Прислушайтесь. Слышите эти скрипки? Видите голубков, роняющих лепестки роз? Именно настолько сильна любовь, волнами исходящая из нашего дома. Стефан и Елена вернули свою сахарную, пушистую, вне всяких сомнений, настоящую любовь. Нет никаких сомнений в том, что заполняющая любые пустоты привязанность моего брата вернула Елену в её состояние по умолчанию, переполнив её милосердием, и виной, и жертвенностью. Настоящая любовь решает проблему, и доброта празднует победу.

Поздравляю с отлично проделанной работой, Сальваторе. Ты лучший (не говоря уж о том, что самый склонный к мазохизму) сводник в мире. Я уже думаю о том, чтобы в свободное время подрабатывать инструктором по персональному росту – настолько я хорош. Надеюсь.

Иду к дому по подъездной дорожке. Наверное, стоило отсутствовать подольше; прошёл всего месяц. Выяснив, в чём состоит проблема Елены и сделав так, чтобы она увидела, что Стефан, как и обычно, является решением, я напрямую ринулся к машине. Даже не зашёл домой, ничего не взял с собой. Просто уехал. Потому что там, в лесах, всё стало так ясно. Стефан был прав. Елена сделала свой выбор – даже несмотря на то, что она не стала придерживаться его, выбор был сделан – и моё присутствие только всё испортило. Может, именно я виноват в том, что она стала пустой, сломленной оболочкой самой себя.

Я должен дать ей – и ему – шанс на счастье. Я тот парень, который учит её устраивать засаду на мотоциклистов; он тот парень, который учит её рисовать красками ветра – ну, всё подобное дерьмо. Её выбор всегда был и ежу понятен.

Так что единственный раз в жизни я поступил правильно. Дал им время разобраться, найти новый ритм и новый способ быть вместе, позволил выяснить, как они будут справляться с её проблемами с питанием, и его проблемами с виной, и со всеми прочими многочисленными проблемами. Оставался вдали как можно дольше, но мне нужно было вернуться. Всего лишь чтобы забрать кое-что – пару книг, пару памятных вещичек, убийственную бутылку Macallan двадцать шестого года из подвала.

Да, это, конечно, чушь. Мне нужно было увидеть её, ясно? Нужно было вернуться, чтобы убедиться, что всё сработало, чтобы убедиться: пустота внутри неё заполнена. Это должно было произойти. Знаю это.

Они, наверное, нежатся сейчас на диване, ведут долгие, вдумчивые дискуссии об этической стороне охоты на кроликов/оленей и о том, как это отражается на их душах. Или в миллионный раз смотрят Огни ночной пятницы. В любом случае, она повернётся ко мне, и улыбнётся, и скажет беззвучно «спасибо», когда Стефан этого не будет видеть. А я кивну и, захватив вещи, что мне дороги, снова уеду. На этот раз безвозвратно.

Собравшись с духом, я отрываю дверь.

Весь свет выключен; даже камин холоден и тёмен. Они, наверное, у неё. Что ж, это отвечает на мой вопрос. Мир вернулся на свою орбиту, потому что Стефан и Елена снова нашли свою вечную любовь. Идеально. Заеду к ним по пути из города, может, кину взгляд на счастливую парочку через окно. Так будет проще. Для всех, но в основном для меня.

Звук шагов отражается от стен, и я иду прямиком к шкафчику с алкоголем. Он пыльный; Стефан та ещё свинья. Без меня этот дом развалится. Зак, по крайней мере, знал, как пользоваться чистящими средствами. Налив себе на два пальца Knob Creek в высокий стакан, я…

- Ты вернулся.

…я почти роняю его. Только сверхъестественные рефлексы и полная уверенность в том, что этот напиток мне вскоре понадобится, не позволяют мне расплескать бурбон по всей гостиной. Она до смерти напугала меня. Только ей об этом знать не обязательно.

Мельком смотрю на неё: в основном вижу спину. Она сидит на диване, закинув ноги в красных конверсах на журнальный столик. Сбоку лежит смятый пакет с кровью вместе с учебником по биологии и стопкой журналов, которые обещают научить вас сводить мужчину с ума одним языком и зубной нитью. Волосы её – прямые. Слава Богу.

С трудом удерживаю себя от того, чтобы подбежать к ней, обхватить лицо ладонями и смотреть, и искать, пока не пойму: она не пуста. Но всё будет не так. Только не тогда, когда у них со Стефаном всё на мази. Теперь я не имею права так вести себя с ней. А на самом деле, никогда не имел. И, если быть честным, я пока не готов к нашей встрече лицом к лицу, потому что единственное, что может быть хуже, чем увидеть, что он заполнил пустоту внутри неё – это увидеть, что он этого не сделал.

Мне хана в любом случае, так что я спокоен. Хотя нет, забудьте, я холоден.

- Привет, - говорю я так, будто только что выбежал за пачкой сигарет, как будто ничего не произошло. Лениво иду к книжным полкам (надеюсь, что это выглядит как ленивая походка, а не трусливый побег). Есть целый список книг, которые я точно должен взять с собой, без которых жизнь не мила. Но сейчас не могу вспомнить ни одного названия. И вслепую выбираю какую-то книжку.

- Где ты был? Так запросто уехал, - говорит она. Я готовил себя к тому, что она снова кинет мне это «ты обещал, что никогда не оставишь меня», но она этого не делает. Потому что глубоко внутри мы оба знаем, что я «так запросто уехал» ради неё.

- Прокатился до Калифорнии. Пляжи, бикини и девочки. Все мы отлично провели время, - говорю я со своей лучшей ухмылкой. И это правда, я был в Калифорнии. Несколько раз. Мой маршрут в последний месяц был довольно прост: едь, пока не достигнешь океана. Разворачивайся и снова двигайся вперёд. И снова, и снова. Я потерял счёт тому, сколько раз пересёк страну.

Прислушиваюсь, но не могу уловить шагов Стефана наверху. Странно. Ведь странно же? Сейчас поздно; если она здесь – должен быть и он. Проглотив свой жидкий эквивалент храбрости, со стуком ставлю пустой стакан на полку.

- Где Стеф? Экстренный поход за гелем для волос?

- Он где-то. Снаружи. Должен вернуться. Я пыталась дозвониться до тебя, - говорит она. Голос Елены звучит нормально. Думаю, что нормально. Странно, что она до сих пор не подошла ко мне – у Елены всегда была припасена для меня парочка объятий. Или, чёрт возьми, похлопывание по плечу. Хоть что-то. Она должна была сделать хоть что-то. Но, опять же, раньше я уже встретился бы с ней глазами или хотя бы посмотрел в её сторону – но я всё ещё не могу. Выбрав ещё одну случайную книгу, добавляю её к своей странной стопке.

- Я потерял телефон. – И – технически – это правда. Я всегда стараюсь говорить ей то, что хоть в каком-то аспекте является правдой. Я потерял свой телефон, когда закинул его в реку Джеймс. Она не переставала названивать. Снова и снова на протяжении часа после того, как я оставил её в лесу. И я знал, что если она позвонит ещё раз – я отвечу. И вернусь домой, и всё разрушу. Ей не нужен я. У неё был он. Она должна была быть с ним, так где он, чёрт побери?

- О. – И тишина. Смотрю на книги, что держу в руках. Это энный том британской энциклопедии и книга Мормона. Мне нравятся мормонские миссионеры, в них нет ни кофеина, ни алкоголя. Они чисты. Чёрт, хотел бы я найти двух оголтелых последователей, одного для Елены, одного для себя и показать ей, каково это, когда кровь чиста…

Что, мать твою, с тобой не так, Сальваторе? Этого не произойдёт. Не может произойти. Потому что ты уезжаешь. Как только сможешь взять себя в руки, развернуться, увидеть, как она смотрит на тебя, настоящая и полноценная, ты уйдёшь. И это произойдёт в любую минуту.

В любую.

- Деймон? – Кожаный диван скрипит. Её голые ноги утопают в ворсе персидского ковра. Я же смотрю на полки. Какого хрена у Стефана есть собрание сочинений Дэна Брауна? Его литературный вкус такой же хреновый, как…

- Мы со Стефаном пытались. Хочу, чтобы ты знал. Ты думаешь, что я забыла, как это, но никто не смог бы приложить больше усилий, чтобы всё срослось, чем это сделали мы, - говорит она мягко, как будто боится, что я развернусь и откушу ей голову. Что мне хотелось бы сделать, как только ощущение удара прямо в солнечное сплетение пропадёт.

Не так всё должно было пройти. Ей должно было стать лучше; всё должно было стать нормально; она должна была быть с ним. Но ничего не получилось.

Я найду его и прикончу. У Стефана была одна задача. Простейшая во всём грёбаном мире. Всё, что мой брат-идиот должен был делать – это любить её. Но он не справился.

Обложка энциклопедии сминается в моих ладонях. Засовываю обе книги обратно на полку. Всё ещё не смотрю на неё, потому что теперь я знаю, что она ждёт меня, ждёт эту разрывающую на части, сжимающую тебя неправильность. Но я не сдамся, даже если она это уже сделала.

- Приложи больше усилий, - выдавливаю я сквозь крепко сжатые зубы. – Прошёл месяц, а у вас двоих есть целая вечность на то, чтобы во всём разобраться. Может, стоит уехать, сменить обстановку. В ваш домик у озера, или…

- Это не сработало. И никогда не сработает – с ним. Мы оба это знаем. – Стефан должен был стать ответом. Если его любовь не смогла помочь ей, если эта любовь не смогла дать ей возможность помочь себе, значит, у меня не осталось больше вариантов. На этот раз нет никакого плана Б. Точно – нет.

А каким умником я себя мнил.

Протягиваю к ней руку, всё ещё слишком трусливый, чтобы развернуться и посмотреть на неё.

- Дай свой телефон.

Она беспокоится: достаточно умна для этого.

- Зачем?

- Затем, что я собираюсь позвонить Стефану и выяснить, где он. А потом схвачу его за растрёпанные волосы и притащу его задницу сюда. И в конце концов закрою вас в подвале, пока вы не разберётесь со всем этим дерьмом. – Боже. Без меня они вообще ничего не могут сделать?

- Ты не слушаешь меня. – Её голос дрожит, но это ничего не значит. Ничего, чёрт возьми. Она снова играет мной, запутывает мысли, чтобы я поступил так, как хочет она, чтобы позволил ей сдаться и умереть, принять, что только так она станет нормальной. Но мне плевать, чего она хочет; мне нужно, чтобы она вернулась. – Я люблю Стефана, но не так, как нужно. Не знаю. Но…

Продолжаю обращаться к полкам, потому что на данный момент я буквально могу сойти со своего грёбаного ума.

- Тогда нам нужна Бонни. Может, дело в проклятии, в мести Ребекки или Эстер. Если это не сработало, тогда что-то должно…

- Деймон, - говорит она. Кладёт руку мне на плечо, но я скидываю её. Сейчас не могу принять ни извинения, ни оправдания, ни прикосновения. Нужно просто всё исправить. Я всё исправлю. – Я знаю, что нам – что мне – нужно сделать. Есть одна вещь, которую я не пробовала. Но я уверена, что она сработает. – Она делает глубокий, судорожный вдох. – Знаю, что сработает. Ты мне веришь?

Вообще я не должен. В этом мире нет ни единой причины, из-за которой я мог бы хоть что-то доверить Елене Гилберт. Каждый созданный нами план она проваливает. Всё, к чему она прикасается, разрушается, включая и её саму. Девочка просто ходячая катастрофа.

- Что тебе нужно?

- Для начала мне нужно, чтобы ты посмотрел на меня и перестал избегать меня, будто я прокажённая, - говорит она. Практически вижу, как она стоит, положив руки на бёдра, выпятив одну губу с надутым видом, которые она сама никогда не признает надутым. Что ж. По крайней мере, так она выглядела бы когда-то.

И если ты хочешь снова увидеть её такой, нужно для начала обернуться, слабак.

Собравшись с духом, готовлю себя к уничтожающей, поглощающей душу пустоте, которая точно встретит меня. И оборачиваюсь.

Прежде чем я могу что-то сделать или сказать, прежде чем могу её рассмотреть, она тянется ко мне обеими руками. Они дрожат. Боюсь, что она притянет меня к себе и поцелует (серьёзно? Я боюсь поцелуя? Её поцелуя? Чёрт возьми, да, именно так) и придётся снова провести лекцию на тему «Почему я не могу оттрахать тебя так, чтобы все чувства вернулись». Но она не целует меня.

До боли нежно её пальцы касаются моих щёк, скользят по губам. Это легчайшее прикосновение из всех, что вы можете себе представить, но оно зарождает целую бурю внутри. Я едва замечаю это. Всё, что я вижу – это свет в её глазах, который с каждой секундой становится всё ярче.

Это не мягкий, тёплый свет. Это приглушённое сияние, оттенённое глубочайшей грустью, усталостью и слабостью, которые никакому ребёнку – вообще никому – познать не должно быть суждено. Но в этом свете есть и решительность. Теплота и сила, огонь и сталь. И, возможно, где-то в глубине я вижу вспышки счастья.

- Елена? – спрашиваю я, но это она. Знаю, что это она.

- Я была права. – Она улыбается. Сначала эта улыбка слаба, но вскоре она становится уверенной, становится её, становится только моей. – Как и ты.

Она прижимается ко мне, а я могу лишь неподвижно стоять на месте, словно солдат на службе. Она кладёт голову мне на плечо и тихо вздыхает. Так вздыхают, погрузившись в горячую ванну после тяжёлого, длинного дня. Так вздыхают, когда в пустыне получают возможность сделать глоток воды. Так вздыхают, вернувшись домой после путешествия длиною в тысячу лет и миллион миль.

Я не знаю… я же не… я не могу…

Деймон. Заткнись. Просто обнимай её. Просто люби её.

Так я и поступаю.