я улыбалась про себя. Не могу дождаться, когда мы с Эдвардом начнем нашу совместную жизнь. Я уже думала о том, что я могла бы посадить в саду, хотя понятия не имела о сроках и графиках посадки.

Когда мы вошли на кухню, я спросила Элис о овощах в саду:
– Я думаю, что с помидорами все будет легко, – сказала я. – Но, насколько я понимаю, вы много чего хотите законсервировать на зиму, да?

– Хорошо бы заготовить на зиму фасоль и горох. Но ты пока научись готовить то, что у нас есть. У нас всегда остается слишком много консервированных помидоров в конце зимы, – с отвращением ответила Элис.

– Я могла бы сделать из них кетчуп, – предложила я, вымыв руки, и вытерла их полотенцем, чтобы помочь Эсми.

Она зашла на кухню и удивилась нашему приходу.

– Вы рано вернулись, – немного нервничая, сказала она.

– В саду пока ничего не созрело, я просто все полила, – я посмотрела на нее с любопытством.

Эсми кивнула и показала на ведро бобов, стоящее рядом со столом.

– Можете их порезать, чтобы приготовить сегодня?

Мы кивнули и принялись за резку, Элис взглянула на маму, которая вышла, чтобы отнести чай мужчинам.

– Мать ведет себя странно, – прошептала она.

Я кивнула и посмотрела вниз.

– Может быть, она просто нервничает из-за новостей, которые принесет Карлайл, – предположила я.

Потому что я тоже нервничала.

Что он спросит?

Что скажет Иезекииль?

Скажет ли Карлайл о желании Эдварда жениться на мне?

Пока Элис занималась бобами, я проверила жареную курицу и картофель в духовке. Курица выглядела почти готовой. Я решила проверить и все остальное, что она готовила: свежие булочки, испеченные сегодня утром, и свежезаваренный чай, который стоял на подоконнике для того, чтобы на него не светило солнце.

Все имело свое место и время готовки, так что, когда мужчины вернутся, все будет готово. Удивительно, как Эсми могла это все так легко сделать? Я улыбнулась и представила молодую Эсми, когда они с Карлайлом только начинали жить. Как она узнавала, что ему нравится и не нравится. Мне кажется, что они и сейчас такие же, как тогда.

Интересно, испытывала ли она то же самое, что и я – счастье вместе с Эдвардом и грусть, когда мы далеко друг от друга?

Они по-прежнему казались влюбленными друг в друга. Совсем не так, как мои родители.

Может быть, их отношения были редкостью в условиях жизни амишей? Епископ и его жена не были так близки. Хотя, он хотел уйти в отставку, чтобы заботиться о ней. Но почему тогда он отвернулся от любимого сына, зная, что ранит жену? Должен быть способ склонить отца на сторону Бенджамина.

Мои мысли испарились, когда я услышала, что из передней части дома, меня зовет Эсми. Я вытерла руки о передник и, улыбнувшись Элис, вышла из кухни. Эсми не было в передней комнате, но, услышав голоса, я вышла и увидела ее и Карлайла… И старейшину Иезекииля.

Прежде чем найти в себе мужество и сделать шаг вперед, я остановилась в дверном проеме, кидая нервный взгляд на Эсми,

– Старейшина Иезекииль, – сказала я. – Добрый день.

Он повернулся в кресле, на котором сидел, и улыбнулся мне. Немного щурясь от яркого солнца, он попросил меня подойди к нему.

– Белла, рад видеть тебя снова. Карлайл рассказал мне, что ты вернулась от отца, – тихо сказал он.

Я сглотнула и посмотрела на Карлайла, но его лицо оставалось нейтральным, и я нерешительно кивнула.

– Да, я вчера вернулась, – ответила я, не зная, можно ли так говорить.

– Давай, посиди со мной немного. Эсми и Карлайл пригласили меня на ужин, и я хотел бы побольше узнать о твоей поездке, – сказал он и указал на кресло рядом с ним.

Я вытерла внезапно вспотевшие руки об передник и села рядом с ним, выпрямив спину.

Он взглянул на Карлайла и Эсми и махнул рукой.

– Позвольте мне немного поговорить с Беллой наедине. Все будет хорошо, – сказал он.

Я наблюдала, как родители Эдварда исчезали в доме, успев поймать последний обеспокоенный взгляд от Эсми перед тем, как за ней закрылась дверь.

Иезекииль накрыл мою руку своей и снова посмотрел на меня. Его улыбка уменьшила напряжение.

– Не волнуйся, дочь моя. Я хотел поговорить только с тобой, без давления родителей, которые привыкли вмешиваться, – сказал он и, вздохнув, сел обратно.

– Могу ли я сделать что-нибудь для вас? Может быть, еще чая? – спросила я, ища хоть какой-нибудь способ сбежать, – так не хотелось выдерживать допрос.

Он засмеялся, прикрыв на мгновение глаза.

– Все хорошо. Со старыми костями в мои годы сидеть нелегко. Но мы здесь не для обсуждения моих лет, мы здесь, чтобы обсудить тебя, – ответил он.

Я кивнула, и выдержала его взгляд, пытаясь замедлить свое дыхание, чтобы казаться спокойной.

– Можешь рассказать мне о твоем похищении? – тихо спросил он. Я почувствовала, что у меня перехватило дыхание, и я на мгновение уставилась на него, не зная, что сказать.

Рассказал ли ему все Карлайл?

Докажет ли мое похищение старейшинам, что я плохо влияю на них?

– Я понимаю, что это страшно, дочь. Тебя забрали, после того как мы обещали тебе убежище, – сказал он, и я заметила грусть в его глазах.

Я посмотрела вниз, на свои руки, лежащие на коленях.

– Я боялась, что никогда не смогу вернуться, – прошептала я.

– Откуда он знает, что ты здесь? – спросил он. – Мы дали строгие инструкции, чтобы сохранить твой адрес в секрете.

Я продолжала тихо говорить.

– Он узнал обо мне от англичан. И от одной из девушек в этом сообществе.

– Какая девушка? И какие англичане?

Когда я посмотрела в его глаза, я увидела в них решимость.

– Разве правильно мне раскрыть ее? Я задаю себе вопрос, когда кто-то еще может быть под угрозой, – сказала я неуверенно.

Было бы правильно рассказать о Виктории или нет? Я сомневаюсь в каждом шаге, который делаю: вдруг это будет неверный шаг, и они осудят меня.

Его рука коснулась моей, а глаза смотрели с нежностью.

– Твое сердце находится там, где нужно, девочка. Ты оказываешь гораздо больше сострадания к ней, чем она к тебе. Бог решит ее судьбу. Мы решили, что ей должна быть предоставлена возможность покаяться передо мной. Она подвергла тебя опасности. Амиши так не поступают, – ответил он.

Кивнув, я вздохнула, и подробно рассказала все, что узнала от Джейка. О том, как он получил информацию, о том, как Джеймс заинтересовался мной, когда мы видели его на вечеринке. О том, как Виктория бросила мне вызов в первый раз. Старейшина Иезекииль кивнул и поджал губы, поглаживая мою руку.

– Я подозревал Викторию. Неудивительно, что она ушла из дома, – сказал он и, задумавшись, откинулся на спинку кресла.

– Что вы имеете в виду? – спросила я.

– Она оставила нас вскоре после того, как ты была принята. Никто не видел ее. И Джеймс не работал на мельнице, – сказал он.

Я чувствовала, что мне не хватает дыхания, чувствовала дрожь в руках. Он заметил и покачал головой.

– Не бойся, Белла. Мы с Карлайлом уже говорили об этом. Английские ищут их, так же как и наши мужчины. Они не смогут приехать сюда без объявления, – заверил он меня.

Но я знала, что, если Джейк смог найти меня, то сможет и Джеймс.

И его история, рассказанная мне, что он не боится кучек мужчин-амишей с оружием, даже если они будут использовать его против него. Он знал, что они не будут поднимать на него руку.

– Джеймс опасен, старейшина Иезекииль. Он обидел не только меня, а гораздо больше людей. Он не имеет никакого отношения к традициям амишей, – грустно сказала я.

Иезекииль наклонил голову в сторону и задумчиво посмотрел на меня.

– Он причиняет боль другим? – спросил он.

– Это не моя история, чтобы рассказывать, старейшина Иезекииль. Но он не один, чтобы от него было так легко избавиться. Он опасен для общества, – сказала я и почувствовала, что сердце ушло в пятки.

Они могли выгнать меня из своей общины не из-за Джейка. Но из-за страха того, что Джеймс меня найдет, я быстро прошептала:
– Пожалуйста, не прогоняйте меня, ведь есть Джеймс… – я почувствовала слезы, появляющиеся в моих глазах.

– Зачем нам это делать, Белла, если ты не виновата в чужих действиях, – упрекнул он. Я снова посмотрела в его заботливое лицо.

– Вы не боитесь, что я буду опасна для общества? – робко спросил я.

Он покачал головой и на мгновение снял шляпу, вытирая лысину.

– За то короткое время, что ты была здесь, ты всем принесла много радости. Эсми рассказывала мне, что ты находишь удовольствие в работе у них. Ты знаешь, это сложно даже для молодежи амишамей, – сказал он и подмигнул мне.

Он положил шляпу на колени, постучал по ее краям пальцам и продолжил:
– Карлайл говорил мне, что после похищения все идет хорошо. И что ваш разговор с твоим отцом тоже прошел хорошо. Этот английский мальчик находится под стражей. И его не будет ни слышно, ни видно. И что ты поддерживала свои верования амишей в то время, – сказал он.

Я покраснела и посмотрела на свои руки.

– Столько, сколько я могла, – прошептала я.

– И Эдвард? Он был джентльменом и уважал тебя? – спросил он.

– Эдвард – самый вежливый и добрый человек, которого я когда-либо встречала, – пробормотала я, чувствуя, как загорелись мои уши, когда я говорила о своих чувствах к нему.

– Эдвард был довольно обеспокоен, так как семья покинула его, – прошептал Иезекииль. – Хорошо видеть его улыбку и то, что он еще раз нашел свою веру. Ты была его ангелом-хранителем.

– Я не знаю о ангелах-хранителях, – тихо ответила я.

– Я вижу в тебе больше Божьего света, чем я видел за всю мою жизнь. Я убежден, что ты должна была найти этот свет и предложить его тем, кто в нем нуждается, – сказал он и наклонился, чтобы тихо прошептать мне: – Ты действительно Руфь, пришедшая напомнить нам о нашей вере и любви к Богу.

– Спасибо, старейшина Иезекииль, – тихо ответил я.

Он похлопал меня по коленке и хлопнул в ладоши, заставляя удивиться.

– Теперь, скажи мне, Белла. Как твоя учеба на Пути прогресса?

Я выпрямилась и улыбнулась:

– Я читаю книги каждый вечер. Я многому научилась у Калленов.

Он кивнул и задумчиво почесал бороду.

– Я прошу тебя, скажи сейчас серьезно. Ты сможешь понять наш образ жизни самостоятельно? Чтобы принять простую жизнь?

Я легко коснулась его руки, глядя ему в глаза со всей решимостью.

– Да, я люблю это больше всего, – твердо сказала я. – Это мое место. Которому я принадлежу.

– Тебе нужно будет подготовиться к Крещению в Пути, – сказал он и нахмурился.

Я ждала, пока он снова не продолжил.

– Я поговорю с епископом и поручу ему приступить к занятиям с тобой. Просто ты будешь брать уроки в Проповеди дни. Он запишет тебя для крещения зимой. Возможно, он попросит тебя приходить на занятия каждое воскресенье, – посчитал он.

– Сколько всего занятий, чтобы подготовиться? – спросила я.

– Есть девять занятий. Все они предназначены для понимания Крещения и Пути. После завершения занятий ты сможешь сделать выбор, чтобы жить среди нас. И потом, если ты хочешь выйти замуж, это нужно тем более – сказал он, я не могла не заметить, как прищурились его глаза при упоминании брака.

Для группы людей, которые утверждали, что ухаживания должны быть тайной, казалось, все знали, что у нас с Эдвардом были чувства друг к другу.

Это немного смущало.

– Ну, пока мы ждем ужин и Эдварда, расскажи мне твои любимые отрывки из книги, – попросил он.

Я тихо вздохнула, чувствуя себя гораздо более непринужденно с того момента, когда я впервые села и вынула Библию матери Эдварда из кармана. Я остановилась над ней на мгновение. Я думала о том, как я могла бы ее легко потерять, когда Джейк поймал меня. Как я после прочтения утром положила ее на подоконник, чтобы не запачкать, когда мы пошли в сад. Если бы я взяла ее, она бы потерялась в кукурузе, или еще хуже, исчезла вместе с одеждой амишей, которой лишил меня Джейк.

Элис дала ее мне сегодня утром. У меня навернулись слезы.

Она была мне так дорога.

Это был, пожалуй, самый дорогой подарок, который я когда-либо получала.

И он был памятью об Эдварде.

Я открыла ее на одном из самых любимых мест, и стала читать Иезекиилю, который с закрытыми глазами, улыбаясь, слушал меня.

«Теперь один из фарисеев пригласил Иисуса, чтобы пообедать с ним, так что он пошел в дом фарисея и сел за стол. Когда женщина, которая вела греховную жизнь в этом городе, узнала, что Иисус ел в доме Фарисея, она принесла алебастровый сосуд с духами, и, стоя позади у ног Его и плача, начала обливать ноги Его слезами. Затем она вытерла их своими волосами, целовала их и помазала их. Когда Фарисей, пригласивший Его, увидел это, он сказал себе:
– Если этот человек был пророк, то знал бы, кто прикасается к Нему, и какая женщина она – что она грешница.

Иисус отвечал ему:

– Симон! Я хочу кое-что сказать тебе.

– Скажите, учитель, – сказал он.

Двое мужчин давали деньги у ростовщика. Один должен был пятьсот динариев, а другой пятьдесят. Ни один из них не имел денег, чтобы заплатить, так что он отменил долги обоих.

– Теперь, какой из них больше возлюбит его?

Симон ответил:
– Я полагаю, что тот, кому отменили больше долга.

– Ты судишь правильно, – сказал Иисус.

Затем он повернулся к женщине и сказал Симону:
– Видишь ли ты эту женщину? Я пришел в дом твой. Ты не дал мне воду для ног моих, но она облила Мне ноги слезами и вытирала их своими волосами. Ты не дал мне поцелуй, но эта женщина, с того момента как я вошел, не перестает целовать Мои ноги. Вы не положили масло, но она помазала ноги. Поэтому, я говорю вам, многие ее грехи были прощены – что она возлюбила много. Но тот, кто был прощен, немало любит.

Тогда Иисус сказал ей:
– Прощаются тебе грехи.

Другие гости стали говорить между собою: кто это, что и грехи прощает? Иисус сказал женщине:
– Вера твоя спасла тебя, иди в мире».

– Почему ты выбрала этот стих, Белла? – тихо спросил Иезекииль, глядя на меня.

Я улыбнулась и закрыла книгу, аккуратно положив ее на колени.

– Я вижу людей, которые говорят, что они великие люди. Лидеры и богобоязненные люди. Потому что они чувствуют, что они выше таких средств. Но потом я вижу скромных людей, которые предлагают доброту. Мы все же в глазах Бога. Никто не выше другого. Поэтому мы должны относиться друг к другу с уважением и добротой, ведь мы можем получить ее в ответ. Вот смысл этого отрывка. И я стараюсь жить по нему каждый день, – просто ответила я. Иезекииль взял мою руку в свою и нежно сжал ее.

– Ты щедрая и добрая девушка, Белла. Божий свет сияет в тебе, – тихо сказал он, затем довольно вздохнул и посмотрел в сторону двери.

– Поможешь старику? Эсми, безусловно, уже все для нас приготовила, – улыбнулся он, облизывая пересохшие губы.

Я помогла ему встать, взяв за руку, и мы пошли на кухню. Все уже было готово, и я целенаправленно усадила его рядом со мной, ближе всего к Карлайлу. Он подмигнул мне и посмотрел на Карлайла, который подходил к нам, а Эдвард и Бенджамин шли позади него.

– Ах, я вижу Бог действительно оживил этот дом любовью! Вот сейчас позвольте увидеть Бенджамина, мы скучали по Вам! – закричал Иезекииль, показывая костлявой рукой на Бенджамина, который стоял с испуганными глазами прямо за дверью.

Он задержался в дверях, Эдвард и Карлайл стояли по обе стороны от него, когда он свернул бейсболку в руках, опустив глаза.

– Старейшина Иезекииль, – прошептал он, не в состоянии сформулировать любой другой ответ.

– Проходи, мальчик, садись со мной и останься на какое-то время. Эсми сделала для нас целый пир. Наверняка, найдется место еще для одного, – сказал он и посмотрел на Эсми.

– Мы всегда рады Бенджамину в нашем доме. Он тоже наша семья, – просто ответила она.

Бенджамин перевел взгляд с Иезекииля на Эсми, быстро взглянув на меня. Я видела нежную улыбку Карлайла, и почувствовала гордость за Эдварда, когда он положил руку на спину Бенджамина, приветствуя его.

Я повернулась, чтобы помочь Эсми с едой и улыбнулась, когда она посмотрела в мою сторону, молча спрашивая, хорошо ли прошел мой разговор. Я кивнула и оперлась ненадолго на ее руку, обернутую вокруг меня.

В этой семье было так много любви, чтобы поделиться ей, и с предложением Иезекииля помочь мне войти в сообщество, я почувствовала себя очень непринужденно. Эдвард и Эммет помогли Карлайлу найти место за столом, расширив его для собравшейся компании. Розали накрывала на стол, а мужчины сидели и тихо разговаривали.

Бенджамин сидел напротив Иезекииля. Эдвард поймал мой взгляд один или два раза, стараясь быть осторожным, но несколько раз наши глаза встретились, мне было трудно не улыбнуться и не наслаждаться этим.

Когда, наконец, пришло время, чтобы сесть и поесть, Иезекииль и Карлайл, улыбаясь, наслаждались полностью собравшейся семьей. Я тихо сидела между Иезекиилем и Эдвардом, улыбаясь Бенджамину, когда смотрела на него. У меня было ощущение, что он вспомнил, что любовь возникает, когда несколько людей сидят вместе. Что независимо от того, что произошло в течение дня, ужин был возможностью собраться вместе с теми, кого он любил.

Вначале Карлайл произнес молитву. Во время нее Иезекииль сжал мою руку. Когда я подняла глаза, он улыбался.

– Карлайл, – сказал он, когда все уже принялись за еду. – Ты действительно благословен вместе с семьей и друзьями. Ты даешь старику почувствовать любовь, которая озаряет весь этот дом.

– Вы всегда можете приходить, Иезекииль, – ответил Карлайл.

Мы ели и разговаривали, но вечер быстро прошел, и вскоре я уже помогала мыть посуду. Я почувствовала прикосновение руки на моем плече, и увидела смотрящего на меня Иезекииля. Я повернулась к нему, внимательно слушая.

– Я поговорю с епископом Йодером. Завтра вы начнете свои уроки. Я думаю, что все заметят твою доброту так, как увидел ее я. Они увидят, что ты сделала в этой жизни. Ты сделала всех, даже ушедших от тебя, счастливыми, – сказал он, взглянув в сторону Эдварда, который стоял около двери с шляпой в руке.

– Спасибо, старейшина Иезекииль. Я не подведу вас, – пробормотала я и улыбнулась, когда вокруг его глаз появились морщинки.

– Я с нетерпением жду вашей встречи и хороших новостей от тебя, дитя. Спасибо, что составила компанию мне сегодня, – ответил он и повернулся, чтобы помахать Эдварду.

– Эдвард, сын мой. Составьте мне и Карлайлу компанию, пока он провожает меня домой. Я хочу услышать, какие посевы вы сейчас делаете и какие семена планируете посадить на весну, – объявил он и потянул Эдварда дальше по коридору.

Прежде чем исчезнуть, Эдвард нервно взглянул на меня.

Я стояла там несколько минут, глядя туда, откуда он ушел, и думая о своем.

Эсми позвала меня, и я откинула мысли о саде и расстановке мебели, чтобы ей ответить.

– Посидим пока в передней комнате. Бенджамин? Побудешь с нами, пока мужчины не вернутся?

Я, как и Эсми, улыбнулась Бенджамину, который стоял у двери и глядел на пустое поле. Он рассеянно кивнул и пошел за нами, где Эсми включила лампы, дающие мягкое свечение. Это был мой первый вечер без Эдварда, поэтому мне было интересно.

Я спокойно сидела в кресле у окна, решив почитать Библию. Бенджамин сидел напротив меня, наблюдая, как Элис и Розали зашивали свои платья, а Эсми уселась вязать что-то, похожее на колпак. Эммет читал газету, но я видела, что он, на самом деле, улыбался и строил рожицы Розали, которая твердо его игнорировала. Я заметила, что Бенджамин сидел, ничем не занимаясь, и ему было неловко. Он неоднократно смотрел на дверь, и я была уверена, что внутри он молится, чтобы Эдвард поскорее вернулся и забрал его из комнаты, где он сейчас был.

– Бенджамин? – спросила я, напугав его, когда он услышал свое имя в тишине.

Я почувствовала на себе все взгляды, ведь я оторвалась от своей книги чтобы обратить внимание на сына епископа.

– Да, Изабелла? – спросил он, его голос прозвучал немного грубо из-за того, что он так долго молчал.

– Я хочу спросить о том, что есть в моей книге, – непринужденно сказала я.

Он повернулся ко мне с робостью на лице.

– Какие вопросы? – тихо спросил он, немного ближе придвигая свой стул.

Я положила свою Библию на колени.

– Блудный сын, – просто ответила я.

Он поджал губы и немного выпрямился.

– Я не могу тебе это четко объяснить, – сказал он и посмотрел вверх, словно защищаясь.

Все затихло, и я знала, что лучше об этом не разговаривать.

Но мне понравился Бенджамин.

Он заслужил второй шанс. Ему просто необходим мост, чтобы вернуться обратно.

– Я не понимаю, как сын мог думать, что его родные, в которых течет его же кровь, не простят его, когда Бог говорит, что прощение и любовь – ключ к спасению, – ответила я, стараясь говорить расплывчато.

Он заерзал на стуле, стал крутить в руках бейсболку.

– Иногда грехи главнее крови.

Я покачала головой, не согласившись с его объяснением.

– Кровь есть кровь. Но любовь и прощение всегда можно заслужить, – сказала я, глядя в его глаза. – Прощение необходимо для того, чтобы заслужить Его любовь. Блудный сын хотел только снова иметь свое место в его прежнем мире. Любое место, чтобы вернуться, это не имеет значения: будет ли он слугой или любимым сыном. Но есть еще то, что не зависит от его ожиданий. То, как видит его семья. Они предложили ему еще больше. Они предложили ему свою любовь. Потому что мы можем простить и обнять тех, кого мы любим, несмотря на все их недостатки. Блудный сын возвращается к любви, потому что мы знаем, что есть кое-что большее. Мы можем выйти за рамки прошлого.

Он довольно долго смотрел на меня, его лицо было непроницаемо. Я сидела и спокойно ждала, ведь я хотела, чтобы он понял, что у него был шанс, чтобы вернуться к этой жизни, если он ее выбрал, независимо от упрямого отношения отца к нему.

– Иногда в жизни все не так, как в книгах, – прошептал он и отвернулся.

– Это вопрос выбора, – ответила я, и он исподлобья посмотрел на меня.

– Иногда, Бенджамин, – продолжал я, – я считаю, мы должны просить прощения, предлагая все, что можем, чтобы нас простили. Они могут простить нас, а могут и не простить. Но мы ведь не будем знать, если не попытаемся, верно?

Он кивнул и посмотрел в окно позади меня, глубоко задумавшись.

В его глазах были печаль и сожаление: я знала, что он чувствовал оттого, какой здесь стала его жизнь.

– Это трудно, Белла. Просить прощения, когда все зашло так далеко, – прошептал он.

Я наклонилась к нему и коснулась его руки, чувствуя, как он напрягся от моего прикосновения. Меня не волнует, что, может быть, амиши так не делают: не касаются человека и не говорят свое мнение.

Я думала, что Бенджамин заслуживает шанс.

– Можно же просто попросить. Даже не заметив, что уже сделал это. Мужество – замечательная черта, – ответила я тихо.

Он стоял, глядя на меня сверху вниз, прежде чем нерешительно подойти к Эсми.

– Я должен идти. Мне нужно рано быть на заводе. Вы позволите мне прийти в понедельник, если Эдварду понадобиться моя помощь? – спросил он, не отрывая глаз от меня.

Эсми кивнула и улыбнулась, когда он приготовился уйти.

– Пожалуйста, Бенджамин. Мы будем рады видеть тебя завтра на ужине, если тебе у нас нравится, – сказала она.

Он кивнул и схватил свою бейсболку, упавшую на пол во время разговора. Бенджамин посмотрел на меня и медленно надел бейсболку. Он пошел к двери, но снова повернулся ко мне.

– Епископ хочет испытать тебя, но ты должна быть честна сама с собой. Ты должна будешь доказать ему, что видишь доброту, как и он. Я верю, что ты будешь сиять, – сказал он, а затем повернулся и исчез из гостиной.

Я вздохнула и улыбнулась про себя, надеясь, что, может быть, он понял, что мы видели его как хорошего человека.

Независимо от того, что о нем думал епископ.

У Бенджамина все будет хорошо.

Мы сидели, пока Эсми не начала зевать. Она решила лечь спать, чтобы завтра утром встать пораньше. Розали и Эммет вместе встали и пожелав нам спокойной ночи, тихо поднялись по лестнице. Я потянулась и убрала свою книгу в карман, когда услышала, что дверь открылась.

Эсми покачала головой и тоже пожелала всем спокойной ночи. Элис ушла просто, улыбнувшись и махнув рукой в сторону кухни.

Я шагнула на кухню, когда Карлайл снимал шляпу.

Услышав меня, он повернулся и улыбнулся.

– Я послал Эдварда домой, Белла. Уже поздно. Но он будет здесь рано, ведь у тебя проповедь. Иезекииль утверждает, что у тебя с уроками все получится, – тихо сказал он.

Мне стало грустно, ведь я не смогла пожелать Эдварду доброй ночи. Но в то же время, от слов Карлайла о Иезекииле у меня немного закружилась голова.

– Иезекииль утверждает? – улыбаясь, спросила я.

Карлайл подошел ко мне и положил свои руки на мои плечи, посмотрев на меня полными гордости глазами.

– Иезекииль утверждает. Не знаю, что ты ему сказала, но он обожает тебя и хочет, чтобы ты была его внучкой, – ответил он.

Покраснев, я покачала головой:
– Я говорила только правду.

– Это все, что нужно.

Карлайл отступил и выключил лампу у двери.

– Мы должны идти спать, дочь моя. У тебя завтра напряженный день.

Кивнув, я последовала за ним по лестнице, тихо закрыв дверь, чтобы не потревожить Элис.

Я уже легла спать, когда вдруг услышала стук в окно. Элис уже спала, и я на цыпочках пробралась к окну, где стояло большое дерево, лунный свет помог мне его рассмотреть, но я и так чувствовала, что это он.

Я пошире открыла окно, высунувшись, увидела Эдварда на ветке, и улыбнулась.

– Что ты здесь делаешь? – хихикая, спросила я.

– Ты не пожелала мне спокойной ночи.

Я оглянулась на неподвижное тело Элис и повернулась к Эдварду, который забрался на ветку.

– Как твоя прогулка с Иезекиилем? – спросила я, когда его губы приблизились ко мне.

Он улыбнулся и покачал головой.

– Я не знаю, что ты делаешь, но ты, кажется, обманываешь всех вокруг себя, – прошептал он.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я, высунувшись чуть больше.

Его губы были так близко.

– Я думаю, что у тебя не будет никаких проблем с Иезекиилем. Он просто хотел убедиться, что я уважал тебя, – пробормотал он совсем близко к моим губам.

– Так что тогда ты здесь делаешь? – застенчиво спросила я.

Он усмехнулся, и наши губы сомкнулись в поцелуе.

– Мне нужно убедиться, что ты пожелала мне спокойной ночи, – прошептал он, и снова поцеловал меня.

– Я приду за тобой утром, Белла, и отведу на Проповедь, – вздохнул он, его глаза были по-прежнему закрыты.

– Ты точно сможешь так сделать? – неуверенно спросила я.

– Да. Сейчас я ухаживаю за тобой. По разрешению твоего отца и старейшины Иезекииля, – ответил он, усмехнувшись и открыв глаза.

Он наклонился и поцеловал меня еще раз, прежде чем прошептал:
– Спокойной ночи…

Я наблюдала за ним, когда он скользнул вниз по дереву, изящным прыжком преодолев последние несколько футов. Махнув мне один раз с яркой улыбкой на лице, он исчез в темноте холма.

Мне было грустно, и я еще немного подождала у окна. Я делала новые шаги в своей жизни.

Иезекииль одобрил меня. Я не могла не улыбнуться.

Только необходимо закончить свои уроки, чтобы завоевать доверие других старейшин.

Но я все больше вливаюсь в общество.

Стараясь успокоиться, я легла в постель и выключила лампу.

Но Элис подвинулась в темноте и посмотрела на меня.

– Он любит тебя, – мягко прошептала она. Я почувствовала, что она улыбается в темноте.

Крепко обняв ее, я услышала мягкий смех, и поняла, что она знает, как я себя чувствую.

Завтра будет день Проповеди. Мой первый день занятий.

Я знала: завтра будет большой день.

Прежде чем закрыть глаза я долго об этом думала.

---

За перевод благодарим ღValentinaღ