Глава 3
Полагаю, прошло несколько месяцев, прежде чем я почувствовал намерение рискнуть и выбраться из своего маленького домика в глуши Орегона. По правде говоря, я потерял счет времени, да и в любом случае, оно для меня ничего не значило.
Сознание стало несколько яснее, чем было, когда я только приехал. Мог вспомнить отдельные фрагменты пережитого, не испытывая чрезмерного страдания, но психика еще оставалась очень ранимой, и отсутствовало всяческое желание искать чьего бы то ни было общества.
Тем не менее меня изводило растущее ощущение тоски. Более десятка раз я перечитал все книги. Заставлял себя играть на скрипке, но не находил в этом никакого удовольствия. Построил каменный камин, искусно и детально вырезал каминную полку и установил над ним. Мой дом был безупречен, территория вокруг него – чиста и ухожена, дел больше не осталось.
Исследовал я лишь район непосредственно вокруг моей собственности, да и то по необходимости, чтобы найти дичь. Не ощущая голода, охотился я нечасто, но вспоминал слова Карлайла: «Ты должен питаться, сынок, даже когда нет жажды. Обещай это».
Я не мог нарушить сей маленький обет, так что иногда находил оленя и безучастно выпивал его кровь.
Моросящим утром в конце весны я сунул в карман пиджака любимый томик Теннисона и отправился в сторону гор. Возвышающиеся пики
Каскадов1 представляли определенную привлекательность, поскольку мне никогда не выдавалась возможность взобраться на высокую гору. Я видел проглядывающие сквозь туман вершины и мимолетно подумал, что было бы приятно выйти из облачной гряды на солнечный свет, где мог бы свободно сидеть на чистом, свежем воздухе и читать.
Шел я ходко, что соответствовало человеческому быстрому бегу. Маршрут был тщательно спланирован на основе воспоминаний о путешествии в усадьбу несколько недель назад. Когда проехал Мадрас, по пути мне встретилось лишь несколько жилых усадеб. Большинство лежали на юге и востоке, ближе к реке. Я припомнил лишь одно поместье, которое миновал, но ветхое состояние дома и маленького амбара указывало, что там никого не было. Тем не менее, я планировал свернуть к северу, не доходя до него, предпочитая перестраховаться.
Я прогуливался, не смущаясь сырости и серого неба. За последние почти полтора десятка лет уже привык к пребыванию снаружи только лишь во время пасмурной погоды, так что мало задумывался об облачных днях. Прохладный туман не приводил в уныние: температура ничуть меня не беспокоила.
Пройдя сквозь лесной массив, я оказался на лугу. Капельки воды цеплялись за лепестки белых цветов, ковром устилавших землю. Наклонившись, я провел пальцем по крохотному цветочку, думая, что Эсме нашла бы это место прекрасным. Она обожала садоводство, и, благодаря ее заботливому уходу, в нашем доме и во дворе процветали разнообразные растения.
Какое-то время я, застыв, оставался в наклоне, когда в мысли ворвались воспоминания о безупречно обставленном доме. Я наблюдал, как смеются Карлайл с Эсме, читая друг другу, играя в маджонг
2 и слушая меня, исполнявшего новый скрипичный концерт. Вздрогнул, когда видение изменилось, прижал ладонь к виску, наблюдая их убитые горем лица от свернувшейся в клубок жалкой фигуры на диване, где я лежал в те мрачные и печальные дни.
Заставив себя выпрямиться, бросился с луга под укрытие деревьев. Некоторое время бежал, позволяя себе не чувствовать ничего, кроме хлещущего по щекам ветра. Вдруг я остановился, слегка дезориентированный, потерявший направление и не уверенный, где именно находился. Повернувшись, чтобы найти горный хребет, понял, что забрел дальше на юг, чем собирался.
Деревья здесь росли реже, земля была более открытой. Взгляд скользнул по пейзажу, и сразу же за ближайшей рощей я увидел столб дым и покрутился, настраивая чувства на какие-либо признаки близкого человеческого присутствия. Ощущался запах угля в огне, а, прислушавшись, уловил шепот человеческого голоса. Там кто-то жил.
Я подкрался, оставаясь под сенью рощи. Меж низко висящих, покрытых листвой ветвей, увидел небольшой дом и сарай. За пределами участка лежало неухоженное пшеничное поле. Первый же мимолетный взгляд напомнил о заброшенной усадьбе, которую я миновал несколько недель назад, но сейчас строения были в лучшем состоянии. Кто-то переехал и начал заботиться о доме.
Я все еще видел последствия запущенности: разбитое окно, облупившуюся краску на двери амбара и одной стороне дома, сорняки между ним и подсобным помещением. Но пространство, непосредственно окружающее дом, было расчищено, а на опрятном крыльце располагались несколько небольших горшков с цветами. Две наружные стены недавно окрасили в бледно-голубой оттенок, а входная дверь оказалась приятного василькового цвета.
Я внимательно слушал, но находился слишком далеко, чтобы распознать сердцебиение или дыхание. Тем не менее внутри сарая раздавалось тихое фырканье, и я понял, что новым обитателем была лошадь или корова. Немедленно последовало тихое бормотание. Это был женский голос, веселый и нежный. Я отступил на шаг, полностью скрываясь среди деревьев, и замер.
Дверь сарая открылась, и вышла стройная темноволосая женщина. Вид другого человека вызвал в сознании незначительную панику. Одиночество, которое я так тщательно культивировал, показалось шатким и хрупким, но я не был готов отказаться от него. Простое знание, что в нескольких километрах находились другие люди, заставило меня убежать в лес.
Я не останавливался, пока не добрался до своего дома, скользнул внутрь и закрыл дверь, после чего опустился в одно из кресел. Тело отяжелело от эмоциональной усталости, и я опустил голову в ожидающие руки. Пальцы скрючились, легонько дергая волосы, а сам я сосредоточился на медленных и устойчивых вдохах, чтобы успокоиться.
Через некоторое время ощущение тревоги стало исчезать, когда рациональная часть разума осознала, что вновь заселенная усадьба находилась, по крайней мере, в часе ходьбы от моего имения. Дом скрыт густыми деревьями, и существовало мало шансов, что кто-то на него наткнется. Единственным признаком моего пребывания здесь являлся дым из трубы. И хотя я находил огонь успокаивающим, нужды в тепле не испытывал, посему сразу же решил, что в будущем откажусь от разжигания камина.
В течение длительного времени сидел неподвижно, уже наступила ночь, а я все пытался прояснить сознание. В конце концов залез в карман и достал томик стихов, читая их до тех пор, пока комнату не заполнил розовый свет зари.
Еще целый день я не выходил наружу, занимая мысли поэзией и прозой, а с наступлением темноты обнаружил, что стал адекватно спокойным и осознающим окружение. С осторожностью принялся вспоминать предыдущий день. Казалось разумным определить, сколько человек проживало в бледно-голубом доме. Я не видел никаких признаков детей: ни игрушек, ни веревочных качелей на деревьях, так что чувствовал, что жильцы были, скорее всего, взрослыми.
Закрыв глаза, представил себе увиденную женщину. Она казалась сравнительно молодой: в волосах отсутствовала седина, а осанка была твердой. В действительности, вспоминая образ, меня не оставляло в покое смутное ощущение знакомости. Возможно, своим худощавым строением она напоминала Эсме.
Весьма вероятно, что новыми владельцами дома была молодая пара, надеющаяся построить на своей ферме совместную жизнь. Их земля пригодна для сельского хозяйства, с богатой почвой и достаточным снабжением водой из ближайшей реки. Но пока они не занимались садами, полями и скотом, мужчина, скорее всего, охотился на дичь. Это могло вызвать проблемы: существовала вероятность того, что он мог прийти и на мою землю.
Эта мысль начала терзать меня, вызывая все нарастающее беспокойство. Мне требовалось узнать больше о нем и его ферме. Возможно, в сарае находилось несколько животных, и ему не нужно будет выходить на охоту. Если так, то это, конечно же, успокаивало.
Тем не менее, я ощущал некоторый трепет, когда решил покинуть святилище своего дома, чтобы снова понаблюдать за соседями. Подождал еще два дня, прежде чем снова отважился. Я мог бы добраться менее чем за четверть часа, но вместо этого предпочел прогуляться. Это дало мне время сосредоточиться на самом себе и подготовиться к новой встрече с людьми. И хотя я справился с полуторадневным путешествием на поезде и вторжением доставщиков, эти переживания вызвали во мне потрясение и опасение. Лишь в последние несколько недель я начал снова ощущать себя, и краткое соприкосновение с человечеством три дня назад ослабило несколько связей в моем хрупком сознании.
Приближаясь к усадьбе, я тщательно сконцентрировался на всех чувствах, прислушивался к любым признакам жизни рядом, но обнаружил только птиц и мелких млекопитающих. Глубоко вдохнул, пробуя воздух на наличие запахов, но не нашел никакого намека на человеческий аромат. Когда я оказался внутри рощи близ имения, мои уши защекотал новый звук, уловив несколько тихих обрывков напева.
Сейчас я различал человеческий запах, а также и мускусный. Последний принадлежал жвачному животному: в сарае находилась корова. Но предшествующий был легче, с остатком цветочных оттенков. Я повел головой из стороны в сторону, тщательно исследуя воздух, пытаясь определить, сколько ароматов разных людей мог идентифицировать. Уверен, что там был только один.
В несколько шагов добрался до края леса. Теперь напев слышался более четко. Это что, Брамс? Звучало почти как концерт ре мажор – один из моих любимых. Но ноты не были совершенно правильными. Исполнитель обладал неважным музыкальным слухом. Тем не менее, я был заинтригован. Кто в этом захолустье напевал, не говоря уже о том, что знал, фрагмент классической музыки?
Ясно услышав голос, я слегка вздрогнул.
– Я скоро вернусь, Калли, – заговорила находившаяся внутри сарая женщина.
Напрягая чувства, я попытался определить, кто там еще с ней. Калли – женское имя. В конце концов, возможно, там был ребенок или мать, или сестра? Может, она наняла девушку, которая помогала с работой? Или, вероятно, ласковое прозвище для мужа?
У меня не оставалось выбора, кроме как смотреть и ждать, поскольку на таком расстоянии я не слышал сердцебиения. Через несколько секунд из амбара вышла женщина с ведром молока. Оно казалось тяжелым для ее изящной руки.
Животное жалобно замычало, и незнакомка повернул голову назад, к сараю.
– Знаю, Калли. Ты не очень-то терпелива для коровы, – в тоне слышалось небольшое поддразнивание.
Что-то знакомое было в ее нежном голосе, но я не мог сообразить, поэтому, наблюдая, дождался, когда она закрыла дверь, а затем провела рукой по волосам. Длинные, темные локоны были завязаны на шее сапфировой лентой. Несколько мгновений она стояла боком, а затем повернулась, чтобы взглянуть на деревья.
Я перестал дышать. Она не могла меня видеть, ведь так? Но теперь ее можно достаточно четко рассмотреть. Светлая кожа слегка покраснела от нагрузки, щеки окрашены нежным румянцем, темные глаза. Ветер шелестел листьями, и она обняла себя свободной рукой.
Выражение ее лица было спокойным, но на губах оставался налет грусти. Я наблюдал, как они бесшумно двигались. Незнакомка прошептала что-то, чего я не смог расслышать. Однако, следя, как двигались красивые уста, я вспомнил ее: молодую женщину, которая споткнулась перед посадкой в поезд.
Она повернулась и пошла обратно к дому. Я внимательно слушал, когда она вошла внутрь, ожидая, что заговорит с мужем, но не разобрал никаких слов, только прерывистый напев и тихие звуки льющейся жидкости.
Долгое время я стоял среди деревьев, но она так и не вышла из дома снова. Наконец, когда тени удлинились, я отправился домой.
Глава 4
В следующие несколько дней я часто думал о молодой женщине. Уверен, в последний раз, когда ее видел, она была одна, но, возможно, муж просто отсутствовал. Мадрас находился почти в часе пути на повозке: поездка в город могла занять большую часть дня.
Хотя совершенно никакие признаки не указывали на присутствие мужа, возможность меня немного беспокоила. Я решил, что необходимо вернуться к голубому дому и окончательно определиться.
На этот раз я подождал конца дня, чтобы нанести визит. Если супруг женщины уехал в город или на соседнюю ферму, то, несомненно, вернулся бы к ужину и, конечно же, не оставил бы свою нежную жену на всю ночь в одиночестве...
В рощу я прибыл в сумерках. Дом был тёмным, тихо мычала корова, казалось, она испытывала неудобство. Женщина с мужем ушли на весь день или, возможно, отправились на длительный срок куда-то еще?
Подкралось странное чувство: я был разочарован. И даже не понимал, почему. Последнее, что я хотел: находиться в окружении людей, так как в эмоциях не исчез остаток сумятицы, до недавнего времени охватывавшей меня. Возможно, таким образом сознание говорило, что я не полностью восстановился.
Мои размышления были прерваны слабой сюжетной линией Брамса, в очередной раз напеваемой этим странным, немного диссонирующим манером. Я моргнул, концентрируя внимание, когда из-за дома появилась молодая женщина. В руке она держала букет ярких цветов.
Я ожидал, что она войдет в дом, но хозяйка отправилась к сараю, остановилась у двери и сказала: – Подожди, Калли. Я скоро вернусь.
Мне показалось странным, что она пыталась сообщить животному о своих планах. Конечно, скотина не понимала слов, но, возможно, находила тон успокаивающим. Уж это-то я знал. Она снова начала напевать, продолжая идти почти параллельно роще, в которой я прятался.
Мой взгляд следовал за ней, наблюдая, как она добралась до небольшого холмика метрах в тридцати от дома. Раньше я этого не замечал, но теперь увидел, что на его вершине что-то было установлено. Шаги женщины замедлились, когда она подошла к холму и на несколько секунд остановилась, провела ладонью по щеке, а затем, слегка приподняв юбку, поднялась на маленькую возвышенность.
Опустившись на колени, положила цветы рядом с небольшим выступом, и ее губы зашевелились, произнося слова, слишком тихие даже для моего острого слуха. Потом она встала и вернулась к сараю. Она была тиха, входя в амбар, но я увидел вспышку света и понял, что зажегся фонарь.
Я ждал и наблюдал, как женщина появилась с молочным ведром в маленькой руке. Она утомленно шагала к дому. Увидел через окно, как она села в темной комнате спиной ко мне. Уже почти стемнело, и я знал, что меня нельзя увидеть, даже если решит повернуться.
Я бросился из рощи на пригорок. В вечернем воздухе запах женщины был сильным. Казалось, меня обволакивали жимолость и розовые лепестки – восхитительный аромат. Я остановился, затем наклонился и рассмотрел надгробие, обнаруженное на небольшом холме.
Провел пальцем по надписи:
Чарльз Свон
28 июля 1854 – 14 июня 1910
Возлюбленный отец Изабеллы
Его мудрость останется навсегда
– Знаний много – мудрость медлит
3, – пробормотал я, цитируя строку из Теннисона.
Некоторое время я оставался у могилы, обдумывая смысл. Чарльзу Свону на момент смерти было пятьдесят шесть лет. Молодой женщине, живущей здесь, казалось, чуть за двадцать. Она должна быть его дочерью, Изабеллой. Предположительно, она приехала в Орегон в тот же день, что и я: двадцать пятого мая. Таким образом, прожила здесь с отцом менее месяца до его смерти. Был ли он болен? Состояние имения, когда я впервые проезжал мимо, свидетельствовало именно об этом. Задался вопросом, а не его ли слабость явилась причиной ее приезда?
Я повернулся и взглянул на аккуратный дом. Он по-прежнему оставался темным: женщина все еще не зажгла ни фонарь, ни даже свечу, продолжала сидеть и снова принялась напевать.
Увлеченно слушая, теперь я понял, что был неправ насчет мелодии: в ней присутствовала крайняя грусть.
Я побрел в рощу и долгое время оставался под деревьями, после чего, наконец, повернулся и пошел прочь, ноги несли в человеческом темпе, а сознание не покидал образ сидящей в темноте трогательной молодой женщины – Изабеллы.
Вернувшись к себе в усадьбу, я подошел к гардеробу и вытащил скрипку. Руки, казалось, играли по собственному желанию, поскольку комнату наполнила сладкозвучная мелодия концерта ре мажор Брамса.
♥♥♥
С момента моего прибытия в Орегоне я не переписывался с Карлайлом, не считая посланий, которые получил и отправил через доставщиков. На самом деле я потерял счет дням и больше не знал точной даты. Исходя из положения солнца, решил, что уже конец августа или начало сентября. Прошло почти три месяца с тех пор, как отец получал от меня известия. Он, вероятно, отчаянно беспокоился.
Существовало только две возможности отправить ему письмо, и обе требовали от меня, по крайней мере, минимального контакта с людьми. Первый вариант – попросить соседа закинуть письмо на почту в Мадрасе при его следующем визите в маленький городок. Второй – отправиться самому и передать послание в руки почтальона.
Ближайший сосед – мисс Свон, но мне неизвестно, как часто, если вообще когда-нибудь, она ездит в Мадрас. У нее нет лошади, а путь пешком займет несколько часов. Какое-то время я задавался вопросом, как она получала припасы, которые время от времени неизбежно требовались? Возможно, ей помогал еще один сосед?
Сидя на крыльце под лунным светом и сочиняя письмо Карлайлу, я все еще обдумывал наилучший план. Заверил отца, что хорошо устроился и чувствовал себя намного лучше, хотя не посмел сказать, что полностью выздоровел. Об этом же свидетельствовал и тот факт, как я съежился при мысли об отправке письма. Тем не менее, не покривив душой, заявил ему, что доволен и ни в чем не нуждался. Также я передал привет Эсме и поблагодарил обоих за заботу и беспокойство обо мне.
Аккуратно свернув письмо и положив в конверт, написал адрес. Положив послание на раскрытую ладонь, смотрел на него, пока серебристая луна не потускнела, а небо не окрасилось в розоватый оттенок.
Полагаю, к тому моменту я уже решил, что пойду в город и отправлю письмо сам. Это наиболее целесообразный вариант, и Карлайл заслужил как можно больше душевного спокойствия. Я переживал, что он почувствует необходимость приехать, если не получит от меня известия, и пребывал в неуверенности, будет ли удобно Эсме остаться в одиночестве.
Станет ли она одна, как и мисс Свон, сидеть в темноте, пока комнату тихо наполняла тоскливая мелодия? Беспокойство не исчезло, когда я начал готовиться к путешествию в Мадрас. В умеренном темпе до города можно добраться менее чем за полчаса. Мой план состоял в раннем прибытии, как только почтальон вошел бы в магазин. Таким образом, если повезет, я избежал бы взаимодействия с большим количеством человек.
Сунув расческу в карман, я надел куртку и взял шляпу. День обещал быть пасмурным, но, учитывая вероятность, что через облака может прорваться солнце, мне требовалось быть хорошо прикрытым.
Я вышел и безостановочно шагал несколько минут. Однако мой темп необъяснимо замедлился, и только тогда, осознав свое окружение, я понял, что оказался рядом с усадьбой мисс Свон, располагавшейся сразу же за рощицей слева. Нос защекотал намек на углерод: женщина развела огонь. Должно быть, она ранняя пташка.
А потом меня осенило, и ноги понесли вперед, а сам я едва успел полностью сообразить, что именно делал: планировал спросить у мисс Свон, нужно ли ей что-нибудь в городе. В любом случае я направлялся туда и легко мог приобрести любые необходимые припасы. Это выглядело по-добрососедски.
Однако, добравшись до края деревьев, я остановился, полностью придя в себя. Что я делал? Это иррациональная идея. Я провел рукой по непослушным волосам и развернулся, чтобы уйти.
– Здравствуйте, – раздался тихий голос.
Я замер. Неужели она увидела меня или же обращалась к корове? В тревоге мои ладони сжались по бокам, пока я подумывал броситься прочь.
– Здравствуйте! – снова обратилась она более громким голосом, и теперь я услышал тихий звук ее сердцебиения. Пьянящий цветочный аромат захлестнул меня: она приближалась.
Я все еще держал шляпу в руке. Беглый взгляд на небо заверил, что облачный покров остался, так что я не оскорбил бы женщину, надев шляпу в ее присутствии.
– Гм... здравствуйте, – повторила она.
Сейчас ее сердце билось очень быстро: должно быть, она напугана. Медленно повернувшись, попытался придать чертам лица подобие любезного выражения. Но я уже так давно не общался с другим существом, что, честно говоря, не был уверен, гримасу ли демонстрировал ей или улыбку.
– Здравствуйте, – ответил я, хрипловатым голосом. Я осознал, что не говорил в течение очень долгого времени.
Мягкий румянец распространился на ее щеках. Она остановилась в полутора метрах от меня, в волнении сжала руки и на мгновение опустила голову.
– Доброе утро, – прошептала она.
– Пожалуйста, простите мое вторжение, – сказал я, когда кое-какие основные манеры вернулись в мой уставший разум. – Прошу прощения, если напугал вас. Я недавно переехал в этот район и живу вон там, – неопределенный взмах на север. – Я собирался в Мадрас, чтобы отправить письмо, – похлопал по посланию в кармане, – и увидел дым над вашим домом.
Она вскинула взгляд, ее щеки еще порозовели, но сердце постепенно замедлялось, а на губах промелькнула робкая улыбка:
– Ох...
Я откашлялся. По какой-то причине в горле образовался комок.
– Меня зовут Эдвард Каллен, – я неуверенно сделал несколько шагов вперед и протянул руку.
Женщина вздохнула и подняла ладонь, чтобы пожать мою. Она ахнула, когда наши пальцы соприкоснулись, а я, смутившись, вспомнил, что моя кожа гораздо холоднее, чем ее, и опустил руку.
– Приношу свои извинения. Это холодное утро, – пробормотал я.
Она кивнула, чуть плотнее запахивая шаль.
– Я Изабелла Свон, – сказала она, и теперь я оценил, насколько красивый у нее голос. Нежные, слегка нерешительные звуки были прекрасными, как и она сама.
Я слегка поклонился:
– Мисс Свон. Приятно с вами познакомиться. Мне интересно, могу ли я что-то купить для вас, когда буду в городе?
– Ох! – теперь ее щеки снова запылали, но лицо озарила искренняя улыбка. – Боже мой, это так мило с вашей стороны. Я не знаю, – она оглянулась на дом. – Хм... Кажется, это может быть слишком, очень большое и его неудобно нести... – ее голос затих.
– Что именно? – спросил я. Конечно же, для меня не было ничего слишком громоздкого или тяжелого.
– Окно, – сказала она, махнув тонкой бледной рукой на восточную сторону дома. – Я заказала новое стекло, и уверена, что оно уже вечность ждет в магазине, но у меня нет возможности сходить и забрать его. Мне... мне хотелось бы поставить его на место, пока не похолодало.
– Я... – пришлось замолчать, когда ее запах полностью окутал меня, на мгновение сбив с толку. – Я с удовольствием доставлю его вам.
Из сарая донеслось жалобное мычание коровы. Мисс Свон встревоженно оглянулась:
– Простите, пожалуйста. Мне нужно позаботиться о ней. Она становится нетерпеливой и нервной...
Я надел шляпу:
– Конечно.
Она сделала шаг назад и почти споткнулась о какое-то невидимое препятствие. Мне пришлось обуздать желание протянуть руку и поддержать женщину. Она уже уходила, но остановилась и сказала: – Спасибо, мистер Каллен, – ее щеки порозовели.
– Мне это доставит удовольствие, – ответил я, развернулся и быстрым человеческим шагом поспешил в город.
Глава 5
Письмо я отправил всего лишь через несколько минут после открытия двери конторы. В общей коробке для корреспонденции меня ждали два письма. Жена хозяина магазина, который также исполнял обязанности и начальника почтового отделения, была единственным человеком в лавке, и я смог забрать пакет мисс Свон ни с кем не взаимодействуя. Тем не менее, сразу же стало ясно, что женщина знакома с моей соседкой, и я не смог избежать разговора.
Когда я затребовал пакет, она тихо спросила: – Вы знаете Беллу?
Белла... как мило. Надеясь воспрепятствовать дальнейшим расспросам, я довольно резко кивнул:
– Она моя соседка.
– Ох. Я не видела вас в городе раньше...
От нее не ощущалось назойливого любопытства, скорее, выражение лица поразило меня ласковым дружелюбием.
– Нет, я недавно переехал сюда и привез с собой достаточное количество припасов, чтобы продержаться некоторое время, – заявил я, а когда она собралась ответить на это, быстро добавил: – Но я рад, что ваше заведение имеет все, что мне понадобится в будущем.
Она была довольно невзрачной молодой женщиной, возможно, на несколько лет старше, чем мисс Свон, но добрый нрав придавал ей прелестное оживление. Мой ответ вызвал у нее улыбку.
– Да, думаю, что у нас всего достаточно, – ответила она, проводя худенькой рукой по плоскому, коричневому пакету. – Как поживает Белла? – в ее тоне слышалась смесь беспокойства и сочувствия.
Меня поразил этот странный вопрос. Я едва знал свою соседку. Тем не менее, в стремлении продемонстрировать какое-то подобие вежливости ответил: – Кажется, у нее все хорошо.
– Я беспокоюсь о ней, – вздохнула женщина. – Мне уже несколько недель хотелось навестить ее, но не получалось. – Я видел, что она искренне сожалела об этом. – Ей пришлось через столь многое пройти...
Это задело мое любопытство. Имелась в виду смерть отца мисс Свон? Я с интересом взглянул на собеседницу.
– Она приехала сюда ради своего отца, – объяснила женщина полным сострадания голосом. – Мать забрала ее в Бойсе в возрасте всего трех или четырех лет. Они иногда возвращались в гости, когда девочка была маленькой, и несколько лет назад Белла приезжала сама, но оставалась ненадолго. Она регулярно писала отцу, но тот не всегда отвечал... был не из разговорчивых.
– Что с ним случилось? – даже не задумываясь, спросил я.
Когда женщина продолжила, ее печаль стала очевидной: – После отъезда дочери и ее матери в Бойсе, он переехал туда, в старый дом Кроули. Мистер Свон был облечён правами шерифа здесь, в городе, но, казалось, у него уже больше ни к чему не лежала душа после того, как миссис Свон увезла Беллу. Он нечасто приходил в город: раз в месяц или около того, но еще летом прошлого года я заметила, что он неважно себя чувствовал. Некоторое время я ничего не говорила, но, когда он был здесь в последний раз в начале мая, выглядел ужасно. Я поняла, что и в самом деле что-то не так... Очень волновалась и не желала вмешиваться, но спросила, ездил ли он в Бенд к врачу. Он что-то пробормотал о том, что здоров как бык... Мистер Свон был упрямым. Может, он боялся признаться, что с ним что-то случилось. Я знала, что он давно не писал Белле, и действительно беспокоилась за него, так что отправила ей письмо, – теперь в ее голосе зазвучало оправдание. – Я не была уверена, должна ли, но просто почувствовала, что он нуждался в дочери.
– И она приехала, чтобы заботиться о нем, – закончил я.
– Да. Но, думаю, оказалось слишком поздно. Тем не менее, я знаю, что она сделала все, что могла. Он скончался недели через три после ее приезда. Она пришла в город за гробовщиком и священником, и его похоронили на территории усадьбы. Мы с мужем, Беном, ходили туда на похороны... Белла была очень печальной. Я не знала, чем ей помочь, пару раз она возвращалась в город за краской и другими материалами, чтобы отремонтировать дом. Похоже, мистер Свон был не в состоянии заботиться о нем, по крайней мере, с год. Если бы кто-то из нас знал, насколько сильно он болен, мы бы попытались сделать что-то большее, чтобы помочь... – ее охватило искреннее сожаление.
– Я в этом уверен, – пробормотал я, вспомнив, что людям нравилось подобное подтверждение.
– Я беспокоюсь, что она остаётся там в полном одиночестве. Она даже не появлялась в городе с тех пор, как продала лошадь...
– Она продала свою лошадь? – мне показалось это довольно странным.
Женщина кивнула:
– Последнюю пару лет урожай мистера Свона оказывался не особенно хорош, возможно, мужчина был не в состоянии заботиться о нем должным образом. У Беллы имелось немного своих денег, но со счетами от гробовщика, за надгробие и со всеми вещами, что она купила для дома, ей требовалось больше.
Неуверенный, как реагировать на это, решил ничего не говорить. Женщина посмотрела на меня и увидела что-то в моем лице, что вызвало у нее улыбку.
– Я действительно рада, что теперь у нее есть сосед, который присмотрит за ней.
– Ох, – быстро уточнил я, внезапно поспешив сказать: – Я живу довольно далеко от нее. Лишь по случайности прошел мимо ее усадьбы...
Казалось, она немного разочаровалась, услышав это:
– Ох. Ну, когда передадите ей это, пожалуйста, скажите, что Анжела – миссис Вебер – передает привет и надеется, что у Беллы получится на днях снова появиться в городе.
– Хорошо. Спасибо. – Я снова ощутил тревогу и понял, что пора уходить.
Взяв пакет, вышел из магазина. Несколько человек слонялись без дела, когда я покидал город, но мне удалось спешно миновать их без какого-либо дополнительного контакта. Тем не менее, я все еще слышал биение их сердец и движение воздуха в легких, ветром до меня доносились их человеческие запахи.
По сравнению с одиночеством, которым я наслаждался последние несколько месяцев, взаимодействие с владелицей магазина и встреча с несколькими горожанами оказались мне почти не по силам. Тем не менее, напряженно сосредоточившись, удалось оставить небольшую общину, не чувствуя себя совершенно разбитым, однако, тревога дала понять, что я еще не полностью исцелился.
Успокоился я, лишь попав в гущу деревьев, и понял, что снова остался совершенно один. С легкостью нес под рукой большой пакет с оконным стеклом. Во время ходьбы мысли вернулись к мисс Свон. Мои подозрения об ее отце оказались точными. Я смутно подумал, почему она решила остаться в усадьбе, и снова начал ощущать себя немного на пределе. Я прокручивал наш краткий разговор, и воспоминание о ее мелодичном голосе успокоило несколько затянувшееся беспокойство.
Мне показалось, что она не узнала меня и не вспомнила наш краткий контакт у поезда. Человеческие воспоминания были ненадёжными и слабыми по сравнению с моими, так что я не удивлен. Задумался: а должен ли что-то сказать? Или она найдет странным, что я ее узнал? В конце концов, мы встретились лишь на пару мгновений несколько месяцев назад.
Задолго до полудня я приблизился к ее усадьбе. Однако она не станет ждать меня еще несколько часов: верит, что мне потребуется большая часть дня, чтобы сходить в Мадрас и вернуться, так что я отправился на прекрасный луг, обнаруженный при первом выходе из дома. Аккуратно положив пакет в густую траву, провел несколько минут, читая письма Карлайла. Они с Эсме беспокоились за меня, а во втором письме он заявил, что если не получит известий к середине сентября, то приедет в Мадрас, чтобы выяснить, как у меня дела. Меня обрадовало, что послание доберется до него раньше этого срока. Сложив оба письма и вернув их в карман пиджака, я сидел и смотрел на небо, а затем лег на спину, закинул за голову руки и закрыл глаза.
Долгое время я наслаждался тишиной и покоем. Наконец снова глянул на солнце и понял, что уже середина дня. Теперь я мог доставить пакет. Вставая, рядом с ногой заметил хрупкий синий цветок. По какой-то прихоти сорвал его и засунул под веревку вокруг свёртка.
Я неторопливо направился к дому мисс Свон. Выйдя из рощи, увидел, что она сидела на крыльце и читала.
Я подошел к ней, не зная, что делать. Не хотелось ее напугать, но мне было не очень удобно окликать женщину. Когда оставалось около пяти метров, я остановился и снял шляпу.
– Добрый день, – сказал я, надеясь, что говорил достаточно громко, чтобы она меня услышала.
Слегка вздрогнув, она вскинула голову.
– Ох! Мистер Каллен. – Ее щеки немедленно порозовели, а взгляд быстро остановился на свёртке, который я держал. Она встала, отложив книгу в сторону. Это был
«Грозовой перевал».
– Я забрал ваш пакет, – сказал я, кивая на него.
– Спасибо, мистер Каллен.
– Пожалуйста, зовите меня Эдвардом.
– Эдвард, – тихо ответила она. – А я – Белла.
Имя было красивым, сойдя с ее губ, и мне захотелось повторить его вслух, но я сдержался.
Она шагнула вперед, чтобы взять ношу, но мне показалось, что она слишком громоздкая для нее, поэтому сказал: – Позволь мне просто оставить это здесь.
Я положил пакет на перила крыльца.
– Спасибо, – повторила она. – Это очень любезно с твоей стороны.
– Никаких проблем, – сказал я. – Хочешь, я вставлю его для тебя?
– О нет, я могу сделать это, – быстро ответила она.
– Уверена? Это не проблема… – повторил я, наверное, показавшись ей глупцом!
Но она, похоже, больше меня не слушала. Ее глаза были опущены, а рука лежала поверх пакета.
– Еще раз спасибо, – небрежно сказала она. – Пожалуйста, извини меня.
И без лишних слов поспешила внутрь. В течение нескольких долгих мгновений я стоял, задаваясь вопросом, что же случилось? Неужели каким-то образом ее обидел? Понятия не имел. Мне казалось, что я вел себя благовоспитанно с людьми все годы в качестве студента и врача. Но, может быть, потерял какую-то существенную часть себя, нечто важное и необходимое для социальных взаимодействий?
Сбитый с толку и пристыженный, я повернулся, чтобы уйти, но заметил лежащий на крыльце маленький синий цветок. Я быстро вернул его, украшая простой пакет, а затем поспешил прочь.
1 Каскады – Каскадные горы – крупный горный хребет на западе Северной Америки, простирающийся от южной части канадской провинции Британская Колумбия через американские штаты Вашингтон и Орегон до северной Калифорнии (здесь и далее ¬– примечание переводчика).
2 Маджонг – китайская азартная игра с использованием игральных костей. Игра ведётся костями, напоминающими костяшки домино, по правилам подобна покеру, требует от играющих таких качеств, как опыт, память и наблюдательность. В игре присутствует также случайный фактор, роль которого, в зависимости от используемых игровых правил, может быть как малой, так и решающей.
3 Знаний много – мудрость медлит – строка из стихотворения Теннисона в переводе Д. Катара.
Огромное спасибо за проверку и редактирование главы amberit. Поделиться своими впечатлениями вы можете на ФОРУМЕ.
Так же на форуме разыгрывается ВИКТОРИНА, участвуя в которой вы можете получать маленькие сюрпризы, а, набрав больше всего правильных ответов, выиграть и главный приз – последнюю главу перевода раньше всех остальных читателей.