Следующим днем я, правда-правда, пытаюсь не думать об Эдварде Каллене на работе. Или, мне следовало, сказать докторе Каллене, так как я решила называть его так, пока мы в рабочей обстановке. Может, сейчас технически мы встречаемся… ладно, не технически… но мне все еще нужно сохранить все на профессиональном уровне.

Фактически я даже не вижу его. Он не говорил, что работает сегодня, так что это не должно было быть удивлением. И я могу пережить один день без моих прекрасных глазок.

Сегодня смена доктора Хейл. Она мила со всеми, но ведет себя как стерва с Эмметом. Думаю, это довольно забавно. Как только она уходит, я подхожу к Шелли и продолжаю о том, какая доктор Хейл милая, даже притом, что знаю, что Эммет находится в нескольких метрах от нас и раздражается при каждом сказанном мною слове. Но он заслуживает это.

Его маленькая шутка, которая помогла мне наладить отношения с Эдвардом, все еще не казалась такой крутой. Он объявился на работе этим утром весь взволнованный и нетерпеливый. И если есть одна вещь, которой я научилась за неделю, что знаю его, то это тот факт, что он никогда не приходит на работу взволнованный и нетерпеливый.

Он, не теряя времени, подхватывает мои замечания о докторе Хейл: – Так как прошло твое свидание, Кармашек? Это была любовь с первого взгляда или что?

Он нагло усмехается. Он такой трусливый маленький засранец. Я должна была знать, что не могу доверять ему.

Я раздражаюсь, как только впиваюсь в него взглядом. Он встает, как будто собирается уйти сделать какую-то работу или подойти ближе, чтобы начать раздражать меня эффективнее, и я говорю: – Знаешь, я никак не могу решить, ударить тебя по яйцам или садануть прямо в яремную впадину.

Как и следовало ожидать, его руки сразу прикрыли то, что является самым важным для него. – О чем ты? – оборонительно спрашивает он.

– Думаешь, ты такой забавный, – спокойно говорю я. Это не вопрос; по крайней мере, у него нет проблем с развлечениями.

– А ты нет? – невинно спрашивает он.

– Нет. А ты, кстати, сейчас мертв для меня. – Я встаю и пытаюсь пройти мимо него, но его крупное тело блокирует мне путь.

– Что случилось, Кармашек? Я слышал, вы, ребята, хорошо провели время.

Замечательно. Эммет и горяченький доктор снова говорят обо мне, а я все еще понятия не имею, о чем именно. Это нехороший знак для моей параноидальной стороны личности.

– Я не разрешаю вам говорить обо мне, – произношу я серьезным тоном.

Он улыбается и выглядит оскорбленным. – Ну, черт, всегда пожалуйста, – говорит он с сарказмом.

– Какого хрена я должна благодарить тебя? Ты ведь так старался изо всех сил свести меня с моим самым заклятым врагом.

– Твоим заклятым врагом, Кармашек? Правда? Я попал в комикс и не знал об этом? Это твое секретное логово? – Он неприятно оглядывает медсестринский пост.

Я закатываю глаза.
– Ты знал, что мы не нравимся друг другу, – обвиняю я.

– Но теперь вы нравитесь друг другу.

– И?

– И всегда пожалуйста.

– Ты выводишь меня из себя.

– Я не вижу, в чем тут проблема, – продолжает он. – Кроме того, это все-таки была идея Элис.

Подождите нахрен.

– Элис знала об этом? – шиплю я. Мой голос смертелен. Ей так повезло, что у нее сегодня выходной.

– Конечно, знала. Эта девчонка просто отправила меня выполнять всю грязную работу. Плюс, я думал, что это будет забавно. И, видимо, я был прав.

– Это не было забавно. Один из нас мог умереть. Мы были убийственно сердиты. – Возможно, я немного преувеличиваю, но он не должен знать этого.

Эммет просто качает головой и хихикает. – Это не то, что я слышал.

– Тогда, может, скажешь, что ты слышал? – сомнительно спрашиваю, не будя в себе надежды. Я все равно не смогу поверить ничему из сказанного им. Раздражающий Эммет не дает надежной информации.

– Ну, раз уж ты так любезно попросила… да. Он думает, что ты привлекательная, – говорит он.

Это не должно ничего значить для меня, но я рада. И скептична.
– И что? Ты наверняка врешь.

Он не спорит со мной. Фактически он позволяет мне пройти, потому что есть один пациент, который неоднократно нажимает вызывающую кнопку, как будто над палатой номер четыреста двадцать два навис апокалипсис.

Я надеюсь, что доктор Каллен работает сегодня. Вещи кажутся намного хреновее без моей услады его красивых глаз.



Я звоню Элис, когда возвращаюсь домой, и обвиняю ее за подставу с Эдвардом. Я не рассержена из-за того, чем все закончилось вчера вечером, но все же это дело принципа. Она пересекла черту.

– Но ты бы не пошла, скажи я, с кем, – настаивает она. Ее речь отчасти хныкающая, когда она спорит со мной.

– Потому что есть ряд причин, – наношу я ответный удар. – Мы не нравимся друг другу.

– Не нравились. Вы не нравились друг другу. И не знаю, – пропевает она подчеркнуто монотонным голосом, – но, думаю, я видела, как летели искры между вами в тот день в коридоре.

Она сумасшедшая? Мы были на расстоянии в пять секунд от драки. Видимо, наши артериальные давления были не в порядке. Так что она определенно не видела искры.

– Ты чокнутая, – ровно произношу я.

– Может быть. Но ты сама сказала, что вы теперь ладите. Так что… всегда пожалуйста.

– Ты так похожа на Эммета, что это пугает, – замечаю я.

Она торжественно соглашается.
– Поверь мне, я не горжусь этим.

Я не вижу Эдварда и остальную часть недели. Должно быть, он взял несколько выходных подряд; расписание в больнице часто меняется. И это ни удивляет меня, ни беспокоит. Те странные, не поддающиеся контролю мысли даже потихоньку начинают исчезать в его отсутствие, что, вероятно, очень даже неплохо.

Сегодня мои кандалы сняты, и я наконец свободна от Эммета. Теперь он вынужден выполнять свою работу сам, поэтому мы с ним почти не видимся так же, как это и было, когда я была его личным ассистентом.

Джессика услышала о моем свидании с Эдвардом. Не уверена, откуда, так как ее не было рядом, когда я говорила об этом, но она презрительно поглядывала на меня всю неделю. И один раз доктор – подметьте, совсем непривлекательный – искал медкарту, так получилось, что она была у меня на столе, и Джессика подхватила ее и с гневом сказала: – О, она у Беллы. Может, если вы немного пофлиртуете с ней, она даст вам ее.

К счастью, этот доктор был такой же высокомерный, как и все остальные, поэтому он игнорировал ее и, казалось, совсем не слышал. К счастью.

Теперь, когда я сама по себе, дела идут хорошо, как оно и ожидалось. Я не колеблюсь в своей работе. Я не бью Джессику по лицу или не объявляю войну остальным докторам. Фактически, я даже не думаю об Эдварде.

А затем я вижу его.

Я выхожу из палаты пациента и вижу его на сестринском посту, просматривающего медкарту. Он облокотился на стол, его рука в волосах, когда как он рассеянно почесывает голову.

На потолке над ним есть три лампочки, но самая правая дает тусклый свет. Она приглушает в том месте освещение, в то время как другие две создают вокруг него центр внимания, заставляя его выглядеть как шикарный, облучаемый светом сексуальный Бог.

Весь мой прогресс по избеганию мыслей о нем улетает ко всем чертям. Вообще-то я даже немного возбуждаюсь. И волнуюсь. Но главным образом нервничаю.

Я не хочу, чтобы между нами стояла неловкость, несмотря на то, что знаю, я должна показать, что заметила его присутствие, поэтому я беру свои заметки прежде, чем шлепнуться на место напротив него. Так что я могу симулировать, что заполняю медкарту, пока он работает, и надеяться, что не выгляжу как чертовски возбужденная.

Он поднимает взгляд, когда я сажусь. Мешки под его глазами не так видны; возможно, он немного выспался в свои свободные от работы дни.

– Привет, – радушно здоровается он. По крайней мере, он снова не ведет себя как придурок, чего я тайно боялась.

– Привет, – отвечаю я также любезно. – Брал несколько выходных?

Я только что полностью сдала себя, признав, что думала о нем. Я четко заметила, что его не было на работе. Да, сделала себя похожей на полную неудачницу, Белла.

– Я не работал вчера и позавчера, – говорит он, не подтверждая своим тоном, настолько жалкой была я. – Мне пришлось работать в вечернюю смену в понедельник и вторник. Пункт первой помощи был так переполнен в те два дня, что мне даже не удалось сделать обход всех пациентов до конца врачебного осмотра. – Он смотрит на меня. – Полагаю, ты уже ушла, когда я пришел сюда.

Так он тоже искал меня? И почему я так довольна этим? И вообще почему я все еще так чертовски возбуждена? Это смешно.

– О, ну я брала выходной во вторник. Но да, полагаю, у нас не получилось пересечься в понедельник.

Я немного разочарована этим, но не говорю об этом. Джессика открыто впивается в меня взглядом с противоположного угла. Это своего рода отвлекает.

– Работаешь завтра? – с надеждой спрашиваю я.

– Ага. – Он улыбается, закрывая медкарту. Такой привлекательный. Почему он такой привлекательный? Это несправедливо. Я хочу ненавидеть его. – Эм-м… – Он снова чешет голову. – Не знаешь, кто присматривает за мистером Брукс?

Я смотрю на доску. Снова Анжела. Я почти боюсь сказать об этом.

Он следует за моим взглядом и вздыхает.
– Может, на этот раз мне стоит пойти одному. – Он встает, и я тоже.

– Я пойду с тобой, – предлагаю я, и как только он с сомнением приподнимает брови, я добавляю: – Обещаю, что буду держать рот на замке. Ты не услышишь от меня и писка. Слово медсестры. – Я держу руку как герлскаут, и он улыбается, явно удивленный.

– Ну если ты захочешь что-то обсудить после того, как мы выйдем из палаты, то это будет хорошо.

Интересно, что он действительно имел в виду, говоря «что-то обсудить». Вероятно, ничего. Я просто полная надежд глупая дурочка. Боже, вероятно, я сейчас хуже чем Джессика, и этот ход мыслей явно неправильный. Неправильный, неправильный, неправильный.

Мы делаем обход пациентов. Он также приветлив и мил к больным, как и прежде. Он просит меня передать Анжеле информацию о состоянии того или иного пациента, и я киваю.

Вернувшись на сестринский пост, я сажусь, чтобы снова с ним поговорить. Вероятно, теперь я похожа на чокнутого сталкера, но, кажется, он не возражает. Он говорит мне в ответ и улыбается и не кажется таким дерзким каким был на днях. Но, может, это было из-за того, что я держала свое слово и не спорила с ним на людях.

– Так ты устроила Эммету нагоняй? – спрашивает он. – За то, что обманул тебя?

Имеешь в виду, за то, что свел меня с самым горячим парнем, которого я когда-либо встречала?

– Ну, я не была с ним настолько строга, – твержу я. – Все же, оказалось, ты не так уж и плох, – улыбаюсь я, чтобы показать ему, что я дразнюсь. Или это флирт? Боже, я так плоха в этом. И мне не следует флиртовать. Привлекательный или нет, я все еще не встречаюсь с докторами.

– Правда? Потому что я купил ему корзинку фруктов. В качестве благодарности.

– Ты не сделал этого, – с сомнением говорю я. Очевидно же, он лжет. Но с другой стороны, он тусуется с Эмметом. Кто знает, во что я должна верить. Он может быть таким же сумасшедшим.

Он просто усмехается. Я чувствую, будто у меня участилось сердцебиение. Я понятия не имею, что случилось со мной.

Затем звонит один из моих пациентов. Она жалуется на боль в груди. Отлично. Какое прекрасное время, чтобы иметь потенциальный сердечный приступ. У нее был весь проклятый день, но нет, ей нужно было подождать, пока я наконец снова не увижу Эдварда.

Я убегаю. Проверяю пациентку, даю распоряжение сделать электрокардиограмму, вызываю врача, а затем мы делаем несколько других тестов. Оказывается, это чертово расстройство желудка. И к тому времени, как мы заканчиваем, Эдварда уже вызвали, и он ушел, даже не попрощавшись.

Я вздыхаю. По крайней мере, я могу с нетерпением ожидать завтрашнего дня.



На следующий день Эдвард снова на работе. Как бы он ни раздражал, по крайней мере, он привлекает внимание. С ним день проходит быстрее. Он все еще должен получить, что заслуживает, но пока я решила оставить его в покое.

День начинается без осложнений. Я думаю об Эдварде Каллене, когда просыпаюсь, и это тревожит меня. Я раздумываю, может, мне стоит сменить место работы. Эта навязчивая идея с усладой для глаз – граница моего беспокойства.

У меня молодая пациентка в палате четыреста двенадцать. У нее полным-полно умственных проблем – а точнее, у нее глубокая депрессия с расстройством личности. Ее отправили в психиатрическое отделение, находящееся вниз по улице, после того, как она вылила горячую подливу на своего жениха, а затем грозилась покончить жизнь самоубийством. Затем у нее начались псевдо-приступы¹, и, о чудо, ее направили к нам с полицейским эскортом.

В ее палате есть сиделка, которая следит, чтобы та не прикончила себя. И я удостоилась чести быть в ее благосклонности большую часть утра, но потом, около десяти часов, мой день превратился в полный отстой.

Она едва набрасывается на меня в палате. Когда я вхожу, она находится на кровати, ее волосы – дикая путаница, и спокойно произносит: – Я хочу домой.

– Вы не можете пойти домой, – говорю я ей. Я сохраняю свой голос приветливым. – Доктор должен отпустить вас. Вы очень больны.

Это только часть правды, потому что она уж точно не вернется домой. Когда ее заберут отсюда, наверняка она отправится либо в психиатрическую больницу, либо в тюрьму, но я не думаю, что это было бы мудро бросить все это ей в лицо прямо сейчас.

Она начинает раздражаться.
– И где же мой доктор? Я не видела его ни разу с тех пор, как оказалась здесь!

Спокойствие.
– Он скоро должен придти.

– Вам нужно вызвать его и сказать ему, чтобы он пришел сейчас же. Иначе я уйду.

– Он скоро придет, мисс Смит. Просто попытайтесь иметь терпение.

Не стоило этого говорить. Она начинает кричать на меня: – Я была чертовски терпелива целых два гребаных дня, что я нахожусь здесь! Я собираюсь свалить отсюда, и я бы посмотрела, как вы, блядь, остановите меня!

Вообще-то ее привезли только вчера. Но я не говорю этого. Я говорю ей, что вызову врача, а затем резко выскальзываю из палаты и бросаю предупреждающий взгляд на сиделку прежде, чем ухожу. Эммет идет по коридору прямо ко мне.

– Все в порядке? – спрашивает он, обеспокоенный. Вероятно, весь этаж слышал крики.

– Нет, – ворчу я, быстро рассказывая ему, в чем ее проблема. Как удобно – она пациентка Эдварда. Я чувствую себя странно, вызывая его и прося по делу, но я отправляю все свои мысли куда подальше и делаю это.

Эдвард не отвечает на мой вызов так быстро, как тогда. Эммет хочет пойти поговорить с пациенткой – чтобы попытаться успокоить ее – но я уверяю его, что он отчасти на вид пугающий, поэтому я сделаю это сама. Я устала и раздражена к тому времени, когда Эдвард перезванивает мне, и он не кажется намного лучше того напыщенного индюка, каким я его знаю. Но все же он приветлив… поначалу.

– Привет, Эдвард, это Белла, – быстро говорю я.

Фактически его голос даже немного оживленный.
– Привет, Белла. Как ты?

– Все хорошо, – лгу я. Я перехожу прямо к делу. – Твой пациент, мисс Смит, которую вчера привели с псевдо-приступами, начинает капризничать. Она сказала, что доктор не осматривал ее за все время, что она здесь, поэтому она грозится встать и уйти. Отчасти она становится агрессивной.

Эдвард вздыхает и после короткой паузы говорит: – Ну, я не могу придти прямо сейчас. В пункте первой помощи много больных пациентов, которым по-настоящему нужен доктор.

Я немного озадачена его прямотой. Это прозвучало больше как доктор, с которым я встретилась в первый раз.

– Хорошо, но… что мне тогда делать? – спрашиваю я с раздражением.

– Можешь вколоть ей дозу халдола², если нужно. Два миллиграмма внутривенно на шесть-восемь часов по необходимости. – Когда я ничего не говорю, он добавляет: – Хочешь, чтобы я прописал еще и ативан?

– Точно. Потому что подойти к ней с большой иглой – это как самоубийство, – плоско отвечаю я.

Теперь он раздражен.
– Тогда что же ты хочешь, Белла?

– Я хочу узнать, когда ты придешь, чтобы осмотреть ее.

– Не знаю. Она не единственная моя пациентка. Здесь есть другие больные, которым нужна медицинская помощь. Ну, знаешь, люди, которые не капризничают, чтобы привлечь к себе внимание.

– Что ж, она тоже не моя единственная пациентка, доктор Каллен, только похоже, что я буду единственной, кто будет иметь с ней дело. Все, что я хотела бы знать, это во сколько, я должна ей сказать, ей тебя ожидать.

– Я. Не. Знаю. – Он теряет терпение. – Мне нужно идти, Белла. Что вы обычно делаете, когда пациенты начинают бушевать? Вызови охрану, если придется. Пусть они свяжут ее, если она станет буйной и перейдет к жестокости.

Боже, он бесит меня. Не могу поверить, что практически думала, что он мог бы быть милым доктором. Они все чертовски одинаковые.
– Спасибо, доктор Каллен, – со злобой произношу я. – Я сделаю это. – Я бросаю трубку прежде, чем он может ответить.

Господи, вероятно, меня уволят. Не знаю, как долго он еще сможет терпеть мои выходки. Но они ведь не смогут доказать, что я бросила трубку, правильно?

Я возвращаюсь, чтобы увидеть пациентку. Я говорю ей, что он занят другими больными в пункте первой помощи и прибудет, как только сможет. Но она воспринимает эти новости не очень хорошо и начинает подниматься с кровати.

– Скажи ему, чтобы расслабился. Я ухожу.

Дерьмо.

Я звоню охране, затем Эммету. К счастью, пациентка демонстративно собирается, укладывая свой шампунь и прочее, и дальше коридора не уходит, когда на этаж поднимается охрана. Эммет предложил напичкать ее успокоительным прямо в коридоре, но я сказала ему не сметь.

Охрана тащит ее назад в кровать. Она пинается, кричит и дерется каждую секунду пути до палаты. Охрана удерживает ее, пока я, Эммет и еще одна из медсестер привязываем ее к кровати. Она грозится надрать нам всем задницы.

Боже, обожаю свою работу.

Как только она связана, я вкалываю ей в ногу дозу халдола, который упоминал Эдвард. Она не довольна этим; она дергается и кричит громче и сильнее, и, я уверена, кровать вскоре развалиться от ее приступов агрессии. Но кровать выживает; а вот тиски, что связывали ее, нет. Тот, что держит ее правое запястье, рвется словно резинка, и сиделка выбегает из палаты, чтобы сообщить мне об этом. Пациент в процессе развязывания себя свободной рукой, когда я вхожу. К счастью, охрана еще даже не ушла с этажа, поэтому они приходят, чтобы вновь помочь мне.

Эммет помогает мне привязать ее обратно. Внезапно я действительно рада, что он сегодня здесь, особенно когда он добровольно предлагает самому перезвонить Эдварду и уведомить его, что пациентку нужно связать кожаными силками и отправить в пункт первой помощи. Я так подавлена, поэтому сомневаюсь, что разговор с Эдвардом сейчас будет мудрой идеей. Но я очень рада, что ее перенаправят в пункт первой помощи – даже если мы не можем использовать кожаные силки на нашем этаже – потому что сейчас Эдвард не будет в состоянии придумать очередное тупое оправдание, чтобы не осмотреть ее.

Эммет помогает мне перевести кровать вниз. Мы в процессе закрепления кожаных держателей, когда входит Эдвард. Мы избегаем зрительного контакта друг с другом.

– Мисс Смит, – приветливо говорит он, как будто она не борется за свою жизнь на кровати и не проклинает всех, находящихся в пятидесятифутовом радиусе от нее. У него в руке медкарта. – В чем дело, мисс Смит?

Она в истерике. Халдол не помог. Эммет каким-то образом теряет контроль над сдерживанием ее запястья, которое он связывает, и ее кулак направляется прямо в мое направление, попадая в подбородок прежде, чем я даже понимаю, что происходит.

Она немаленькая девочка. А даже, если бы и была, вероятно, все равно было бы больно. Не стоит упоминать мою гордость, будучи украшенной ударом в лицо прямо перед Эдвардом, хотя я даже не уверена, почему думаю о нем, как только мне засаживают кулаком по подбородку.

Я немного отступаю назад, в шоке сжимая поврежденный подбородок. Боже, что за черт. Все мужчины в палате вскакивают, включая Эдварда, когда она начинает махать своим кулаком.

С меня хватит. Хватит. Мне платят не достаточно за это дерьмо. Я выхожу из комнаты, оставляя развернувшуюся драму позади. И быстро я смахиваю слезы, не желая плакать и выглядеть как настоящий ребенок.

Внезапно я испытываю уважение к парням, которых хоть раз ударяли по лицу, потому что, черт, это больно.

Я направляюсь к медсестринскому посту, чтобы дождаться Эммета и понять, что, черт возьми, мне теперь делать. Я раньше никогда не привязывала пациента кожаными тисками. Но до того как я добираюсь туда, я слышу, как Эдвард зовет мое имя. Я игнорирую его, пока не чувствую его руку на своем плече, а затем оборачиваюсь и встречаюсь с ним лицом к лицу. Проклятые слезы, которые не хотят исчезать просто так, все еще заполняют мои глаза.

– Господи, Белла. Ты в порядке? – взволнованно спрашивает Эдвард. Он слишком взволновал. Он тянется, чтобы коснуться моего подбородка, но я быстро отворачиваюсь.

– Все хорошо, – бросаю я. – Даже не больно. – Это полная чушь. Подбородок все еще болит.

Эдвард вздыхает и проводит рукой по волосам.
– Ты снова злишься на меня.

– С чего бы это мне злиться на тебя? – презрительно усмехаюсь я. Должно было прозвучать невинно, но получилось так, будто я взбешена. Да, я в бешенстве.

– Белла, я не мог просто бросить больных пациентов, чтобы осмотреть другого без крайней необходимости. Ты должна была это знать.

Я понимаю, о чем он говорит, но мне плевать.
– Ну да. Мне просто нужны были временные рамки. Чтобы хоть что-нибудь сказать пациенту. И я вколола ей твой глупый халдол. Очевидно, он не сработал.

Он снова вздыхает, раздраженный. Видно, что он борется сам с собой, когда осматривает пункт первой помощи.
– Белла, я хочу поговорить с тобой об этом, но у меня сейчас совсем нет времени.

– Очень жаль. – Мой голос совсем неубедительный. Эдвард выглядит немного оскорбленным.

– Ты уверена, что с тобой все хорошо? Из-за того, что она ударила тебя.

– Я не стеклянная, Эдвард. Со мной все будет в порядке.

Кто-то начинает звать его. Он смотрит на меня извиняющимся взглядом.
– Мне пора бежать, – говорит он. Я просто пожимаю плечами, как будто мне без разницы. – Я поговорю с тобой позже?

Я не подаю никаких опознавательных знаков: ни киваю, ни отрицательно качаю головой. Он печально мне улыбается прежде, чем обернуться и оживленно направиться в противоположном направлении.

Теперь, когда он ушел, я осматриваюсь, и он прав – тут действительно сумасшедший дом. Но почему он просто не дал мне время, не сказал, что покончит с работой здесь и придет?

Я сажусь на свободный стул, чувствуя себя полным дерьмом. Может, он действительно не знал, когда сможет освободиться, Белла. Когда-нибудь думала об этом? Может, он просто был честным, а не засранцем как обычно?

Намного проще предположить, что он засранец.

В конечном счете, Эммет выходит из палаты. Он весь в поту – по бокам его одежда в следах от пота. И он выглядит столь же раздраженным и усталым, вероятно, как выгляжу и я.

– Ты в порядке? – озабоченно спрашивает он меня. Я быстро киваю. Слез больше нет, спасибо, Господи.

– Да.

– На работе некогда скучать, ха? – Он пытается отнестись к ситуации несерьезно, но я пропускаю шутку мимо ушей. Мне действительно недостаточно платят за такую работу.

По всей видимости, у меня огромная куча бумажной работы. И мне все еще нужно пройтись по нескольким пациентам до пересменки, что означает, что у меня есть пациенты на моем этаже и в пункте первой помощи. Я не очень этим довольна, но старшая медсестра присылает к нам еще одну медсестру, которая берет сегодня большинство моих пациентов на этаже. Я продолжаю бегать с этажа в пункт первой помощи и спустя некоторое время больше не вижу здесь Эдварда. Должно быть, он обходит больных. Я немного разочарована этим, потому что я надеялась, что все станет поспокойнее, и, возможно, я смогу извиниться перед ним. Не знаю, когда я увижу его вновь.

Очевидно, халдол действительно действует, потому что мисс Смит отключается и засыпает на некоторое время. Это облегчение. Я возвращаюсь на свой этаж и пытаюсь сосредоточиться на заполнении медкарт, но я не успеваю, потому уже задерживаюсь на работе.

Эммет остается, чтобы помочь мне. Да, я определенно пока сохраню ему жизнь.

– Я пригласил несколько людей на пару напитков сегодня вечером, – говорит он мне. Я в бешеном ритме заполняю медкарту, пытаясь наверстать упущенное. – Хочешь придти? – Когда я колеблюсь, он быстро добавляет: – Ну давай же, Кармашек. Скажи мне, что не хочешь выпить после такого хренового дня.

Я вздыхаю и киваю.
– Да, мне бы точно не помешало выпить, – соглашаюсь я.

– Вот. Так, значит, ты придешь?

Я так устала. Часть меня просто хочет домой и лечь спать.

– Элис будет там, – говорит он. – И я написал Эдварду. Он тоже придет.

Я поднимаю взгляд на Эммета. Я не должна хотеть увидеть Эдварда – я не должна заботиться об извинении – но мне не плевать. Я должна считать, что это хорошо, когда мы не ладим, потому что, по крайней мере, это немного отодвигает мои крепкие мысли о нем прочь. Но это нехорошо. Честно говоря, это медленно съедает меня живьем.

Я наконец вздыхаю.
– Конечно, Эммет, – говорю я. – Я приеду.

¹ – псвевдо-приступы напоминают эпилептический приступ, но они навлечены большими дозами напряжения или эмоциональной паникой.
² – антипсихотическое средство, используемое, чтобы справиться с расстройством психики; обычно успокаивает боевых пациентов.

Перевод: Rob♥Sten