Как бы теперь не упасть мне,
Я рассыпаюсь на части.
Как бы теперь не упасть мне.
Пресвятая мать, скачет ствол в руке.
Но всё же, счастье — это тёплый пистолет.

(«Happiness Is A Warm Gun», «The Beatles»)

В ночной клуб, принадлежащий Блейзу, Гермиона вошла под руку с Маркусом Флинтом и тут же заметила, что на них беззастенчиво глазеют. Без преувеличения можно было сказать, что взоры всех присутствующих обращены к ним. И хотя оба уже привыкли к тому, что находятся в центре внимания (она — из-за того что приходилась близкой подругой самому Гарри Поттеру, Флинт — потому что слава яркой звезды квиддича до сих пор освещала его жизненный путь), поначалу Гермиона опешила и чуть замешкалась у двери.

— Пристегни ремни, малышка, — шепнул Маркус на ухо, щекотнув кожу тёплым дыханьем. — Впереди бурная ночка. Приключения начинаются, и я весь в ожидании.

Гермиона улыбнулась.

«Я тоже не могу ждать».

Переступив порог клуба под руку с Маркусом, Гермиона вдруг поняла, что ни спор с Эдрианом, ни странная, скомканная встреча с Тео не смогут омрачить ей настроение. Сегодня вечером она ощущала себя… необычно… Наверное, даже если бы захотела, она не смогла бы объяснить своё нынешнее состояние. Будто кто-то чужой, совершенно на неё не похожий, только на эту ночь притворился Гермионой Грейнджер. Казалось, она, словно змея, выскользнула из старой, вылинявшей и надоевшей кожи и вырастила новую, которая ей понравилась. Очень понравилась.

«Эдриан обвинял меня в том, что я обманываю змеёнышей, прячусь за „фальшивым фасадом“… Интересно, что он скажет насчёт этой „новой кожи“ и выражения лица, которые я „надела“ на сегодняшнюю вечеринку?.. Да, в некотором роде это хитрость… но ведь не фальшь и не обман!»

Сейчас, в это самое время, она чувствовала себя по-настоящему счастливой. Благодаря Маркусу Флинту, взявшемуся выполнить один из пунктов пресловутого списка.

Гермиона понимала, что изменилась. Ярким подтверждением этого факта служило то, что войдя в супер-эксклюзивный клуб Блейза под руку с Маркусом, она хотя и заметила всеобщее внимание, но осталась совершенно спокойна. Прежняя Гермиона Грейнджер уже места себе не находила бы от множества любопытных взглядов, а новая и сикля не даст, чтобы узнать, что о ней думают все эти люди. Странно, но она даже наслаждалась беззастенчивым, жадным интересом клубной толпы.

«Все они уставились на меня, и, честно говоря, мне это очень нравится!»

Многие удивлённо смотрели на Гермиону, потому что она пришла под руку именно с этим статным, приветливым, симпатичным чистокровным парнем. Ведь Маркус Флинт (все об этом знали!) уже много лет встречался со своей девушкой, которая для него была единственной и неповторимой. Одно это вызвало мгновенный интерес и перешёптывания сплетников, которые в зале присутствовали в избытке. Но Гермионе было всё равно. Пусть смотрят и шепчутся, сколько им угодно.

Другие глазели потому, что она слыла известной, можно даже сказать, популярной магглорождённой ведьмой (в переводе на магический великосветско-выпендрёжный: грязнокровкой), а этот клуб был известен своей «чистокровностью». Что ж… И по этому поводу она переживать не собиралась!

Третьи пялились в ожидании чего-то экстравагантного, срывающего покровы внешнего приличия «мозгового центра» Золотого Трио и показывающего её скрытые изъяны. Кто бы мог подумать, что Гермиона Грейнджер — эта исключительная заучка, книжный червь в юбке пойдёт развлекаться в паб или ночной клуб!

Гермионе же все эти взгляды были до лампочки. Она чувствовала себя настоящей красоткой и сюда пришла повеселиться, а не заморачиваться чьим-то мнением о себе. Сегодня она держала под руку одного красавца, а второй (Блейз) приветливо махал ей с другого конца зала. Сегодня ночью она страстно желала забыть о том, что менее чем через полгода её не станет. Сегодня она хотела просто жить!

«Пусть смотрят! Хочу сегодня быть в центре внимания! Да! Пусть жить мне осталось всего ничего, а из двадцати желаний до сих пор выполнено только одно, зато сегодня я ощущаю себя красивой и сексуальной! Так что… На здоровье!.. Можете пялиться до тех пор, пока глаза из орбит не выпадут!»

Маркус, жестом подозвав официанта, заказал напитки, а тот указал им на забронированный столик в самом центре клубного зала. Вокруг кружились, смеясь и разговаривая, люди, но Гермиона не слышала их, не обращала внимания на окружающий гул, потому что размышляла о главной цели сегодняшнего мероприятия.

Она ещё ни разу не напивалась «в стельку», и никак не могла перестать думать об этом. Не то чтобы Гермиона никогда не употребляла алкоголь раньше (как маггловский, так и магический). Употребляла, конечно! Просто оказалось, что она очень… восприимчива к крепким напиткам! Гермиона никогда не строила из себя трезвенницу, но опытным путём выяснилось, что две порции — это тот предел, который она может себе позволить. Рон из-за этого называл её «слабачкой». Хотя, на самом деле, она просто не любила напиваться, и сегодняшний вечер ничего не менял в её предпочтениях. Гермиона за всю свою короткую жизнь ни разу не злоупотребила алкоголем и не испытала ни жгучую злость, ни бурлящую радость, ни мрачную печаль, приходящие вместе с опьянением. И сегодня она пришла в это место совсем не для того, чтобы напиться до потери разума!

На самом деле ей хотелось не этого.

Всё, к чему сегодня стремилась Гермиона Грейнджер — научиться жить для себя! Пусть у неё и осталось меньше полугода, но она твёрдо решила: с сегодняшнего дня начинается новая жизнь!

Усевшись напротив Маркуса, она взяла со стола бокал с каким-то напитком странного янтарного цвета и поднесла его к губам. И тут же почувствовала, как во рту разливается приятный жар, обволакивая теплом язык, скатываясь по пищеводу в желудок и согревая по пути грудь, а затем и живот.

Продолжая размышлять, Гермиона пришла к выводу, что первоочередная задача на сегодня не в том, чтобы напиться «в стельку», как ей казалось раньше. Нет! Это было что-то гораздо большее! Речь шла о том, чтобы стать свободной, избавиться от «долгов» перед кем бы то ни было и (самое главное!) для разнообразия полюбить себя.

«Жить надо в удовольствие, а последствия… К чёрту последствия! Я всегда заботилась о чужих мыслях, чувствах и желаниях больше чем о своих, но только не сегодня! Сегодня я буду думать о себе любимой и о… добавке…»

— Налей ещё, будь любезен…

Не проронив ни слова, Маркус придвинул ей свой бокал, из которого так и не успел отпить ни глотка, и жестом попросил официанта принести им ещё по порции.

«Точно… Я только сейчас поняла: эта ночь не для того, чтобы напиваться до умопомрачения. Хотя, если я продолжу с той же скоростью, рано или поздно это случится… Скорее рано, чем поздно…»

Видимо, Маркус был с ней полностью согласен, потому что положил тёплую, тяжёлую ладонь поверх её руки, вынудив Гермиону поставить бокал на стол.

— Не торопись, малышка. Нам некуда спешить. Пей медленно, получай удовольствие от процесса.

— Знаешь… Напиться «в стельку» — это совсем не то, что я хотела получить, выполнив пункт номер пятнадцать, — она освободила руку, поднося бокал ко рту и отпивая ещё глоток.

Расслабившись и закинув ногу на ногу, Маркус сидел за столом, неторопливо потягивая из бокала первую порцию напитка, и откровенно забавлялся, наблюдая за подвыпившей Гермионой Грейнджер.

— Очень жаль, что я ошибся. Мне-то показалось, что именно об этом я и прочёл в твоём списке. Не понимаю тогда: зачем мы здесь?

Гермиона неловко, пролив часть напитка, поставила бокал на стол, наклонилась ближе и произнесла, заговорщически поблёскивая глазами:

— О, нет… Нет, нет… Ты не ошибся… Но напиться, потанцевать и весело провести время — это не совсем то, ради чего я пришла сюда… Ты понимаешь меня, Маркус?

Она напряжённо глядела на него огромными, влажными глазами лани, пока Флинт, откинув прядь волос, свесившуюся на её лицо, не ответил:

— Думаю, да, малышка… Кажется, понимаю… Тебе хочется сделать что-то такое… несвойственное Гермионе Грейнджер? Так ведь?

Одним глотком прикончив второй бокал, она протянула руку к третьему.

— Ну, если в двух словах, всё верно, милый Маркус. Я хочу повеселиться, сыграть некую роль, подурачиться, забыть обо всём вокруг и не переживать о чужом благополучии. Хочу думать о себе. Только о себе... Что не так, Маркус? Что? Я всю жизнь потратила на то, чтобы заботиться о других, а сейчас хочу уделить внимание себе. Жить для себя. Пусть даже это и будет длиться всего-то одну ночь.

В это время официант принёс заказанные напитки. Флинт до сих пор продолжал цедить первую порцию, а вот Гермиона захватила оба бокала и потянула к себе. Маркус успел забрать у неё один и отодвинул подальше, чтобы безрассудная гостья не смогла до него дотянуться.

— Я тебя хорошо понимаю, малышка. Больше того, могу сказать, что чувствую что-то подобное. Дело в том, что я несколько отличаюсь от остальных змеёнышей. Я не родился с серебряной ложкой во рту и богатым наследством за спиной, как Блейз или Драко. Особенно Драко. Мне пришлось доказывать, что я действительно чего-то стою, и тяжело работать, чтобы обеспечить людей, зависящих от меня. Так что я отлично тебя понимаю.

Пока он говорил, Гермиона осушила третий бокал.

— Ой, ты меня на самом деле понимаешь, Маркус? Правда? Я так хочу, чтобы кто-то меня понял! Я чувствую себя бледной тенью! Меня как будто уже нет! Словно вокруг пустота, и я вот-вот в ней растворюсь, подобно призраку!.. Исчезну!.. Знаешь, Маркус, во мне не осталось даже малюсенькой искорки счастья!

Она сказала это с такой силой, с таким чувством, что Флинт нахмурился, удивившись столь резкой смене настроения. Не успел он и слова сказать в ответ, как Гермиона задумчиво добавила:

— Откуда человек понимает, что был счастлив? Не уверена, что я когда-нибудь испытывала это чувство… Даже в то время, когда ещё не знала, что скоро умру.

Маркус как раз собирался сделать глоток, когда услышал её слова: «Даже в то время, когда ещё не знала, что скоро умру», да так и замер с приоткрытым ртом. Однако Гермиона, похоже, не поняла, в чём нечаянно призналась, потому что продолжала рассеянно разглядывать людей в зале. Подцепив пальцем упрямый подбородок, Флинт повернул её лицо к себе. Он уже собрался спросить, что Гермиона имела в виду, когда она, стараясь перекричать музыку, громко поинтересовалась:

— А что делает счастливым тебя, Маркус?

Он убрал руку от её лица и откинулся на спинку стула.

«Может быть, я что-то неправильно услышал из-за окружающего шума?»

Всё ещё в замешательстве, смущенный и обеспокоенный прозвучавшими словами, Флинт решил, что обязательно выяснит всё позже, а пока сделает вид, что ничего не случилось.

— Друзья. Работа. Моя девушка приносит мне счастье, даже если мы и переживаем порой трудные времена.

Гермиона издала какой-то странный звук горлом и сделала глоток из четвёртого бокала.

— Поменьше конкретики, пожалуйста.

Маркус невольно рассмеялся и, склонив голову чуть набок, спросил:

— Меньше конкретики? Обычно люди, наоборот, просят уточнить. Хорошо, гриффиндорская малышка… Меньше конкретики, значит… Ладно, посмотрим с высоты птичьего полёта… Для меня счастье — это сбывшиеся мечты и надежды, забота о близких, возможность не разочаровать их, дать им повод гордиться мной…

Гермиона положила ладонь поверх его руки, останавливая поток слов.

— У «Битлз» есть песня, которая называется: «Счастье — это тёплый пистолет»… Но я совершенно не понимаю, чёрт побери, о чём там поётся, — начала она очень серьёзно и вдруг расхохоталась.

Флинт, не ожидавший таких резких скачков настроения у своей подопечной, от неожиданности тоже рассмеялся и подтолкнул к ней отобранный недавно бокал: всё-таки было в этой перебравшей Гермионе Грейнджер что-то забавное.

Она с готовностью пригубила пятую порцию и продолжила:

— Ах, Маркус… Видишь ли, всё, что ты мне только что рассказал, в сущности счастьем не является… Вовсе нет… Я считала это счастьем, но была ли довольна своей жизнью на самом деле? Вот в чём вопрос.

Маркус вздёрнул бровь и попросил:

— Поясни.

Он кинул взгляд на ладонь, прижимавшую его пальцы к столу, и быстро накрыл её второй рукой.

— Я не была счастлива. И теперь понимаю почему… — словно оправдываясь, продолжила Гермиона, вытягивая ладошку. — Я сама себя обманывала. Почти двадцать семь лет я прожила так, как ты описал только что. Всегда сначала думала о других… Конечно, у меня были свои мечты и надежды. Я даже пыталась их как-то воплощать в жизнь… Но вся штука в том, что на первом месте у меня всегда стоял кто-то, о ком я заботилась и волновалась: счастлив ли этот человек, хорошо ли устроен, о чём ему мечтается, чего хочется, можно ли ему помочь? И что я получила в итоге за эту заботу, Маркус?

Она развела ладони в стороны, как бы в недоумении спрашивая:

«Что?»

— Что, Гермиона? Что ты получила? — серьёзно спросил Флинт.

На мгновение она затихла, глядя куда-то перед собой, а потом ответила:

— Ни-че-го, — посмотрела на него и добавила: — Но это к делу не относится. То, что ты сейчас назвал счастьем, на самом деле — обыкновенное чувство долга. И они не имеют между собой ничего общего. Ты заботишься о ком-то, делаешь его счастливым… Но, Маркус… Нельзя превращать это в смысл жизни! Иначе кто же тогда позаботится о твоём счастье, Маркус? Кто?

Гермиона откинулась на спинку стула и нахмурилась. Флинт снова отодвинул почти пустой бокал подальше от неё.

— Каждый из нас несёт ответственность только за собственное счастье — похоже, именно это ты пытаешься мне втолковать, малышка?

По-прежнему хмурясь, Гермиона взглянула на него и кивнула. Чуть снисходительно он заметил:

— Ну, звучит как основательно продуманный план. Этакое руководство к действию.

В это время к их столику вразвалочку подошёл Блейз, и Маркус кивнул ему, приветствуя.

— Может, заказать ей кофе?

— Не думаю, что в нашем клубе его подают, — на полном серьёзе ответил Блейз. — Ты рассчитываешь напоить нашу девочку «в стельку» чёрным кофе?

Он взглянул на Гермиону, которая к этому времени склонила голову на вытянутые на столе руки, и, улыбнувшись, ласково погладил кудрявую макушку.

— Она, что, уже напилась?

— Даже лучшие из нас вряд ли выстоят против пяти бокалов за двадцать минут, — озабоченно пояснил Маркус. — Мне казалось, Грейнджер напьётся и будет отрываться по полной, но она совсем раскисла, а я уже практически утонул в слезливом раскаянии.

Гермиона, услышав его слова, возмущённо вскинула голову.

— Я не слезливая!

— Подтверждаю, она не слезливая, — подтвердил Забини, улыбаясь во весь рот. — Бери свои слова обратно, Флинт.

Блейз поднял гостью со стула, устроился на её месте и, усадив к себе на колени, приказал одному из официантов принести воды и кофе. Гермиона, повернувшись к нему, спросила:

— А ты слезливый?

— Я так не думаю, дорогая.

— А ты можешь произнести слово «слезливый» по буквам?

— Да.

Забини мягко рассмеялся и переглянулся с Флинтом. Тот улыбался, и Блейз поддел его:

— А ты в состоянии произнести это слово по буквам, Маркус?

— С-л-е-з-л-и-в-ы-й, — произнёс Флинт и повторил слово целиком: — Слезливый.

— Он довольно умён для спортсмена, правда? — спросила Гермиона у Блейза. — Ни за что не говори ему, но, я думаю, у него красивая улыбка. Он всё время улыбается, хотя в школе у него были ужасные зубы.

Забини, услышав это заявление, безудержно и откровенно расхохотался и чуть не уронил Гермиону с колен. Флинт, изо всех сил пытаясь сдержать усмешку, спросил:

— Так мои зубы были ужасны?

— У меня родители — стоматологи, так что я всегда замечаю подобные вещи. К тому же с моими зубами в школе тоже не всё было в порядке, помнишь? Но я исправила проблему! Посмотри! — наклонившись к Маркусу через стол, она улыбнулась и коснулась указательным пальцем передних зубов. — Раньше зубы у меня были широковаты и прикус неправильный, но брекеты и магия всё исправили. А ты решил свою проблему магией?

— Ты о моих ужасных зубах? — по-прежнему усмехаясь, спросил Маркус.

В это время к их столику подошёл официант, и Блейз, приподняв Гермиону с колен, посадил её на место.

— А вот и кофе. Выпей, милая.

Он, всё ещё посмеиваясь, отошёл от стола, а Гермиона сделал маленький глоток чёрного кофе.

— Ой, горячо, — она посмотрела на Маркуса. — Я могу произнести по буквам слово «ужасный», а ты можешь?

— Скорей всего, нет. Вот ответ на твой предыдущий вопрос: да, закончив школу, я исправил зубы с помощью магии.

Довольно громким шёпотом, словно какую-то тайну, Гермиона сообщила ему:

— Я так и думала. Но, ш-ш-ш-ш, я никому не скажу, — она заговорщически кивнула и улыбнулась. — Правда, у тебя великолепные зубы... И вообще ты красивый. Твоей девушке очень повезло, что у её парня такая замечательная улыбка. Да, у тебя просто прекрасная улыбка. Прекрасная, прекрасная, прекрасная… Но твои зубы просто великолепны…

Маркус нашёл её пьяный бред забавным, поэтому приподняв брови, лишь усмехнулся.

— Спасибо, твои тоже. Хотя, помнится, когда мы учились в школе, я всё время удивлялся: как такие крупные зубы помещаются во рту. И это несмотря на то, что рот тоже был довольно-таки велик.

— Ты смеёшься надо мной? Или обиделся?.. Не понимаю… Наверное, я уже напилась…

— Ты?.. Нет, конечно… Ещё нет… — поддразнил Маркус, не в силах перестать улыбаться.

— Правда? А мне показалось, что уже. Ну, тогда ладно, — Гермиона ещё раз глотнула кофе и потянулась за бокалом Маркуса, но тот шлёпнул её по руке ладонью. — Ах ты… нехороший человек! Я же просто хотела напиться! Ты ведь сам сказал, что я всё ещё не пьяна! Что в этом плохого? Я думала, ты должен мне помогать! А вместо этого сидишь там весь такой прекрасный со своей очаровательной улыбкой и бьёшь меня по рукам! Ты такой грубиян!

Обидевшись, она надула губы и сделала небольшой глоток кофе.

— Ты такая забавная, малышка.

— Вот и Блейз меня так же называет. Мне нравится… А я буду звать тебя «большой змей». Можно?

— Ты уже меня так называешь.

— Могу я задать тебе очень важный вопрос, Маркус Флинт? — вздохнув и отодвинув чашку на середину стола, спросила Гермиона.

Он заинтересованно придвинулся, разрешая:

— Можешь, Гермиона Грейнджер. Ты — можешь.

— Почему алкоголь заставляет человека так плохо себя вести?

Флинт засмеялся. Он хохотал так долго и громко, что Гермионе даже стало неловко.

— Я сказала что-то смешное? Не обращай внимания… А где здесь туалет?

Она неловко поднялась из-за стола и, потеряв опору, начала покачиваться туда-сюда, что вынудило Маркуса тоже встать. Придержав её за плечи, он добился того, что Гермиона достигла некоего равновесия и ответил:

— Вон там, в углу, находится то, что тебя интересует. Ты сможешь сходить в туалет самостоятельно?

Гермиона развернулась и вытаращила на него огромные от удивления глаза.

— Конечно! Вообще-то я это делаю сама с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать месяцев!

Маркус снова не смог сдержаться от смеха, хотя и пытался изо всех сил.

— Я имел в виду, сможешь ли ты дойти туда без посторонней помощи, малышка?

Гермиона сконфуженно фыркнула.

— Ой, извини… Как смешно… Я думала, ты хотел помочь… Ну, ты понял…. Да, я смогу дойти туда самостоятельно… А где он находится?

Флинт развернул её и показал, куда надо идти.

— Мне кажется, или пол в зале накренился? — спросила Гермиона, недоверчиво глядя себе под ноги.

— Тебе кажется.

— Хорошо… Тогда это со мной что-то не так… Это ещё можно как-то поправить...

Пошатываясь, Гермиона двинулась сквозь колышущуюся на танцполе толпу, и через какое-то время без приключений достигла дверного проема в туалет.

Маркус уселся за стол и, упёршись взглядом в стоящие напротив пустые бокалы, нахмурился.

«Сегодняшний вечер обещает быть долгим и удивительным».

Кивком подозвав Блейза, он дождался, пока тот усядется, и спросил:

— Ты слышал о том, что Гермиона Грейнджер умирает?

У Забини отвисла челюсть. Он оказался не готов к подобному вопросу. И ответов у него не было. Ни одного.