Глава 35
От Беллы

Глядя в окно, я в миллионный раз задавалась вопросом: правильно ли я поступаю? Простая поездка к матери вскоре переросла в нечто большее. Добавить к этому напряжение и безумную смену эмоций от Эдварда – и я осталась истощена.

После моего заявления жизнь закрутилась. У Элис тут и там начали появляться видения. Самое странное, что, по словам подруги, это поможет в перспективе. Не уверена как, но она пробормотала что-то про открытость и возможность успокоить Чарли. Вот эти ее слова меня и удивили.

Дни, предшествующие моему отъезду во Флориду, были заполнены планированием, стратегиями и встречами, на которые мне даже ходить не хотелось несмотря на понимание их важности. Все наши шаги должны быть просчитаны, а любая ситуация прикрыта. К тому же мне хотелось, чтобы произошли некоторые определенные вещи. Мне повезло, что Каллены были столь внимательны к моим просьбам. Очень, очень повезло.

Только две вещи беспокоили меня в грядущей поездке в Джексонвиль. Во-первых, моя роль, которую мне предстояло играть, и нужно было подготовиться к этому. Если я с чем-то облажаюсь, то это лишь добавит работы больше необходимого. Более того, мне надо было сделать это и убедиться, что Рене со мной заодно в некоторых вещах. К счастью для меня, врать мне предстояло немного, в основном надо будет только недоговаривать, стараясь придать всему правдоподобия.

Во-вторых, Эдвард. Последняя неделя далась ему тяжело. Хотя он и пытался скрыть от меня свои истинные чувства, но с момента завершения связи это стало практически невозможно. Тревога и страх волнами исходили от него, я чувствовала это в его руках во время крепких объятий, как и отчаяние в его поцелуях. Понятно, что ни один из нас не сможет нормально выдержать этого расставания.

Даже в последнюю ночь во время занятия любовью паника не покидала его. Отчасти это было из-за переживаний о моей безопасности. Любимый будет за тысячи миль от меня. Если мне будет грозить опасность, он боялся не успеть. Несколько раз мы спрашивали Элис, есть ли у него возможность поехать со мной, но ее видения показывали солнечную погоду – раз, и два – его присутствие не сильно нам поможет.

Мне не нравилось состояние Эдварда, ведь для него мне хотелось только счастья. Все зашло так далеко, что пару раз я была готова послать все к чертям и попросить обратить себя немедленно. Но мне надо было пройти через это. Это был мой компромисс с собой, когда я выбрала Эдварда и бессмертие: дать родителям лучшую развязку, какую могла. Так что я продолжала двигаться вперед, насколько получалось.

Рене пришла в восторг от новости о моем приезде во Флориду. Чем ближе подходили весенние каникулы, тем чаще мы разговаривали, чего не было с самого моего возвращения в Форкс. И ее сильно расстроил тот факт, что Эдвард не смог к нам присоединиться, настолько маме не терпелось познакомиться с ним. Но я привезла множество наших с ним совместных фотографий, чтобы она увидела их, да и меня они успокаивали. Но я чувствовала себя слегка виноватой, что Рене так и не проведет с ним время, за исключением выпускного. Эти фотографии – самое большее, что она узнает о нем.

С момента, как мама заметила меня в аэропорту, и до самого дома она, не переставая, болтала. Спрашивала про Чарли, школу, Эдварда, Калленов, рассказывала, чем занимались они с Филом. Мне повезло, что не приходилось особо участвовать в беседе, лишь иногда я поддакивала и мычала, после чего Рене продолжала говорить.

И только когда мы подъехали к небольшому желтому загородному дому, я наконец-то сдалась одолевающей меня усталости. Хорошо, что Фил достал мой чемодан и мне оставалось только вывалиться из машины, следуя за матерью, показывающей владения. Слава богу, дом не был большим, и, оказавшись в предназначенной для меня комнате, я сослалась на измотанность.

— Мам, я так устала. Ты не против, если я вздремну? Нам пришлось встать рано утром, чтобы вовремя успеть в Сиэтл.

Мои попытки уговорить отца позволить Эдварду отвезти меня не увенчались успехом. Позже я пыталась упросить его отвезти меня в Сиэтл на день раньше, чтобы не пришлось вставать ни свет ни заря, но и тут я потерпела неудачу.

— Конечно, милая, передохни пару часиков. Фил уходит на работу, а мне надо кое-что сделать. Вечером мы сходим куда-нибудь на ужин, что скажешь?

Ужин в ресторане? Мое представление рая, потому что Рене не умела готовить, а я не имела желания вставать к плите хотя бы сегодня. Впрочем, я была уверена, пару раз придется что-то сготовить. Хорошо, что я здесь всего на пару дней.

— Отличная идея, мам.

Поцеловав меня в щеку, она вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь.

Изможденная, я рухнула на кровать, после чего перекатилась и начала перетряхивать свою ручную кладь в поисках того единственного, что поможет мне уснуть. Естественно, это оказалось на дне сумки. В итоге мне удалось выловить свой CD-проигрыватель, наушники и футляр с компакт-диском, который я достала и вставила в плеер.

Практически в ту же секунду зазвучала успокаивающая и хорошо знакомая мелодия песни, написанной для меня Эдвардом, и тело машинально расслабилось. Со Дня святого Валентина я каждую ночь слушала этот диск – мой второй подарок, который я открыла позже тем вечером. Там была записана его песня и еще несколько разных, которые, по словам жениха, напоминали ему о нас. Все песни, под которые мы танцевали в школе, безупречно текли в сопровождении аккомпанемента фортепиано, причем играл Эдвард. Более того, я слышала его голос. Он не только играл, но и пел каждую песню.

В итоге я уснула под “В твоих глазах” в исполнении Эдварда.

Следующие два дня я делала то, ради чего приехала: проводила время с мамой, полностью отдавшись ей. Все, что Рене хотелось сделать, мы делали. Зависали на пляже, посетили фестиваль искусств на набережной, где она уговорила меня сделать рисунок хной. Мы пекли печенье, ходили по магазинам и даже провели пару часов, наблюдая за Филом, который боролся за мяч в низшей лиге.

Но в основном я наблюдала за ней, запоминая ее, пытаясь врезать в память цвет волос и их оттенок в лучах солнца, звук голоса, морщинки в уголках глаз, когда она смотрела за игрой Фила, и ощущение ее рук, обнимающих меня. В эти дни я позволила себе быть более ласковой и “прилипчивой”.

Своровав идею Эдварда, я ежедневно записывала каждую произошедшую мелочь, пытаясь подробно описать виды, звуки и свои чувства. И, хотя мне не нравилось фотографироваться, я снималась с Рене, чтобы взять эти снимки в вечность. Наши совместные фото я собиралась размножить для мамы.

Мне хотелось отпечатать на подкорке своего человеческого разума как можно больше в надежде, что после обращения что-то останется, какие-то воспоминания о матери задержатся. Каллены говорили, что помнить жизнь “до” сложно, но я собиралась приложить к этому все усилия.

Именно поэтому я понимала, почему Эдвард не мог поехать со мной. Мне надо было пройти через все самой, прочувствовать грусть и печаль. После обращения у меня не будет возможности нормально оплакать потерю родителей, так что я занималась этим сейчас. Я прощалась, пытаясь подарить маме последние драгоценные моменты нашего совместного времяпрепровождения на долгую память.

Хотелось, чтобы она запомнила меня счастливой, здоровой и влюбленной. Мне надо было оставить после себя знание, что я была любима не только ей, но и семьей Эдварда. Поэтому я рассказывала о них, что они сделали для меня и со мной, поведала о красочных выкрутасах Эммета и Элис. О терпении Карлайла в отношении моей неуклюжести и то, как Эсми приняла меня с распахнутыми объятиями.

Когда мы говорили об Эдварде, я пыталась описать его любовь. Через что он был готов и уже прошел ради меня. Я поставила его диски, чтобы мама услышала его пение для меня. Мне удалось поделиться, насколько дорогой его сердцу я себя чувствовала. И я внимательно следила, как она впитывала каждое слово о нем.

— Не могу дождаться встречи с ним, Белла.

Боль и вина пронзили меня от понимания, что их первая встреча станет последней.

— Да, вы познакомитесь на выпускном. Он тоже не может дождаться встречи, — это было правдой. Не уверена в причинах его желания, возможно, он хотел найти способ заверить ее, что любит меня и позаботится обо мне, не знаю. В любом случае ему удастся ее очаровать и она полюбит его.

И только днем третьего дня, за день до моего отъезда, я наконец-то решилась сделать еще кое-что, ради чего приехала. Я не знала, как начать разговор, но Рене сделала это за меня.

Мы сидели на крыльце с сэндвичами и домашним лимонадом, наслаждаясь легким ветерком, когда она выпалила свой вопрос.

— Так, ты уже решила, что будешь делать после выпускного? Выбрала, куда будешь поступать?

Я сделала глубокий вдох: меня ждала роль и важные вещи. Пора было пойти до конца в своем выборе.

— Честно говоря, нет, мам. Понятия не имею, что хочу делать в жизни, — тут я не обманывала. Я все также не знала, что хотела делать, но зато не сомневалась, с кем хотела провести свою жизнь.

— Тебя разве никуда не приняли? — в голосе послышалась легкая тревога, и мне надо было ее развеять.

— Да, несколько колледжей: в Сиэтле, Южной Калифорнии и Нью-Йорке, — я выдохнула. — Не думаю, что хочу поступать пока, — я закрыла глаза в ожидании ее реакции.

— Хм-м-м… — протянула она. — А есть какие-нибудь планы в целом?

— Ну я думала поехать в Калифорнию и жить вместе с Элис, — глубоко вздохнув, я продолжила, не давая ей возможности перебить. — Она собирается туда в дизайнерскую школу, и мы говорили о возможности съехаться. Может, я смогла бы устроиться на работу и пойти в техникум, посмотреть, привлечет ли что-то мое внимание.

Повернувшись к ней, я наблюдала за сменяющими друг друга эмоциями на ее лице. Радости не было, зато растерянности оказалось предостаточно.

— А куда собирается Эдвард?

— Хм, он тоже думал над Калифорнией. Его приняли в Беркли, Стэнфорд, Калифорнийский университет Лос-Анджелеса, университет Южной Калифорнии, — я смолкла, не зная, что еще добавить.

— Ты говорила с отцом об этом? — наконец-то спросила она.

— Нет, — покачала я головой.

А затем она задала единственный вопрос, о котором я даже подумать не могла, хотя Элис говорила о большой его вероятности. Никогда не ставь против Элис, во всяком случае, в отношении большинства ситуаций, пора бы это уже запомнить.

— Вы с Эдвардом собираетесь пожениться?

Мне пришлось практически ударить себя по рукам, чтобы не начать дергать за цепочку, на которой висело мое кольцо.

— Мы говорили об этом, — и это не ложь, правда? Она же не спросила, помолвлены ли мы. К тому же мы действительно говорили о свадьбе. В смысле, это все было частью плана.

— Милая, ты переживаешь, что я не одобрю? — на ее лице появилось искреннее беспокойство.

— Может, чуть-чуть? Ох, я не знаю. Чарли не поймет всего, это уж точно, — мне пришлось закрыть глаза из-за внезапно навернувшихся слез. — Я просто не хочу, чтобы вы считали меня неудачницей или делающей неправильный выбор.

Я все-таки смогла сказать то, что беспокоило меня уже некоторое время. Небольшая часть меня все еще считала мой выбор Эдварда вместо семьи эгоистичным. Но когда все сводилось к нему, то я понимала, что это единственное решение, которое могла сделать.

Жить без Эдварда просто не представлялось возможным, и я знала об этом еще до завершения связи, но теперь все переросло в нечто неописуемое. Он был не просто моей любовью и парой, он стал каждым ударом моего сердца, моей душой. Жизнь без него будет похожа на существование без половины тела.

— Белла, — она замолчала, пока я не подняла на нее глаза, — ты личность. У тебя своя жизнь, собственные решения, и только тебе с ними жить. Я не говорю, что твой выбор не повлияет на нас и других в твоей жизни. Но если ты будешь выбирать то, что одобрят другие, ты будешь жить не своей жизнью, а их.

Позволив словам повиснуть в уютной тишине, мы продолжили неторопливо раскачиваться. Отчасти я ее понимала, но мне казалось, что это все равно слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— А что, если мои решения причиняют другим боль? Разве это не делает выбор неправильным?

Мне не стоило спрашивать, настолько я была в ужасе от возможного ответа, но маленькая девочка во мне хотела получить одобрение родителя. Мне нужно, чтобы кто-то взял на себя этот груз хоть ненадолго.

Похоже, Рене заметила мои внутренние переживания, потому что крепко обняла меня. Пара слезинок просочилась через мои зажмуренные веки.

— Ох, детка. Иногда самые сложные решения обижают других. Но это не значит, что они неправильные. Порой ради своего счастья приходится причинить кому-то боль. Можно только надеяться, что они поймут тебя и их боль будет недолгой. По большому счету, ты надеешься, что счастье перевесит боль.

После этого она поднялась и оставила меня размышлять. Не знаю, сколько времени я провела снаружи после ее ухода, постоянно повторяя про себя услышанные слова. Самое удивительное, что мама практически повторила слова Карлайла. И именно они мне в свое время помогли выбрать Эдварда.

Но они приобрели новое значение из уст матери. Понятно, что сказанное ей связано с Чарли: Рене пришлось выбрать свое счастье вместо Чарли. Но в итоге она надеялась, что папа поймет ее и его боль пройдет. Этим выбором она хотела осчастливить их обоих, потому что останься она – и они были бы несчастны вместе.

Впервые у меня появилась надежда, что я сделала правильный выбор. Что когда-нибудь придет время – и родители будут вспоминать обо мне с любовью и радостью. А еще я поняла, что попросив Эдварда “умереть” вместе со мной, возможно, дам моим родителям надежду на вероятность моей вечности с тем, кого я любила. Мне оставалось только надеяться на это.

Остаток моего пребывания здесь прошел с куда более легким сердцем и разумом. Я смеялась и просто наслаждалась временем с мамой. Позже, когда она помогала мне собирать вещи, то попыталась заверить, что все будет в порядке.

— Белла, я поговорю с Чарли. Но только после того, как ты расскажешь ему о своих планах, обо всех, — добавила она со знающим взглядом, подразумевая Эдварда. Я кивнула, потому что это также входило в наш план.

— Обязательно, мам, обещаю.

В эту ночь мне удалось уснуть с легкостью. Последнее, что я помнила, было голосом Эдварда. Он пел ”Изумление”, и это казалось подходящим. Я поистине была изумлена всеми его поступками, но самое важное, что он был моим.

Полет в Вашингтон прошел куда менее тревожно, чем во Флориду. С каждой милей и секундой я чувствовала нарастающее возбуждение. Каждая минута приближала меня к Эдварду и ожидающей судьбе.

После приземления я подпрыгивала на месте: единственным моим желанием было оказаться в машине и увидеть Эдварда. Уверена, Элис уже сказала ему, когда я окажусь дома, и он без колебаний появится в моей комнате спустя считаные минуты после моего приезда.

Торопливо сойдя с самолета, к счастью, оставшись на ногах, я кинулась к ленте багажа. Как только чемодан попал в поле моего зрения, я, схватив его, бросилась к дверям на выход, где ждал Чарли.

Только оказавшись у дверей, я стала высматривать отца. Взгляд носился по помещению в поисках его усов и полицейской формы, и я не заметила кое-кого другого, ждущего меня. Когда разум таки осознал увиденное, я бросила все, что держала в руках, и просто побежала.

От Эдварда

Не буду врать и говорить, что последние дни без Беллы прошли в лучах солнца и ароматах роз, ведь это было совершенно не так. На самом деле они были болезненными, наполненными тревогой и одиночеством, вызывавали у меня хандру. Я доставал Элис с просьбами показать мне все видения о Белле, какие только было возможно.

Мне было так плохо, что Джаспер даже не мог находиться со мной в одном доме. Так что меня вышвырнули, и пришлось идти в коттедж. Естественно, там лучше не стало, меня окружали воспоминания о любимой. Я до сих пор чувствовал здесь ее запах, дразнящий и насмехающийся надо мной.

Столько всего надо было сделать за время ее отсутствия, но мне лишь хотелось свернуться калачиком и ждать возвращения невесты. И только когда Эсми пришла в коттедж, я зашевелил задницей.

— Знаешь, Эдвард, мне стыдно за тебя, — сказала она мне, сидевшему и смотревшему в никуда.

Мне не нравилось разочаровывать ее, но сил показать это не было.

— Пока ты сидишь здесь и жалеешь себя, скучая по ней, ты хоть раз задумался, что делает Белла?

Шокированный ее предположением, что я мог не думать о Белле, которая занимала все мои мысли и действия, я повернулся к матери.

— Конечно, я постоянно задаюсь вопросом, что она делает, нравится ли ей проводить время с Рене, загорать.

— Нет, Эдвард. Она там прощается с матерью, закладывает фундамент огромного обмана, чтобы быть с тобой! К тому же делает это без тебя. Но у нее нет возможности показать свои истинные чувства.

Понимая, как Эсми права, я изумленно уставился на нее.

— И пока ты тут ноешь о том, как скучаешь по ней, Белла пытается сказать матери прощай, не произнося при этом слов. А теперь скажи-ка мне, кому хуже, тебе или ей?

После этого она ушла, оставив меня с чувством стыда за свой эгоизм. Пара коротких месяцев и Белла станет моей. Но до этого ей придется оставить в прошлом всех, о ком она когда-либо заботилась, и все ради меня. Именно тогда я осознал истинную цену, которую любимая платила за вечность со мной.

Выйдя из ступора, я взялся за ум и первым делом позвонил адвокату. Мне надо было разобраться с финансами и еще с парой вопросов. Я пообещал Белле, что позабочусь о Чарли после нашей липовой смерти, и это был единственный известный мне способ. Как только мне сообщили, что пришлют бумаги на подпись, мое внимание переключилось на новую задачу.

Следующие несколько часов я провел в поисках места для нашей свадьбы в Вегасе. Мне хотелось чего-то классического и элегантного. Просмотрев различные отели, мой выбор пал на Mandarin Oriental. Мне повезло, что их знаменитый номер Apex Suite был свободен в необходимые мне дни. Я забронировал его на три дня и попросил их организовать нашу свадьбу. Консьерж заверил меня, что они позаботятся о каждой мелочи.

Последним стали приготовления для дня нашей “смерти”: мне надо было заказать копию обручального кольца Беллы. Пара звонков – и я нашел ювелира, согласного сделать его в течение пары недель.

Мы с Беллой решили, что как только Чарли узнает о нашей помолвке, то она наденет поддельное кольцо. На мой вопрос зачем, она объяснила, что чем больше он будет его видеть, тем легче узнает. К тому же, как только на ее пальчике окажется настоящее, ей не захочется больше никогда его снимать. Похоже, для нее это было важно, так что я просто согласился.

Вечером за день до возвращения Беллы Чарли позвонил Эсми с просьбой встретить ее. Его вызвали помочь с аварией, которая произошла с множеством машин в паре часов езды от нас. Похоже, было много пострадавших, поэтому небольшой городок запросил всевозможную помощь. Чарли переживал, что не успеет закончить вовремя, чтобы забрать дочь рано утром. Мама пообещала, что кто-нибудь заедет за Беллой и ему не надо беспокоиться.

Эсми показательно поделилась с Карлайлом произошедшим, и они разыграли беседу, в которой Карлайл решил поехать помочь. В итоге мама сказала, что супруг хотел бы поехать с ним, и Чарли охотно согласился. Спустя полчаса папа уехал с Чарли на место аварии, а я расхаживал по дому, пока не пришло время ехать за Беллой.

За два часа до предполагаемого прилета я выехал в Сиэтл. На небе еще светила луна, но темная ночь уже готовилась уступить место утренним сумеркам. Восторг разливался по телу с приближением к аэропорту, хотя напряжение и тревога никуда не исчезли, несмотря на проносящиеся под колесами мили. Мне не терпелось увидеть Беллу, вряд ли я еще когда-нибудь смогу выдержать такую разлуку.

Расхаживая в зоне прилета неподалеку от лент багажа, я не отрывал глаз от информационного табло, следя за ее рейсом. Увидев его сменившийся статус, я практически кинулся к выходу, но сдержал себя и остался на месте, продолжая расхаживать, как тигр в клетке.

Ее аромат донесся до меня вместе с толпой прибывающих задолго до того, как я увидел Беллу. Когда скопление народа рассосалось, я заметил, как она оглядывалась, наверное, в поисках Чарли. Клянусь, ее взгляд прошелся по мне несколько раз, но она ни разу не остановила его.

Только я собрался ее окликнуть, как она снова посмотрела на меня, но в этот раз еще и увидела. Растерянность во взгляде сменилась потрясением, а затем удивлением. Багаж выпал из ее рук, и девушка кинулась ко мне. Распахнув объятия, я поймал свою невесту, и ее ноги тут же оплели меня.

Ее трясло от рыданий, теплые слезы омывали мою шею. Не говоря ни слова, я просто держал ее, раскачиваясь из стороны в сторону, пока она плакала от счастья, облегчения и печали. Эти дни вымотали ее, и только сейчас появилась возможность выпустить все наружу, отчего я почувствовал себя большим засранцем за свою хандру.

Не находя подходящих слов, я лишь произнес:

— Я люблю тебя, Белла. Так сильно люблю, малышка.

Через некоторое время Белла успокоилась, и мне удалось поставить ее на ноги. Молча мы вернулись за ее брошенными сумками, и, подобрав все, я за руку повел ее к машине. Убрав все в багажник, я притянул ее в объятия.

— Ты в порядке, любимая? — она прижалась теснее, и я погладил ее волосы и спину.

— Теперь да. Прости за срыв. Просто… чувства нарастали как снежный ком, и я так обрадовалась тебе… Я… Мне не удалось сдержаться, — мелкая дрожь начала сотрясать ее в попытке сдержать новый поток слез.

— Не надо извиняться, милая, это все понятно. Уверен, эти дни были крайне эмоциональны для тебя. Ты повеселилась?

Отстранившись, она одарила меня лучезарной улыбкой.

— Да, было весело. Я скучала по тебе и тоже люблю тебя, — чмокнув меня в щеку, она предложила: — Поехали домой.

Открыв дверцу машины, я усадил ее внутрь и вскоре выехал на дорогу. Все мои переживания, что поездка пройдет в унылом напряжении, не оправдались. Белла вновь удивила меня своей силой, рассказывая, чем они занимались и каково было увидеться с мамой после такого долгого перерыва. Она поделилась их разговорами и тем, как слова матери помогли ей принять собственный выбор.

Меня порадовало, что ее уверенность и решимость никуда не исчезли, не появилось никакой тревоги или колебаний. Если уж на то пошло, то Белла, скорее, выглядела более спокойной и расслабленной, словно смирившись с будущим. И это принесло мне неимоверное облегчение, так что я вновь принялся отсчитывать дни до момента, когда она станет вся моей.

На подъезде к дому на меня что-то нашло, и я выпалил:

— Белла, пойдешь со мной на танцы?

Перевод: ButterCup
Редактор: tatyana-gr
Жду вас в комментариях и на форуме