Я собираю мочу в стаканчик, и техник в лаборатории желает мне доброй ночи, когда я выхожу из больницы.

Не думаю, что могла бы чувствовать себя еще хуже в этой ситуации. Мне пришлось на час задержаться, пока Кейт и Джаспер расспрашивали Анжелу, Аро, Джессику и Шелли – каждого отдельно позади закрытой двери офиса. Я настаивала, что не принимала лекарств, и Джаспер сказал, что верит мне, но это не изменяет факт, что они были украдены под моим именем. Я думаю снова и снова о том, что произошло, и единственная вещь, имеющая смысл, состоит в том, что я забыла выйти из системы, когда брала «Демерол» для мистера Лауэри.

Другие медработники забывают выходить из системы. Эммет забывает каждый раз, но я всегда очищаю его экран, если вижу, что он оставил вход открытым на компьютере… не то чтобы он устанавливает яркий пример. Это глупо, и кто-то, очевидно, забыл оказать подобную любезность и мне.

Я усаживаюсь в свой автомобиль и ставлю обогревать на такую максимальную температуру, на какую возможно. У меня пропущенное сообщение от Эдварда.

В баре с Эмметом – могу я заехать вечером? Можешь встретиться с нами, если хочешь. Люблю тебя.

Я кручу телефон в руке и пристально смотрю в крошечный экран. Он ярко пылает и освещает весь темный интерьер моей машины.

Столь же замечательно, как напиться в говно прямо сейчас, я просто не в настроении быть около людей. Повеселись, пишу я в ответ. Увидимся.

Я хочу, чтобы Эдвард был рядом – мне нужно сильное плечо, чтобы поплакаться – но у него тоже была ужасная ночь, и действительно несправедливо настаивать, чтобы он не шел развлекаться, а всю ночь волновался из-за моей драмы. Он имеет право на отдых, на небольшое веселье. Мой фестиваль рыданий может подождать несколько часов. Кроме того, ему наверняка понадобится алкоголь в крови, чтобы суметь справиться с моим дерьмом. Бог знает, он бы помог и мне.

Я выезжаю с автостоянки и медленно направляюсь домой. Захожу сразу на кухню и открываю холодильник. У меня есть только текила. Я выпиваю одну стопку, затем другую, перед тем как приготовиться ко сну и попытаться уснуть. Но я ворочаюсь и переворачиваюсь больше часа, вспышки сегодняшнего дня не покидают мой разум и отказываются позволить мне отдохнуть. Сожаление настолько огромно, что оборачивается вокруг меня и сжимает крепко и неудобно. Я сожалею, что не притащила Эдварда в палату мистера Лауэри раньше, во время не позвала его семью в больницу, и не сказала мужчине ничего успокаивающего прежде, чем он отключился. Не знаю, очнется ли он; такие штуки в жизни не являются никакой гарантией. Я так сожалею, что не вышла из системы пиксиды, когда брала «Демерол». Сожалею, что с самого начала предложила обезболивающее. Что если это была последняя капля? Что если та доза «Демерола» была тем, что привело его к краю и убило его?

В то время я думала, что мистер Лауэри просто беспокоился. Что-то было не так, я знала, но я не думала, что он собирался умереть. И я сожалею, что не поверила ему.

Я выпиваю еще стопку текилы, затем ложусь на диван и смотрю старые сериалы. Они не успокаивают. Я жажду Эдварда; желание было бы неловким, не будь я так одинока и подавлена.

Я засыпаю около восьми тридцати. В час сорок я просыпаюсь снова, чувствуя себя ничуть не отдохнувшей. Моя квартира пуста, и требуется только минута, чтобы понять, что Эдвард все еще не пришел домой.

Я проверяю телефон на наличие пропущенных вызовов, но их нет. Когда я набираю номер Эдварда, он звонит и звонит, пока я не подозреваю, что он собирается переключиться к голосовой почте. Но затем кто-то отвечает. Сначала я слышу только искаженные звуки, громкую музыку на заднем плане. И потом голос, но он совсем не такой – тон, подача и женственность.

– Алло? – говорит она. Ее голос громок, когда она пытается перекричать музыку. Когда я сразу не отвечаю ей, она повторяет: – Алло?

– Кто это? – наконец интересуюсь я. Я удивлена, в неприятном смысле, и мой тон передает внезапное замешательство, сжимающее мою грудь.

– Что? Я не слышу тебя, – кричит она.

– Где Эдвард? – спрашиваю я, повышая голос, чтобы меня услышали. Не могу быть точно уверенной, но женщина подозрительно походит на доктора Эллис. Я молю, чтобы я была не права, но, с другой стороны, я не могу представить единственную альтернативу, которая сумела бы утешить меня.

– Подожди, не могу… на улицу… Белла… – Ее слова доходят кусками, вероятно вредное воздействие плохого приема. Но она знает мое имя, так что или оно высветилось на экране, когда я звонила, или она узнала мой голос. На прошлой неделе я схватила телефон Эдварда, когда он не видел, и изменила свое имя в записной книжке на «Непослушную медсестру», а также поставила на себя картинку с изображением медсестры в высоких до бедра чулках и поясом с подвязками, но вполне вероятно, что он уже успел изменить настройки.

Я пытаюсь терпеливо ждать, предполагая, что она выходит наружу, где тише, но внезапно сигнал пропадает. Когда я перезваниваю, звонок переходит на голосовую почту.

Я звоню Эммету, но звонок также переходит на голосовую почту. Кто-нибудь вообще знает, как должным образом нужно пользоваться мобильником? Я оставляю ему довольно резкое сообщение, читая ему лекции о том, что он не отвечает на телефон в такой очевидно решительный момент моей жизни, затем снова звоню Эдварду, кипятясь, когда не получаю никакого ответа.

Это официально худший день моей жизни. Но технически уже завтра, поэтому, может, это худшая неделя моей жизни? Ну, за исключением Эдварда, говорящего, что он любит меня. Это, вероятно, был один из лучших моментов.

Не важно. Прямо сейчас все очень и очень хреново.

Я встаю, чтобы выпить еще текилы, но в бутылке едва хватает на половину стопки.

Худший. День. В жизни.

На пути назад в гостиную я цепляюсь пальцем ноги за плинтус. Это чертовски больно и приводит нежелательные слезы к моим глазам, но я подозреваю, что это остаточный эффект эмоционального вечера.

Глупый, дерьмовый, отстойный, эмоциональный вечер.

По телевизору ничего нет, кроме рекламных роликов и некоторых странных пугающих кукольных шоу на канале «Взрослое плавание». Это ужасающе отвлекает приблизительно на пятнадцать секунд, но затем это вынуждает меня обдумать коррумпированную природу человечества для того, чтобы создать подобное шоу, которое, в свою очередь, заставляет меня подумать о докторе Эллис.

О, как прямо сейчас я ненавижу доктора Эллис, с ее большими, идеальными сиськами и ее совершенно очаровательными, глупыми рыжими волосами. Она была там во время «кода». Я видела ее на медсестринском посту, выглядящую так самодовольно и идеально. Наверняка она хочет саботировать меня, заставить меня потерять работу и лицензию, чтобы я больше не могла работать с Эдвардом. Совсем не секрет, что он все еще нравится ей. Она даже сама сказала это.

Так что если она пробралась в медицинскую и украла все те наркотики?

Любое сожаление, которое я ощущала, переросло в гнев, и я просто взбесилась из-за всего. Все это сводится к какому-то неизвестному человеку: наркотики, Эдвард, которого нет рядом, палец ноги. Да, даже мой ноющий палец, потому что если бы кто-то не спер наркотики, я бы тогда, скорее всего, уже спала и не зацепилась за плинтус посреди ночи.

Может, это нелогично и у меня нет доказательств, но прямо сейчас я чувствую себя лучше, зная, что у меня есть кто-то, кого я могу обвинить.

Я начинаю шагать из стороны в сторону, мой разум мчится за возможностями, пока пытается поместить логику позади моих обвинений. Когда звонит мой телефон, я не колеблюсь перед тем, как схватить его, даже не беспокоюсь глянуть на экран – ведь номер незнакомый. Это все еще мог бы быть Эдвард, звонящий с чужого номера, или, Боже упаси, доктор Эллис звонит мне со своего телефона.

Хорошо знакомый код штата совсем не беспокоит меня, пока я не отвечаю.
– Алло?

– Белла? – Я мгновенно узнаю этот голос. Скачок эмоций чуть ли не переворачивает меня с ног на голову, и я решаю присесть, чтобы суметь справиться… с чем бы это ни было.

С одним человеком, с которым я не готова иметь дело. Не сейчас. Он единственный человек, от которого я ничего не слышала месяцами, с тех пор как он помахал мне ручкой из своей квартиры с жалостью в глазах и пустым обещанием однажды быть друзьями.

– Алек? – Его имя недоверчиво издается из моих уст.

– Приве-е-е-ет! Как жизнь? – Его слова неотчетлив, и я сразу могу сказать, что он пьян. И с чего бы ему не быть? Во Флориде уже около пяти часов утра.

– М-м… хорошо. – Я не уточняю. Я также не спрашиваю его, как поживает он, потому что, откровенно говоря, прямо сейчас мне абсолютно неинтересно, как у него дела.

– Как Сиэтл? – продолжает он. Очевидно, он хочет немного поболтать. Сейчас два часа утра; я в напряженном состоянии и в панике, способна предъявлять иррациональные и самовольные обвинения людям, которых вообще не знаю, и все же у меня нет намерения остановить это неподобающее поведение. Видно, это какой-то тест к моему здравомыслию, и, честно сказать, результат не выглядит очень уж хорошим.

И он хочет знать, как мне живется в Сиэтле…

– Что ты хочешь? – прямо спрашиваю я.

– Ауч. – Он кажется немного оскорбленным. – Мы не разговаривали уже кучу месяцев. Я скуча-а-а-а-аю. – Еще более нечленораздельно произнесенные слова. Меня тошнит.

– Ты пьян, и у тебя пять часов утра. С чего ты решил, что я нормально отнесусь к звонку в пять часов утра?

– Ты встаешь в пять утра на работу, – просто говорит он, и я неизбежно закатываю глаза. Святая мать часовых поясов, что, никто во Флориде не знает, что теперь между нами трехчасовая разница во времени? Это какой-то дурдом.

– Здесь не пять часов, а два утра. И я сплю. Так что если этот звонок не содержит никакого смысла, я возвращаюсь в постель.

– Господи, Белла. Я не хотел тебя злить.

– Тогда не звони мне в два часа утра. – Я необычно озлоблена и позже могу пожалеть об этом, но ни одна частичка мой души не заботится об этом.

– Значит вот так оно будет? – расстроено произносит он. – Ну, знаешь, я думал, что однажды мы, по крайней мере, сможем быть друзьями.

– С чего бы это? – не веря своим ушам, спрашиваю я. – С чего бы это нам быть друзьями?

– Раньше мы были лучшими друзьями.

– Нет, не были. Мы никогда не были лучшими друзьями, и именно поэтому наши отношения долго не прожили, – сердито сообщаю ему я. – Из-за этого и из-за комплекса Бога, которым ты был одержим. Алек, все равно никто так серьезно не относился к молодым специалистам. Разве ты не смотрел «Анатомию страсти»? Они забегают в больницу и весь день насаются по лабораториям, ничего не зная, так что если у тебя был этот комплекс Бога тогда, то предполагаю, что он станет в миллион раз хуже несколько лет спустя. Твоя измена была лучшей вещью, произошедшей со мной, потому что иначе я бы сошла с ума, пытаясь иметь дело с твоим быстро раздувающимся эго.

Алек начинает что-то говорить. Вроде он кричит и кажется явно разозленным моим наездом на молодых специалистов, но мне плевать. Я бросаю трубку и громко выдыхаю. Когда он перезванивает мне, я бросаю телефон в свой стенд развлечений, попадая в деревянную раму и разбивая телефон на полдюжины разных частей.

Я никогда не разбивала вещи, но, черт, это было потрясающе.

Но тут же и не очень. Восторг, который я ощущаю после поломки своего мобильника, быстро превращается в отчаяние. Эдварда еще нет. Он, скорее всего, с ней, с женщиной, которая наверняка готовит заговор моей смерти. Теперь я не могу ответить на его звонок – если, конечно, он все-таки попытается позвонить мне – но я не прилагаю никаких усилий, чтобы постараться починить мобильный, потому что осознаю, что отчасти больше не хочу слышать то, что он собирается сказать.

Некоторое время я хандрю на диване и пытаюсь не плакать. Это заставило бы меня чувствовать себя намного лучше, но как только я начинаю рыдать, то не могу остановиться. Я удивлена, когда слышу стук в дверь, моя реакция незамедлительна; все обиды, за которыми я пряталась, не будут препятствовать мне резко вскочить с дивана и поспешить открыть дверь. Потому что я знаю, кто это может быть – единственный человек, которого я жду сегодня вечером.

Я разрываюсь между криком на Эдварда, пощечины в стиле Скарлет О'Хара и рыданиями у него на груди.

Но он не один. Доктор Эллис стоит с ним, и он пьян, более пьян, чем я когда-либо видела его. Его глаза уставшие и не сосредоточенные, а щеки горят; он прижимается к дверной раме, поддерживая себя одной рукой, чтобы не свалиться. Обычно вьющиеся, великолепные волосы доктора Эллис выглядят прилизанными, и она сама словно ощущает неловкость, но все же довольно трезвая.

– Привет, красавица, – нечленораздельно произносит Эдвард, когда видит меня. Он ступает ко мне и оставляет неаккуратный поцелуй на моей щеке, почти сваливая меня своим весом. – Боже, я скучал по тебе.

Доктор Эллис встречается со мной взглядом и улыбается, но выражение немного болезненное, как какая-то гримаса неприязни.
– Я хотела удостовериться, что он спокойно вернется домой. И он… эм-м… он сказал, что хотел приехать сюда. – Звучит так, словно она спрашивает разрешения, так что вероятно она не знала, что я ждала его в течение многих часов. И что, черт возьми, она делает, приводя его домой?

– А где Эммет? – спрашиваю я.

– Не знаю. Я не видела его. – Она выглядит сбитой с толку.

Я хочу расспросить ее – посадить на стул и замотать клейкой лентой, угрожать ей прищепками, пока она все мне не расскажет – но Эдвард резко падает на меня, трогательно пытаясь дотянуться до моей шеи своим ртом. Должно быть, он забыл, что мы здесь не одни, или иначе он просто странен, когда пьян. Тем не менее, я немного взволнована тем, что даже пьяный он решает поцеловать меня, а не ее. Что он скучал по мне.

Но когда он пытается нащупать мою грудь, мне приходиться вмешаться. Я хватаю его руку и выдавливаю улыбку для доктора Эллис.

– О. Ну, м-м… спасибо, что привела его домой. – Она кивает, смотря на нас. – Подождешь здесь секундочку? Я хочу кое-что у тебя спросить.

– О… конечно.

Я веду Эдварда в свою спальню, и он охотно следует за мной, несколько раз на что-нибудь натыкаясь. Я взваливаю его на кровать и пытаюсь уйти, но он тянет меня к себе, жалуясь и прося меня остаться. Я все еще немного раздражена, но не могу с собой справиться и на мгновение сдаюсь, когда он прижимает губы к моим и впускает язык в мой рот. На вкус он как виски и успокоение. Он стонет мне в губы, его движения упорные, но как только он пытается оказаться сверху, я отстраняюсь.

– Я скоро вернусь, – обещаю я. Положив руки ему на плечи, я отталкиваю его на кровать, прося лечь назад. Он кивает, и я пользуюсь этой возможностью, чтобы убежать и возвратиться в гостиную. Доктор Эллис все еще стоит у двери. Она волнуется и неловко перебирается с ноги на ноги, как будто хочет быть где угодно, но не здесь. Я осознаю, что забыла пригласить ее внутрь.

– Спасибо за ожидание, – любезно говорю я, улыбаясь через свою усталость. Она мне не нравится, но я могу быть милой, если нужно. Я встаю на расстоянии в несколько футов от нее и спрашиваю: – Ты слышала, что произошло со мной сегодня? О наркотиках?

Я тщательно наблюдаю за ее реакцией. Она хмурится от удивления и наконец качает головой.
– Нет.

– Из пиксиды пропало много наркотиков под входом от моего имени, – быстро объясняю я. – Думаю, я забыла выйти из системы. И я знаю, что ты была там, когда это произошло, во время «кода», так что я подумала, может, ты что-то видела.

– О. – Она задумчиво прикусывает губу. Когда-то я читала в «Космо», что люди, прикусывающие губу, пытаются что-то скрыть. То же самое говорят о зрительном контакте, а она определенно не смотрит на меня прямо сейчас. Знаю, «Космо» не самый достоверный источник для обучения на детектива, но все имеет смысл, когда ты думаешь об этом. И, кроме того, это достаточно хорошо помогает тебе поймать врущего человека, так что это должно помочь поймать вора наркотиков.

Могла она врать прямо сейчас?

– Нет, я никого не видела, – наконец говорит он. – Прости, действительно хреново. Ты пройдешь допинг-контроль, да?

Она хочет, чтобы я прошла допинг-контроль? Я сужаю глаза, ища подсказки. Что-то она темнит, и когда я начинаю вглядываться в нее, ее длинные, рыжие волосы собираются наверх, становясь похожими на гигантский фонарь из тыквы на Хэллоуин. Думаю, либо у меня едет крыша, либо я совсем устала.

– Да, конечно. Фактически уже прошла один вечером, – говорю я. – Наверное, результаты скоро будут.

Она кивает.
– Хорошо.

Мгновение мы стоим, никто из нас не говорит и слова. Даже несколько неправедных секунд чувствуются словно худший вид неловкой пытки.

– Так, м-м… еще раз спасибо за то, что привела Эдварда домой, – повторяю я.

– О, без проблем. Прости за предыдущий телефонный звонок. Я собиралась попросить тебя приехать за ним, но потом у его телефона села батарея, а у меня не было твоего номера. Он сегодня казался каким-то расстроенным…

Я подозреваю, что его поведение многим связано с мистером Лауэри. Но ни для кого не секрет, что он был расстроен. Это было написано на его лице после «кода».

– Наверное, это был тяжелый день для нас обоих.

Очередная огорченная улыбка. Я отражаю ее выражение лица, подходя еще ближе к двери. Прогоняя ее.
– Ну, спасибо, что подождала. Доброй ночи, Виктория.

– Доброй ночи.

Когда она уходит, я закрываю дверь, колеблясь на месте только мгновение. Затем я поворачиваюсь и выключаю телевизор, прежде чем отправиться назад в спальню. Эдвард лежит на спине, отклонив голову в сторону, его грудь равномерно приподнимается и опускается. Дыхание глубокое и тяжелое. Он в «отключке».

Я снимаю его обувь, затем его штаны. Рубашка остается на теле, потому что у меня нет энергии, чтобы стянуть ее с его бессознательного тела. Я заползаю на кровать рядом с ним, но отворачиваюсь. Я все еще не довольна эмоциями, враждующими в моей голове – часть меня хочет вцепиться в Эдварда, без сознания или нет, а то время как другая просто хочет немного пространства. Я соглашаюсь с последним, крепче обнимая подушку.

Но моя сторона кровати холодная, и сон не приходит легко.



Эдвард не встает с постели почти до полудня. Я проснулась в восемь и бродила по квартире, убиралась, чистила даже то, что не было грязным. Я делаю все, что угодно, чтобы отвлечь себя. Уже тянусь к третьей чашке кофе, когда в кухню спотыкаясь входит Эдвард. Его глаза раскрасневшиеся, волосы взъерошены, а одежда помятая. Он жалостливо стонет, потирая глаза и морщась от яркого света.

– Добро утро, – бормочу я. Едва смотрю на него, но он слишком страдает от похмелья, чтобы заметить.

– Добро утро. Есть еще кофе?

Я указываю на кофеварку. Там уже какое-то время нагревается чаша. Эдвард сам делает себе кофе.
– Что произошло вчера вечером? – Он берет свой почерневший кофе и садится за кухонный стол. Я не прекращаю убираться, когда отвечаю.

– Ну, предположительно ты ушел в бар с Эмметом, затем не отвечал на свой телефон несколько часов, пока тебя не привела сюда в пьяном оцепенении твоя экс-подружка. – Я сохраняю тон небрежным, скрывая свое раздражение из-за всего случившегося.

Эдвард снова стонет и потирает глаза пальцами.
– Чувствую себя дерьмово, – наконец отвечает он. Я ничего не говорю. Отчасти он действительно выглядит дерьмово, но, указав на это, мне легче не станет. По крайней мере, не совсем. Я продолжаю работать в кухне, отчищая столешницы, спинку умывальника, дверцу духовки.

– Все хорошо? – спрашивает он через мгновение.

– Я в порядке. – Я совсем не в порядке.

– Что такое? – Он знает меня слишком хорошо, даже в состоянии бодуна. Я вздыхаю и бросаю полотенце вниз.

– Ну, для начала, когда ты спросил, можно ли приехать ко мне, я предполагала, что ты имел в виду тот же самый вечер. Не два тридцать утра. Кроме того, меня не радует, когда я звоню на телефон своего парня, и мне отвечает его бывшая.

– Что? Кто ответил на мой телефон? – Он кажется удивленным. Он вообще слушал меня? Он явно вчера вечером был в прострации… и, видимо, сегодня утром.

– Доктор Эллис.

– Тори?

– Да, Тори ответила на твой телефон. И привела тебя сюда. Она позаботилась о тебе. – Я произношу ее имя с большим количеством яда в голосе, чем следовало, но меньше всего мне хочется слышать, как он называет ее этими своими симпатичными, отвратительными прозвищами. Не когда он провел с ней всю ночь вместо меня.

– Боже, Белла, прости. Я не знал. Похоже, я выпил больше, чем собирался… – Его раскаяние не делает ничего, чтобы уменьшить мою горечь.

– А где шлялся Эммет?

– Розали была там, и они уехали вместе, – объясняет он. Встает и подходит ко мне. Я игнорирую его, не поднимая глаз, и отхожу назад, пока убираюсь. – Черт, Белла. Мне очень жаль. Я даже не понимал, что задержался так долго. Я был просто… вчера был дерьмовый день, ты же знаешь?

Я поднимаю на него взгляд и вижу боль в его глазах. Мгновенно я смягчаюсь. Да, вчера был дерьмовый день. И вместо того, что успокоиться и почувствовать комфорт в объятиях человека, которого я люблю, я вымещаю на нем свой гнев. И причиняю боль нам обоим.

Я снова кладу полотенце в сторону.
– Знаю, ты прав, – признаю я, вздыхая. – Ты в порядке?

Он, кажется, расслабляется, когда притягивает меня к себе и обнимает за талию. Он теплый, приятный и словно сладкое облегчение.
– Я буду в порядке, – тихо произносит он.

– Думаешь с мистером Лауэри все будет хорошо? Знаешь, что произошло?

– У него была ЭЛ^*, – отвечает он. – Это обнаружилось при ВПС^**. Пришлось сделать экстренную эмболектомию^***, и теперь он на противосвертывающих лекарствах, так что все, что можем сделать мы, это только скрестить пальцы…
(^* – эмболия легких – блокирование главной артерии легких сгустком крови. Может быть фатальным и может привести к эффекту «смерти», как, например, мистер Лауэри знал, что он при смерти; ^** – вентиляционно-перфузионное сканирование легких; ^*** – операция по удалению сгустка крови).

– То, как он себя вел, действительно напугало, – бормочу я. Эдвард обнимает меня крепче и целует в лоб.

– Знаю. – Мы стоим так какое-то время, обнимаясь и просто поддерживая друг друга. Наконец он снова целует меня в лоб, затем мои губы – его касания мягкие – и говорит:
– Я люблю тебя, Белла. И мне правда очень-очень жаль.

Я не могу препятствовать образованию робкой улыбки на лице.
– Я тоже люблю тебя.



Закончив свой кофе, Эдвард идет принять душ. Я уже успела забежать в ванную, когда проснулась, поэтому продолжаю убираться в квартире, пока жду его. Я все еще не сказала ему о наркотиках, не желая убивать мое на удивление хорошее, недолгое настроение. Но это нужно сделать.

Я легонько стучу по двери ванной, затем захожу внутрь и сажусь на конторку. Эдвард не услышал меня. Вода тяжелыми каплями стучит по полу душевой кабины, пока Эдвард в тишине принимает душ.

– Эй, Эдвард? – зову я.

Стоит короткая пауза.

– М-м?

Сейчас или никогда.

– Вчера после всего случившегося с мистером Лауэри меня завели в офис Кейт и сказали, что под моим именем из пиксиды пропала пачка наркотических средств.

Эдвард высовывает голову из занавески душа. Он хмурится, его брови в удивлении приподнимаются. Волосы темные и мокрые прилипают к бледной коже.
– Что? Как, черт возьми, это произошло?

– Не знаю. – Я беспомощно пожимаю плечами. – Возможно, я забыла выйти из системы. Не знаю, как еще это бы произошло.

– И что они делают с этим?

– Мне пришлось пройти тест на наркотики. Будет проходить «расследование», как бы там они это ни называли.

– А в той комнате нет камеры или еще чего-нибудь?

– Вряд ли. – Если они там есть, то я никогда их не видела.

– О, Белла, черт. Прости. – Он отключает воду и раскрывает занавеску, затем тянется к полотенцу и обтягивает его вокруг талии прежде, чем подходит ко мне. – Вчера вечером я не отвечал на твои звонки, – внезапно говорит он. И выглядит невероятно виноватым.

– Ты был пьян. И ты ведь не знал, – предполагаю я.

– Мне не следовало напиваться…

– Нет ничего неправильного в том, чтобы когда-нибудь напиться, Эдвард. Боже, не знаю, как ты бы мог избегать этого с твоей-то профессией. Иначе мы бы все сошли с ума.

– Наверное, – тихо и задумчиво произносит он.

– Это произошло во время «кода». Я была в палате и помогала, а затем ушла, чтобы забрать мистера Лауэри в отделение, так что Кейт поручилась за меня. Надеюсь, они во всем разберутся.

– Уверен, так и будет. – Он прислоняется к конторке около меня, его влажная рука касается моей. Мгновение он смотрит вперед и, кажется, о чем-то раздумывает.

– Там работают только Аро, Шелли, Анжела, я, Кейт и Джессика, – говорю я. – Не думаю, что Джессика настолько умная, чтобы знать, как вытащить оттуда лекарства. Кейт и Анжела помогали мне, и не представляю Шелли, крадущую наркотики. Не знаю насчет Аро…

– Анжелы не было там во время «кода», – перебивает он.

– Да нет же, была, – спорю я. – Она помогала мне почти все время.

– Белла, ты уверена? В комнате было много людей.

– Да, уверена. И знаешь, доктор Эллис тоже была там.

Он удивлен.
– Доктор Эллис?

– Да. Она была на медсестринском посту во время «кода». Никого не было рядом, чтобы понаблюдать за ней… так что если она взяла их?

– Зачем они ей? – Кажется, он сомневается, и я абсурдно раздражаюсь из-за того, что он заступается за нее.

– Она ненавидит меня, – объясняю я. – Или, может, она «сидит» на таблетках. Не знаю. Она еще так посмотрела на меня.

– Посмотрела? – Теперь он недоверчив.

– Да, посмотрела. Не могу объяснить это. Должно быть, ты как-то видел это. – Боже, как звучит глупо. – Я просто чувствую это, Эдвард, – упорствую я.

– Просто потому что она посмотрела на тебя, не значит, что она украла наркотики. Она может потерять за это свою медицинскую лицензию.

– И мы можем потерять свои медсестринские лицензии. Кто-то же украл наркотики.

– Нужно больше десяти лет, чтобы стать хирургом, Белла. Большинство хирургов не выбросят это к чертовой матери из-за горстки медикаментов…

Я спрыгиваю с конторки и впиваюсь в него взглядом.
– Что, так ее лицензия ценнее лицензии медсестры? Я читала о многих врачах, которых отправляли на реабилитацию после принятия наркотиков, – горячо выпаливаю я. – И медсестры тоже заботятся о своих лицензиях. Может, чтобы ее получить, нужно не столько времени, Эдвард, но нельзя работать медсестрой, если потеряешь ее. Некоторые из нас любят нашу работу. – Я распахиваю дверь ванной и выхожу, Эдвард быстро следует за мной. Он хватает свою одежду с пола, волочась вслед за мной по квартире.

– Белла, это не то, что я имел в виду, – извиняется он искренним голосом. Начинает надевать свою вчерашнюю одежду прямо посредине моей гостиной.

– Тогда что ты имел в виду?

– Я просто не понимаю, почему ты обвиняешь ее. Только потому что она делала там круг по пациентам?

– Я не понимаю, почему ты защищаешь ее.

– Я не защищаю ее, я просто не совсем согласен…

– Ты защищаешь ее, – перебиваю я. – Не пытайся приукрасить это.

– И что если так? – Теперь он тоже раздражен. – Это несправедливое обвинение. Если бы мы с ней не встречались, ты бы даже не подумала на нее.

– Вероятно, нет, потому что тогда бы наркотики никто не украл. – Ребяческий удар с моей стороны. Я сожалею о сказанном – недоверчивый взгляд на его лице – но не могу забрать слова обратно.

– Так ты думаешь, что она пытается подставить тебя? – в недоверии спрашивает он.

– Да, почему бы и нет? Кто еще мог бы взять их? Милая маленькая Шелли? Все остальные были заняты. И ты все еще нравишься ей, Эдвард. Я говорила тебе уже это.

Он одет в боксеры и штаны. Его рубашка даже не в комнате, но я слишком зла, чтобы наслаждаться видом.

– Белла, ты тоже нравишься ей, – спорит он. – Знаю, она не крала их. Она не настолько коварна.

Внезапно я чувствую себя потрясенной. Я взбешена. Я расстроена, что он защищает ее, вместо того чтобы увидеть мою логику. Я расстроена, потому что вчера он не ответил на мой звонок, и я расстроена, потому что он был с ней, а не со мной. Он был нужен мне. И вместо того, чтобы чувствовать успокоение, мне пришлось иметь дело с внезапной, раздражающей настойчивостью Алека, которая заставила меня чувствовать себя еще хуже, пока я была одна и несчастна. А он был с нею.

Я вне себя от злости.

Слезы собираются на глазах, но они не печальные слезы. Это огорченные, сердитые, раздраженные слезы.

Моя челюсть сжата, и есть столько всего, что я хочу сказать ему. Вещи, о которых я буду сожалеть. Вещи, которые я не имею в виду. Наконец мне удается подобрать правильные слова:
– Просто иди домой.

Глаза Эдварда широко распахиваются в удивлении. Он выглядит почти испуганным.
– Почему?

– Мне нужно немного свободного пространства. Мне едва удалось уснуть вчера вечером, и прямо сейчас мне просто нужно гребаное пространство.

Раздражение отчетливо виднеется в чертах его лица, портя его основную эмоцию: панику.
– Так я не согласился с одной вещью, и ты прогоняешь меня?

– Эдвард, ты сейчас такой бестолковый, – сердито выплевываю я. Прохожу мимо него прямо в спальню и начинаю искать его рубашку. Я нахожу ее на полу и бросаю ему в грудь. – Почему это ты не пошел к ней домой? Ты провел с ней ночь, мог бы добиться последующих объятий и прочего дерьма сегодня. – Слова вылетают из моего рта без раздумий и без разрешения, но у меня нет сил заставить их остановиться.

– Я не хотел этого, – пытается объяснить Эдвард. – Между нами ничего не было. И ты знаешь это. Она просто была в баре…

– Сейчас мне плевать, – выпаливаю я. – Просто уйди.

– Нет, – горячо спорит он. – Я не собираюсь позволить тебе оттолкнуть меня…

– Я не хочу, чтобы ты был здесь! – кричу я на него. – Разве ты не понимаешь это? Я не хочу, чтобы ты был здесь. Мне нужно немного пространства. Уйди или уйду я.

– Белла… – начинает он, но я оставляю его ошеломленного в гостиной, когда ухожу в спальню и хлопаю дверью. Спальня купается в отвратительном темном оттенке серого цвета снаружи, отражая мое настроение. Острая боль отдается в груди, угрожая разорвать меня на части.

Я сильно прикусываю губу. Тихие слезы текут по лицу, но я не издаю и звука. Я хочу, чтобы он ушел. Я хочу, чтобы он забарабанил по двери и пришел за мной.

Ненавижу то, какие он заставляет меня испытывать чувства. Такую неуверенность. Такую зависимость. Такую ревность.

Я бросаюсь на кровать и безнадежно рыдаю в подушку. Хочу вернуться к вчерашнему дню, когда все было хорошо, и у меня не было этих чувств, а моя карьера не была на волоске. Я хочу, чтобы доктор Эллис исчезла, и хочу, чтобы всего этого никогда не происходило.

Комната становится светлее с наступлением дня. Мои глаза наконец не страдают от слез, а мысли становятся настолько оцепенелыми, что малейшее движение требует сознательных усилий. Но Эдвард так и не приходит.

Перевод: Rob♥Sten

---