Глава 20. Поляна

A/N: Я тут впервые решила добавить небольшое отступление в начале, чисто от себя. Сразу советую Вам, мои дорогие читатели, приготовить носовые платочки и побольше. Глава действительно очень тяжелая, эмоционально тяжелая. Я знаю, сколько гневных отзывов было в сторону Эдварда после прошлой главы, но надеюсь, прочитав эту, вы, наконец, сможете понять его и простить за резкие слова. Не дай Бог, кому-нибудь пережить такое. А Белла… она в этом фике просто святая… таких людей как она очень мало в нашем мире, и то, как понимают друг друга наша любимая парочка здесь… этим можно только восхищаться.
Я меломан по жизни, и поэтому с музыкой не расстаюсь ни на секунду. А эти две песни совершенно случайно проигрывались подряд как раз тогда, когда я последний раз прочитывала главу. И, возможно они не очень подходят по смыслу, но настроение передают потрясающе – я просто разрыдалась в конце. :'-( Вдруг вам тоже понравятся:
Panic At The Disco! - New Perspective (скачать, слова-перевод)
Plumb - Cut (скачать, слова-перевод)

___________________________________________________________________________________

Еще несколько мгновений он смотрел на противоположную стену, и затем снова встретился со мной взглядом.
Я думаю, что нам не стоит оставлять этого ребенка.
Мир покачнулся, но постепенно я снова начала видеть происходящее. Живот стянуло узлом от нехорошего предчувствия. Все еще пребывая в шоке, я обессилено уронила руки, казалось, отрицание, поглотившее меня, приобрело реальный вес, настолько большой, что я просто не смогла удержать его.
Я отказывалась верить в те слова, которые он только сказал. Этого просто не может быть…
Наверняка, я просто не правильно прочитала знаки. Ну, в смысле, одно неверное движение, и у тебя может выйти совершенно иное слово. Конечно, я просто неправильно прочла. Именно так. Должно быть так.
Но в действительности я не могла позволить себе верить в это, моя логика была слишком хороша для подобной отчаянной мысли.
А он просто смотрел на меня, наблюдая за моей реакцией, пока я пыталась снова заставить свои мозги работать. Я закрыла рот и несколько раз тяжело сглотнула. Я просто… не могла в это поверить. Что Эдвард только что сказал это. Эдвард! Предполагалось, что он именно тот, на чью поддержку я наиболее рассчитывала, тот, на кого я всегда смогла бы положиться, тот, кто всегда был бы на моей стороне, поддерживал и помогал. И все, что я смогла спросить:
…Что?
Я думаю, что нам не стоит оставлять этого ребенка, повторил он, глядя мне прямо в глаза. Что-то сверкнуло в них яркой зеленью, но я пребывала в слишком сильном потрясении, чтобы понять, что это было.
Я знаю, что ты сказал, ответила я ему, чувствуя наполняющую меня пустоту, пока я пыталась анализировать действия своего тела. К горлу подкатил ком, а на языке чувствовался кислый привкус. Мне потребовалось еще мгновение, чтобы понять, что это был привкус ярости. Да как он смеет! Как он… вообще смеет… говорить такое! Особенно сейчас...?
Я просто не понимаю почему, продолжила я, мечтая о том, чтобы сжать кулаки, и прошипеть ему эти слова вслух. Зачем?
Я сжала челюсть, пока ждала самого лучшего гребаного ответа, который кто-либо кому-либо в этом мире когда-то давал. Что-нибудь менее впечатляющее повлечет за собой катастрофу. Может я неправильно реагировала? Может мне уже следовало залить сейчас слезами этот пол. Но это, скорее всего, придет позже, если его причина не окажется достаточно глупой, из которой я смогла бы его переубедить.
Потому что, начал он, тоже сжимая челюсть. У этого ребенка есть огромные шансы оказаться в полной заднице.
Я закатила глаза, а гнев заставлял меня реагировать по-детски.
Да, как и у любого другого ребенка на этой планете, Эдвард. В чем разница-то?
Он пялился на меня так, словно я не видела самого главного. Его выражение лица стало саркастичным.
О, я не знаю, может в том, что у этого ребенка есть все шансы родиться глухим. Ты об этом вообще подумала?
Ох.
Я была в шоке.
И он определенно пересилил весь мой гнев. Потому что это была очень хорошая причина.
Нет… Я не подумала об этом. Абсолютно точно нет. Эта мысль даже и близко не посещала мою голову. Интересно, как такое могло произойти, как я могла забыть об этом. И ответа не было. Что-то изменилось в нашем споре, я почувствовала это, но проигнорировала. Я даже не дала себе времени обдумать все, принимая во внимание его причину, прежде чем ответила. Я не могла потерять его. Просто не могла.
И что? но затем я опустила руки. Я могла бы продолжить, могла бы сказать, что он сам родился глухим, и как хорошо все повернулось, и для кого-то другого это может был бы отличный аргумент в подобном споре. Но для меня, и для него… это возможно была бы самая глупая, абсурдная и невежественная вещь, которую я когда-либо говорила. Ничего из того, что я могла бы еще добавить, не сделало бы эту ситуацию лучше.
Глаза Эдварда потемнели от едва сдерживаемой ярости, пока он вставал из-за стола. У меня было достаточное чувство такта, чтобы выглядеть смущенной, но я не отошла. У меня не было причин бояться его.
И что? повторил он, сильно сжимая губы в немом упреке. И что?
Ком, который подкатил к горлу, не давал вымолвить и слова, я не стала поднимать руки, они так и продолжали безвольно повисеть у меня по бокам, пока рассматривала поверхность пола, так и не отважившись поднять головы. А эта злосчастная фраза просто разъедала все у меня внутри.
Он покачал головой, и с отвращением или злостью, а может и с тем и с другим, посмотрев на меня, направился в сторону нашей спальни. И я его не винила. Будь я на его месте, я бы тоже не смогла находиться в одной комнате со мной.
Именно поэтому мне следует думать, прежде чем что-либо говорить. Я такая дура. И конечно, сейчас, именно сейчас я обидела его и напомнила о том маленьком, но все же таком значимом обстоятельстве, которое всегда стояло между нами, да и между ним и всеми остальными, вот только я, в отличие от всех остальных, всегда понимала его.
______________________________________________________________

Одиннадцатилетняя девочка и её лучший друг одним ранним утром валялись на диване в его комнате, читая, как они думали, самые лучшие мистические книжки для детей во всем мире – серия Ужастики (The Goosebumps series).
Маленькая девочка очень любила читать и потому делала это весьма быстро, предпочитая заканчивать книжку в один присест. Поэтому неудивительно, что Белла уже находилась на последних страницах, когда через пару часов их чтения вошла Эсми.
Хей, вы двое, улыбнулась она, наблюдая, как они с любопытством посмотрели на нее, после того как Белла аккуратно пометив страницу, отложила свою «Атаку на Хэллоуин» (Attack of the Jack O’Lanterns). Хотите сегодня пойти на пикник?
Её лучший друг с радостью закивал головой и, бросив свои «Ужасы в лагере Джельям» (The Horror at Camp Jellyjam) на кровать, подбежал к шкафу, чтобы достать вещи для прогулки, так как до сих пор был в пижаме.
– книга Беллы – книга Эдварда

Белла тоже кивнула и куда более спокойно пошла к своей сумке с вещами, чтобы также взять одежду для прогулки.
Эсми улыбнулась и вышла из комнаты, давая им возможность переодеться.

--

Жаркое солнце нещадно палило, озаряя все вокруг яркими лучами; огромные, пышные облака медленно плыли по бледно-голубому небосводу, всегда оставляя кружек вокруг желтого светила. Это было небо с картины, той, что заставляет художников вставать на колени перед её красотой, и вновь браться за кисти, в попытках изобразить увиденное.
Повсюду были деревья, иногда попадались хрупкие, с небольшим количеством листвы, а иногда - массивные разросшиеся дубы. В парке было полно травянистых лужаек, которые были в тени высоких деревьев. А детская площадка была отдельно, находясь на песчаной земле.
Этот парк находился на окраине города. И технически даже и не был парком; многие ходили в эти места в походы. Но здесь можно было поиграть и детям. Так что люди рассматривали оба варианта.
Трава была густой и сочной, а всюду были слышны смех и крики детей. На лице Беллы расплывалась широченная улыбка, пока она шла за Эсми, Карлайлом, Эмметтом, Элис и своим лучшим другом на отдаленную скамейку в тени. Как же часто она мечтала, чтобы эта большая дружная семья была её семьей. И большее, что ей было доступно, это вот так присоединяться к ним иногда.
Карлайл и Эсми присели рядом, а Элис, толкнув Эммета с криком «Догоняй!», смеясь, убежала, громко завизжав, когда брат погнался за ней. Эммет только перешел в среднюю школу, и поэтому игры в салочки и появление с семьей в общественных местах, пока еще не казались ему унизительными.
Белла и Эдвард, улыбнувшись друг другу, погнались за ними, молча, соглашаясь на игру.
Эммет резко развернулся от Элис к Белле, которая только пробежала мимо него, заставляя его погнаться за новой мишенью. Это сработало. Белла, смеясь от удовольствия, начала убегать от крупного мальчика, и естественно зацепилась за первый попавшийся корень в земле. И в этого момента слабости была достаточно.
Эммет задев её, триумфально вскинул руки вверх и тут же выставил их перед собой крестом, выкрикивая заветное «Я в домике!», после чего стремглав унесся в обратном направлении.
Их игра в салки уводила их все дальше и дальше от Карлайла и Эсми, и даже от других родителей и детей, прогуливавшихся в парке. Белла погналась за Элис, удачно задев её руку на повороте.
- О, черт! – застонала Элис, которой так долго удавалось оставаться не пойманной. Эдвард рассмеялся над её неудачей, и она, шипя как кошка, повернулась к нему.
У Эдварда расширились глаза, и он со всех ног побежал в противоположную от нее сторону. Но никто не смеется над маленьким разъяренным эльфом и остается при этом безнаказанным. У него не было никаких шансов. Она с криком запрыгнула ему на спину, роняя брата на землю. Когда она встала и отряхнулась, показала ему, что он водит.
Эдвард поймал взгляд Беллы и быстро поднялся на ноги. Сузив глаза, он дьявольски усмехнулся. Белла сглотнула. Она была его целью. И без дальнейших мыслей она развернулась и припустила, что было мочи, внимательно смотря себе под ноги, чтобы не упасть. Она перепрыгивала через корни дубов, углубляясь все дальше в лес. Обернувшись назад, Белла не увидела никого, кроме приближающегося Эдварда. Может остальные не хотели больше играть.
Белла увидела конец тени, и начинающуюся светлую полосу. Ей оставалось совсем чуть-чуть до этой полосы, когда она почувствовала руку Эдварда у себя на плече. Уставшая, запыхавшаяся от бега и сраженная своим проигрышем, Белла немедленно остановилась, ожидая, что Эдвард поступит также. Но он не остановился, и по инерции, врезался в нее, роняя их на траву. Они катались по земле, визжа и смеясь, пока не докатились до места, которое ярко освещал солнечный свет.
Белла, наконец, оказалась сверху, так не прекращая хихикать. Она положила голову на грудь Эдварду, улыбаясь тому, что слышит его частое сердцебиение.
Она подняла глаза, встречаясь с его счастливым взглядом, прежде чем подняла их выше.
- Ох! – выдохнула она, вставая на ноги и осматриваясь вокруг с широко распахнутыми глазами. Эдвард тоже встал, не понимая её реакцию до тех пор, пока сам не осмотрелся. Его глаза тоже расширились от удивления.
Они оказались на поляне потрясающе красоты. Трава, достигавшая их коленей, нежное покачивалась на ветру, создавая впечатление того, что они находятся посреди огромного зеленого моря.
Пораженная увиденным, Белла медленно прошла в центр идеально круглой поляны. Солнечный свет, который падал на поляну, был цвета свежего густого масла и заполнял все пространство теплотой и мерцающим волшебством. Дикие цветы были разбросаны по всему лугу, наполняя его яркими красками.
Где-то вдалеке, Белла услышала игру какого-то музыкального инструмента. Может флейта? Звук прилетал с порывами легкого бриза и завершал естественную красоту, смешиваясь со звуками шелестящей листвы окружающих их деревьев.
Поддавшись моменту, Белла счастливо и заливисто рассмеялась, и, разведя руки в стороны, закружилась вокруг себя, прежде чем упасть обратно на траву.
Она закрыла глаза, но солнечный свет все равно был виден сквозь её веки. Она вспомнила колыбельную, которую мама напевала ей раньше перед сном. И Белла запела вместе с ветром.

Она открыла глаза и увидела, что Эдвард неотрывно следит за ней. Она улыбнулась, но на его лице не дрогнул ни один мускул. Солнце освещало его под углом так, что половина его лица была в тени.
Белла вздохнула. Хотела бы я, чтобы ты услышал как играет флейта где-то тут неподалеку, вдруг сказала она. И только после этого, поняла, что сделала. Нашла, что сказать…
Он кивнул, и его лицо тут же потемнело.
Да, я тоже, ответил он. Я хотел бы услышать твой смех. Я хотел бы услышать, как ты поешь. Я бы хотел услышать звуки флейты, принесенные ветром. Я бы хотел, чтобы ты могла говорить со мной без помощи своих рук. И я бы хотел, чтоб люди не жалели меня, потому что я не могу слышать. И я бы хотел учиться вместе с тобой, а не в отдельном классе. Я бы хотел сходить с тобой на концерт, когда бы мы стали постарше, или слышать актеров по телевизору. Но я не могу. И никогда не смогу. … Это жизнь, я полагаю.
Белла встала, пораженная его словами, её глаза наполнились слезами, она так хотела ему помочь, заставить почувствовать себя лучше. Она протянула ему руку, но он только покачал головой.
Он отступил от нее, заходя в темноту леса, и, кинув последний взгляд на солнечный свет, ушел.
______________________________________________________________

Меня окружила прохлада ночи, как только я вышла на улицу. Вчера светила яркая луна, а сегодня свет падал от немногочисленных звездочек и редких фонарей вдоль дороги.
После того, как Эдвард ушел в комнату, я просто не могла пойти за ним следом. Я попыталась просто присесть, но и это мне не удалось. Все о чем я могла думать, были слова Эдварда, которые он показал мне столько лет назад. Он был так молод… и в то же время наполнен этой печалью, которую можно увидеть только у взрослого человека.
Эта мысль, и эти слова заставили меня выйти за дверь и пойти вдоль дороги к месту моего конечного пункта. Место, куда я всегда прихожу подумать. Место, куда бы я пришла во время комы Эдварда, если так не боялась оставить его хоть на минуту.
Я никогда не обращала внимания на забор. Я быстро перелезла через него, на автомате ставя ноги на нужные балки, годы опыта давали о себе знать, давая возможность спокойно забраться на вершину и перелезть на другую сторону. По крайней мере, я уже больше не рву штаны, как это было в первый раз, когда перелазила здесь.
Я прошла такой долгий путь.
Здесь в основном были камни и грязь, и редкие клочки высохшей пожухлой травы, которая приятно хрустела, когда я на нее наступала. И я старалась делать это как можно чаще, наслаждаясь звуком и ощущениями.
Качели скрипнули, когда я на них присела. Возможно намного сильнее заржавевшие, чем несколько лет назад, но все еще крепкие. Вздохнув, я прислонилась головой к цепям, слегка раскачиваясь.
Это место…сюда я иногда приходила, когда мне нужно было поплакать. Здесь я обсуждала смертность с Эдвардом, здесь он признался в своих страхах по поводу его «ответственности»… это было место уязвимости. Поэтому я и пришла сюда.
И здесь все было знакомо в это непонятное время. Я могла вспомнить дни, которые проводила здесь. Солнце было ярким, ветер раздувал волосы, когда я раскачивалась выше. Я держалась за это воспоминание так долго как могла, прежде чем оно ушло в темноту. Мне нравилась та легкость, которая так отличается оттого, что я ощущаю сейчас.
Смятение. Противоречие. Поражение. Безнадежность. Неуверенность. Еще час назад могу поклясться, я была готова сохранить этого ребенка, не смотря ни на что. А сейчас я колебалась, сомневалась, передумывала. И к чему меня приводили мои необдуманные импульсивные решения?
Они привели меня к Эдварду, сказал внутренний голос, и я вспомнила тот день, семь лет назад, на моей кровати, после того, как меня ударили по голове, когда я импульсивно призналась Эдварду в любви. Но с другой стороны, даже, если бы я этого и не сделала тогда, позже это бы случилось все равно, может числа двадцатого июня…
В очередной раз вздохнув, я бросила попытки определить что хорошо, а что плохо. Просто есть мир, в котором ты живешь, и в котором ты принимаешь решения. И их последствия. Всегда есть последствия. Хорошие или плохие. И ничто уже не было чисто черным или чисто белым – да и никогда не было, в принципе. Просто появилось очень много серого, гораздо больше, чем когда-либо было в нашей жизни.
Качели рядом со мной скрипнули, и я, ахнув, повернула голову в их сторону так резко, что у меня шея хрустнула. Я была настолько погружена в собственные мысли, что совершенно отключилась от внешнего мира. Я потерла шею, морщась от боли, но успокаиваясь от мысли, что это ни кто-то, кто желает причинить мне вред. Я так думаю, по крайней мере.
Трудно сказать по выражению его лица.
Тебе не нужно было уходить, гневно глядя на меня, сказал он. Даже в темноте, я могла видеть, как раздувались его ноздри.
Я пожала плечами, смотря под ноги. Я знаю, что это было не обязательно. Прости.
Он резко выдохнул, потирая переносицу двумя пальцами.
Дай-ка, я перефразирую это для тебя. Тебе не следовало уходить.
Я приподняла одну бровь. Почему нет?
Он предупреждающе посмотрел на меня. Ой, я не знаю, с сарказмом начал он. Может потому, что ты сейчас находишься в абсолютно пустынном заброшенном районе. И ты была настолько глубоко в себе, что я мог бы похитить тебя или изнасиловать, а ты бы даже и не заметила!
Я закатила глаза на его гиперболическую речь, но не могла не отметить правдивость его слов.
Прости, снова извинилась я. Я не хотела злить тебя еще больше.
Его глаза потемнели, но он расслабился и вздохнул. Он протянул ко мне руки, и я подчинилась, встала со своего места, подошла и села к нему на колени. Я крепко обхватила его за шею, а он обвил мою талию своими руками, немного раскачивая нас взад и вперед.
Мы долго сидели в этой тишине. И она не была гнетущей, она редко могла быть такой у нас. Мы просто не хотели ничего говорить, каждый затерялся в собственных мыслях.
Наконец, Эдвард перестал раскачиваться и поцеловал меня в лоб. Я выпрямилась, понимая, что почти заснула. Может, и не забылась сном, но чувство реальности точно потеряла.
Прости меня, грустно сказал мне Эдвард. Я так сожалею. Обо всем.
Эдвард, умоляюще попросила я. Пожалуйста, не надо. Это не поможет.
Он дотронулся до моего лица, смотря на меня глазами, не выражающими ничего кроме агонии. Я должен был подумать что ты захочешь этого однажды. А я даже не могу тебе этого дать.
Но ты можешь, молила я. Я так хотела найти выход из сложившейся ситуации. Мы бы могли, если…
Но я не могла придумать ни одного «если». Я даже понятия не имела, что я хотела сказать. А Эдвард только покачал головой.
- Белла, - прошептал он. Я знаю, ты пыталась понять меня всю свою жизнь. И ты понимаешь меня, настолько насколько это возможно. Но ты и представить себе не можешь… какую безнадежность, злость и отчаяние ты чувствуешь, будучи инвалидом. Когда весь мир отличается от тебя, и ты думаешь, что это никогда не изменится. Я бы не пожелал этого и злейшему врагу… не говоря уже о собственном ребенке. Смогла бы ты пожелать подобное кому-то, кого ты любишь?
А как же операция? отчаянно спросила я, цепляясь за любую возможность. Разве это не то, для чего ты становился «подопытным кроликом»?
Он покачал головой.
Ты же прекрасно знаешь, что это только для взрослых людей. Да, в конечном итоге, ребенок смог иметь слух, но у него бы абсолютно не было детства.
У меня тряслась нижняя губа, а к горлу подкатил ком. Я вцепилась в его рубашку, зарываясь лицом в его плечо.
Хотелось кричать, лишь бы он прекратил говорить эти вещи. Хотелось, чтобы он сказал, что у нас была весомая причина, чтобы рискнуть. Хотелось, чтобы он сказал, что это отличная идея оставить этого ребенка. Хотелось кричать о том, как это несправедливо! Господи, пусть кто-нибудь это изменит! Хоть кто-нибудь… Это не честно!
Больше всего на свете… я хотела, чтобы он ошибался. Я хотела этого так сильно.
Но это было не так. И я это знала. И теперь я также знала, что больше не мгу искать причин, оставить этого ребенка.

--

В ту ночь мне приснился сон. В нем я лежала на кровати, чувствуя себя как будто в бреду. Как будто я была больна.
И маленький мальчик сидел рядом со мной, держа меня за руку. Я не могла его видеть, но подсознательно понимала, что это мой сын. Я слабо улыбнулась.
Он разговаривал со мной… о многом. Книги, фильмы, сериалы… его голос был искаженный, иногда громче, иногда тише, но в целом я не мгла сказать, как он звучал.
Его мнение часто совпадало с моим. Мой. Маленькая миниатюра меня. Это меня осчастливило.
Но он казался таким печальным, когда говорил своим нечетким голоском.
- Тебе грустно? – начала я, - …Потому что ты не узнаешь всех этих вещей сам?
- Нет, - он некоторое время молчал. – Потому что мне трудно их изучать. Я не могу слышать.
И тогда, я поняла, что мы собственно не произнесли ни слова за время нашего разговора. Как странно.
И я хотела знать, очень хотела знать, борясь за него, кого я пыталась спасти? …Себя, или его?
Только вот я не знаю, оправлюсь ли после этого.
Я проснулась со слезами на глазах. Я не знала, начались ли они еще во время сна, или сразу после него, но я не могла перестать о нем думать.
Эдвард, еще и не ложившийся, запаниковал, когда увидел меня в таком состоянии, взял мое лицо в свои руки, целуя меня и стирая мои слезы своими большими пальцами одновременно. Он выглядел так, словно горел заживо, и от этого, я только сильнее разрыдалась.
Прости меня, снова повторял он, с горящей маской вместо обычного лица. Я все еще продолжала всхлипывать. Я так сильно сожалею. Прости меня.
Я вцепилась в него, слишком уставшая, чтобы сказать ему, остановиться, и что все хорошо. Потому что мой сон показал мне, заставил меня понять.
Что я была невероятно эгоистична. Я хотела этого ребенка для себя. Чтобы у меня могла быть собственная семья. Чтобы у меня мог быть ребенок Эдварда. Чтобы я могла быть матерью, и самой испытать все эти счастливые моменты.
Но это было намного больше моих эгоистичных желаний, и я прекрасно понимала Эдварда. Я не смогу разрушить жизнь собственно ребенка таким образом. Не имею права рисковать даже при малейшей возможности этого.
Я мечтала о том, чтобы мир снова стал черно-белым, пока целовала Эдварда, чтобы отвлечь себя. Мечтала о том, чтобы не было ничего серого в этом мире, и чтобы не было разделения на правильное и неправильное.
Но как он сказал мне много лет назад, наши мечты не спасают. Мы можем только мириться с тем что имеем. И это никогда не измениться.