EPOV

Я сидел на кровати и ждал. Честно говоря, больше нечего было делать. Время было всем, что я когда-либо имел, но в настоящий момент это было мучительно. Время шло медленно, почти болезненно, и, в конечном счете, я сделал единственную вещь, которую должен был сделать, прежде чем она проснется. Я оплакивал её человеческую жизнь во время наблюдения за ней. Прощаясь с хрупким, неловким, драгоценным человеком, которого любил. Единственным человеком, в которого я когда-либо влюбился.

За это время мои глаза не покидали её тела. Ни разу с того момента, как мы пришли сюда. Мое тело все ещё было в грязи с прошедших дней, а одежда сухая и рваная. Солнце каждое утро проникало в окно с востока и мерцало на открытой коже её ног. Когда оно достигало одеяла, лежащего на краю кровати, наступала ночь, где я сидел в кромешной темноте. Мое тело формировало отпечаток на мягкой кожи стула. Я был замороженным, безжизненным, пока она не вернулась ко мне.

Это было там, где я находился сейчас, пригвожденный к стулу, в то время как она лежала передо мной на кровати, не шевелясь. Её тело было неподвижным – напряженным от трансформации. Я наблюдал, как её волосы темнели, как каждая прядь становилась толще под моим зорким глазом. Её кожа побледнела, кровь рассеивалась в венах, оставляя фиолетовый оттенок, с которым я был более чем знаком. Казалось бы невозможным, но её скулы увеличились, а плечи округлились, мышцы заменили прежние мягкие ткани. Наклонившись вперед на стуле, и проведя пальцем по её вновь сформированным щекам, я вспомнил прошедшие несколько дней, когда я думал о ней как о Белоснежке, лежащий в моих руках, мирной, почти отдыхающей. Недолго она подходила под это описание.

Белла, конечно, была прекрасна, больше, чем я когда-либо мог представить. Но когда она лежала в переходном состоянии последние два дня, с её бледных губ срывались крики, отражаясь от деревянных балок над нашими головами. Я вздрогнул, когда её острые ногти впились в матрац, разрывая ткань, цепляясь, пока она корчилась от дискомфорта и страданий. Это приносило мне боль, но я ничего не мог сделать, просто сидеть около неё и ждать.

Я видел такое раньше. Это было похоже на реакцию других, когда их домой приносил Карлайл. Я вспомнил, как прошел через это сам, и содрогнулся при воспоминании о дрожи, сотрясающей мое тело. Неистовые содрогания сигнализировали мускулам сжиматься, а кожа укреплялась в непроницаемый камень. Это было полное изменение человека в вампира. Это был момент, когда мое тело застыло во времени, яд заменил жидкости, функционирующие бесполезные органы, и усилил каждое из чувств. Я знал, что она переживает, но не мог ничего сделать, чтобы успокоить её, чтобы облегчить её страдания.

Я обернул вокруг неё руку, и она начала скулить – сейчас она кричит не так часто, боль стала утихать. Белла была где-то там. Под изменениями, под длинными ресницами, под бледной, уже идеальной кожей, и скорыми грациозными движениями, несмотря на жуткое молчание её сердца, Белла, в которую я влюбился, все ещё существовала.

Я надеялся.

Я полагал, что осталось недолго, нетерпеливо и выжидающе переместившись в первый раз за день на стуле. Три дня прошло с тех пор, как я забрал то, что осталось от её жизни. Я протянул пальцы, чтобы прикоснуться к её лицу, но вместо этого пробежался ими по своим волосам, становясь все беспокойней, когда приближалось время её пробуждения.

Я видел шрам в форме полумесяца оттого, что погрузился зубами в её мягкую плоть и выталкивал мысль об убийстве из головы. Я знал, что должен был сделать это… Я хотел сделать это… Но мои рассуждения были противоречивы. Я хотел спасти её, жить с Беллой вечность. Я хотел свою половинку и все, что может последовать за её смертью. Но через секунду её кровь коснулась моего языка, мгновенно хлынула мне в горло, покрывая его теплом, с облегчением и порывом, которые я ощущал по ту сторону эйфории. Это было волнующе и опьяняюще, даже эротично – чего я и ожидал. Что было неожиданным, так это уровень, на котором я хотел её поглощать. В буквальном смысле. Ртом я присосался к её шее в попытке самостоятельного пожирания её жизни. Я переместил свои руки к её рукам, крепко сжал и резко остановился, как только почувствовал слабый пульс под её кожей. Она как всегда манила, и я вспомнил, что делал, кем был. Я не питался. Ради её выживания я должен остановиться.

Я извлек зубы и неохотно вытер кровь с раны на её шее, прежде чем жадно слизать оставшиеся капли с пальца, когда осознал происходящее вокруг. Джеймса больше не было, образы его уничтожения отпечатались в памяти каждого члена семьи. Я ощущал тепло от огня, который был разведен в дальней комнате, уничтожая необъяснимые доказательства, которые, рискуя, мы не могли оставить. Я не был сосредоточен на мести – я оставил это Элис и Джасперу. Мои мысли были только о Белле и о том, как переместить её в безопасное место на время трансформации.
Карлайл хотел, чтобы она была в родительском доме, где он мог за ней наблюдать, но я отрицательно покачал головой. Это не было семейным делом. Оно касалось меня и Беллы.

Мы должны были сделать это самостоятельно.

Эсме побежала к дому и вернулась с автомобилем. Я быстро вынес Беллу под защитой Эммета и Розали и усадил нас внутрь. Я укачивал её на заднем сидении, пока Эсме везла нас сквозь ночь через несколько штатов в уединенный домик. Он находился глубоко в лесу, и в то время как я пытался задушить дрожь в её теле, Эсме припарковалась в конце извилистой дороги. Я выглянул в окно на то, что должно было стать нашим новым домом в ближайшем будущем. Как семья, мы имели много домов по всей стране, тысячи акров собственности, а этот был безопасен и защищен.

Под безопасным я имел в виду, находящийся вдали от цивилизации.

Я отнес Беллу в дом, щурясь от призм света, которые отражались от моих голых рук и слегка улыбнулся от слабого мерцания, исходящего от неё. Я держал её на руках, используя её тело, чтобы заблокировать дверь, и пожелал Эсме доброй ночи. Она замялась, желая остаться, движимая материнским инстинктом, но я послал ей суровый взгляд, который она мне вернула. Тогда я молча просил дать мне возможность сделать все самому и она мысленно уступила, будучи неуверенной, но её сердце уважало мои желания.

Поцеловав щеку Беллы и проведя по её волосам, Эсме ушла, и на какой-то момент остались только я, Белла, маленький, скрытый в лесу домик и крики боли, когда её тело медленно умирало извращенной смертью.

Так мы и попали сюда, её трансформация почти завершилась. Я немного колебался, ожидая её пробуждения, отчаявшись увидеть женщину, которую любил, после перерождения. Я молча вздохнул, когда её тело шевельнулось не от боли, и мои пальцы переплелись с её в ожидании.

- Белла? – прошептал я. Это был вопрос. Я никогда не знал кого-то до и после обращения. Я понятия не имел, кто будет ждать меня на другом конце. Снова я пробормотал, - Изабелла…

Она испуганно широко раскрыла глаза. Мои тоже в свою очередь расширились, игнорируя её кроваво-красные зрачки, наслаждаясь тем, как её пальцы впились в мою плоть. Она проснулась.

Рот Беллы приоткрылся, и я наблюдал, как расширяются её ноздри, вдыхая мой аромат. Я снова ждал, позволяя ей понюхать меня, почувствовать меня, прежде чем погладил её кожу и прижался губами к её собственным.

Она сдвинула голову, но вместо признания её гладкая кожа сморщилась вокруг глаз, и она зарычала… злобно.

Прежде чем я успел осознать ситуацию, потому как она быстрее, Белла схватила меня, бросила через всю комнату, и я врезался в стол. Я слышал, как перевернулась кровать, быстро встал на ноги и перекрыл дверь, блокируя её побег. Белла была на корточках, волосы завязаны узлом на затылке, а руки сжаты в кулаки, нервно сгибаясь и разгибаясь, пока она взвешивала варианты.

Я все ещё мог слышать низкий, грозный рык, зарождающийся в её груди, и в тот момент понял, что моя Белла не со мной – не совсем. Эта Белла была дикой и необузданной. Короткие, задыхающиеся вздохи покидали её открытый рот. Ей не нужно дышать, и её тело привыкало к этому факту. Маленькая и худая, я мог видеть, как на её руках напрягаются мышцы. Я взглянул на её лицо и понял, что она была почти дикой и абсолютно напуганной.

И она была красивой, но самое главное, она была моей.

Она двигалась спиной к стене в обратном направлении, и я сосредоточился на её черно-красных глазах, насыщенный коричневый полностью исчез. Я видел голод в её глазах, но это не то, что я искал – я искал половинку, женщину, которую любил за кровавым туманом, застилающим её зрение. Всем, что я видел, был страх, и я знал, что делать, чтобы напомнить ей о нашей любви.

Я невиновно поднял руки:
- Изабелла, - сказал я, наблюдая, как её глаза бросаются к двери и окну, готовя побег. Я понятия не имел, что сказать, но знал, что должен вразумить её, прежде чем она вырвется из дома. – Белла, мне нужно, чтобы ты посмотрела на меня.

Её глаза заглянули в мои, а губа приподнялась, показывая идеальные зубы. Я сделал шаг вперед, и она вздрогнула.

- Белла, - повторил я. – Мне нужно, чтобы ты оставалась на месте.

Она не слушала. Я наблюдал, как её тело прижимается к стене, глаза смотрят по сторонам, все ещё ища выход.

- Посмотри на меня, - я потребовал на этот раз более сурово, но вместо этого она громко прошипела, закрывая ладонями уши.

Я пробежался пальцами по волосам, с ужасом понимая, что пугаю её. Мой голос был слишком громким, а действия - слишком быстрыми. Мимолетно я подумал, должен ли позвать Карлайла, он мог бы быть здесь через час. Я вздохнул, посмотрел в сторону окна и сузил глаза, думая над возможным поражением. Она так злилась и боялась – я не видел такой реакции раньше, но это была Белла, не Эсме или Роуз. Она всегда воспринимала вещи по-своему. Я снова взглянул на неё, мое сердце разбивалось, видя, как она сидит на полу в углу комнаты, закрыв уши. Она была похожа на кошку, робкую и испуганную, которая щетинила шерсть, чтобы выглядеть больше.

Я должен был вспомнить, кто все контролировал здесь? У кого были силы все исправить и вывести её из состояния шока? Только у меня.

Медленно я опустился на колени. Её глаза настороженно следили за моими движениями, но я сидел совершенно неподвижно, позволяя ей привыкнуть к изменениям. Я слышал её глубокие вдохи и воевал с горькой усмешкой, принимая во внимания ситуацию.

Взглянув на Беллу, я сделал голос ниже, чтобы не повредить её ушам.

- Помню, как я проснулся много лет назад под наблюдением Карлайла. Я был поражен сильными запахами, когда сделал первый вздох. Я был поражен безжизненным и разлагающимся запахом самого Карлайла. Как он ни старался, он не мог избавиться от пятен эпидемии. Его одежда была вся в поту и болезни. Следы крови, возможно, моей крови, были стерты с его штанов. Яд начинал выделяться немедленно, и я привыкал к этому, зажимая рот, когда он перемещался в мое горло.

Она пристально смотрела на меня, и я не мог сказать, слышала ли она каждое слово, сказанное мной.

Я продолжал бормотать свой монолог:
- И звуки… было похоже на звуки орудий в ушах. Птицы, шаги Карлайла по деревянному полу… - я вспомнил тот день, интенсивность всего этого. – На полу была доска, которая скрипела, как только на неё наступали. Снова и снова он ходил по ней, и я думал, что, возможно, сойду с ума.

Я едва шептал, она убрала руки от ушей, и, к моему облегчению, её мышцы немного расслабились. Я воспользовался возможностью, чтобы медленно продвинуться на коленях вперед, сокращая расстояние между нами.

- Конечно, были и другие отвлекающие факторы – голоса, которые я слышал в своей голове. Я подумал, что уже сошел с ума. - Лицо Беллы выражало каменную решимость, и я понял, что моя девочка была там – не так далеко от поверхности. – Ты слышишь что-нибудь? – спросил я, молясь, чтобы она не слышала.

Она не ответила сразу, но я ждал, у нас было время, опять же, ничего кроме времени. Несколько минут я снова наслаждался её красотой, так сильно желая к ней прикоснуться, чтобы успокоить. Тишина дома давила на нас… ни дыхания, ни мыслей - полная, чистая тишина. В первый раз я понял, насколько жизнь с Беллой станет более изумительной, чем я мог представить.

- Нет, - пискнула она из другого конце комнаты, в результате чего я повернул голову в её сторону. Я заставил свои губы не кривиться от счастья, услышав её голос, но обратил на неё все свое внимание. Она покачала головой и повторила. - Нет. Голосов нет.

Я сел, скрестив ноги, и использовал перемену, чтобы придвинуться намного больше. Теперь нас разделяли всего лишь несколько метров. Пол вокруг был усеян кусками разбитой кровати, постельным бельем и раздробленным деревом, но воздух между нами был не так напряжен, взгляд Беллы стал мягче.

Прежде чем я смог решить, что делать дальше, она прошептала так тихо, что я почти не расслышал:
- Эдвард, - сказала она, подняла руки и погладила горло, сигнализируя об огне, который бушевал от жажды. – Больно.

В тот момент мое сердце рухнуло, потому что она была настолько сильна сейчас, но в то же время так хрупка, как раньше, и нуждалась во мне так же сильно, как я до сих пор нуждался в ней. Кивнув, признавая её боль, я экспериментально подбежал к ней и протянул руку, предлагая мир. В дюйме перед ней я остановился, позволив ей самой сделать выбор. Эйфория растекалась по моему телу, когда она схватила мою руку так крепко, почти до боли.

- Я знаю, - я уверен, потому что знал. Я знал, как она чувствовала себя, как пламя голода облизывало заднюю часть горла. Заставляло тебя сходить с ума от жажды. Я смотрел ей в глаза. – Я могу облегчить боль, - пообещал я, прижав губы к холодной, твердой плоти её руки впервые в нашей новой жизни.



BPOV

14 октября

Я только что сломала двадцать второй карандаш из имеющихся двадцати четырех.

Я ненавижу карандаши.

Я ненавижу дневники.

Я ненавижу сам факт того, что уничтожила три MacBook’а, один ноутбук и компьютер, прежде чем Эдвард решил, что полиция начнет думать о нас, как о подпольной организации азартных игр по количеству электронных устройств, которые мы привозили в никуда.

Я голодна и ненавижу оленей. Да. Я сказала это. Я ненавижу ол

- Черт, - пробормотала я, когда карандаш номер двадцать три сломался в моих чересчур сильных руках.

Я с раздражением закрыла мягкий дневник из желтой кожи, лежащий передо мной на столе. Справа была куча карандашей, каждый сломан пополам, и я бросила туда ещё один, в результате чего неаккуратно разбросав другие на пол.

Я была одна. Ну, одна, так как Эдвард оставил меня. Я слышала, как он возится в соседней комнате, разбирая последний пакет, который мы получили от Элис. Думаю, ему кружило голову расставлять все снова и снова в этом доме. На следующий день прибыла его любимая коллекция футболок, и вы бы подумали, что это грузовик людей на обед.

Немного покрутив шеей, я услышала и смогла разобрать тихий звук ткани, а затем скрип металла, и тяжело вздохнула. Больше одежды, подумала я, металлический звук означал, что Эдвард развешивал её в шкафу – тщательно, конечно, - по цвету, типу и материалу.

Я взяла последний карандаш и слабо обхватила его пальцами, как учат пятилетних детей в школе. Быть вампиром - это почти как учиться всему заново. Это был миф о пробуждении грациозным и изящным.

Или, может быть, так было только со мной.

В первый месяц я чуть было не уничтожила дом Калленов кусочек за кусочком. Эдвард провел большую часть времени (в часы, когда он не раскладывал свои носки), ремонтируя разрушения, что я оставляла на своем пути. Каждое прикосновение было слишком сильным или слишком быстрым или… просто неверным. Однажды я даже неправильно рассчитала расстояние от нижней части лестницы до верхней, и пальцем зацепилась за неё на втором шагу, в результате чего она громко разломилась в том месте.

Каждый раз, когда это случалось, я кричала и сердилась, под кожей кипело разочарование, когда Эдвард смотрел на меня своими раздражающе красивыми, но веселыми глазами. Через несколько дней после моего обращения, Эдвард принес оленя и вручил мне его как подарок. Он пах так ужасно, как то, что я никогда не стала бы есть, и я попросила принести что-нибудь «получше». Мы оба знали, что означало «получше», он игнорировал мои мольбы, подтолкнув маленького красно-коричневого оленя ко мне, проинструктировав с блеском в глазах, как нужно кусать, и выпустил животное.

Его удовольствие от моего дискомфорта заставляло меня впадать в жуткую истерику, тогда я перелетала через двор, вырывая столько деревьев, сколько могла, прежде чем он толкал меня на землю, прижимая своим весом. Слова «Иди, найди мне гребаного человека» срывались с моих губ во время борьбы, но мой терпеливый парень игнорировал крики, пока я не успокаивалась.

Теперь, сидя за столом, перед дневником, который Эдвард дал мне, чтобы документировать свою жизнь, как это делал он, я смотрела на горку карандашей. Я знала, что он был прав, мне нужно контролировать свое тело и чувства. Я не хочу быть похожа на тех кровожадных новорожденных Джеймса в банке. Я хотела быть как Элис, Розали или Эсме. Сильной и находящейся под контролем. Этот дневник был первым шагом, чтобы стать такой.

Я услышала его шаги прежде, чем он добрался до двери, и вскочила на ноги, уронив стул.

Эдвард оказался около стула прежде, чем я подумала его поднять. Он был быстрее, чем я, даже с моими новорожденными способностями. Он любил меня до безумия сильнее, чем я могла представить, даже когда того хотела.

- Ты готова? Почти сумерки, - спросил он, пододвинув стул после того как убедился, что тот не сломан. Он посмотрел на карандаши и дневник, встал на колени, чтобы все собрать и выкинуть в мусорное ведро.

Навязчиво-одержимый вампир вернулся.

- Успешно? – спросил он, подняв бровь.

- Да, отчасти. Только я сломала двадцать три карандаша. – Я горько рассмеялась.

- Ну, - он ободряюще улыбнулся, потирая лоб ластиком на конце карандаша, - это заставляет работать вдвойне, верно?

Я высунула язык, но он не взял наживку (никогда не попадался), вместо этого притянул меня в крепкие объятья. Я попыталась расслабиться в его руках. Я так сильно любила его, но все было так запутанно. Касаясь его, мое тело словно горело в огне – это было слишком сильно, слишком горячо. Теперь я поняла, почему для него было так трудно сделать переход в наших отношениях. Это было так приятно, почти болезненно. Линия между любовью и похотью размывалась, и это меня пугало.

Эдвард почувствовал напряжение и отпустил меня, а я притворилась, что не видела желания в его глазах.

Он взял мою руку и просто улыбнулся:
- Все идет своим чередом.

Я неуверенно улыбнулась в ответ и позволила ему отвести меня к двери в новую ночь на закате.



16 октября

Я ненавижу оленей.



23 октября

Я не могу спать. Совсем. Я знала это. Я знала, что Эдвард никогда не спал, но того не замечала.

В свободное время Эдвард читает. Дом наполнен книгами, и Эсме посылает коробки почти каждую неделю. Романы, исторические книги, медицинские журналы. Он читает на французском и португальском языках. Я сижу рядом с ним на диване и держу на коленях раскрытую книгу, наблюдая, как пламя в камине лижет каменные стены. Я пыталась читать, но слова казались слишком большими. Эдвард пообещал, что все пройдет и ко всему, что выглядело огромным, я в итоге привыкну.

Теперь он выбирает книги, которые мне нравятся, и читает вслух своим бархатистым голосом, претворяя персонажей в жизнь. Мне это нравится и занимает время, когда я откидываюсь на мягкий диван и смотрю, как паук плетет паутину, а на подоконнике собирается пыль.



1 ноября

Я хочу пойти в город.

Вот и все. Просто в город. Я хочу идти по улице и смотреть на людей. Я хочу смотреть на витрины магазинов. Мне даже не нужно заходить в сами магазины. Я была бы счастлива от местного автокафе «Taco Bell», даже если не могу есть. Я просто хочу высунуть голову из окна и прокричать: «Большой буррито без лука», чтобы просто услышать скрипучий голос на другом конце. Я устала, что всё приносят Элис и Джаспер, устала оставаться в конце длинной извилистой дороги, чтобы случайно не атаковать и не съесть приближающегося парня.

Сегодня я деликатно спросила Эдварда, могли бы мы куда-нибудь пойти. Уже прошли недели. Обычно он говорил: «нет». Он снисходительно улыбался, когда отрывался от работы, что не расходилось с его веселым взглядом. Да, Эдвард все ещё работает и разговаривает по телефону, а иногда уходит для деловых встреч, и тогда Джаспер и Эммет приходят следить за мной в случае, если я попытаюсь «что-то» сделать.

Я затеяла нешуточное дело.

Пошла в спальню, сняла футболку «Queen» и джинсы, которые носила неделю подряд. Я не переодевалась часто, так как случайно сломала кнопку в стиральной машине, к тому же одним из плюсов пребывания в качестве вампира было отсутствие потоотделения. Я покопалась в ящике и нашла то, что искала. Скользнув в черный, кружевной, слишком открытый топ и шорты, которые дала Элис, я взбила волосы, посмотревшись в зеркало.

Я почувствовала себя немного виноватой, когда вышла из спальни в шортах, облегающих мою задницу, потому что Элис была убеждена: мой размер четвертый, хотя на самом деле был шестой. Моя вина была в так называемом «ударе ниже пояса», потому что со времени пробуждения я не позволяла Эдварду прикасаться или видеть себя обнаженной.

В любом случае я это сделала. Да. Я пыталась соблазнить своего парня вампира, чтобы пойти в общественное место и, возможно, получить пачку начос, хотя никогда не смогу их съесть.

Он притворился, что не заметил, как я вошла, но он заметил, сейчас я вижу такие вещи. Быстрые движения его глаз, напряженные челюсти, даже то, как он перестал дышать, чтобы не почувствовать мой запах. Он определенно хотел меня, и я планировала использовать против него свои новые способности.

Шагая, я сосредоточилась на том, чтобы ставить одну ногу перед другой, дабы ничего не сломать и остановилась прямо перед ним, с намеком выставив грудь. Я видела, как его пальцы сжимаются на краю дивана, а нижняя часть тела переместилась, но ему все же удалось проигнорировать меня, поэтому я забрала документы у него из рук и спокойно положила их на журнальный столик, прежде чем сесть к нему на колени.

Конечно, он отреагировал. Некоторые части тела отреагировали соответственно и именно так, как я хотела. Другие же, как и его рот, нет. Вот, что он сказал:

«Изабелла, так же сильно, как я хочу тебя сейчас – осознавая все эти шесть недель с твоего обращения, что у нас не было секса, я действительно с нетерпением жду того дня, когда ты будешь готова – я не позволю тебе добиться своего. Забудь об этом».

Вот что он мне сказал.

Конечно, он сказал это, приклеившись глазами к моей груди, но я соскользнула с его колен, задержавшись настолько, чтобы заставить его вздрогнуть, и ворвалась в свою комнату. Я захлопнула дверью так сильно, что сорвала петли и лепнину со стены.

Остаток дня я провела в гардеробной, переставляя обувь Эдварда, пока он чинил дверь. Я вытаскивала шнурки и вставляла их другой паре. Идеальные ряды обуви были перемешаны достаточно, чтобы отправить его навязчивую одержимость в сумасшедшее путешествие.

Завтра я планирую сосредоточиться на его коллекции компакт-дисков.



20 декабря

Я посмотрела на календарь и поняла, какой сегодня день. Через несколько дней Рождество. Я никогда не была вдали от своей семьи на праздники, и осознание этого ударило меня словно тонна кирпичей.

Когда я увидела яркий свет, отражающийся от больших серебряных часов Эдварда, то замерла. Он внимательно смотрел на меня минуту, задаваясь вопросом, что меня беспокоит. Бедный Эдвард никогда не знал и не понимал, что меняет мое настроение. Он так привык к чтению мыслей, и на днях признался, что полагался на мой пульс и дыхание, чтобы различать эмоции, но теперь этого не было. Он объяснил, что больше чем когда-либо мне нужно с ним поговорить, и доверить ему свои мысли.

Я так сильно люблю его.

На самом деле любовь к нему заставляет ещё сильнее скучать по моей семье. Я хочу быть здесь с Эдвардом. Я хочу разделить этот дом с ним, чтобы он стал моей семьей вместе с остальными. Я ненавижу сам факт того, что мне пришлось проститься с ними и отпустить. Но я должна.

Прямо сейчас мы устраиваем спектакль. Я звоню своим родителям и говорю с ними о своей замечательной работе и захватывающем путешествии, в котором нахожусь. Лгать им больно, но это лучше, чем рассказ о том, что я была ужасно убита серийным убийцей в Форксе, штат Вашингтон. Эдвард говорит, мы можем навестить их, как только я получу контроль над своими желаниями, но подозреваю, что он просто мне потворствует.

В конце концов, я сказала Эдварду, что заметила, какая сегодня дата и что скучаю по маме, папе, Анжеле, фаршировке индейки, и он попросил рассказывать ему обо всем. После того как я прекратила плакать на диване – на самом деле, не совсем плакать, потому что у вампиров нет гребаных слез, - он воодушевил меня прийти сюда и написать все это.

Что я и планирую сделать.



4 января

Я скучаю по сексу.

Я думала, будучи вампиром, часть, касающаяся секса, будет проходить проще. Мы вдвоем сильные и страстные. Больше не стоит беспокоиться о яде или травмах. Не говоря уже о том, что мой парень довольно горячий любовник, которого девушка-вампир может получить. Можно подумать, что все будет просто.

Не в этом случае.

На самом деле, это моя вина. Эдвард определенно хочет заняться со мной сексом. Я вижу это в его глазах. Чувствую запах на его коже. Думаю, что он тратит полдня, задыхаясь от вечного возбуждения. Поверьте мне, невозможно скрыть, что он находится в состоянии возбуждения.

Проблема в том, что я не могу сосредоточиться на чем-то более трех секунд. Например, на днях Эдвард принял душ после охоты. Медведь, которого он отслеживал, бросил его в реку, промочив до костей. Я сидела на кровати, когда он вышел из ванной, волосы взъерошены полотенцем, прозрачные капли воды стекали по его спине.

В миллионный раз я отметила, что у Эдварда была идеальная спина. Она была гладкой и широкой. Его плечи были в идеальной пропорции с талией. Прогибы очерчивали мышцы, и в первый раз за последнее время я была поражена желанием пробежаться по его изгибам руками и позволить им блуждать по всему телу.

Таков был мой план, или, по крайней мере, об этом я думала, когда стала отвлекаться на жужжащий звук в комнате. Я попыталась оттолкнуть его и сосредоточиться на мышцах живота Эдварда, словно образующих стрелку к его… но раздражающий звук вернулся, отчего стало невозможно думать.

Я огляделась и увидела муху. Она летала, заключенная в комнате. Я была поглощена тем, чтобы отследить и поймать её. Забыла об Эдварде. Я забыла его волосы, спину и «V» на его бедрах. Я забыла обо всем, кроме проклятого насекомого, которое дразнило меня, летая по комнате.

Короче говоря, я поймала муху и радостно побежала показывать её Эдварду, планируя помахать ею прямо перед его лицом, словно взволнованный двухлетний ребенок. Я огляделась и поняла, что Эдварда здесь уже давно не было. Теперь он был одет и сидел за столом, отправляя е-мэйл в офис. К сожалению, он уже не был полуголым и мокрым.

Когда я открыла дверь и выпустила насекомое, поняла, что у меня серьезная проблема.

Хочу отметить для протокола: несмотря на то что сейчас я не способна фокусировать внимание на чем-то дольше возбужденного щенка, я действительно хочу заняться сексом со своим парнем.



8 января

Сегодня я разыскала и поймала горного льва. Любимого Эдвардом. Он заметил его первым, но отдал мне. Погоня была захватывающей, охота увлекательнее и вкуснее, чем я когда-либо могла себе представить.

Я больше никогда не ела оленей.



15 января

Элис и Джаспер пришли в гости. Элис посмотрела на мою одежду и увидела, что с большинства не сняты ярлыки. Я объяснила, что, если Эдвард когда-нибудь выпустит меня из дома, я надену что-то новое. Если она не сможет заставить его отступиться от этого правила, то мы мало что сможем обсудить.

Я обернулась, когда она рылась в ящике с бельем. Все было непоношенно и с ярлыками. Я бы покраснела, если бы могла, но она ничего не сказала, держа на этот раз мысли при себе.

Потом все вместе мы отправились охотиться и играли в догонялки, как дети. Джаспер и Эдвард бросили вызов, чтобы посмотреть, кто может прыгнуть и бросать снежки дальше, а также быстрее поймать животное. Мы побежали, и я подумала, что смогу выиграть, но Эдвард поймал меня, перекинул через плечо и пересек «финишную черту». Мы были далеко впереди остальных, и к моему удивлению, он прижал меня к дереву и поцеловал так сильно и быстро, что если бы мое сердце билось, то вырвалось бы из груди. Его губы были идеальными, не твердыми, как и мои собственные. Мягкие, податливые и замечательные. Это был первый реальный и страстный поцелуй с моего обращения, и он был удивительным.

Элис и Джаспер выбежали из леса, перебивая нас, и вызвав отчаянный стон Эдварда, но он рассмеялся, когда Элис мастерски бросила ему в спину снег.

Мы с Эдвардом взялись за руки, все вместе рассмеялись и последовали домой.

EPOV

Если я думал, что Белла убьет меня, будучи человеком, то понятия не имел, что произойдет после трансформации. До этого она была дерзкая и жесткая – независимая и сильная. Я подумал о том, как она носила мою футболку с «Rolling Stones», очищая мебель во внутреннем дворике, или как она сделала мне выговор в коридоре, чтобы я относился к ней, как к человеку.

Теперь я наблюдал с верхушки посыпанного снегом холма, как Белла борется с большим лосем. Её длинные волосы были неряшливо откинуты назад, прядями переплетаясь с её длинной, идеально гладкой шеей, которая так и просит, чтобы к ней прикоснулись.

Я хотел к ней прикоснуться.

Белла поморщилась – она ненавидела вкус животной крови, как и мы все, но, в конце концов, она привыкнет. Выражение её лица заставило меня рассмеяться, и я сделал все возможное, чтобы это скрыть.

- Прекрати смотреть на меня, - потребовала она снизу, отбрасывая труп в сторону и вытирая руки о штаны.

Я не мог не улыбнуться широкой улыбкой.

- Ни за что. Я люблю смотреть, как ты ешь, - заявил я, заметив, как солнце отражается от её лица.

Она осуждающе покачала головой и быстро забралась на холм, её руки и ноги, наконец, работали со скоростью, которую унаследовали.

- Это отвратительно, - пробормотала она себе под нос.

Я протянул руки, когда она приблизилась, и рванул к себе, силой усадив на свои колени. Мне нравилось, что я мог использовать полную силу вместе с ней. Мало того, это нравилось ей. Белла откинулась на мою грудь, позволяя обернуть вокруг неё руки.

Все это было для нас ново. Сначала она так боялась, была совершенно разбита. Ушли месяцы, чтобы она расслабилась в своем теле после изменений. Однажды я подумал, что годы дисциплины помогут мне с Беллой в качестве человека, но сейчас я понял, что они оказались действительно полезными в нашей нынешней ситуации. Она требовала терпения и терпимости. Мне пришлось учить её сосредотачиваться на том, как управлять настроением. Она закатывала истерики, как ребенок. Она провоцировала и дразнила меня без конца. Но с каждым днем она успокаивалась и узнавала себя. И с каждым днем я влюблялся в неё всё больше.

Глубоко вдыхая, я потерся носом об её волосы, прежде чем прижаться губами к её шее. Обрадовавшись тому, что она не вырывалась или вздрагивала, я убрал её волосы в сторону, чтобы иметь больший доступ к её коже. Когда мы целовались на днях после гонки с Элис и Джаспером, я знал, что это был поворотный момент. Ситуация была странной и немного неловкой. Я видел эту женщину обнаженной. Я проникал в неё своей плотью. Я слышал, как она шепчет грязные слова на ухо, умоляя, чтобы я отметил её и сделал своей. Но это было так, будто мы начали все с начала. Я ждал десятилетия, прежде чем она вошла в мою жизнь, и могу прождать ещё столько, сколько необходимо. Но в то же время я хотел её так сильно.

- Эдвард, - сказала она, и я остановил свой рот, позволяя ему парить над её кожей.

- Да?

- Думаю, я готова вернуться домой, - ответила она, поворачивая шею достаточно, чтобы я смог увидеть её сверкающие глаза.

- Ты готова? – Спросил я, подразумевая больше, чем было сказано.

Она медленно кивнула, повернувшись ещё сильнее, так что на это раз я смог увидеть всё её прекрасное лицо.

- Да. Думаю, я готова.



BPOV

- Я знала, что ты можешь быстро бегать, Эдвард, но это, должно быть, своего рода рекорд, - дразнила я, когда мы вернулись обратно в дом. Эдвард опустил меня со спины и посадил на кровать, заставляя её удариться о стену.

Он невинно пожал плечами:
- Просто раньше у меня не было мотивации.

Я отодвинулась на локтях и сняла сапоги с ног, позволяя им с шумом упасть на пол. Я согнула колени перед собой и сказала:
- Какой?

Эдвард подполз на коленях, положил руки сверху на мои и решительно сказал:
- Тебя.

Я взглянула на него, стоящего на коленях надо мной, великолепного и счастливого. Его растрепанные волосы пробуждали сильное желание. А его челюсти. Боже, я обожала его челюсти. Совершенство. Я фантазировала об этих челюстях и запретных вещах, которые они заставляли меня хотеть сделать.

Сегодня я ощутила все, в первый раз за несколько месяцев. Будто я проснулась, съела лося, и все прошло удачно.

Я была счастлива.

И влюблена.

И бессмертна.

А моим парнем был самый красивый вампир в мире.

Я могу запустить себе пулю в лоб, и никто не пострадает, или не бояться укуса и других повреждений.

Но я была напугана. Мое тело хотело слишком многого. Его прикосновения заставляли меня дрожать и извиваться. Это были странные и новые ощущения, и я не знала, как их контролировать.

Противоречия были ошеломительными.

Эдвард, должно быть, видел борьбу в моих глазах, потому что обхватил моё лицо руками и сказал:
- Мы должны делать только то, что для тебя комфортно.

Я вздохнула под его прикосновениями, желая большего, но чувствовала, что не могу с этим справиться.

- Вот в чем проблема. Я понятия не имею, что для меня комфортно. Моя кожа такая твердая, что я почти ничего не чувствую, но в то же время ощущаю все.

Затем он провел пальцами по моей шее за воротником рубашки. Я боролась с желанием сбежать от его прикосновений. Эдвард, не отрываясь, смотрел мне в глаза. Его взгляд был настороженным, но чистым, спрашивая разрешения при каждом движении, что он делал. Его движения были нежными и мягкими. Моей реакцией были дрожь и вздрагивания.

Растерявшись, лоб Эдварда покрылся морщинами, и он сказал «прости», прежде чем убрать руку с моей шеи. Я чувствовала себя ужасно, потому что Эдвард хотел заняться со мной любовью.

Я потянулась к его руке и плотно её сжала. Удивительно, но давление было почти комфортным. Мгновенно я поняла, что мне не нужны поцелуи-бабочки и нежные прикосновения, которые он дарил мне, когда я была хрупкой.

- Мягкие прикосновения делают это тяжелее, - прошептала я, почему-то стыдясь.

Эдвард задумался, а затем в его глазах скользнуло понимание.

- Я такой глупый. Я не думал… - бормотал он себе под нос.

- Что? О чем ты говоришь? – спросила я.

- Конечно, это слишком сильно. Твоя кожа настолько чувствительна. Моя тоже, но я старше и привык к ощущениям. Быть радом с тобой, внутри тебя, заняло так много концентрации. Я не понимал, насколько усилено это для тебя.

- Что мы можем сделать? Я хочу тебя, Эдвард. Мысленно я готова, даже если тело не станет подчиняться, - призналась я.

Он улыбнулся и на этот раз прижал палец к моей шее сильнее.

- Думаю, нам просто нужен другой подход.

Давление от его прикосновений ощущались лучше. Было тяжелее, и я хотела большего: желание в животе и ниже распространялось как лесной пожар, разжигая ярость, которая копилась в течение месяцев.

- Я люблю тебя, - сказала я, потому что это было правдой, резко схватила его за плечи, потянув на себя и впившись ногтями в его твердую плоть. – Не спрашивай, Эдвард. Бери, - потребовала я.

Улыбка, которую я получила, была на вес золота, и руками он расставил мои колени в стороны, подкрадываясь к центру тела.

- Боже, я так тебя люблю, - сказал он в ответ перед тем как прижаться своими губами к моим, легко их раскрыв, и позволив моему языку приникнуть внутрь.

Ощущать губы Эдварда на моих - словно пробовать лучшую конфету в мире. Сладко и скользко. Его дыхание было опьяняющим, сильнее, чем прежде, и руки, Боже, его руки… они работали быстро и лихорадочно. Они были бы грубыми и резкими для кожи человека, но теперь для этого тела они были совершенны.

- Ах… м-м-м… - я задыхалась, пытаясь сформировать слова, - ты сдерживался ради меня, ты не…

Я почувствовала дыхание Эдварда на животе, когда он засмеялся:
- Может быть, - сказал он, зубам расстегнув пуговицу на штанах, прежде чем пососать и поцарапать мой живот. Я подняла бедра, чтобы позволить ему стащить их вниз.

Я поразилась скорости собственных рук, когда расстегивала пуговицы и старалась не отвлекаться на то, как от его пряжки отражается свет рядом с кроватью. Она была блестящей и серебряной с красным посередине. Эдвард наверняка заметил, куда я смотрю, вырвал ремень у меня из рук и бросил его через плечо. Он схватил меня за шею и прижался своим лбом к моему так, чтобы я посмотрела на него.

- Прямо здесь, Белла. Останься со мной… здесь…- и его губы прижались к моим снова, прежде чем он со стоном толкнул меня назад к спинке кровати, хлопнув ею о стену достаточно сильно, чтобы картина упала на пол.

- Я здесь, - пообещала я, кивая головой, и почти растаяла на месте, когда почувствовала, как его железная твердость прижимается ко мне. Он был обнажен. Я почувствовала, как его пальцы без усилий хватают мои бедра. Положила свои руки на его и надавила, заставляя его пальцы глубоко впиваться в мою кожу. У меня не могли появиться синяки или переломы.

- Сильнее… - молила я, жаждая большее давление и силу. Я хотела, чтобы он предъявил на меня права в этой жизни, как делал в прошлом.

Эдвард, не теряя времени, решительно толкнувшись, погрузился в меня. Я упивалась новой силой и повышенной чувствительностью, ощущая мельчайшие движения в своем теле, каждый шепот, который громыхал по коже.

- Сильнее, Эдвард… - снова сказала я, не в состоянии насладиться им после долгого ожидания. Я видела, как поднялась его бровь, а на губах появилась ухмылка, и прежде чем смогла ответить, кровать исчезла. Он прижал меня к стене, обернув мои ноги вокруг его талии. Он использовал твердую поверхность, чтобы легче в меня входить, моя грудь билась о его до тех пор, пока нервы не начали неистово взрываться вокруг него.

Наклонив голову набок, я наслаждалась ощущениями, бегущими по телу, и поймала похотливый и потемневший взгляд Эдварда, его твердое тело все ещё двигалось внутри моего. Протянув шею, я провела языком по его челюсти, пока не дошла до губ, и жадно начала тянуть их зубами. Воодушевленный моей грубостью, Эдвард зашипел, сильнее вгоняя меня в стену, прежде чем резко толкнуться, излив все до последней капли яда в мое тело.

Впервые со времени обращения я всецело чувствовала свое тело.

Застыв на месте, он поддерживал меня своим телом, и мы смотрели друг другу в лицо, поражаясь бешенному ритму нашей любви. Я громко вскрикнула, когда он вышел из меня, но уложил на пол, где мы свернулись в массу из плоти и камня. Мои губы нашли его шею в местечке прямо под ухом и сказала:
- Это было м-м-м…

- Грязно? – сказал он, великолепная прядь волос упала ему на глаза.

Я рассмеялась в изгиб его шеи и кивнула в знак согласия:
- Я чувствовала себя как животное.

Эдвард убрал волосы с моих плеч и провел рукой по коже.

- Ну, да. Думаю, так и есть. – Он поцеловал меня, нежно посасывая нижнюю губу, и сказал, - Добро пожаловать в вампирский секс.

Я на мгновение потерялась в блестках на его коже.

- Это всегда так?

Он улыбнулся:
- Если только ты захочешь. Но, Белла, у нас есть целая вечность, чтобы сделать это так, как ты хочешь.

Мы сидели так некоторое время - два кусочка мрамора, расположенные рядом друг с другом. Солнце садилось, уступая сумеркам, когда я мирно отдыхала впервые за несколько месяцев. Призмы света рассеялись по комнате, и я пробежалась пальцем по сверкающему отпечатку в виде полумесяца на его бицепсе.

- Мы оба покинули эту битву со шрамами, - сказал он, наклонив голову так, что моя шея оказалась на солнце, в результате чего все цвета радуги брызнули ему в лицо.

- Это того стоило, - ответила я. Каждая жертва, каждый шрам стоил жизни с Эдвардом. Солнце медленно двигалось вниз по груди, и я держала руку на свету, по-прежнему очарованная мерцанием кожи.

Я откинулась спиной на его грудь и закрыла глаза, положив голову на его плечо. Пальцы Эдварда прошлись по моим бокам и остановились на животе.

- Белла? – тихо прошептал Эдвард мне на ушко.

- Хм… - это было все, что я могла заставить себя сказать в ответ.

- Теперь, когда ты вампир, мне кое-что интересно, - его том был безобиден, но то, как руки сомкнулись на моем животе – нет.

Я повернула голову в сторону, чтобы видеть его и задалась вопросом, что могла сказать такого, чего он не знает.

- Что ты хочешь знать? – Спросила я, подняв руки вверх, чтобы убрать непослушные волосы с его лица.

Он мгновенье смотрел на меня с веселым взглядом и оставил глубокий, страстный поцелуй на моих губах. Его рот был божественным, лучше, чем раньше, и я потерялась в его запахе, вкусе и структуре. Мы медленно отодвинулись, и я в последний раз облизнула его губы, в результате чего он задиристо ухмыльнулся.

- Они это делают?

Я нахмурила брови в недоумении.

- Они делаю что?

- Сверкают, глупенькая. – И к моему удивлению он пробежался руками по моим бокам, обозначая часть тела, о которой он говорил.

Я рассмеялась над его смелостью, вскочила с земли и потянула его за собой.

- Я не проверяла, но покажу, если ты тоже это сделаешь… - дразнила я, ведя его к двери в последних лучах дневного света.



4 июня

Прошел почти год, как я наткнулась на работу ассистентки Эдварда. Трудно себе представить жизнь до встречи с ним. Это так, словно трудно представить жизнь вообще. Хоть и навсегда останусь двадцатидвухлетней, в теле выпускницы колледжа, я расту в своих мыслях и расширяю пределы своих самых смелых мечтаний.

До обращения я думала, что перейти в эту жизнь будет легко. Я развила мускулатуру и скорость. Красоту и изящество. Я могла заниматься любовью со всей энергией. Я получила все это, но это была борьба и я взялась за работу над терпением. За это время я действительно стала его половинкой.

Я получила Эдварда и его безоговорочную любовь, направляющую меня через разбитые зеркала и тоску по дому. Он получил семью, их умение заставить меня смеяться и говорить правильные вещи.

Эдвард думает, что я готова появляться на людях на полурегулярной основе. Красные глаза почти исчезли, не осталось ничего, что не скроют темные очки, и я больше не ломаю ручку двери автомобиля, когда пытаюсь её открыть. Последние шесть месяцев он планировал, готовился и думал о самых экзотических местах, чтобы провести там ближайшие два года, пока я не получу контроль над своими желаниями.

Да, у меня до сих пор была сильная жажда.

Два месяца назад, после того, как я уговорила Эдварда, Эммет, Джаспер и Карлайл стояли рядом со мной, пока доставщик стоял около двери и отдавал Эдварду пакет. Ничто никогда не пахло так вкусно в моей жизни. Даже Эдвард не пах так привлекательно. Я тихо стояла на кухне, сопротивляясь запаху, когда к ступенькам подъехал грузовик.

Эммет одобряюще улыбнулся и поднял два больших пальца вверх.

Джаспер смотрел на меня скептически, сосредоточившись на эмоциях, и пообещав не менять наши чувства.

Карлайл похлопал меня по руке и, пытаясь успокоить, сказал, что всем было трудно в первый раз, но я справлюсь.

Я была солидарна, пока дверь не открылась и я не почувствовала небесный запах доставщика, эквивалентный печеному яблочному пирогу в ближайшей духовке. Прежде чем мои ноги оторвались от земли, они втроем повалили меня на пол, Эммет уперся коленом мне в спину, когда Эдвард торопливо выпроваживал бедного человека от возможной смерти.

Тогда я поняла, что должна вливаться в общество людей немного медленнее.

Мы действовали крошечными шажками. Эдвард терпеливо ждал, пока я делала покупки в маленьком городке рядом с домом, и потакал, когда я делала заказ огромных блюд в «Taco Bell», настаивая только на том, чтобы мы отдали еду в приют для бездомных по пути домой. Он сидел со мной во время бесчисленных фильмов и отвлекал от запаха человека, неуместно щупая в темноте. Это было глупо и весело, иногда и страшно, но я никогда не срывалась и теперь могу находиться в присутствии людей, не запустив при этом свои зубки в их мягкую плоть, поглощая их кровь.

Итак, сегодня мы покидали дом для небольшого приключения. Он не говорил, куда мы едем, только упаковывал чемоданы всем, что нам понадобится.

Вчера я сидела на кровати и смотрела, как Эдвард закатывает носки в маленькие шарики, формируя аккуратный ряд рубашек и брюк. Я видела, что он купил двойную рамку – на одной стороне было фото его родителей, а на другую он вставил фото своих родных родителей в день их свадьбы. Я смотрела, как его изящные руки с осторожностью упаковывают её в чемодан. Я подавила улыбку, когда увидела проблеск пожелтевшей кожи, когда он засунул заветный бейсбольный мяч в изношенные коричневые туфли.

Он мой раб своих привычек, в конце концов.

У нас были паспорта с вымышленными именами, возрастом, адресом и куча денег. Внедорожник ждал нас на дороге. Мы попрощались с семьей, зная, что скоро их увидим. В последний раз благословили дом, занимаясь любовью, и теперь стояли на старом крыльце, запирая дверь в качестве ознаменования начала путешествия. Мои пальцы сомкнулись в непослушных бронзовых волосах, растрепанных легким летним ветерком, и Эдвард послал мне одну из тех великолепных усмешек. Я с радостью осознала, у меня есть единственное, что действительно имеет значение, когда живешь вечность: тот, с кем ты живешь.

---

Перевела: ann_swan
Отредактировала: Nato4ka