Глава 18. Лили. 25 декабря

Моя семья, она… Большая.
Серьезно, это единственное слово, которым я могу ее описать, будучи хоть немного вежливой. И это правда благодаря множеству братьев моей мамы, множеству их детей, детей их детей… Когда я была маленькой, я думала, что это круто, когда вокруг столько людей, с которыми можно играть, но, с тех пор как я выросла из возраста игр… Это начало чертовски раздражать.
Рождество хуже всего, потому что это единственный день в году, когда в прямом смысле все вместе. Мы каждый раз едем на Рождество в Нору, и моя семья всегда там первая. Конечно это только потому, что у нас всего лишь одна семья. У всех остальных по две. Но мой отец сирота, так что у нас нет других бабушки и дедушки, которых следует навестить, чтобы поздравить с праздниками. Мы просто едем в Нору, заглянув по дороге в магазин разве что.
Так что мы здесь самые первые, по крайней мере мама, папа, Ал и я. Не знаю, где нафиг Джеймс, наверное, валяется пьяный в гостиничном номере с какой-нибудь мерзкой квиддичной фанаткой. Ну, я бы на это поставила, если бы мы держали пари… Мама очень плохо притворяется, что не замечает его отсутствия, когда бесцельно ходит за бабушкой и пытается быть полезной. Папа делает то же самое, но бабушка прогоняет обоих из кухни, очевидно осознавая, что они оба хреновы во всех этих делах, так что они идут развлекать дедушку, который рассказывает им какую-то скучную стариковскую историю. Мы с Алом сидим в гостиной и смотрим друг на друга, пока он наконец не говорит мне, что у меня волосы всклокочены, что дает мне повод хоть чем-то заняться. Я сбегаю в туалет причесаться и специально делаю это так долго, как только могу, стоя перед зеркалом и надеясь, что время пройдет как можно скорее.
Когда я спускаюсь вниз, наконец начинают прибывать другие, и хотя ни до кого из них мне особо нет дела, по крайней мере это хоть кто-то кроме моего скучного, тупого брата. Пришли Люси и ее родители, но Молли, как оказалось, все еще у родителей ее мужа, а это значит, что Коннора здесь нет (а он единственное, что есть хорошего во всей их семье). Дядя Перси – просто напыщенная задница, а тетя Одри до сих пор думает, что мне пять лет, потому что она всегда говорит со мной так, как будто я недоразвитый дошкольник. Люси странная, и у нее точно ничего нет общего со мной, потому что она самая невзрачная во всей нашей семье и редко отрывается от какой-нибудь идиотской книги, в которую постоянно пялится. Молли куда приятнее, и ее муж Росс тоже ничего, но вот не то чтобы мне хоть раз захотелось по своей воле их навестить… Их малыш Коннор очаровательный, так что, по крайней мере, хоть что-то.
Заявляется дядя Чарли с какой-то женщиной по имени Фелис, с которой, как оказалось, он встречается последние два месяца. Дядя Чарли всегда с кем-нибудь «встречается», что на самом деле означает, что он их трахает, а потом бросает, когда от них устает. Чем старше он становится, тем моложе становятся эти девки, что было бы странно, если бы он не был таким классным. Он определенно один из самых любимых членов моей семьи. Однажды, когда мне было шесть, мы ездили навестить его в Румынию, и он позволил мне прокатиться на драконе, пока родители спали в гостинице. С тех пор он мой тайный любимчик.
Затем приходит дядя Джордж с тетей Анджелиной и Рокси. Они определенно ничего и всегда очень забавные, если не сказать иначе. Тетя Анджелина самая красивая из всех моих теток-не-вейл, и она всегда потрясающе одета. Дядя Джордж конечно смешон и психован, но ему всегда удается всех развеселить, и хотя бабушка все время грозится его убить, думаю, на самом деле, он ее тайный любимчик. Рокси – классная. Ей тринадцать, и, если бы она была постарше, я взяла бы ее в свою группу в школе. Но она еще недостаточно для этого взрослая, и это хорошо, потому что теперь у нее есть своя маленькая группа из студенток помладше. Она в точности повторяет мою, и, честно, это мне очень льстит. Фред не с ними, и я думаю, что он, как и Джеймс, валяется пьяный с какой-нибудь отвратительной шлюхой.
Кстати о тетках-вейлах, следующими появляются дядя Билл и тетя Флер. И наконец-то тут Луи. Наконец-то кто-то, кто мне по-настоящему нравится – кто не слишком стар и не слишком мал. Он выглядит совершенно нахрен скучающим до смерти, когда они прибывают через камин, так что я тут же хватаю его и увожу, чтобы спасти от перехода из рук в руки, от тетки к тетке, каждая из которых жаждет покрыть его поцелуями.
– Есть травка? – прямо спрашиваю я его, оглядываясь вокруг, проверяя, чтобы никто не подслушал.
– Конечно, – бормочет он в ответ.
– Отлично. Пошли.

Мы идем в старую комнату дяди Рона, потому что она на самом верху, под чердаком, и здесь есть симпатичное окошко, через которое легко выветрить любой дым. Именно сюда мы обычно ходим покурить, и это точно лучшее место для этого.
Луи всегда хорош с теми травками, которые не найдешь в теплицах Невилла, и это одна из причин, почему я так его люблю. Конечно он не единственный парень в школе, который может это достать, но он точно единственный, кто не будет ждать от меня чего-нибудь взамен. К тому же его фигня всегда хорошего качества, что я очень ценю. Я научилась ценить хорошее качество от Джеймса, который полностью обучил меня разнице между хорошей и плохой травкой.
– Ну, слышала что-нибудь от Миранды? – спрашивает он, подкуривая косяк и делая первую затяжку. Первая затяжка всегда самая лучшая, но я ничего не говорю, потому что это его травка, и я курю ее бесплатно. Не смотрите в зубы дареному коню, верно? Ну, или что-то в этом роде, не помню…
И я не знаю, с чего ему интересно, не слышала ли я чего от Миранды.
– А тебе какая разница? – спрашиваю я, делая свою первую затяжку и медленно выдыхая дым.
– Потому что, – нетерпеливо говорит он, пока возится со щеколдой, пытаясь открыть окно, – я хочу знать, что она обо мне сказала.
– Ты ведь знаешь, что это была не Миранда, верно? – недоверчиво спросила я. – Это была Мередит.
Он перестает бороться с окном и смотрит на меня, открыв рот. Он неделями доставал меня, уговаривая свести его с одной из близняшек, и, когда я наконец сделала это во время поездки домой, он, как оказалось, даже не знал, которая это из них? Ого.
– Да ну нафиг? – спрашивает он, широко раскрыв глаза. – Это была Мередит?
– Ты почти трахнул ее там, в поезде, Луи! – говорю я, протягивая ему косяк, когда он облокачивается о наконец-то открытое окно. – И ты не заметил, что это Мередит?
– Я их нахер не различаю, – выдавливает он, закатывая глаза. – Они нахер просто одинаковые.
Теперья закатываю глаза.
– Вовсе нет. У Мередит веснушка на левой стороне носа. У Миранды такой нет.
– Как будто я, блять, это помню…
– Хватит сквернословить, – говорю я, выхватывая косяк и затягиваясь второй раз. – Из-за тебя мои гребаные уши уже нахер кровоточат.
Мы молча курим в тишине, пока моя голова окончательно не проясняется, чтобы вспомнить нечто важное. Я выпрямляюсь и сажусь на ковре, скрестив ноги, как какой-то ребенок.
– Нам надо избавиться от Марии Мартинес.
Луи с растерянностью смотрит на меня. Его глаза ярко-красные и ужасно налиты кровью. Одного взгляда на него достаточно, чтобы понять, что он нахер обдолбан, и я не знаю, как мы собираемся это скрыть…
– Почему? Я думал, она нравится Хьюго? – спрашивает он, потирая затылок так, словно ищет ответ в корнях своих волос. Он такой странный. И такой обдолбанный.
– Она от него залетела, идиот, – отвечаю я и тут же чувствую, как мое лицо темнеет. Я тут же понимаю, конечно, что только что разболтала секрет, но это нормально, верно? Луи – член семьи…
Его налитые кровью глаза становятся в два раза больше обычного, и он с тридцать секунд сидит в обалделой тишине, прежде чем разразиться смехом.
– Заткнись! – предупреждающе глядя на него, шиплю я. – Ты же не хочешь, чтобы сюда кто-нибудь пришел? – я многозначительно смотрю на него, и он понимает. Если кто-нибудь сюда придет, нам обоим полный пиздец. Совершенно полный.
– Ты меня наебываешь, – понизив голос, говорит он, качая головой.
– А зачем, ты думаешь, он ходит с ней на глазах у всех? – спрашиваю я, наморщив нос.
– Она странная, – уступает он.
– Она жирная, – ровно говорю я.
– А разве не все жиреют, когда беременеют?
Я закатываю глаза.
– Ну, значит, она станет еще более жирной свиньей, чем уже есть… И вообще, я не об этом. Я говорю, что пусть даже Хьюго не знает, как прибрать свой мусор, нет никакой причины, чтобы он ходил за этим, как привязанный, – и под «этим» я имею в виду Марию Мартинес.
Прежде чем Луи получает возможность предложить мне какую-нибудь помощь, на лестнице раздаются шаги, и мы в ужасе смотрим друг на друга. Так быстро, как только могу, я прячу косяк и пытаюсь прогнать лишний дым в открытое окно. Луи быстро трет глаза, от чего, конечно, становится только хуже.
Но это всего лишь Хьюго. Вот уж помяни черта.
– Боже, ты меня до смерти напугал, – говорю я, перебрасывая волосы через плечо и двигаясь, чтобы дать ему место. – Где тебя нахер носило?
Он закатывает глаза и качает головой.
– Нам пришлось проторчать в доме бабушки просто вечность, потому что она расстроена и в депрессии, и маме ее жаль. Она пригласила нас к себе, но говорила, что не хочет навязываться, – он вздыхает и снова закатывает глаза.
Его дед умер прошлым летом, так что это их первое Рождество без него. Думаю, это должно быть трудно для его бабушки и, наверное, для его мамы тоже. Когда он умер, они были очень расстроены, но Хьюго и Роуз легко это перенесли. Лэндону, хоть он и младше, пришлось тяжелее, наверное потому, что он часто оставался со своими бабушкой и дедушкой, а Роуз и Хьюго едва их видели да и то лишь по праздникам, с тех пор как пошли в школу.
Конечно, упоминание о покойном мистере Грейнджере тут же испортило все настроение, так что мы молча сидим в неловкой тишине следующие несколько минут, пока Хьюго не решает, что пришло время что-то сказать.
– И что, вы серьезно будете вот так сидеть и даже не предложите? – Он кивнул на косяк, который я, как оказалось, плохо спрятала, потому что его видно из под моего колена. Я достаю его и передаю ему, так что он снова поджигает его и присоединяется к нашему духу Рождества.
Хьюго может быть и пай-мальчик во всем (кроме случаев подростковой беременности), но он так же любит покурить, как и все остальные. Его маленькая подружка Аманда не одобряет, конечно, так что он обычно делает это, когда мы дома или когда ему удается сбежать от нее минут на десять-пятнадцать.
– Эта девчонка от тебя серьезно залетела? – прямо спрашивает Луи, совершенно игнорируя какие-либо правила этикета и тактичности. Мне хочется его убить, и Хьюго в шоке смотрит на него, прежде чем перевести тяжелый взгляд на меня, потому что ему хочется убить меня.
– Он никому не скажет, – быстро говорю я. – Верно, Луи?
Луи быстро соображает, что к чему, и качает головой:
– О нет, – беззаботно говорит он. – Сами знаете, что не скажу.
Хьюго лишь закатывает глаза, и я знаю, что он меня сейчас ненавидит, но, по крайней мере, у него есть что покурить, чтобы успокоиться. Если он накурится до нужного состояния, то все пройдет гладко и по плану. По крайней мере, надеюсь.
Иначе как прямой меня не назовешь, так что я бью прямо в цель:
– То, что она беременна, не значит, что ты должен все время держать ее за ручку, будто она твоя девушка.
Хьюго медленно вдыхает, а потом смотрит мне в глаза:
– Она моя девушка… – но на самом деле он выглядит растерянным, и это звучит скорее как вопрос, чем утверждение.
– Она тебе даже не нравится, – он со мной не спорит, но его глаза потемнели, и понятно, что он совсем не рад. – Ты просто даром тратишь время.
– Она хорошая, – тихо говорит он, как будто это искупает все ее грехи – странность, тупость, лишний вес.
– Я найду тебе кого получше. Ты ведь думаешь, что Люси хорошенькая, верно?
Он ничего не говорит, и видно, что он не слишком доволен этим разговором. Он не пытается поделиться с нами травкой, и лицо его выглядит темным и печальным.
– Просто оставь это, Лили, – говорит он, и на этом все. Он что-то скрывает, конечно, но явно не собирается рассказывать это прямо сейчас. Или вообще когда-либо. В конце концов, я не знаю точно, насколько он мне сейчас доверяет. Ну и хорошо. У меня есть привычка всегда разузнавать все, что я хочу.
Я все из него вытяну рано или поздно, это только вопрос времени.

Наконец нас зовут вниз, что значит, что все наконец собрались. Или, по крайней мере, все, кто обещал прийти. Наконец пришли Молли и Росс, что значит, что Коннор здесь, и он выглядит просто очаровательно в своем ярко-зеленом джемпере. Пришла Доминик со своим женихом Джеком. Заявились и Джеймс с Фредом, оба в явном похмелье. Как я вижу, Шарлотт здесь нет, что значит, что они с Джеймсом или расстались, или Джеймсу удалось от нее на сегодня избавиться. Обычно она к нему просто приклеена, так что странно, что она не здесь на Рождество. Другое заметное отсутствие – нет Тедди, который решил, что ему больше не рады на семейных праздниках Уизли. И какая, конечно, разница, что он проводил с нами каждое Рождество всю свою жизнь. Вик с девочками здесь, но она выглядит сердитой, и ее явно вынудили прийти, ничего больше.
Единственные, кто хоть как-то рад подаркам – это дети. Лэндон и Дора рады больше всех, потому что они постарше – Мэдди и Коннор еще слишком маленькие, чтобы по-настоящему понять, хотя им явно нравится открывать подарки, которые они получают. Все остальные просто распаковывают подарки, притворяясь, что они рады, и благодарят подарившего. Лично я не нахожу ничего восхитительного в свитерах ручной вязки, уродливых перчатках и книгах. Только мои родители купили мне вещи, которые я по-настоящему хочу, и эти подарки мы уже открыли прошлой ночью дома. Мы с кузенами каждый год бросаем жребий, и каждый покупает по одному подарку. Время от времени подарки бывают ничего, это зависит от того, кто вытянул твое имя. В этом году я досталась Люси, к сожалению, так что я получаю органайзер в кожаной обложке. Я не впечатлена.
Рождественский ужин – единственная более-менее приятная часть, потому что если моя бабушка и умеет что-то делать хорошо, так это готовить на целую ораву. Не знаю, как она одна сама с этим управляется, но, думаю, это как-то следует из того факта, что она всю свою взрослую жизнь провела, кормя мужа и семерых детей. Теперь она кормит еще большее количество народу, но, думаю, легко справиться с тем, что количество ртов регулярно прибавляется.
Большинство кажется действительно радостным и в хорошем настроении. С несколькими исключениями, конечно. Вик выглядит полностью несчастной и пьет больше всех остальных. Фред и Джордж выглядят так, будто им больше нужно кофе, чем еда. Тетя Гермиона выглядит расстроенной, уверена, она грустит из-за своего отца. А Роуз почему-то выглядит так, будто расплачется в любую секунду. Не знаю почему, не знаю, какая у нее вообще есть причина быть такой несчастной. Она живет сама по себе, достаточно далеко от своих родителей, которые бы ее контролировали, и у нее есть парень с потрясающей карьерой, который с ума по ней сходит. Если вы спросите меня, я скажу, что ей очень повезло. Но конечно, меня никто не спросит, так что даже не знаю, зачем мне и изображать какой-то интерес.
Я уже готова уходить, когда заканчивается ужин, но нет никакой надежды, что мне это удастся. Так что я решаю полюбопытствовать и пристать к Роуз. Это нетрудно, учитывая, что она сидит в одиночестве на лестнице, уставившись в никуда перед собой.
– Ты в порядке? – спрашиваю я, садясь на ступеньку рядом с ней. Она смотрит на меня и словно выпадает из своего забытья.
– Да, все хорошо, – отвечает она, пожав плечами. Я точно вижу, что ничего не хорошо.
– Хьюго сказал, твоя бабушка себя плохо чувствует, – говорю я, стараясь хоть немного выглядеть сочувствующей, чтобы она мне доверилась и рассказала, из-за чего она так несчастна. Играть на чьих-то эмоциях не так уж и плохо, особенно, если так легче раздобыть повод для сплетен.
Она снова пожимает плечами:
– Она в норме. А вот мама в раздрае..
Я заметила. Сейчас она свернулась на диване между папой и дядей Роном. Они оба тихо с ней разговаривают, а она только кивает, чтобы дать им понять, что слушает. Дядя Рон играет с ее волосами, и они с папой переглядываются за ее головой. Иногда мне интересно, будет ли кто-нибудь из моих нынешних друзей со мной, когда я состарюсь. Эти трое – самые близкие друг другу, что я в жизни видела, и иногда я задаюсь вопросом, как вообще возможно быть такими друзьями.
– Ты никогда не чувствовала, что мы все просто неблагодарные сволочи?
Вопрос звучит ни с того ни с сего, и я оглядываюсь и вижу, что Роуз разглядывает ту же сцену, что и я – ее мама сидит между нашими отцами, которые ее тихо утешают.
– Хм? – спрашиваю я, потому что понятия не имею, о чем она…
Она хмурится и с секунду ничего не говорит. Потом вздыхает и оборачивается ко мне.
– Подумай о том, что сделали наши родители. А что сделали мы?
Я приподнимаю брови, но она продолжает, едва делая паузы.
– Когда они были в нашем возрасте, они не сидели на задницах, ведя себя как дети. Они сражались на войне и начинали великие карьеры. А что делаем мы?
Я разглядываю лак на своих ногтях, а потом оглядываюсь на нее, понимая, что это был не риторический вопрос.
– Какая разница? – спрашиваю я, стараясь не ворчать так, как мне хочется. – Нам нечего делать. Не наша вина, что все это дерьмо случилось, пока они были детьми.
Она смотрит на меня так, словно я спятила, что не так уж необычно.
– Люди умирают, Лили, – веско говорит она. – У людей из твоей школы погибли семьи. Ты вообще не обращаешь внимания на новости?
Я пожимаю плечами. Конечно я знаю про убийства магглов, но какое это имеет отношение ко мне? Я не магглорожденная. Никто не будет убивать мою семью из-за крови. Так что, честно, какая мне разница? Я имею в виду, да, для тех людей это хреново, но ко мне это не имеет отношения. И не имеет отношения к Роуз. И я ей это говорю.
– Да, это ужасно, – говорю я, отбрасывая волосы с лица. – Но мы ничего не можем с этим сделать, и это вообще не имеет к нам никакого отношения, разве нет?
Как оказалось, это плохой ответ, потому что Роуз закатывает глаза и теперь выглядит разозленной.
– Именно об этом я и говорю, – мрачно говорит она.
Я даже не спрашиваю. Не хочу знать. Если это из-за убийства магглов она так переживает, то я очень разочарована, потому что никаких сплетен тут не вынесешь. Я меняю тему.
– Ну, и что Скорпиус подарил тебе на Рождество?
Ее лицо меняет выражение с сердитого на грустное. Ага!
– Я его сегодня не видела, – тихо говорит она. – Он со своей семьей.
Так она в печали из-за того, что не видела его? Или потому что они расстались? Хммм…
– Ты пойдешь к нему сегодня ночью?
Пожимает плечами:
– Не знаю, мне, наверное, надо остаться с мамой.
Роуз такая теперь странная. Серьезно. Не знаю, что с ней сделала Ирландия, но она точно изменилась. Она была настоящей стервой, а теперь она вся такая почти милая и тому подобное дерьмо, и я не уверена, что мне это нравится. Конечно, мне и раньше до нее было мало дела, но, по крайней мере, когда она была злобной сукой, мне было хоть о чем с ней поспорить. Теперь она просто скучная.
Я вздыхаю и встаю.
– Ладно. Увидимся. Пойду, поищу Хьюго и Луи.
Ну ладно. Здесь сплетен нет.
По крайней мере, есть хорошая травка…