Третий триместр: часть первая Я хотела его убить, а еще хотела трахнуть. Просто не определилась, в каком порядке.
— Что-то не так? — Облокотившись одной рукой о косяк, Эдвард стоял в арочном проеме между столовой и кухней, босой и небритый, в своих медицинских штанах, низко сидящих на его бедрах; другая рука покоилась на бедре.
От одного его вида меня скрутило желание трахнуть его. Добавьте к этому еще тот факт, что у нас не было секса с тех пор, как нас застукали у моего гинеколога. Я готова была вот-вот взорваться от переполнявшей меня похоти. Во-первых, я винила во всем свои гормоны и медицинские штаны Эдварда. Потом до меня дошло, что Эдвард далек от невинности, и он, должно быть, намеренно мучает меня.
— Ты обычно не носишь такие штаны, — с упреком сказала я.
Он хмыкнул.
— Ты обычно не занимаешься стиркой.
— К чему ты клонишь?
— Сегодня мне нужно было съездить в больницу, и эта оказались единственные чистые брюки.
— Медицинские штаны меня истязают.
— О, они и меня мучают, «настоящие доктора» меня подкалывают. Давай заключим сделку: ты проследишь, чтобы у меня всегда были чистые брюки, и тогда мне не придется разгуливать в медицинских штанах, словно истинному шотландцу.
На какой-то момент я простила его, а потом вспомнила, что он не просто съел все мое мороженое, но еще и оставил ложку с миской в раковине. Мне снова захотелось его ударить… Ну или по крайней мере жестко обскакать.
Умом я понимала, что все это гормоны. Я наблюдала это у Роуз, когда она была беременна: постоянно на взводе, а какие-то пустяки мгновенно вызывали буру почти несовместимых эмоций. В том, что мое мороженое съели, не было ничего такого. Абсолютно. Если, конечно, не брать в расчет, что малышке оно нравилось. Я всегда чувствовала ее пинки, когда ела мороженое. Сейчас я была довольно далека от этого, и пинки причиняли дискомфорт — порой они оказывались довольно болезненными — но я наслаждалась ими. Они напоминали мне, что все происходит на самом деле, и это едва укладывалось у меня в голове, несмотря на восьмой месяц беременности.
— Неужели ты умрешь, если помоешь за собой посуду?
С совершено серьезным лицом Эдвард произнес:
— Случаются дни, когда я думаю, что да.
Не-беременная Белла рассмеялась бы. Не-беременная Белла понимала, что смехотворно злиться на него из-за такой мелочи. Беременная Белла же хотела позвонить Роуз за ее рецептом и приготовить кнейдлах
(прим.пер.: куриный бульон с клецками) из его яиц.
Эдвард вошел на кухню и обнял меня, прижав к твердой груди; от него едва уловимо веяло одеколоном, которым он надушился с утра. Может, я бы сжалилась и позволила ему жить… Но только при условии, что он немедленно меня трахнет.
Из-за моего живота это казалось неловким, но мне как-то удалось прижаться губами к его горлу.
— Ты мне нужен, — прошептала я, проводя языком по его шее.
— Ты мне тоже нужна. Даже больше, чем ты когда-либо сможешь осознать.
— Ты нужен мне
целиком.
— Я весь твой.
Я сжала его член через ткань штанов.
— Я хочу тебя внутри.
Он низко застонал.
— О боже. Ты себе не представляешь, как мне этого не хватает.
— Ничто нас не останавливает.
Он накрыл своей ладонью мою руку, останавливая ее движения.
— Я говорил тебе, что сейчас такая связь кажется мне неправильной.
— А мне некомфортно без нее.
— Белла, ты на восьмом месяце беременности. Тебе в принципе неудобно абсолютно все.
— Уму непостижимо. Ты ведь врач и
знаешь, что это безопасно.
— Дело не в безопасности, — настаивал он. — Я не могу заставить себя кончить на лицо моей еще нарождённой дочери.
— Есть такая штуковина, как амниотический мешок, может, ты слышал об этом в медицинской школе на курсе акушерства? Он плотно защищает малыша от внешних элементов. Ты можешь кончить больше, чем все актеры буккаке-блокбастера [color=gray[(прим.пер.: буккаке – вид порно, в котором группа мужчин, попеременно (или вместе) мастурбируя, эякулируют на одного участника, преимущественно на его лицо)[/color], и даже в этом случае малышке не удастся ничего проглотить.
— Мысленная картинка, которую ты мне предоставила, совершенно не помогает. И, пожалуйста, никогда больше не упоминай нашу дочь и буккаке в одном предложении.
Пора было менять тактику.
— Знаешь, твои родители занимались этим постоянно, когда твоя мама была беременна. И с тобой все в порядке.
— О боже, — простонал он, закрывая уши. — Нет, Белла, ты не права. Я не в порядке. Я
был в порядке — в прошедшем времени — пока ты не поделилась этой информацией со мной. Теперь подумываю пойти блевать.
—Ты ведь
понимаешь, что тебя бы не было здесь, если бы они не занимались сексом, правда?
— О, я точно в курсе, что у моих родителей был весьма полноценный здоровый брак. Старые дома с их тонкими стенами, знаешь ли.
Я пробежалась пальцам по его груди.
— Ты всегда говорил, что хочешь, чтобы наш брак был похож на их.
— Я думаю, у нас он такой и есть.
— Думаешь, твоя мама смогла бы вытерпеть без секса?
— Я даже не хочу
думать об этом. И когда я вспоминаю, с кем она встречается… — Он покачал головой. — Я очень рад, что я психиатр, потому что… После того, как я увижу мою маму и Лиама вместе на свадьбе Кейт, мне определенно он понадобится.
Я облокотилась на столешницу и вздохнула.
— Как ты предлагаешь нам решить эту проблему? Я имею в виду, я могу жить без секса. Даже без мороженого могу. Но я не выживу без секса и мороженого. Еще и посуду мыть нужно, без секса и мороженого…
— Никакой проблемы нет. Я предложил нам переехать в место побольше, когда мы решили попытаться зачать ребенка, но ты не стала даже слушать об этом…
— Потому что мне нравится этот дом. Нравится, что он мой, что я купила его сама. Я не готова просто взять и отпустить эту часть себя.
— И это твой выбор, Белла. Но мы с тобой прекрасно знаем, что из-за твоей упрямой гордости мы не стали переделывать кухню. Пока дело в сексе, я более чем готов есть за Беллабуфетом… Даже если решишь, что это все, чем я должен буду питаться, и будешь держать ноги раздвинутыми двадцать четыре часа в сутки. Но я не собираюсь кончать на нашу нерожденную дочь. — Он покачал головой. — Мне больше нечего сказать. Мне мерзко. Пойду приму душ.
Он развернулся и поднялся наверх. И снова я была готова взорваться. Какой мужик пойдет в душ — возможно холодный — когда можно трахнуть меня на полу кухни? Если все так и будет продолжаться, то к моменту родов у меня разовьется членоголодовка, и я сойду с ума. Стало любопытно, был ли Эммет таким же странным в конце беременности Роуз — если так, то ее небезызвестный минет в больнице обретал смысл.
В идеальном мире я бы упала на кровать и разрыдалась в подушку. Но даже эта мера успокоения была невозможна — я не могла лежать на животе. Хоть убейте, я не была способна понять женщин, которые утверждали, что во время беременности они чувствуют себя сексуальнее. Лично я чувствовала себя китом, которому нужно антипсихотическое лечение. Чем больше я думала об этом, тем больше понимала, что не могу винить Эдварда за то, что он не хочет секса со мной — я бы сама не хотела с собой трахаться. Поднявшись наверх, я попыталась успокоиться; легла на свою сторону постели, отвернувшись от двери. Беззвучные слезы облегчили мое сдерживаемое отчаяние, и ничто не могло прогнать мой самый страшный страх. Появление ребенка должно было изменить наши отношения, но необязательно к лучшему.
Я не замечала, что Эдвард присоединился ко мне в постели, пока он не обвил рукой мой живот, положив сверху ладонь.
— Я знаю, ты чувствуешь себя странно… Все это нелегко для твоего тела. Но я не совру, сказав, что ты никогда не была так прекрасна, как сейчас.
Желая увидеть его лицо, я повернулась на другой бок.
— Ты не имеешь это в виду, но в любом случае спасибо.
— Зачем бы мне льстить?
— Ты бы не стал, но…
— Но что?
— Тебе двадцать девять.
— И что?
— А у меня крайний возраст для беременности. — Я показала кавычки, пробубнив профессиональный сленг, который последний год был моим проклятьем.
Он тихо рассмеялся.
— Этот медицинский термин предназначен для того, чтобы выявить потенциальные риски, а не для определения сексуальной привлекательности.
— Ага. Риски вроде растяжек, отвисшей кожи – мое тело больше никогда не будет прежним…
— Как только я получу твое тело обратно, мне будет плевать, что оно никогда не будет прежним.
Я закатила глаза.
— Ты упускаешь суть.
— Нет, это ты упускаешь. Не думаю, что полностью это понимаешь. — Он потянул вверх огромную футболку, которая была на мне. — Давай избавимся от этого.
Я села, чтобы он мог стянуть ее, потом облокотилась обратно на подушки.
— Я люблю твою грудь. Мне нравится, что она едва умещается у меня в ладонях, что она круглее и полнее, чем была раньше.
— Да. Жаль, что моя ареола размером с фрисби, а соски похожи на ластики на карандаше.
— Вовсе нет! Они идеальны, и они будут кормить нашу дочь. — Он поцеловал оба соска, а потом провел ладонями по бокам, расположив их на моих бедрах. — И они… совсем другие. Я жду не дождусь, когда смогу увидеть, как она сидит на твоем бедре. И это… — Он прижался щекой к моему животу. — Это наше дитя.
— Иногда все это не кажется реальным, — прошептала я.
— Ребенок? Как и большинству родителей, у кого первый ребенок, и до тех пор, пока они не возьмут ребенка на руки, все кажется абстрактным.
— Мне хочется писать каждые две минуты. Поверь мне, ребенок для меня совершенно реален.
Он поднял голову с моего живота и подобрался ко мне, его лицо оказалось близко к моему.
— Ты имеешь в виду нас.
Я кивнула.
— Бывает, я смотрю на тебя и не могу поверить.
— Поверить чему?
— Что ты мой.
— Я твой и всегда буду твоим.
— Ты когда-нибудь переживал, что пожалеешь об этом?
— Пф, — фыркнул он. — Нет.
— Что если я превращусь в свою мать?
— Не превратишься.
— Ты не знаешь этого. Я имею в виду, я эгоистка до мозга костей.
— Точно.
— То есть?
— Действительно эгоистичные люди никогда не переживают о своем эгоизме.
Больше всего на свете я хотела поверить ему.
— Могу я как-то помочь тебе?
Я ответила не задумываясь.
— Можешь вытрахать мне мозги.
Он покачал головой.
— Я не готов сделать это…
— Я так и думала.
— Но я бы хотел заняться с тобой любовью.
Так он и поступил.
Третий триместр: часть вторая Войдя в спальню, Эдвард посмотрел на меня так, будто я сошла с ума.
- Что ты делаешь?
- А на что это, черт возьми, похоже? – Я вскинула руки в приступе эмоций. – Я прикладываю пакетик со льдом к своей вагине.
- Это понятно. – Он подошел к шкафу и стал переодеваться из рабочей одежды. - Я заинтригован причиной…
Я вздохнула. Это был худший день за последнее время – и все усугублялось тем, что меня окунули в фальшивое спокойствие.
К началу тридцать третьей недели я думала, что испытала во время беременности все. Теперь я не только могла контролировать разыгравшиеся гормоны, но и научилась не испытывать раздражение из-за мелочей. Например, осознав, что больше не могу видеть свои ноги, я обрадовалась, что с этого момента можно больше не волноваться о состоянии лака на ногтях ног. Вместо того, что горевать из-за того, что теперь мне приходится бегать в туалет каждые пять минут, я обновила нашу «туалетную» библиотеку. Когда волосы стали расти так, будто с ума посходили, я сосредоточилась на том, чтобы сделать их мягче и послушнее, и записалась на восковую эпиляцию в области бикини. Я ожидала, что все мои волосы будут убраны с тела, но никогда даже в мыслях не возникало, что мой новоприобретенный дзен улетит в мусорное ведро вместе с восковыми полосками.
- Ты же понимаешь, что у меня там внизу всё стало чувствительнее из-за прилива крови?
- Кровь тут ни при чем. – Бросив свою грязную одежду в корзину, он повернулся ко мне в одних лишь боксерах. – Всё потому, что я бог в постели.
Я закатила глаза.
- Что? Ты же сама сказала, что если бы я жил в доисторические времена, то Стоунхендж был бы известен как Стоунчлен.
- Ты невероятен. Я тут травмирована, а твое эго сейчас взорвется?
Он присел на край кровати.
- Прости. С этого момента обещаю проявлять примерный врачебный такт.
- Ты знаешь, что я всегда кончаю сильнее, когда там нет волос?
Он кивнул.
- Я подумала, что если совместить возросшую чувствительность от беременности с воском, у меня будет лучший в мире оргазм. Даже мысли не было, что повышенная чувствительность означает, что всё будет ощущаться гораздо сильнее, тем более я давно не делала восковую эпиляцию…
Его губы дернулись: он сдерживал смех.
- Это не смешно! Мне, наверное, еще никогда в жизни так больно не было.
- Ты делаешь восковую эпиляцию столько, сколько я тебя знаю. Неужели всё настолько плохо?
- Да! – завопила я. – У мужчин все так просто…
- Не у меня.
- Особенно у тебя… тебе сходит с рук намного больше, чем другим парням.
- Потому что ты беременна, а я – нет?
- Нет… то есть… да, но я даже не об этом говорю. Ты никогда не прижимал пакетик со льдом к своей вагине…
- Потому что у меня ее нет.
- Нет, потому что никто не ждет, что ты будешь ухожен внешне. Когда я потею, то отвратительна. Когда ты потеешь, ты чертовски сексуален.
- Точно, - смеясь, ответил Эдвард. – Я ни на секунду не поверю, что ты считаешь вспотевшего мужчину сексуальным, но давай продолжай.
- А теперь волосы. Если ты не бреешься в течение нескольких дней, ты горяч. Если же я расстанусь с бритвенным станком на неделю… - Я покачала головой. – Моя сексуальная ориентация будет поставлена под сомнение.
- Это просто нелепый стереотип.
- О, я соглашусь. Но куча народу покупаются на него.
Вздохнув, он положил руку на мое колено.
- Я могу что-нибудь сделать, чтобы ты чувствовала себя лучше?
- Не знаю. Может, несколько маринованных огурчиков и пицца панзаротти с пепперони…
- Подумай об этом, пока я буду в ванной. – Он наклонился и поцеловал мой живот. – Я схожу в магазин, как только ты решишь.
Я уставилась на свой пупок, задумавшись, чего бы хотела малышка. Все-таки она тоже будет это есть. У нее должно быть право голоса.
- Пинай, если что-нибудь из того, что я упомяну, тебе понравится, - произнесла я. – Мы можем отправить папочку за чем-нибудь солененьким и мороженым. Это обыденно, знаю, но соленое и сладкое вместе – так вкусно. Ты же знаешь, он принесет нам все, что мы захотим. Никогда не бойся попросить его о том, что тебе надо. Он хочет заботиться о нас – вот такой он. Долгое время я думала, что такие люди, как он, не существуют. Думала, что любовь – придумка маркетинга и миф. А потом я встретила твоего папочку. Он оказался терпеливым и не осуждал меня… ценил меня больше, чем я - сама себя. Он научил меня тому, что такое любовь – представь, я узнала это, только будучи взрослой. Но тебе не нужно об этом волноваться. Мы с папой тебя уже очень сильно любим. С тобой он будет еще более замечательным, чем со мной. Он такой добрый, хороший и ответственный. Ты знаешь, что он доктор. И во многим вопросах он взрослее меня…
- Смотри!
Я подняла взгляд и увидела, что Эдвард стоит в дверном проеме. Хотя на нем и были по-прежнему надеты боксеры, его мужское достоинство было выставлено напоказ.
Он указал на свой пах.
- В знак солидарности я сбрил свои мужские кусты.
Как бы мне ни хотелось сказать, что люблю его, я просто не могла – меня захлестнул приступ смеха.
Вряд ли я когда-нибудь смогла бы полюбить его еще сильнее.
Третий триместр: часть третья Отметившись у администратора, я со вздохом плюхнулась в кресло рядом с Эдвардом. Чем ближе была назначенная дата родов, тем медленнее, казалось, проходили дни. И хотя умом я понимала, что прошло только тридцать семь недель с моего последнего цикла, меня не покидало ощущение, что я беременна уже целую вечность. Вероятность того, что даже после назначенной даты я все еще буду ходить с животом, была ровно такая же, как и того, что я рожу вовремя, как подсказывало мне шестое чувство. Со дня на день мы с Эдвардом станем родителями. Еженедельные визиты к доктору сводили на нет попытки не переживать — я больше не могла притворяться, что впереди еще полно времени.
— Тебе так же скучно приходить сюда, как и мне?
Наморщив лоб, Эдвард оторвался от своего iPhone.
— Тебе вдруг стало скучно?
— А тебе нет?
Он рассмеялся.
— Что смешного?
— Я так понимаю, ты больше не вспоминаешь о том, что именно в этом здании осознала свои чувства ко мне?
— Нет. — Я наклонилась ближе и прошептала ему на ухо. — Все сентиментальные чувства испарились после того, как нас застукал техник УЗИ в самом разгаре.
— Ну, это глупо. Он увидел тебя на смотровом столе с чем-то в твоей вагине. Такое происходит в гинекологии каждый день! Кому и следует быть смущенным, так это мне. Благодаря этому небольшому инциденту, моя задница теперь знаменита в медицинском сообществе. Кроме того, ты не забыла, что после того, как мы здесь закончим, то пойдем на ужин с мамой и ее новым… — Он замолчал, постукивая пальцами по подлокотнику. — Ее… — Он покачал головой.
— Молодым человеком?
— Точно, молодым — это в точку.
— Вот только не говори, что тебя беспокоит их разница в возрасте…
— Не в этом дело.
— Тогда в чем проблема? Что он — не твой отец?
— Нет, — ответил он, закатив глаза. — Побольше доверия.
— Тогда в чем дело?
Он посмотрел на меня так, словно я не понимала очевидного.
— Она встречается с братом Кейт.
— И? — Я жестом попросила его продолжить.
— Ну ладно, признай, что это неловко.
— Только если ты сам так чувствуешь.
Он фыркнул.
— Ты прямо как мозгоправ.
Я не успела ответить — медсестра назвала мое имя. Эдвард подскочил на ноги, чтобы помочь мне подняться.
— Договорим позже, — пообещала я.
— О, не сомневаюсь.
Осмотр прошел как обычно — меня взвесили, измерили давление и взяли анализ мочи. Не успела медсестра выйти, как появился доктор с моей картой в руках.
— Две минуты и одиннадцать секунд, — сказал Эдвард. — Новый рекорд времени ожидания в смотровой.
Она с улыбкой опустила карту на стол и начала пролистывать ее.
— Эдвард, мне говорили, что в прошлый раз мы заставили вас ждать, из-за чего вы устроили скандал.
— Было такое, — смеясь ответил он.
Уставившись в пол, я прижала ладони к щекам в жалкой попытке унять жар от выступившего румянца.
— У вас все отлично. Давайте послушаем сердцебиение малышки.
Сердцебиение моей дочери — единственная приятная часть приемов у доктора. Я не стала терять время, а быстро легла и задрала рубашку. Как только доплер коснулся моей кожи, я закрыла глаза и слушала мою маленькую девочку, зная, что в любую секунду врач скажет, что все в порядке и отключит прибор.
Только она этого не сделала. Некоторое время единственным звуком в кабинете был стук сердца моей дочери. Затем я почувствовала, как Эдвард взял меня за руку, и не было важно, что только у меня из присутствующих не было медицинского образования — я и так знала, что что-то не так. Я открыла глаза и сосредоточилась на лице мужа. Я безошибочно прочла на нем страх.
— Что случилось?
— Пульс ребенка отклонился от нормы, — объясняла врач. — Это частое явление, в большинстве случаев приходит в норму само собой. Хотя иногда это может быть симптомом патологического состояния плода. Я бы отправила вас в пренатальное отделение для обследования…
— У нее уже полный срок, — сказал Эдвард.
— Вот именно, плюсы экстренного вмешательства перевешивают возможные риски. — Она повернулась ко мне. — Я позвоню в родильное отделение и попрошу доктора Коэн принять вас.
С моей картой под мышкой она направилась к двери.
— Можно спросить кое-что, пока вы не ушли?
Она повернулась в мою сторону.
— Конечно.
— Какого черта тут происходит?
— У вас будет ребенок, — с улыбкой ответила она.
Я указала на живот.
— Едва ли это новость.
—
Сегодня, Белла, — пояснил Эдвард. — У нас будет ребенок
сегодня.
Не забываем благодарить переводчиц: little_hamster, Lega и Crazy_ChipmunK
что в 
0
