Эдвард проводил Беллу обратно в дом. Ей было трудно подниматься по тропинке из-за слишком длинных юбок, и она так часто спотыкалась, что Эдварду пришлось придерживать ее за руку, чтобы она не упала. Прикосновение к ее руке было достаточным, чтобы снова пробудить его чувства, заставляя вспомнить о том, какая мягкая была ее кожа на ощупь, когда он пытался затащить ее в комнату, и ему было интересно, воздействует ли она не него своей магией шелки.
- Ты голодна? – спросил он ее, как только они вошли в дом через ту же дверь, что и в первый раз, когда он только привел ее сюда. Скорее всего, стол уже был убран, но Эдвард был уверен, что сможет заказать ей что-нибудь с кухни.
- Нет, - ответила девушка, отпустив юбки. Подол был мокрым и испачкан песком. На мгновение мужчина почувствовал огорчение из-за платья, ибо он всегда любил, когда его надевала почившая жена.

- Белла, когда ты говоришь со мной при людях, то должна должным образом называть меня.
Она оглядела пустой коридор, ища публику, которую он упомянул. – Уши прислуги есть везде, - пояснил Эдвард. – Всякий раз, когда мы находимся вне наших комнат или в окружении людей, ты должна будешь называть меня согласно моему положению. А если ты не сделаешь это, люди подумают, что ты грубая и невежливая.
- Что мне говорить? – спросила она. Ее тон был покорным, но Эдвард преисполнился самодовольством от ее готовности слушаться.
- Ты должна называть меня «Ваша милость» или «Милорд», - произнес он и к своему удивлению добавил: - Но когда мы будем в наших покоях, одни, ты можешь звать меня Эдвардом. – Почему он предложил это? И почему он вдруг захотел услышать звук своего имени на ее губах?
- Да, милорд, - повторила она, привыкая к фразе.
Он улыбнулся. – Очень хорошо, жена моя. Давай нанесем визит моей дочери. – Эдвард повел ее по коридору к детской Элизабет, но, достигнув двери, они услышали крик Розали: «Ты, своенравная маленькая проказница!», которому вторил звук шлепка.
Не выдержав такого обращения с его ребенком, мужчина толкнул дверь и увидел Розали, которая возвышалась над Элизабет, а ее рука была отведена в сторону, готовая к следующему удару.

Внезапно его застенчивая маленькая жена шелки превратилась в львицу.
С разгневанным рычанием Белла бросилась вперед, припечатав Розали к каменной стене, и ее рука зажала женское горло. Она была намного меньше Розали, но ее агрессия преуменьшила разницу в размере. Ее глаза излучали искры ярости, и Эдвард пришел в восторг от ее безжалостной красоты. В этот момент Белла была прекрасна.
- Ты смеешь поднимать руку на ребенка моего милорда? – прорычала девушка не своим голосом.
Розали ахнула и прочистила горло, безрезультатно пытаясь сдвинуть руку Беллы, чтобы получить доступ к кислороду. Она бросила умоляющий взгляд на Эдварда, который все еще стоял на месте.
- Если ты когда-нибудь снова ударишь того ребенка, - прошипела шелки, - я буду бить тебя, пока ты не превратишься в пудинг!
Розали побагровела. Белла отдернула руку, и женщина упала на колени, с хриплыми возгласами вдыхая воздух. Элизабет, которая смотрела на все широко раскрытыми глазами, подбежала к ее новой хранительнице.

Сердце Эдварда дернулось от этого зрелища. Элизабет была одета в уменьшенную копию одного из платьев ее матери, пошитую из коричневого бархата, который был украшен обильной золотистой вышивкой и россыпью жемчужин. Под ним она носила такой же корсет, как и взрослые женщины, а голова была покрыта белым льняным чепцом.
Белла мягко улыбнулась ей и обхватила ребенка руками. Погрозив кулаком Розали, она вышла из комнаты. Пораженный Эдвард пошел следом. Белла направилась в его опочивальню, но остановилась в дверном проеме, когда увидела заново разведенный огонь.
- Огонь должен быть разведен, - сказал Эдвард. – Ты же не хочешь, чтобы малышка простудилась, не так ли?
Белла вздрогнула, но шагнула в комнату. Она отошла в самый дальний от огня угол комнаты, усевшись на кровать Эдварда. Это был один из самых богатых предметов мебели во всем доме с толстым матрацем и вышитыми бархатными красными портьерами, которые были подвешены к потолку. Драпировка, свисающая над кроватью, была богато украшена семейным гербом. Подушек не было; ими обычно пользовались только больные и немощные. Эдвард ждал, когда Белла поразится этим великолепием, но все ее внимание было приковано к Элизабет. Она присела на край кровати и посадила малышку на колени.
Девочка что-то говорила своей новой подруге, а Белла с интересом слушала ее, но Эдвард не мог понять, что она говорила. Пока Белла была занята, он поднялся, прошел в кабинет и вытащил ключ из кармана своего камзола. Он открыл им замок и спрятал шкуру Беллы внутрь, при этом закрыв после двери. Эдвард подергал их, чтобы удостовериться, что они закрыты. Он знал, что Белла не смогла бы украсть свою шкурку, даже если бы он просто положил ее на стол, ведь вернуть ее должны добровольно. Но он чувствовал необходимость надежно спрятать ее… на всякий случай.

Похоже, Белла искренне наслаждалась общением с его дочерью. Несмотря на любовь к ней, Эдвард мало времени проводил с Элизабет, как и большинство представителей его социального класса. Он взял за основу навещать ее раз в день, обычно по вечерам после ужина. Она делала реверанс и рассказывала о том, что выучила за день. Несмотря на советы Розали и его друзей, он не мог не привязаться к ней, хотя его предупреждали, что это испортит ее.
Дети в его мире считались маленькими взрослыми и росли в строгости, чтобы не совершать проступки или испортиться слишком большой снисходительностью. Эдвард видел своих собственных родителей один или два раза за неделю, когда они приезжали в резиденцию, что случалось не часто, так как они следовали за королевской свитой, когда та переезжала из замка в замок. Он одевался в лучшее, приходил к ним, чтобы рассказать о занятиях и получить их благословение. Он все еще помнил страх, который всегда испытывал от холодного взгляда отца, страх, который заставлял его запинаться и заикаться как никогда.

Слабый и снисходительный, Эдвард не хотел, чтобы Элизабет боялась его. Она обладала послушным нравом, и он чувствовал, что держать ее в узде можно и без запугивания. Розали по жизни была сторонницей строгой дисциплины, что привело его к насущной проблеме: что теперь делать с вмешательством его женушки шелки? Он был слишком ошеломлен внезапным изменением ее поведения, чтобы что-нибудь сказать, но должен попытаться объяснить ей, что строгость к детям была нормой в его мире. Они должны были придерживаться строгой линии поведения. Наверное, Белла просто не понимала этого. У детей шелки не было так много обязанностей, как у человеческих детей, им не нужно было готовиться к управлению поместьем, когда они достигнут зрелости. Не надо было знать латинский и итальянский языки, чтобы понимать разговоры при дворе. Им нет необходимости уметь играть на музыкальном инструменте, или правильно танцевать, или делать что-нибудь из нескольких сотен вещей, которые должен делать человек благородных кровей.

Но именно поэтому он взял Беллу, чтобы получить мать, которая будет любить и заботиться о его ребенке. Критика ее методов сейчас может причинить вред, поэтому он решил подождать немного, чтобы посмотреть, как Белла справится с материнскими обязанностями, прежде чем снова усилить дисциплину. Хотя он знал, что у шелки также существовали и свои эффективные методы воспитания. В голове промелькнуло изображение Беллы, которая била Элизабет рыбой, и он громко засмеялся.

Элизабет остановилась на середине слова, ее глаза расширились от звука. Очень редко она слышала смех отца, и это удивило ее. Белла тоже застыла, но по другой причине. Она сняла чепец Элизабет и расчесывала ее каштановые кудри пальцами.
- Вши! - крикнула она с таким ужасом, будто нашла дыру в голове Элизабет.
- Опять? – вздохнул Эдвард. – Я попрошу у Розали лавандовое масло и расческу. – Вши, блохи и другие паразиты были неизбежным аспектом жизни. Многие люди носили меха прямо на голое тело, так как насекомых привлекали густые волосы, и те могли быть сняты вместе с меховой одеждой.
- Нет, больно! – завопила Элизабет, прикрывая голову руками.
- Обещаю, это будет не больно, - сказала Белла, нежно убирая руки. – И если ты будешь сидеть спокойно, я расскажу тебе сказку.
Эдвард вернулся как раз в этот момент с бутылкой лавандового масла и расческой с частыми зубчиками. Как выяснилось, именно из-за этого Розали и отшлепала Элизабет. Но она с готовностью уселась перед Беллой, и девушка начала втирать масло в ее волосы. Эдвард сел на стул у огня, подперев ногами каминную решетку.
- Давным-давно жила прекрасная принцесса по имени Мэри, - начала Белла.

Элизабет похлопала в ладоши. – Мою маму тоже так зовут!
- Правильно. Твою маму могли назвать в честь принцессы. Итак, брат принцессы заметил, что его сестра была очень красивой и воспитанной. Она танцевала как листок в порыве ветра, а когда пела, казалось, что птицы завели свою песню весенним утром. Он начал подыскивать мужа для принцессы Мэри, ведь знал, что может сделать на ней хорошую партию, но принцесса уже отдала свое сердце мужчине из свиты ее брата.
Ноги Эдварда упали с решетки, и он выпрямился на стуле, когда осознал, что Белла рассказывает Элизабет о его матери. Где она услышала эту историю? - задался он вопросом. Шелки рассказывают истории людей, как и люди рассказывают сказки о волшебных существах?

- Ее брат никогда бы не дал согласие на тот брак, так как был человеком алчным, - продолжила Белла. Она погрузила расческу в волосы Элизабет, мягко распутывая спутанные локоны, прежде чем провести расческой по ним. Девочка, кажется, даже не замечала, что она делает, так увлекшись историей. – Он знал, что может получить для своей сестры большее, чем мог дать мужчина, которого она любила. Муж, выбранный для нее, был старым и больным мужчиной, королем далеких земель. Принцесса Мэри заплакала, когда услышала эти новости, но она сказала брату, что подчинится его воле, если он пообещает ей, что следующего мужа после смерти старого короля она выберет сама. Ее брат согласился, и Мэри уплыла на корабле, не зная, когда вернется обратно.
- Это печально, - пожаловалась Элизабет.
- Дальше будет лучше, - пообещала Белла. – Старый король после их свадьбы долго не прожил. Мэри ушла в монастырь, пока ждала, когда ее брат пошлеет за ней.
На самом деле, ее поместили в монастырь, чтобы она выждала традиционные сорок дней, чтобы убедиться, что она не беременна наследником на трон, и чтобы изолировать ее от особ мужского пола, которые могли поспешно выдумать фальшивые права.
- Что такое монастырь? – поинтересовалась Элизабет.

- Это дом, где живут монахини, - ответила Белла, и Эдвард снова удивился тому, что она так много знала о жизни на земле. – Без ведома принцессы ее брат уже подобрал ей еще одного короля, поскольку никогда не собирался сдерживать своего обещания. Он отправил человека из своей свиты, чтобы вернуть сестру, и знаешь, кто это был?
- Кто? – с нетерпением спросила Элизабет.
- Это был тот мужчина, в которого влюбилась принцесса! Сын старого короля узнал о любви Мэри к этому мужчине и помог им тайно встретиться. Она попросила мужчину обручить их, и он сделал это!

У Эдварда все еще хранилась копия письма, которое его отец Чарльз Брендон отправил Генри VIII в надежде на прощение короля. Чарльз знал, что Генри в ярости от того, что потерял сестру как залог на королевской ярмарке, но был не в силах противостоять ей. «Она плакала», писал Чарльз. «Я никогда не видел, чтобы женщина так плакала». Прежде чем понял, что происходит, он стоял перед священником, декламируя клятвы. В своем письме он признался: «Я говорю просто… Я женился на ней и находился с ней в постели, пока не испугался, как бы ни сделать ей ребенка», пробуя заверить Генри не пытаться аннулировать брак.
Пытаясь усмирить гнев брата, принцесса Мэри забрала значительную часть драгоценностей французской короны, которые она предполагала вернуть, потому что они не были ее собственностью. Вместо этого она отдала их своему брату в качестве утешительного подарка.
Одним из драгоценных камней был бриллиант, такой большой, что у него было собственное имя: Зеркало Неаполя. Новый король Франции был опечален этим и, наверное, чувствовал себя обманутым, так как это он способствовал встрече принцессы Мэри и Чарльза. Он написал королю Генри, требуя их возврата. В ответ король Генри прислал небольшое количество ценностей, выказывая оскорбление этим жестом, ведь это все равно, что сказать, будто сокровища французской короны являлись дешевыми финтифлюшками, а потом заказать портрет с нарисованным Зеркалом Неаполя на его камзоле.
Генри так никогда и не простил сестру и ее мужа. Он ввел налог на добрую тысячу фунтов в год в течение двадцати четырех лет - огромная сумма, - и, когда принцесса Мэри погибла, Чарльз вынужден был немедленно жениться на другой женщине из-за ее приданого, чтобы выплатить эти деньги. Он женился на женщине, с которой был помолвлен Эммет, сорокалетней баронессе, и у Эдварда появилась мачеха его же возраста.

- Ты знаешь, кем была принцесса? – спросила Белла Элизабет. – Твоей бабушкой!
«Откуда она это узнала?» - снова удивился Эдвард.
Элизабет вздохнула. – Бабушка и дедушка на небесах, - торжественно заявила она.
- Да, они там, и я уверена, сейчас они счастливы и снова вместе.
Эдвард хотел поправить ее, так как, согласно церковным учениям, на небесах не было брака, но решил не делать этого. Пусть ребенок верит в счастливые сказки, пока может.
Закончив вычищать вредителей из волос Элизабет, Белла вымыла их в миске с ароматной водой. Элизабет поскуливала, так как ненавидела мыть волосы, но Белла настояла на этом, и, к своему удивлению, Элизабет поняла, что это довольно приятно. Белла не попадала мылом ей в глаза и не дергала за волосы, если девочка извивалась. Белла положила ребенка на стол, а миску поставила на стул под ее головой, поливая волосы водой из кружки, что, по мнению Эдварда, было довольно умно для нее.

- Посиди у огня, пока они не высохнут, - сказал Эдвард Элизабет. Мокрые волосы представляли опасность, ведь могли вызвать плохое настроение или различного рода болезни. ПО этой причине люди в те времена мылись редко. Согласно доктору Эндрю Бурда, которому Эдвард часто сообщал о состоянии здоровья, купание «позволяет ядовитому воздуху поступать и разрушать душевное состояние у человека и ослаблять тело». Каждый день Эдварда мыли слуги, используя миску ароматной воды и душистое мыло, сделанное из оливкового масла, а не из животного жира. Семейный священник Отец Джейкоб обругал его за это, сказав, что все это грешная необходимость тела, но Эдвард был чувствителен к запахам. Он принимал ванну примерно раз в месяц, зимой реже.
Элизабет спрыгнула со стола и послушно направилась к отцу, пристроившись у его ног рядом с камином. Белла покачала головой, огромные ясные глаза шелки умоляли его не заставлять ее приближаться к тому, чего она так сильно боится. Эдвард вздохнул, подошел к сундуку, чтобы взять обычную расческу, и присел на скамеечку для ног, чтобы расчесать волосы дочери, пока те были влажными. Он вспомнил слова Эммета о том, что надо попытаться не пугать Беллу, хотя и уговорил ее войти в комнату с огнем. Наверное, для одного дня достаточно потрясений.
Пока Эдвард расчесывал волосы, Элизабет рассказывала о своем дне. Сейчас она учила буквы, обучение начиналось очень рано для их социального класса. (Королева Мэри научилась играть на клавесине к четырем годам.) Вскоре он должен будет нанять ей учителя, поэтому решил написать Роджеру Эшему. Он был учителем принцессы Элизабет, кузины Эдварда, и она была известка как одна из самых образованных женщин в Англии.

Розали постучала по приоткрытой двери его комнаты. – Ваша милость? Леди Элизабет пора в постель. – Она не поднимала голову, чтобы избежать пылающего взгляда Беллы.
Эдвард сказал дочери: - Беги же, малышка. Увидимся завтра.
- Ты приведешь мою новую маму? – с нетерпением спросила Элизабет. Должно быть, Розали просветила ее по поводу положения Беллы.
- Да, приведу, - ответил он, поглаживая ее голову. – Вот умница, солнышко, спи хорошо.
Когда она ушла, Белла тихо задала вопрос: - А сейчас мы можем потушить огонь?
- Он не причинит тебе вреда, - заверил Эдвард. – Он удерживается в камине.
- Ты бы спал спокойно, если бы знал, что там «удерживается» змея?
Эдвард уступил, взял миску с водой, которой Белла мыла волосы Элизабет, и залил пламя. Возможно, он сумеет медленно приспособить ее к огню. Так или иначе, ей придется научиться жить с ним, так как придет зима, и они замерзнут.
В комнате стало намного темнее, теперь она освещалась всего лишь несколькими свечами. Эдвард потушил и их, и Белла заметно расслабилась. – Откуда ты узнала об истории моей матери? – поинтересовался Эдвард.

- Шелки любят эту историю, - ответила Белла. – Мы рассказываем ее нашим детям.
Он глубоко вздохнул. – Белла, у тебя есть дети? (прим. беты: Раньше надо было спрашивать, балда!)
- Собственных нет, - ответила девушка.
Эдвард продолжил, стиснув челюсти: – А муж?
Она покачала головой.
- Возлюбленный?
- О, да, и много, - выпалила Белла, с восторгом кивнув головой.
Эдвард не понял те чувства, которые появились после ее ответа. Злость, ревность и, что достаточно необычно, боль. Он потер переносицу. Эдвард знал, что у нее не было такого же морального воспитания, но она не будет изменять ему. – Выслушай меня очень внимательно, Белла. У тебя не будет никаких других любовников, пока ты со мной. Поняла?
Она снова кивнула. – Я знаю. Люди ревнивы. Тебе не нужно беспокоиться. Я не смогу пойти на встречу, так как моя шкура у тебя.

- Ты можешь встретить кого-нибудь здесь. – Было странно тяжело произносить эти слова. Ему нужно подумать, чтобы попытаться понять эти эмоции.
Взгляд Беллы смягчился. – Нет, Эдвард, не встречу. Ты взял меня в жены, и я буду верна тебе. – Казалось, она считала это чем-то вроде условленного брака, чем-то нежеланным, но должна была принять это. Он удивился отсутствию у нее возмущения.
- Хорошо, хорошо, - пробормотал он. – Уже поздно. Пора в постель.
Она откинула покрывало и начала забираться на кровать. – Нет! – бросил Эдвард более резко, чем собирался.
- Ты не можешь спать здесь, - заявил он. – Я прикажу слугам наладить кровать в дамских покоях.
- Я должна спать одна? – спросила она, и ее голос звучал шокировано.
Эдвард прочистил горло. – Я… Белла, эм… Я не собираюсь ложиться с тобой.
Она была разочарована. – Тогда как мы заведем детей?
Он покачал головой. – Я не хочу больше детей. Мне хватает Элизабет. – В его голове возник вопрос. – Наши дети будут шелки?
- Нет, только у двух шелки может родиться такой же ребенок. Наши дети были бы людьми, - задумчиво ответила она.
Эдвард ругнулся про себя: если он прикажет слугам наладить ей кровать, все узнают, что он не спит со своей новой женой. Сплетня распространится среди слуг, а затем дойдет до соседних поместий, и вскоре все сельское население будет говорить об этом.

- Ты можешь спать здесь, - произнес он. – Просто спать, запомни. (Прим. беты: Ну да, ну да :D)
Эдвард подергал за веревку дважды, вызывая прислугу, и когда тот пришел, Эдвард безмолвно протянул руки, чтобы его раздели. Мужчина странно на него посмотрел, когда Эдвард сказал ему не снимать белую льняную нижнюю рубаху, ведь обычно Эдвард спал обнаженным. Он наблюдал за Беллой, которая сидела на кровати и смотрела, как его раздевают. Отец Элизабет почувствовал, как лицо заливает краска. Проблема. У нее не было служанки, чтобы та раздела ее, а Эдвард определенно не собирался предлагать свою помощь в этом деле. Он подождал, пока слуга не ушел, а потом сказал ей: - Спи так.
Белла была озадачена. – В одежде?
- Да, в одежде.
Девушка забралась в постель и торжественно легла. Эдвард сделал то же самое с другой стороны. Кровать герцога была огромной и могла с легкостью уместить шестерых человек на перьевом матраце, но сегодня она казалась неудобно узкой. Близость Беллы дразнила его. Его ум услужливо подкидывал ему изображения того, что бы он мог сделать, и хуже было то, что он подозревал, что она бы ему не отказала.

Эдвард вздохнул. Шелки были странными созданиями.
Белла заелозила, повернулась, подтягивая лиф платья, будто он душит ее, и попыталась выпутать ноги из вороха юбок. Она вздохнула и еще раз изогнулась. Вздохнула и перевернулась, а затем снова изогнулась. Дернула за корсет. Поерзала. Эдвард тихо застонал, понимая, что не сможет заснуть. – Белла, можешь снять платье, - произнес он. Девушка села на кровати и стянула платье через голову.
Мужчина пытался не глядеть, очень сильно пытался не глядеть.
Но посмотрел.
Ее груди были полными с розовыми бугорками сосков. Его тело, спящее в течение последних двух лет, проснулось и встало в положение смирно.
Белла счастливо вздохнула и легла обратно, устроившись на животе; простыня обернулась вокруг ее талии. Она положила голову на руки.
Он пытался не таращиться. Он очень сильно пытался не таращиться.
Но он таращился.
Ее спина выглядела такой гладкой и была цвета сливок. Простыня сползла так низко, что он мог видеть изгибы ее роскошного тела и намек на скрытую промежность. Волна страсти поднялась в нем, горячая, нуждающаяся, голодная.

Это не грех – желать свою жену, но Эдвард почувствовал вину. «Прости, Мэри», - подумал он, потому что никогда не ложился в постель с другой женщиной, кроме его жены, с тех самых пор как полюбил ее с первого взгляда, и никто не мог сравниться с этим. Их занятие любовью сначала было неловким, но на протяжении всех лет они изучали тела друг друга и узнавали, как доставить партнеру наслаждение.
Его маленькая шелки жена мирно спала и не подозревала о его пылающем взоре, не подозревала, как сильно он желал ее.
Эдвард оторвал от нее взгляд, но каждый раз, когда закрывал глаза, ее изображение появлялось перед ним. Он пытался думать о Библии, но его разум был занят всевозможными песнями. Мужчина ругнулся и поднялся, чтобы уединиться в гардеробе, но когда он вернулся, тело, которое, как он думал, насытилось грехами, вернулось к мучительному состоянию возбуждения.
Он вздохнул и лег. Это будет долгая ночь.
***

Эдвард проснулся с теплой и обнаженной шелки в объятиях. Он застонал, и она проснулась; ее мягкие темные глаза сонно смотрели на него. Девушка улыбнулась и прижалась к его груди. И когда он отодвинулся, она издала протестующий крик.
Он встал, проверяя, прикрывает ли рубашка его тело. – Я пришлю какую-нибудь горничную, которая поможет тебе, пока мы не подберем кого-нибудь, - сказал Эдвард и поспешил дернуть за веревочку. – Накинь платье, пока мой слуга не закончит одевать меня.
Он взял со стола украшенный каменьями кинжал и уколол палец, капая кровью на белые простыни. Лоб Беллы в недоумении наморщился. – Что ты делаешь?
- Ты провела со мной ночь в качестве моей супруги, - объяснил он. – Если на простынях не будет крови, появится сплетня.
Ее смущение не поубавилось. – Почему здесь должна быть кровь?
Эдвард покраснел. Он положил кинжал обратно и облизал палец. – Э… потому что… ты не истекла кровью, когда в первый раз переспала с мужчиной?
Белла покачала головой. – Нет.

Он вздохнул, не желая рассказывать ей о девственности. – Человеческие женщины истекают, - прямо сказал он, отвернувшись, когда его слуга зашел в комнату.
Эдвард пропустил утреннее умывание, так как осознавал, что его новая невеста была по другую сторону занавески. С него станется подглядеть.
Как только его одели, он убежал, отдав приказ, чтобы кого-нибудь прислали Белле в помощь. В комнате его ждал завтрак, состоящий из хлеба, сыра и эля. Эдвард глотнул напиток, и вдруг идея уйти в запой на весь день, как Эммет, не показалась ему такой уж плохой.
- Брат, мне нужно поговорить с тобой, - заявил Эммет с порога. Эдвард пригласил его пройти внутрь, и они уселись за маленький стол. Эммет посмотрел на выпивку, и Эдвард без слов передал ему эль. Эммет взял кубок с камина и наполнил его. – Думаю, тебе следует жениться на ней, - сказал он. – В церкви, открыто.
- Я назвал ее своей женой перед свидетелями, - сказал Эдвард. – Этого достаточно, чтобы законно считать нас вступившими в брак. – Как-никак это дало королю Генри VIII основания аннулировать брак с пятой женой Кэтрин Говард, прежде чем он казнил ее за измену. У Кэтрин был любовник, которого она называла «мужем» перед ее друзьями. Этого было достаточно, чтобы по закону сделать ее женой Френсиса Дерехама, и ее брак с королем распался. Очевидно, никто не был настолько храбрым, чтобы указать на то, что, если бы она никогда в соответствии с законом не вышла замуж за короля, то не пошла бы на измену. Логичность аргументации короля Генри, мужчины, который мог сказать «Бог и моя совесть в согласии» с честным выражением лица, в лучшем случае была рискованным заявлением.

Эммет кивнул. – Это правда, но ты подумал, что скажет Королева Мэри?
Эдвард застонал. Нет, не подумал. Впервые в его жизни королевский протокол не распространялся на его действия. Его королевская кровь сделала его брак делом государственной важности. Мэри следовало было подать прошение, прежде чем обсуждать какие-либо свадебные планы. Она могла настоять, чтобы он аннулировал его, пока они формально не поженятся на ее глазах, и это означало католическую свадьбу.
- Я не могу сделать это сейчас в любом случае, - сказал он, понизив голос на случай, если слуги подслушивали. – Белла не христианка. Ни один священник не обвенчает нас.
- Тебе следует что-то с этим сделать, - пробормотал Эммет, - и прямо сейчас. Королева Мэри обязательно попытается вернуть Англии католическую религию, и, несмотря на то, что она согласилась никого не принуждать к принятию веры, думаю, люди подтолкнут ее к чистке земель от ереси.
- Белла не еретик, - воскликнул Эдвард. – Она никогда не была христианкой, поэтому она не может нарушить законы религии.

- Тебе нужно обучить ее, - ответил Эммет. – Она должна, по крайней мере, научиться притворяться, иначе мы попадем в беду.
Эдвард вздохнул и выпил еще один кубок эля.
- И, к слову об этом, нам лучше восстановить часовню, - сказал Эммет.
Когда молодой король взошел на трон, то провел много реформ англиканской церкви, и Эдвард охотно подчинился, так как испытывал симпатию к протестантизму. Капеллан имения Отец Джейкоб был кузеном жены Эдварда, что было единственной причиной, по которой Эдвард не отправил его обратно. Он всегда не любил Джейкоба и чувствовал, что священник был сумасшедшим. Но Мэри всегда настаивала, чтобы они предложили ему место в их доме, и Эдвард терпел многие годы длинные обличительные речи Джейкоба на воскресных мессах.
Когда прошли реформы (видимо, каждый год усовершенствованные), Эдвард основал протестантскую церковь со вторым священником и оставил католическую Джейкобу. Эдвард всегда думал, что однажды из-за громких жалоб Джейкоба на появление протестантской веры он попадет в беду, но сейчас, когда Королева Мэри на троне, адские взгляды Джейкоба на протестантов, похоже, снова пользовались спросом.
Отец Элизабет провел руками по волосам. У него было поместье, которое надо содержать; королева, которую надо умилостивить; и шелки жена, из которой надо было сделать англичанку-христианку.
И он догадывался, что последнее, наверное, будет самым сложным.



Автор: Lissa-Bryan
Перевод: Alice_Green
Бета: LanaLuna11

Наш ФОРУМ, где вы можете сделать свои положительные или отрицательные отзывы по поводу новой главы, над которой мы все дружно работали. Спасибо :)