- Ты нехорошо выглядишь, Белла.

Она поднимает взгляд на свое отражение в зеркале, наблюдая за тем, как моет свои руки, и не отвечает на озабоченный взгляд подруги, стоящей за ее плечом.

- Я думаю, что совершила ошибку.

- Ха, скорее нарвалась на уже занятого парня - это более вероятно.

Белла откидывает свою слегка распустившуюся косу и не отвечает. Ее подруга, Розали, громко вздыхает. Они выходят из ванной комнаты вместе и возвращаются к столу, где Белла отодвигает от себя все стоящие рядом тарелки с едой и игнорирует пристальные взгляды ее хрипло смеющихся шумных друзей, надеясь, что и она «заразится» настроением и присоединится к их веселью. Они не слышали ее смех уже очень давно.

Белла смеялась все время. Громко, каждой черточкой своего лица. Ее глаза сщуривались, а зубы блестели от любого света в комнате. Это была ее фишка – смех. Одна из фишек, которая заставляла людей поворачивать головы в ее сторону. Одна из фишек, которая подталкивала парней в помещении подходить к красивой женщине, чтобы поговорить с ней. Она никогда не сдерживала себя. У нее было большое сердце, готовое любить.

Она просто не ожидала, что любовь будет такой.



Десять месяцев назад рядом с ее старым отцом поселился новый сосед. Это было чем-то неслыханным для такого маленького городка, где люди рождаются только затем, чтобы умереть. Никто никогда добровольно не переезжал в бедный окруженный лесом город, который видал и лучшие дни. У них даже не было Wal-Mart, а в соответствии с мнением людей, придумывающих всякие правила, город, в котором не было этого супермаркета, не мог считать американским.

Как-то она получила полный отчаяния звонок от этого соседа. Он поливал гортензию своей подружки, когда увидел как ее отец, забрав почту и возвращаясь в дом, упал в обморок, и быстро отреагировав, вызвал скорую. Он сожалел о таком звонке, но она была единственным человеком, забитым в телефон ее отца в список экстренных номеров.

- Я не уверен, что это чрезвычайная ситуация, - колебался он, вероятно, услышав ее зарождающуюся панику. – В самом деле. Он продолжает настаивать, что он в порядке.

Через три часа она приехала в Форкс, штат Вашингтон. Когда она добралась до больницы, отец ждал ее, чтобы его могли выписать.

- Глупо, - сказал он на обратном к дому пути. – Я поскользнулся, упал и неудачно приземлился. Эдвард…

- Сосед?

- Ага. Он увидел меня и позвонил тебе и вызывал скорую. Не могу не сказать, как это обескураживает – быть начальником полиции, которого везут к чертовому доктору.

- Папа, - упрекнула она. – Он поступил правильно. Ты действительно мог покалечиться.

- Чушь! - хмыкнул он.

Когда они доехали, то увидели остывший вишневый пирог на ступеньках и привязанный к перилам воздушный шар с надписью «Скорейшего выздоровления!»



Это началось с ее визитов к отцу, которых за месяц стало больше, чем в целом за весь год. Папа что-то подозревал, но ничего не говорил. Так же, как он разбирался с уголовными делами, он методично следил за поведением дочери, пребывая в глубокой задумчивости, а не несясь сломя голову с пушкой наперевес.

Он услышал ее особенный смех через открытое в задней части окно, расположенное между домами, и задался вопросом, что такого забавного было в Эдварде Каллене.



- Я вырос здесь, - объяснял он ей однажды днем, за игрой в шашки и под музыку Боба Дилана. – Этот дом принадлежал моему деду, и он оставил его мне… чтобы я осел здесь, когда закончу путешествовать. Король мой.

Она неохотно передала ему одну из своих красных шашек.
- Я не помню тебя по школе.

- Ну, для начала, - сказал он, поднимаясь за теплым и запотевшим кувшином лимонада и подходя к кухонной стойке, - я думаю, что не намного старше тебя.

- Ты шутишь.

- Я не выгляжу на тридцать один?

Она изнутри закусила щеку.
- Если бы ты был гангстером во времена Аль Капоне, ты бы был Красавчиком Каллен (прим.пер.: по аналогии с фильмом «Красавчик Нельсон» (англ. Baby Face Nelson)).

- Это не лучший комплимент. - Он наполнил свой стакан. – Расскажи мне что-нибудь о себе.

- Ну, мне не тридцать один. Даже не близко. На самом деле, я думаю, наши встречи здесь могут стать непорядочными.

- В самом деле? Ну, к счастью, по соседству есть представитель закона, который способен удержать меня в узде.

- Двадцать три, - прошептала она и вторила ему, забирая короля.

Он в ответ скорчил гримасу:
- Ты права. Непорядочные, - после чего все равно улыбнулся.



Белла едет в пробке по улицам Сиэтла, облокотившись о дверь и подперев ладонью лицо. Она переключает радио каждую секунду. Когда движение освобождается, она слышит, как меняется звук двигателя, набирая обороты.

Ее телефон пищит, и так как она дочь полицейского, она не ждет следующего красного света, прежде чем отвечает на сообщение.

От Эдварда:
Мы не говорили уже так давно. Почему?

«Потому», - думает она, бросая свой телефон на пассажирское сиденье.

От Беллы:
Я не знаю. Я была занята.

От Эдварда:
Ок. Поездок в Форкс в ближайшее время не намечается?

От Беллы:
Нет.

От Эдварда:
Ты на меня злишься?

От Беллы:
Нет. Я за рулем.

От Эдварда:
Ох. Ок. Позвони мне, когда вернешься домой.



- Эй, - выдыхает он в трубку, и она ненавидит облегчение в его голосе. Словно он слишком сильно беспокоится, раз она звонит по-настоящему. – Давно не говорили.

- Мм. – Она бросает ключи на стол в фойе и направляется в сторону своей маленькой кухни. – Как дела?

- Ничего. Дождь. Слышишь? – телефон потрескивает, когда он перемещает его в сторону от уха, по-видимому, к открытому окну.

- Похоже, прямо льет, - замечает она. – Ты должен закрыть это окно. Ты можешь умереть от простуды.

- Не. Мне слишком нравится шпионить за твоим отцом. Он забавный, когда думает, что его никто не видит.

- Это отвратительно. – Она перекладывает телефон к другому уху, прижимая его плечом.

- Что за шум?

- Готовлю ужин.

- Приезжай в Форкс и приготовь для меня. Я ел телеужины всю неделю.

- Разве у тебя нет подружки для таких дел?

- Да, но она уехала из города.

Белла смеется.
- Я попала. Я отступаю.

- Ух ты. Что все, это обида? Ты знаешь, что ты моя любимая девушка.

- Что, обида? Я просто шучу. – Именно так.

- Ох. Ну, ладно.

Около тридцати секунд они молчат, пока Белла не вздыхает.
- Эй, Эдвард. Я собираюсь тебя сбросить.

- Оу. Ладно.

- Береги себя.

- Белла?

- Хм?

- Чарли показал мне новую карточную игру. Интересную. Думаю, тебе она понравится.

- Я знаю все карточные игры Чарли.

- Не эту. Он сам только о ней узнал в участке. Там же сейчас новичок, и он, как закоренелый коп, учит его всяким новым трюкам.

- Хах.

- В любом случае, я надеюсь, то, что я говорю… ты должна приехать в эти выходные. Я научу тебя ей.

- Спасибо за предложение, но у меня уже есть планы.

Он глубоко вздыхает:
- Как всегда.

- Что это, обида? – издевается она. Совсем чуть-чуть.

- Ничего. Я просто думал, что мы были друзьями.

- Мы и есть.

- Друзья общаются. Видятся друг с другом. Не относятся друг к другу так.

- Я не отношусь к тебе как к пустому месту.

- Что и требовалось доказать. Я просто звоню сказать, что скучаю по тебе, но думаю, что это бессмысленно. – Он делает паузу, и она почти вешает трубку. – Я прошу прощения за ту ночь. Ты знаешь это, не так ли?

- Да. Я знаю, что ты сожалеешь. Что и требовалось доказать, - и она вешает трубку.

Она наклоняется к столу, прижимая телефон ко лбу еще несколько минут.

Позади нее надсадно завывает чайник.



Чуть позже в ту ночь она проверяет почту. Уведомления с Фейсбука, заманчивые предложения таблеток, которые увеличат член как минимум на один дюйм, и письмо от Эдварда. Тема заставляет ее нахмуриться.

Она хочет удалить его. Она проклинает его привычку использовать смайлики и открывает мэйл.



Она плачет, сидя за своим компьютерным столом, почти час. Она так старалась забыть, что влюбилась, но это все было здесь, в этом электронном письме. Его искренность, его безмолвные размышления, красота в его сердце, которую он так старался сберечь от мира.

Она отправляет мэйл своему начальнику, где сообщает, что ее не будет в офисе следующим утром. Не вытирая слез, не посещая ванную комнату, даже не прихватывая выпить, она берет свои ключи и выворачивает машину на восток.

Уже почти полночь, когда она подъезжает к его дому. Лампа на крыльце горит, а свет из дома проникает через боковое окно. Она спокойно стучит, поправляя челку.

Ей приходится повторить стук, прежде чем она слышит щелчок открывающейся двери. Она задерживает дыхание и громко выдыхает, когда в проеме появляется Эдвард. Он открывает дверь-ширму, и его брови удивленно взлетают вверх.

- Привет, - выдыхает она. – Ничего себе, я не понимала, что подсознательно решила ответить на твое письмо, пока не попала сюда.

Он улыбается ей, удивление в его взгляде смягчается теплотой. Он в очках, а его волосы торчат во все стороны. Его ноги босы, а пижамные штаны подвернуты.

- Отправка мэйла была бы быстрее, чем поездка на автомобиле, - он отходит в сторону, приглашая ее войти. – Могу я что-нибудь тебе предложить?

- Все что угодно, лишь бы с кофеином. И мне очень, очень нужно в туалет, - она начинает переступать с ноги на ногу, чтобы показать, насколько сильно ей это нужно.

Он указывает на ванную, хоть она и использовала ее тысячи раз. Когда она моет руки в его раковине, то смотрит на свое отражение. Ее лицо снова приобрело нормальный цвет. Удивительно, как заметна разница спустя двадцать четыре часа.

Он протягивает ей Кока-колу, когда она возвращается, и звук открывающейся банки звучит слишком громко в тишине кухни.

- Итак, - говорит он.

- Хм. Дождя нету, - она нервничает и делает глоток.

- Нету. Закончился пару часов назад. – Он снимает очки и потирает глаза. – Пойдем присядем.

Она следует за ним в кабинет, и они садятся на разные концы дивана.

- Я не сержусь на тебя за то, что ты поцеловал меня, - выпаливает она прежде, чем он начнет говорить.

- Оу. Нет? – он разглаживает брови своими пальцами.

- Я с ума схожу, потому что влюблена в тебя.

Тишина. А затем:
- Оу. Оу.

- Да. Вот так вот, - она нервно смеется, и он отвечает ей смешком, который звучит так, словно кто-то душит его, и он вынужден хватать воздух ртом. – Если бы я была твоим пациентом, что бы ты мне сказал?

Он кладет свои очки на журнальный столик, и его глаза такие зеленые.

- Хм. Я думаю, я бы сказал, что это вредно для здоровья – страстно желать кого-то, кто эмоционально недоступен для тебя, и что ты должна перестать видеться с ним и начать двигаться дальше.

- Оу, - ничего себе, какой удар в живот.

- Но, - поясняет он, - так как ты не пациент, я прошу тебя на секунду осмотреться и сказать мне, что изменилось с того момента, как ты была здесь в последний раз.

Она смотрит вокруг, как он и просит, потому что это намного проще, чем смотреть на него. Затем ее озаряет.

- Это глупое животное больше не будет тявкать!

- Да. Собака Кейт. Ушла и, м-м… она сама тоже.

- Что?

- Я сказал ей, что поцеловал тебя. И она… уф, она ушла.

- Мне очень жаль, Эдвард, - не беря во внимание то, что она совсем, совсем не сожалеет.

Он пожимает плечами.
- Это было пару месяцев назад. Я сказал бы тебе намного раньше, если бы… если бы я знал. – Он чешет голову. – Я действительно думал, что ты в шоке и тебе противно. И думал, что мы не можем больше быть друзьями, потому что я, очевидно, не знаю, что означает это слово.

- Ох. Гм, нет. Это не так.

- Я надеялся, ты скажешь мне, - его голос мягок.

- Я не могла. Как лицемерно это бы звучало? Если бы ты все еще оставался с Кейт, это выглядело бы как поощрение твоих действий, а после я осталась в стороне, потому что поняла, что все развивается… довольно быстро. И неправильно по отношению к нам обоим.

Она может слышать улыбку в его голосе:
- Ты всегда была более взрослой из нас двоих.

Она, наконец, поднимает голову:
- Эй! Не говори так о моем друге. – Она зачесывает рукой волосы назад. – Так… что теперь?

- Не имею представления.

- Карты?

Он улыбается ей.
- Ок.

Они проводят всю ночь за игрой. Она просыпается на следующее утро на его диване, укрытая до подбородка одеялом.



Ночью Эдвард поцеловал Беллу, он плакал. Она подошла к нему, ломающему фоторамку, и остановила его, перегородив ему путь и сильно упершись руками в его плечи.

- Что это? – спросила она, встряхивая его. – Эдвард, посмотри на меня.

- Мой отец, - наконец выдавил он. – Болезнь Альцгеймера.

- Иисус, - прошептала она, усаживая его на диван. – Эй. Иди сюда, ладно?

Несмотря на боль, ей нравилось чувствовать его вот так, против своего тела. Его руки крепко держали ее за талию, и он опустил лицо на ее грудь, ровно на то место, которое служило гранью между дозволенным и недозволенным. Она гладила его по волосам и, призывая успокоиться, шикала на него каждый раз, когда он икал, а потом проклинал себя, смущаясь и сердясь.

- Ты собираешься успокаиваться? – бушевала она, наблюдая, как он раскачивается вперед и назад. – Мне все равно. Боже. Ты человек. Тебе позволено плакать.

- Неужели ты не понимаешь? Я психолог. Я знаю наверняка, что произойдет с моим отцом – черт, я изучал именно это в выпускном классе. Это ужасающе.

- Ты имеешь полное право злиться.

- Потрясающе. Да, имею. Но не пытайся вести со мной разговор как на приеме психотерапевта, Белла. Боже.

- Отлично. Ты становишься засранцем.

- Я… - он повернулся к ней, и она не уступала ему, отвечая суровым взглядом. – Мне жаль.

Какое-то время она смотрела на него, а затем схватила его за руку.
- Поднимайся.

- Куда мы идем?

Час спустя, прихватив оружие Чарли, они остановились на стрельбище местных правоохранительных органов, которое использовалось для тренировок.

- Я никогда не стрелял из пистолета, - протестовал Эдвард, когда она вылезала из своей машины.

- Хорошо. Тогда ты не знаешь, как это приятно – просто выстреливать скопившимся внутри дерьмом во что-то. Когда твой пульс считает секунды между выстрелами.

Он сомневался, но она провела для него небольшой урок по обращению с огнестрельным оружием, и вскоре он стрелял из тридцать восьмого (прим.пер: .38 Smith & Wesson Special (разговорное .38 Special, .38 Spl или .38 Spc) — патрон центрального воспламенения с цилиндрической гильзой, имеющей выступающую закраину. Разработан американской компанией Smith & Wesson как дальнейшее развитие револьверного боеприпаса .38 Long Colt.)), принадлежащего ее отцу, как профи.

К тому времени, как они вернулись к нему домой, он улыбался и шутил. Он пришел в себя, по крайней мере, она думала, что пришел, пока он не схватил ее за плечи и не притянул к себе для поцелуя.

Она не понимала, что влюблена, до этого момента, но это ударило по ней так сильно, что ее оттолкнуло назад. Она упала на его стол, а он продолжил наступать, пока спустя двадцать минут она не оказалась к нему вплотную.

Она положила лоб на его вздымающуюся грудь и так и лежала, пока они не услышали звук открывающейся ключами двери.

Она не могла даже смотреть на Кейт, когда та выбегала из дома. Белла была почти рада, что та приехала, потому что иначе она бы переспала с ним. Кроме того, женщина, которую он выбрал для хороших или плохих утешений вроде этого, практически, была дома. Она, вероятно, имела права на слова и прикосновения, на вытаскивание его на стрельбище, чтобы хоть как-то пробиться к нему.

До прошедших после месяцев, до электронного письма и игры в карты она не знала, что он никогда не говорил Кейт о диагнозе своего отца.





- Почему бы тебе не рассказать мне о нескольких самых ужасных случаях, с которыми тебе приходилось иметь дело, а я попытаюсь угадать, о ком это.

Эдвард усмехается на том конце телефона. Она почти может почувствовать его сомнение.
- Я не могу этого сделать.

- Давай, хотя бы пару. Тебе не придется говорить, если я окажусь права.

- Я могу потерять лицензию.

- Я никому не расскажу.

- Ладно, - вздыхает он. – Ну, есть один, действительно очень грустный случай.

Она опирается о спинку дивана, проводя рукой по мурлычущему на ее коленях котенку. Она взяла его недавно, поддавшись секундному порыву.
- Продолжай.

- Он о девушке.

- Да?

- Она влюблена в этого парня, который… он действительно без ума от нее.

- Это не звучит грустно.

- О, это не так. Просто дослушай.

- Ближе к делу!

- Она не позволяет ему поцеловать себя.

Она кричит в телефон:
- Заткнись, Эдвард!

- Это трагично. Он ходит со стояком почти все время.

- Ты засранец.



Она просыпается посреди ночи на диване. Дождь стучит по крыше, и она не может перестать думать о том, что «состояние» его тела, вероятно, действительно не может считаться нормальным.

Она не совсем уверена, почему держит его на расстоянии, не позволяет его прозрачным намекам облегчить их отношения. Она полагает, что он чувствует примерно то же, что и она все эти месяцы. Она не легко влюбилась – она упала, тяжело, на грубую поверхность, и никто не поднял ее назад, не спросил, в порядке ли она. Конечно, сейчас он обходителен в своих чувствах – не показывает всего, что чувствует, но это уже не помогает.

Она поднимает себя с дивана и прежде, чем теряет самообладание, поднимается по ступенькам. Когда Белла толкает его дверь, тв скрипит, и до того, как Эдвард успевает повернуться на звук, ей открывается вид на его голую спину. Он нащупывает свои очки и водружает их на нос.

- Белла? – его голос груб после сна. – Все в порядке?

Она небрежно подходит к его кровати, а ее сердце чуть ли не выпрыгивает из горла.
- Мне холодно, - заявляет она, садясь на край кровати.

- Хорошо, - он отбрасывает в сторону угол одеяла. Она проскальзывает под него и с большой долей стонов и возражений устраивается напротив его теплой груди.

Она слышит, как мягко бьется его сердце, и она никогда не чувствовала себя так близко к нему.

Когда он просыпается на следующее утро, то не будит ее. Она заспанными глазами наблюдает, как он проходит в сторону ванной комнаты. Уже более ясным взором она смотрит, как он одевается в свой костюм-тройку - неужели кто-то еще носит жилетки? Эдвард, судя по всему, носит. И когда он наклоняется и целует ее в лоб:
- Я люблю тебя, - шепчет он в ее волосы.

- Люблю тебя, - бормочет она в ответ, уже откинувшись на простынях.

Когда он в тот день возвращается домой с работы, она встречает его поцелуем, из-за которого ужин на столе остывает еще несколько часов.

А когда на следующее утро он ловит на своей коже тени, отбрасываемые шторами на солнце, то учит ее прощению. Проще, когда есть смех. Когда есть достаточно любви, чтобы заполнить небольшую спальню, выплеснуться из окна и встретить солнце.

А иногда лучше, если вы вместе.
________________

^{1, 2} - перевод найден на просторах рунета.

Перевод: Shantanel