Лэндон – классный парнишка.
Это несколько удивительно, что я это говорю, учитывая, что несколько месяцев назад я считал его реинкарнацией самого сатаны. Мне всегда приходилось скрывать эту мысль, учитывая, что Роуз не по-доброму восприняла бы, скажи кто-нибудь ей такое о ее маленьком братишке. Она вроде как любит его защищать, понимаете. Так что я никогда это не комментировал. И тем более не так уж часто я его и видел (и, наверное, именно поэтому я так легко заклеймил его как демона), так что я просто держал свое мнение при себе. Все равно меня в доме Роуз не принимали с распростертыми объятьями слишком часто до последнего времени. Меня никогда не прогоняли и все такое, но я точно немного времени проводил там или с ее семьей.
Но теперь я узнал Лэндона и думаю, что он действительно такой великолепный, как Роуз всегда говорила. Он умный, конечно, даже потрясающий. Он знает даже больше, чем многие взрослые, и не думаю, что это особенно помогает другим его любить. Но под всей этой чрезмерностью интеллекта он действительно нормальный семилетка. Ест слишком много конфет, ненавидит, когда его отправляют спать, и совершенно с ума сходит по квиддичу.
Думаю, мне повезло, что у меня столько связей в квиддичном мире, потому что это действительно помогает ребенку тебя полюбить. Сейчас Лэндон думает, что я лучшее, что случалось в его жизни. Наверное, это не очень мило, когда тебя используют ради твоих квиддичных связей, а особенно когда это делает семилетка, но и не так уж плохо, полагаю. Роуз это ценит, а я все что угодно сделаю для Роуз.
Прошло около месяца с тех пор, как она вернулась в Ирландию. Она все еще ненавидит это, как всегда, я думаю, но она знает, что должна это сделать, если хочет продолжить и стать целителем. Но для нее все странно, думаю. Она говорит, что люди ненормально себя с ней ведут, и даже люди, которые хоть наполовину были к ней нормальными раньше, теперь чрезмерно осторожны рядом с ней. Она просто хочет, чтобы все было нормально, конечно. Я имею в виду, трудно уже и с тем, кто ее мать, но если добавить события, которые произошли недавно, неудивительно, что люди не могут быть с ней нормальными. Мне жаль ее, правда, но что еще я могу сделать? Ничего на самом деле. Так что я просто продолжаю говорить ей держаться и что скоро все пройдет. Может быть, в итоге она послушает и перестанет напрягаться.
А в это время тут Лэндон.
Ему скучно и одиноко, и как результат, ему все время хочется быть со мной. Я не против. Он не такая уж и докука. Накормите его, и на этом в основном все. Не то чтобы он создавал тысячи проблем. И я думаю, что ему приходится иметь дело с дерьмовыми вещами сейчас, так что, если я могу сделать что-то лучше, почему бы и не сделать. Не говоря уже о том, конечно, что это поможет и его матери. Она завалена сейчас всем, и я хочу сделать для нее, что смогу.
Сейчас он ждет на трибунах, пока я одеваюсь вместе с остальной командой и слушаю Колла, который рассказывает нам, какое мы сборище бесполезных идиотов. Думаю, неважно, что мы закончили сезон непобежденными и на первом месте. Он так и будет ругать нас, пока мы не выиграем чемпионство, полагаю. Я только наполовину слушаю, когда заканчиваю собирать вещи. И не только я – кажется, никому неинтересно, что он там говорит. Мы здесь уже почти вечность, и теперь все готовы отправиться домой.
Лэндон, оказывается, лежит на скамье и спит, когда я поднимаюсь на трибуны. Подружка одного из моих сокомандников, Хейли (вроде бы?), сидит за ним и улыбается мне, когда я появляюсь. Девчонки здесь с ума по нему сходят, и они следят за ним во время тренировок.
– Он вымотался, а? – говорит она, глядя вниз на него.
Я киваю и наклоняюсь, чтобы немного его потрясти. Он поворачивается и едва не падает со скамьи. Я успеваю схватить его за рукав, и это его будит. Он смотрит на меня сонными голубыми глазами и кажется именно таким семилеткой, как и полагается.
– Ты закончил? – спрашивает он тяжелым от усталости голосом.
– Ага, давай, – я поднимаю его на ноги. – Пошли домой.
Лэндон буркает что-то, но все же встает. Он трет глаза и зевает. Хейли смеется за его спиной.
– Пока, Лэндон, – говорит она, и он оглядывается на нее и поднимает руку в полумахе.
Он окончательно просыпается к моменту, когда мы подходим к главным воротам. Нам приходится использовать каминную сеть, потому что ему становится ужасно плохо после совместной аппарации. Мы попытались однажды, потому что он заверил меня, что будет в порядке (мне определенно следовало послушать Роуз), и в итоге его вырвало на мое крыльцо. С тех пор я выучился не доверять всему, что он говорит, потому что он куда больше уверен в своем желудке, чем тот того заслуживает.
Камин же быстрый, безопасный и практически безболезненный.
– Я голоден.
Лэндон делает это заявление в ту же секунду, как мы возвращаемся домой, и он идет прямиком на кухню и забирается на столик, чтобы начать рыться в шкафчике. Он все еще довольно мал для своего возраста, так что забавно, что, даже стоя на столе, он не может добраться до верхних полок. Не то чтобы мне об этом говорить. Я все свое детство был на пару дюймов ниже нормального и точно не вырос в самого высокого мужчину на планете. Так что я жалею его и помогаю достать хлеб. Еще я велю ему быть осторожным, потому что мне в голову приходит жуткое видение его падения со столика и приземления на пол. Уверен, так я бы очков в глазах Роуз не приобрел.
– Что ты хочешь поесть? – спрашиваю я, протягивая ему батон, хватаю его за талию, поднимаю со столика и ставлю на пол.
– Что-нибудь хорошее, – говорит он, глядя на хлеб у себя в руках. – Не сэндвич.
Я закатываю глаза и забираю батон, чтобы положить его назад в шкаф. Лэндон идет и садится за обеденный стол, а я собираю и разогреваю остатки ужина на вынос из итальянского ресторана двухдневной давности. Его не волнует, что это остатки, и он тут же принимается их уплетать. Тем временем я убираю бардак после завтрака, который все еще на разделочном столе. Иногда в такие времена я скучаю по своему эльфу... Не то чтобы я стал говорить это вслух, потому что уверен, это мне тоже очков не прибавит.
– Могу я здесь переночевать?
Лэндон задает вопрос с набитым ртом, и кажется, его вовсе не волнует, что у него, наверное, худшие манеры в истории человечества. Определенно он все еще не достиг того возраста, чтобы полностью осознать, что он часть очень важной семьи, и как следствие, должен соблюдать этикет. Определенно он все еще в том возрасте, когда не волнует ничего, кроме того, чтобы набить желудок и сказать все, что в голову взбредет.
– Не знаю, – говорю я, помахивая палочкой над посудой в мойке и отправляя ее мыться. – Ты спрашивал маму?
Мне даже не надо оборачиваться, чтобы знать, как он выглядит. Он уныло смотрит на стол и закатывает глаза:
– Уверен, я ее всю неделю не видел.
– Ты видел ее этим утром, – говорю я, сам закатывая глаза и останавливая его мелодраматичность. – Она была дома, когда я тебя забирал.
Но Лэндона не смущает факт, что его только что подловили. Он просто незаинтересованно пожимает плечами.
– Ну, может на минутку я ее видел.
Он пережимает. Клянусь, он просто перевоплощение Роуз. Я не знал ее в этом возрасте, но могу представить, что она вела себя точно так же. Может быть, даже хуже, потому что она точно любила создавать проблемы. У Лэндона не так много детей его возраста рядом, так что он не слишком много бед затевает. Он просто играет на публику. Я начинаю бояться своих будущих детей...
– Ты видишь маму каждый день, – многозначительно говорю я, не покупаясь на все это.
– Она всегда занята, – он закидывает еще несколько вилок еды в рот и делает большой глоток из стакана сока, который я ставлю перед ним. – Она, наверное, и не заметит, что меня нет дома.
Так вот оно что.
Я немного вздыхаю и падаю на стул с другой стороны стола. Я даже не понимал, как вымотан, пока не сел. Тренировка была очень тяжелая, тем более, что температура с каждым днем становится все выше. На улице чертовски жарко, а в квиддиче на ярком солнце нет ничего приятного.
– Лэндон, ты знаешь, твоя мама занята. Она не может это изменить.
Он пожимает плечами и не смотрит мне в глаза. Вместо этого он продолжает поглощать пищу и хмуриться, будто кто-то раздавил его котенка или что-то вроде.
Я не знаю, кого жалеть больше – Лэндона или его мать. Слышать эти жалобы от Лэндона для меня зловеще знакомо. Когда я начал узнавать Роуз, она обычно говорила о том, что ее родители вечно заняты, что их никогда нет рядом и они все время работают. Теперь она этого не говорит. Она выросла и поняла, что ее родители всегда были рядом, просто у них было больше обязанностей, чем у нормальных родителей. Из-за работы они всегда были заняты, но они никогда не игнорировали своих детей или их проблемы. Просто Роуз из тех детей, которым всегда нужно перекладывать вину на других людей, а Лэндон – поразительно такой же, как она. Не то чтобы он мог это контролировать. Он просто не достиг того возраста, когда начинают понимать.
Но все равно, уверен, это заставляет его мать чувствовать себя дерьмом.
Я не знаю, как она это делает. Я не знаю, как она управляется со всем этим вместе каждый день, потому что знаю, она чувствует себя так, будто вся ее жизнь разваливается. Не могу представить, каково это, но уверен, совсем не приятно. Но она потрясающе отлично справляется и сохраняет равновесие. Уверен, многих бы это так придавило, что они немедленно уволились бы, но она понимает, что нужна в министерстве. Она успевает работать и следить за всем дома. Я знаю, это сложно, потому что она все чаще отправляет Лэндона к нянькам, и уверен, она этого не хочет.
И конечно, это единственное, что видит Лэндон. Он не понимает, что его мать занимает самый высокий пост в стране. Не понимает, что у нее сотни и сотни обязанностей, которые нельзя передать кому-либо еще. Он просто видит, что ее нет, чтобы укрыть его одеялом или приготовить обед. И это тоже должно быть тяжело.
– Послушай, дружище, – говорю я, серьезно глядя на него, и у него наконец нет выбора, кроме как поднять глаза и встретить мой взгляд. – Она очень старается, чтобы все получилось, хорошо? Просто дай ей время.
Он вроде как расстреливает взглядом пространство перед собой, и его губы поджимаются.
– Я ее даже не вижу.
– Ты ее видишь...
– Я вижу бабушек с дедушкой чаще, чем ее, – дерзко говорит он и смотрит на меня так, словно вызывает меня с ним поспорить. Я не делаю этого, потому что он говорит правду. Я знаю, что его бабушки и дед занимают большую часть его дня.
– Моя мама работает все время, – тихо говорит он. – А мой папа не возвращается.
Я не знаю, что на это сказать. Тишина кухни словно громко кричит, и мы просто долго смотрим друг на друга. Что-то в его глазах словно просит меня сказать ему, что он ошибается. Это несколько отчаянный взгляд, но я не знаю, что с этим делать. Я не могу ему соврать, и поэтому я качаю головой.
И его сердитый взгляд переходит в полную хмурость.
Он отводит глаза и, кажется, совсем забросил еду. Его глаза бегают по стене за моей спиной с несколько секунд, а потом он наконец говорит:
– Не думаю, что это честно.
– Это нечестно, – соглашаюсь я. – Это дерьмо.
Я понимаю, конечно, что мне не следовало выражаться в присутствии семилетки, но Лэндон вроде не замечает. Он просто продолжает бесцельно скользить взглядом туда-сюда и с каждой секундой выглядит все печальнее. Это действительно ужасно вообще-то.
– Я не знаю, почему он умер, – бормочет он.
– Я тоже.
– Это нечестно, – снова говорит он и наконец смотрит мне в глаза. – И Роуз теперь уехала. И Хьюго уехал. И я даже не вижу маму, – он говорит это очень быстро, а потом прерывается на секунду. – И я очень скучаю по папе.
Я не знаю, что на это сказать. Наверное, это самое грустное, что я слышал в жизни, и я бы очень хотел, чтобы все это было неправдой. Я не думаю, что это честно, и мне ужасно его жаль, когда он снова отводит взгляд и смотрит на стол перед собой.
Но все же я могу сделать одну вещь и могу убедить его дать матери передышку.
– Твоя мама тоже очень по нему скучает...
Лэндон ничего не говорит сразу. Он продолжает смотреть на стол, и у меня ощущение, что он многое прятал в себе с тех пор, как умер его папа. Я не знаю, тот ли я человек, что должен с этим разбираться, но я здесь. А он, насколько я знаю, ничего такого никому другому не говорил. Может, он просто начинает мне доверять.
Кажется, будто проходит лет десять, пока он наконец поднимает глаза.
– Ей действительно грустно, – тихо говорит он. – И она много плачет.
Я не отвечаю на это сразу. Я не знаю, что сказать, на самом деле, потому что я никогда не видел ее плачущей, кроме тех дней сразу после похорон. Если она плачет, то у нее хорошо получается это скрывать.
И оказывается, так это и есть.
– Она прячется, когда плачет, – продолжает Лэндон, отвечая на незаданный вопрос. – Она думает, что я не слышу, но я слышу иногда.
Он выглядит печальным, стесненным и напуганным одновременно. Я знаю, что должен что-то сказать, потому что очевидно, что он в первый раз об этом заговаривает. Но что мне делать?
– Ей трудно, – говорю я, пытаясь что-нибудь сообразить. Это не то, что хочет слышать Лэндон, потому что он просто выжидающе смотрит на меня большими глазами, и я колеблюсь, пытаясь найти какой-нибудь смысл. – Она действительно старается, – честно говорю я, зная, что это правда. – Она не хочет быть такой занятой.
– Как ты думаешь, – медленно говорит Лэндон, – если бы мой папа вернулся... Мама была бы снова счастлива? И перестала бы плакать?
Я понятия не имею, что на это сказать. Лэндон говорит медленно и вымученно, и я вижу, что он, наверное, боится озвучить этот вопрос. Это действительно самое грустное, что я когда-либо слышал за всю жизнь.
– Лэндон, – говорю я ему, сделав глубокий вдох и пытаясь быть таким мягким, как смогу, – твой папа не вернется.
– Но если бы он мог, – говорит он, и его голос на этот раз тверже. Он напряженно смотрит на меня и кажется решительным, задавая вопрос, и у меня появляется ощущение, что он спланировал это и думал об этом долгие недели. – Как в сказке, которую я читал, когда был маленьким... Там был камень, и он мог возвращать людей назад. Людей, которые умерли.
Я просто смотрю на него. Он говорит о старой детской сказке о трех братьях. Это ужасно.
– Лэндон, это сказка, – я стараюсь не звучать сурово, но почти пугает, каким серьезным он выглядит. – Это просто выдумка. Нет камня, который мог бы вернуть людей после смерти.
– Но ты не можешь этого знать. Он может быть.
– Ничто не возвращает назад мертвых, – ровно говорю я. – И даже если бы это было возможно, люди в той сказке ведь не были счастливы, так?
Он хмурится и отворачивается. Знаю, что тут я его поймал. Вижу, он уже замечает огрехи в своем плане. Весь смысл той сказки был в том, что побег от смерти приносит лишь несчастье. И все равно от этого менее грустно это не становится.
– Я просто хочу, чтобы все снова стало нормальным, – тихо говорит он.
– В конце концов так и будет, – обещаю я. – Но прямо сейчас все странно. Так что дай маме передышку, хорошо? Потому что она действительно старается.
– Я хочу, чтобы вы с Роуз вернулись домой, – он громко вздыхает и кладет подбородок на стол, безразлично прикусывая губу.
– Хьюго вернется через несколько недель.
Он кивает, но ничего не говорит.
Я не знаю, что еще сказать или сделать, поэтому собираю его посуду и отправляю в мойку, где уже вымылось остальное. Лэндон просто сидит и ничего не говорит. Его ноги бесцельно болтаются туда-сюда под стулом.
– Хочешь здесь остаться? – наконец спрашиваю я, и он тут же выпрямляется и кивает. – Ладно. Я свяжусь с твоей мамой.
– Не говори ей, что я сказал, – тут же говорит он, и я вижу, что он боится от того, что выдал все свои секреты.
– Не скажу, – обещаю я. – Просто постарайся на нее не обижаться, ладно?
Лэндон кивает, поколебавшись, и я вижу, что это легче сказать, чем сделать. И все же, я уверен, теперь ему будет полегче, когда он сумел с этим с кем-то поделиться. Если это ему поможет, то это того стоит. Я просто не хочу, чтобы он в итоге ощущал ту же обиду, с которой так долго боролась Роуз. Ей было тяжело с этим покончить, и, судя по Лэндону, нетрудно представить, как легко он может пойти по такому же пути.
И я уверен, что у него закончилось бы куда хуже, чем у Роуз.
И они сейчас нужны друг другу больше, чем когда-либо.
_____________________________________________________________________________
Будем рады вашим комментариям и отзывам на Форуме.