Глава 84

Эпилог

Дождливым январским днем я оставил Сиэтл. Поездка по сто первому шоссе оказалась приятной, и я ничуть не заскучал. Возможно, однажды такое и случится, но территория все еще была достаточно новой, чтобы поддерживать мой интерес. Направляясь на север, я наслаждался звуками и запахами Олимпийского национального заповедника. Лес обеспечивал обильную охоту в столь компактной среде, где мы с семьей вряд ли столкнемся с человеком.

Однако мое сегодняшнее место назначения находилось среди человеческого жилья. Сразу же за знаком Шелтона я повернул налево, направляясь по небольшой дороге к северу от города. Участок располагался всего в полутора-двух километрах за пределами населенного пункта: достаточно близко для легкого доступа жителей, но довольно-таки далеко, чтобы у нас оставалась некоторая степень приватности. Наш дом располагался в нескольких километрах дальше на уединенной площадке, граничащей с лесом. Тем не менее поездка от дома до офиса не занимала и десяти минут. Я немного грустно улыбнулся, вспомнив свой первый офис в Мадрасе и бесчисленное количество раз, когда ездил между ним и домом. В то время я считал, что «кадиллак» был весьма быстрым...

Остановившись перед отремонтированным домом в викторианском стиле, несколько секунд сидел в машине, разглядывая открывшийся вид. Здание выглядело красивым: сдержанная элегантность и уют с легкими пастельными акцентами, выбранными Эсме. В течение многих лет ее дизайнерское мастерство только усиливалось. Она декорировала интерьер в теплых, мягких тонах, которые, как известно, успокаивают человека.

Я вышел из машины и сделал несколько шагов вперед, оказавшись первым в семье, кто увидел здание в завершенном виде. Финальную отделку выполнили за последние несколько дней, пока мы занимались упаковкой для переезда. Сегодня я приехал, дабы убедиться, что все готово. Несомненно, другие хотели меня сопровождать, но понимали трогательное чувство, с которым я рассматривал новый офис. Это всегда возвращало воспоминания о моей первой профессиональной должности в Мадрасе. И хотя большинство мыслей были счастливыми, появлялись горькие и даже трагичные моменты.

Стоя там, позволил затопить себя приливу эмоций. На несколько секунд закрыв глаза, разглядывал появлявшиеся в сознании видения. В центре их находилась Белла. Всегда Белла. Я медленно вдохнул, чтобы успокоиться, а потом снова открыл глаза.

Я отправился к зданию, но снова остановился и вытащил из кармана телефон, сделал несколько фотографий, а затем послал их Карлайлу, зная: ему понравится окончательный вид строения. Взглянул еще раз и понял, что пренебрег одним важным фрагментом. Вывеска над входной дверью осталась закрытой.

Я бросился вперед, удалил полиэтилен, затем снова отошел и сделал другой снимок. Поднимая трубку, задержал взгляд на вывеске, улыбка дернула уголки губ, когда я снова и снова читал ее.



Это впервые, когда все мы работали вместе. На протяжении многих лет чаще всего мы с Карлайлом поддерживали наше профессиональное сотрудничество, немного варьируя специализации по мере того, как медицина становилась более сложной. Эсме работала отдельно от нас, совершенствуя свою карьеру, опробовав несколько различных направлений, пока не нашла то, к которому действительно подходила. Моя мать стала превосходным психологом: врожденная доброжелательность и сочувствие помогали профессиональным знаниям. Мы с Карлайлом давно поняли, что существует связь между умом и телом, и как только Эсме получила аккредитацию, мы с готовностью разделили с ней практику.

Действительно, клиника стала концепцией развития, которая постепенно развивалась за многие годы практики. Мы хотели предложить место, где семьи могли найти необходимые услуги, и где мы, как организаторы, могли бы в тесном сотрудничестве работать для удовлетворения всех аспектов потребностей каждого пациента.

Я поднялся по невысокой лестнице к входной двери, достал из кармана ключ. Перед тем, как сунуть его в замок, пробежал пальцами по овальному окошку, чувствуя каждый скос, украшавший толстую панель. Полагаю, для существа с неестественно длинной жизнью допустима некоторая сентиментальность, а моя версия в частности подразумевала сохранение физических частей и кусочков из предыдущих жизней. Окно в двери нашей клиники было из моего первого дома, того самого, в котором мы с Беллой семь лет прожили в Мадрасе.

Стоя перед дверью с прижатой к холодному стеклу рукой, я вспомнил те времена, когда смотрел в это же окно и видел свою прекрасную невесту, ее радостное лицо, когда она подходила впустить меня. В последующие годы она держала Шарлотту на руках, а после – за руку. Я все еще видел рыжеватые локоны, подпрыгивавшие в нижней части окна, когда дочь направлялась к двери, чтобы приветствовать меня дома.

Это были счастливые дни, наполненные смехом и любовью. В течение шести лет после рождения Шарлотты наша жизнь протекала блаженно. Наши друзья увеличились и в количестве, и в привязанности: у Анджелы с Беном родился сынок, а затем, два года спустя, еще одна девочка. МакМахоны тоже увеличили семью на двоих детей, но особая связь Перл и Шарлотты осталась, что сделало наш отъезд из Мадраса еще сложнее.

Между тем не вызывало сомнений, что нам придется переехать. К тысяча девятьсот семнадцатому году стало очевидно, что жена стареет, пусть и неуловимо, в то время как я – нет. Она выглядела не намного старше меня, но я понимал, что скоро это проявится. Тем не менее мысль о переезде была ужасной, особенно когда мы сформировали такие тесные и прочные связи, поэтому все откладывали его.

В конце концов, спорить было не о чем, несмотря на то, что судьба приготовила нам единственное решение. После того ужасного октября тысяча девятьсот восемнадцатого года о пребывании в Мадрасе не могло идти и речи. Мы с Карлайлом были осведомлены о распространившейся по всему миру эпидемии гриппа. Она началась в январе этого года, слегка пошла на убыль, после чего спустя несколько месяцев вернулась с удвоенной силой еще более опасным штаммом. Мы знали, что наше сообщество не застраховано, но, полагаю, надеялись, что изолированы достаточно, чтобы спастись. Мы ошибались.

Испанский грипп оказался своеобразной болезнью: большинством его жертв явились молодые люди, преимущественно здоровые, пока их не подкосил недуг. О причинах мы не знали еще целый век, хотя подозревали, что дело в том, как реагировала иммунная система более молодых пациентов. Мы оказались правы в этом предположении, что никак не могло предотвратить заболевание, разрушившее нашу маленькую общину.

Мы потеряли нескольких друзей и десяток соседей. Однако потери оказались бы выше, если бы не наша с Карлайлом способность круглосуточно оставаться с пациентами, не утомляясь и не теряя сосредоточенности. Сомневаюсь, что любой врач, кроме моего отца, мог бы спасти Перл, и маловероятно, что выжил бы Бен, если бы я не ухаживал за ним столь бдительно. Эсме тоже являлась божьей благодатью, обеспечивая комфорт и заботу нашим пациентам на пике их болезни, как и выжившим во время выздоровления.

Как только болезнь вторглась в наше сообщество, я запретил Белле и Шарлотте покидать дом, считая, что мог обезопасить. Когда на несколько драгоценных минут возвращался домой, чтобы увидеть их, стоял в гараже и натирал тело крепчайшим мылом, после чего переодевался в чистое. Я предпринял всевозможные меры предосторожности, которые только знал, но их оказалось недостаточно.

Бен находился на наихудшем этапе недуга, когда заболела Белла. Я больше двадцати часов не покидал друга, пока свирепствовала лихорадка, и он с трудом дышал заполненными жидкостью легкими. Я использовал все профессиональное мастерство, чтобы помочь ему. Анджела с детьми лежали в соседней комнате. Она миновала самую опасную стадию, но оставалась очень слабой. Розмари, Бенни и Изабель чувствовали себя лучше, их тела с меньшими трудностями сражались с инфекцией. Я помнил испытываемое чувство озадаченности этим и жалел, что не знал причины. Если бы я только мог найти способ, чтобы помочь своим будущим пациентам...

Шарлотта хотела сказать мне, когда у матери начали проявляться симптомы. Несколько раз в день я звонил жене и дочери, чтобы убедиться, что с ними все в порядке, но Белла запретила дочери что-либо мне сообщать. Она понимала, как отчаянно я требовался в другом месте, и, вспоминая об этом, думаю, знала, что я немногое мог сделать для нее на ранних стадиях.

К моменту моего возвращения домой она была больна в течение почти двадцати четырех часов. Ей удалось скрывать это во время наших телефонных разговоров, но едва увидев ее, я все понял.

Сделал все, что мог. Карлайл тоже прилагал величайшие усилия. Но Белла всегда была восприимчива к инфекциям дыхательных путей, и эта свирепо накинулась на ее хрупкое тело. Все, что я испытал на Бене и других пациентах, не сработало.

В последние минуты она схватила меня за руку, на несколько мгновений ее взгляд прояснился и с неистовой энергией встретился с моим. Она лишь раз кивнула, и я понял ее просьбу.

Это оказалось самым трудным, что когда-либо приходилось делать, но я не жалел об этом. Мы с Шарлоттой не могли потерять Беллу. Ее человеческая жизнь закончилась двадцать первого октября тысяча девятьсот восемнадцатого года. Наши друзья и соседи считали, что она стала жертвой вируса. Мы покинули Мадрас под предлогом необходимости начать новую жизнь в месте, которое не погрузилось в печаль. В какой-то степени это являлось правдой.

Белла хорошо выдержала трансформацию. Благодаря громадному напряжению и не вызывающей удивления силе духа, через несколько недель она смогла находиться с нашей дочерью. Со своей стороны, Шарлотта достаточно плавно привыкла к ситуации. Дети легко приспосабливаются, и моя особенность тоже сформировала уникальную среду, в которой была воспитана наша дочь.

Мы с Беллой всегда говорили Шарлотте, что будущее – ее выбор. В конце концов, нам пришлось вносить коррективы: ее родители делали вид, что приходились ей братом и сестрой, но мы справились. Она поступила и в тысяча девятьсот тридцать третьем году закончила Северо-Западный колледж. Именно там встретила Ричарда Эванса. Они поженились, когда ей исполнилось двадцать четыре года. Несколько лет дочь работала преподавателем, весьма наслаждаясь своей профессией.

Мы верили, что она хотела оставаться человеком на протяжении всей своей естественной жизни, особенно, когда они с Ричардом объявили о скором появлении ребенка. Этого события они ждали несколько лет, и чуть было не потеряли надежду, когда в ноябре сорок первого года Шарлотта обнаружила, что беременна.

К сожалению, казалось, обстоятельства складывались против счастливой пары. Ричарда призвали на фронт в январе сорок второго, а в марте наша дочь стала военной вдовой. Трагедия лишь усугубилась потерей ребенка. Через шесть месяцев она отказалась от человеческой жизни и когда попросила, мы с Беллой не смогли ей отказать. В какой-то степени ее решение стимулировалось желанием избавиться от болезненных воспоминаний. Однако часть меня знала, что этот выбор был неизбежным. Она добивалась того, что знала большую часть своей жизни, и это ее утешало.

Из всех ситуаций мы вынесли лучшее. Интерес Беллы к акушерству никогда не ослабевал, но в первые годы новой жизни профессия была для нее нецелесообразна. Всегда умная и любознательная, она решила закончить колледж, а затем получила несколько научных степеней. В конце концов, она открыла для себя область речевой и языковой патологии, в которой и преуспела. Ее терпение и сострадание сделали ее особенно эффективной с маленькими детьми, и ей нравилось с ними работать.

Шарлотта также продолжила образование, поверхностно занимаясь в нескольких областях до открытия социальной работы. Меня не удивило, что все мы в конечном итоге выбрали профессии, связанные с оказанием помощи. Несмотря на это, для меня всегда будет являться источником гордости наблюдение за моими женой и дочерью, нежно помогающими другим.

Таким образом, наши жизни сделали полный круг. Мы снова все вместе, выполняем работу, которой дорожим. Я вздохнул, звук получился со смесью тоски и удовлетворенности, затем потянулся к дверной ручке.

Перед тем, как войти внутрь, я ощутил, как меня обняли руки Беллы. Я втянул ее аромат, повернулся и поцеловал.

– Что ты здесь делаешь? – спросил я, уткнувшись носом в ее волосы.

– Не могла сопротивляться, – ответила она. – Знаю, ты хотел приехать один, но я просто должна была увидеть твое лицо. Надеюсь, ты не возражаешь?

– Возражаю? – Моя улыбка стала шире, когда я привлек ее в объятия. – Дорогая, с тобой все только прекраснее. Так всегда было и всегда будет.

Я снова ее поцеловал, затем взял за руку и провел через дверь, которая открывала наши мечты.

---

¹ ДМН, ДФ, МН, МСР – (аббрев.) доктор медицинских наук, доктор философии, магистр естественных наук, магистр социальной работы (примечание переводчика).

---

Огромное спасибо за проверку и редактирование главы amberit.

Дорогие читатели, история еще не закончилась. В следующей главе вас ждут три ауттейка, а также подведены итоги викторины. Поделиться своими впечатлениями вы можете на ФОРУМЕ.

---