– Эдвард, что ты имел в виду?

Игнорируя вопрос Тани и ее намерение вести машину, Эдвард забрался на водительское сидение ее автомобиля. Ему подсознательно надо было сейчас что-то делать, что угодно, только бы не думать о том, что занимало все его мысли, пусть это будет такая простоя вещь, как ведение машины.
Таня все поняла и протянула ему ключи, продолжая мысленно задавать один и тот же вопрос.

Почему ты это сказал? О чем ты думаешь?

Эдвард завел машину и вырулил на проезжую часть, не отрывая взгляд от дороги. Сейчас «Скорая» уже была слишком далеко, он больше не слышал мысли врачей, которые ехали с Беллой. Его перепалка с собакой заняла слишком много времени, а в это время «Скорая» увозила его Беллу все дальше и дальше. Не видеть ее, пусть даже через мысли других, оказалось просто пыткой.

Черт возьми. Эдвард! Ответь мне! Что ты имел в виду?

Эдвард сжал зубы. Собаки были также заинтересованы его словами, как и Таня. Вот только они находились по другую сторону баррикад. Им просто было интересно. В то время как Таня лишь излучала надежду.

И почему я не умею держать язык за зубами?

Он снова позволил псине вывести его из себя и поддался своим эмоциям, как это случилось в августе, когда все привело к драке между ними. Тот инцидент заставил собак задуматься над тем, что они не смогут выстоять в битве с вампиром один на один. Они стали анализировать действия Эдварда, рассматривая все возможные способы защиты и нападения. Его семья решила, что это к лучшему. Хотя им и не нравились собаки, но все же Каллены не хотели устраивать с ними драки. Как правильно указал им Элеазар, что это соглашение играет на руку обеим сторонам, ведь если Волтури узнают о существовании в лесах Олимпии волков, и что Каллены заключили с ними соглашение, не поздоровится никому. Аро сразу же решит, что соглашение с историческими врагами может быть направлено против них, и убьет их – всех их: собак, Чарли и… и… Беллу.

ЭДВАРД!

Зная, что псины бегут рядом с ними по краю леса, Эдвард включил радио и сделал громкость на максимум, прежде чем заговорить.
– Я имел в виду именно то, что и сказал. Поскольку псины очень любят напоминать нам про то, что нельзя кусать. Я не имею в виду убийство, но там не говорится про обращение. Мы можем наполнить их кровеносную систему ядом с помощью обычной иголки. Раз мы не кусаем их, то не нарушаем соглашение. Даже собаки не смогут с этим поспорить. Хотя они обязательно будут это делать.
На несколько секунд Таня замолчала, даже в мыслях, видимо рассматривая все возможности. Ей понадобилось две минуты, чтобы понять, что Эдвард использовал множественное число.

Мы? Их? Эдвард, ты…

Эдвард не дал ей закончить мысль. Он закрыл глаза, словно это поможет ему оградиться от изображений в его голове, словно он сумеет таким образом построить стену между самим собой и своим эгоистичным решением.
– Я не могу потерять ее, Таня. Просто не могу. Не смогу смотреть, как она умирает. Я просто… Боже, прости меня, но я не могу.

– Не надо сразу предполагать самое ужасное, Эдвард. Белла будет в руках одного из лучших врачей на свете.
– Как и я когда-то. Но этого было не достаточно.

Двадцать минут езды до больницы показались ему двадцатью годами. Эдвард быстро нашел «Скорую» и с большим вниманием стал слушать каждую мысль доктора, который находился рядом с Беллой. Человек продолжал разговаривать с ней, пока проверял ее жизненно важные функции. Он отлично справлялся со своей работой, ибо был внимательным и в то же время профессиональным.

Ее речь стабильно шла на поправку, хотя еще и не до конца стала связанной. Белла не помнила, как она сильно ударилась и как вообще оказалась в лесу.

Карлайл был в отделении экстренной медицинской помощи, ожидая прибытия кареты «Скорой». Эдвард услышал его ободряющие мысли, приближаясь к больнице. Он знал, что Карлайл не был самонадеянным, но все равно его уверенность не особо помогала Эдварду. Люди умирают от травм головы каждый день, часто очень даже неожиданно.

Эдвард услышал мысли отца, когда подъехала «Скорая», и он стал осматривать Беллу. Парамедик (отец назвал его Алексом) заговорил с Карлайлом, давая ему подробную информацию о состоянии Беллы и деталях пришествия.

Останови машину. Иди. Я припаркуюсь и буду следом за тобой.

Эдвард сделал в точности, как сказала Таня, поэтому резко дал по тормозам, в результате чего машина с визгом остановилась. В травмпункт не было входа для посетителей – все они заходили непосредственно через главный вход и попадали в комнату ожидания и регистратуры. Но его Беллы не оказалось в комнате ожидания или приемной; она была в палате прямо за этой дверью. Он выпрыгнул из машины и вбежал сквозь автоматические стеклянные двери, практически не придерживаясь человеческой скорости.

Взгляды, которыми его окидывали, ничего для него не значили. Он видел мысли отца, но не был готов к тому, что увидит, поэтому замер между створками. Его Белла лежала на каталке, а по обеим сторонам от нее стояли Карлайл и Чарли. И она спорила с ними обоими. В ее глазах его отец словно сиял, задавая ей вопросы и проверяя ее жизненные показатели. Речь Беллы была уже намного увереннее, и в ней оставалась лишь малая доля невнятности. Девушка нетерпеливо отвечала на его вопросы и продолжала настаивать, что хочет пойти домой. Ей определенно не нравились больницы, и она давала понять всем окружающим, что не хочет находиться здесь.

Ее сердцебиение было выше нормы. Она пребывала практически в истерике, уговаривая своего отца забрать ее домой. Эдвард не мог понять причину, но его любимая была просто в ужасе.

Эдвард, ты понимаешь, почему она так напугана? – мысленно задал ему вопрос отец.

Эдвард посмотрел на отца и сразу же отрицательно покачал головой в ответ на безмолвный вопрос. Даже с учетом того, что Каллен-младший, а так же его братья и сестры были знакомы с Беллой лично, это имело смысл, только если девушка боялась Карлайла. За исключением того единственного раза в августе, когда они уже виделись, Свон практически не была с ним знакома, а сейчас он возвышался прямо над ней. Но Эдвард понимал, что это вряд ли можно назвать причиной. Она не боялась Карлайла, она боялась быть здесь.

Эдвард стоял перед раздвижными прозрачными дверями и даже сквозь куртку и свитер чувствовал спиной тепло солнца, которое так неожиданно появилось сквозь тучи в предзакатный час. Оно пряталось за его спиной, прежде чем благополучно скрыться вновь за своим густым серым щитом. На пару секунд вампир поддался панике, оглядываясь и сканируя мысли тех немногих людей, которые находились достаточно близко, чтобы увидеть правду, но в тот конкретный момент никто не смотрел в его сторону – все их внимание было сосредоточено на их работе. Даже если бы они и увидели, успокаивал себя Эдвард, то солнце светило ему в спину, а лучи задержались на его затылке всего на пару секунд. Так что если бы кто и увидел что-нибудь, то решил бы, что зрение сыграло с ним злую шутку, потому что человек просто заработался.

– Эбварт?
Из задней части приемного покоя он увидел прекрасные карие глаза его Беллы, ясный взгляд которых был сосредоточен и направлен прямо на него. Ее зрачки больше не были расширены, это засветило его вздохнуть с облегчением. Как только его любимая увидела его, то страх сразу пропал с ее лица. Окрыленный тем, что именно его присутствие успокоило ее, Эдвард подошел к девушке и встал рядом с отцом, взяв руку Беллы в свою. Она не отводила от него глаз, пока он пересекал комнату, подходил к ней и брал за руку. Теперь же взгляд ее очей медленно покидал его лицо, опускаясь вниз на их сцепленные ладони. Она пошевелила рукой и сильнее сжала его пальцы, прежде чем вновь посмотреть на молодого человека.

– Эбварт?
На ее лице отразилось облегчение и спокойствие, а на губах появилась улыбка. Колени Эдварда практически подкосились, но он заставил себя собраться. Ей все еще нужно было сделать КТ.
– Белла, это мой отец. Ты встречалась с ним прошлым летом, помнишь? Тебе нечего бояться. Он просто хочет помочь тебе. Ему нужно провести несколько тестов, чтобы убедиться, что ты не повредила свой… что ты… не… - Эдвард все еще не мог заставить себя произнести эти слова, так что за него закончил Карлайл.

– Белла, обследование, которое тебе предстоит, называется КТ-сканирование. Мы просто сделаем много фотографий твоего мозга в разрезе, как ломтики хлеба. Ты сильно ударилась головой, когда упала, так что нам надо убедиться, что у тебя нет кровотечения или гематомы. Это совсем не больно, обещаю тебе. Ты только услышишь неприятные пищащие звуки. Это займёт всего пару минут.

– И патом я смаагу пайти дамой? [прим. Сложно было передать заторможенную речь Беллы, но мы старались]
– Я ничего не могу обещать, Белла. Может быть, тебе придётся остаться здесь на ночь.
Прежде чем Карлайл успел закончить предложение, давление Беллы подскочило на несколько десятков пунктов, и она попыталась сесть на каталке. Ее взгляд метался между Эдвардом и его отцом, и она сильнее сжала руку парня.

– Дорогая, тебе нечего бояться. Я обещаю. Я буду рядом, - мягко проговорил Эдвард.
Ее рука сильнее сжала его пальцы, пока свободной рукой он провел по лицу, убирая выбившиеся волосы ей за ухо, убеждая девушку лечь обратно.
– Я посмотрю результаты, как только тест будет закончен, и обсужу их с твоим отцом, – продолжил Карлайл.

Подошла Таня и встала рядом с Чарли. Он тяжело приник к ней, когда она обняла его талию. С тех пор, как они приехали, Чарли не сказал ни слова, но Эдвард знал, что он не упустил ничего, что произошло между ним и Беллой. После того вечера, когда был доставлен стол Беллы, он рассказал Чарли всю правду.

Ну, практически всю. То, что они были знакомы еще до ее рождения, являлось не только его секретом, поэтому он не мог рассказывать это просто так.

Эдвард отметил тогда, что Чарли был удивлен, но не расстроен. Он не был из того поколения, когда молодые люди спрашивали разрешения, прежде чем добиваться расположения чьей-то дочери. Ни одному отцу, предполагал Эдвард, не пришлась бы по вкусу мысль, что какой-то мужчина говорит, что влюблен в его дочь. А теперь прибавьте к этому тот факт, что Эдвард был более чем в пять раз старше Беллы, да еще и вампиром. Конечно, в то время он думал, что добиться дружбы Беллы оказалось бы достаточно, и поведал об этом ее отцу.
Теперь он понимал, насколько сильно ошибался.

Его отец продолжал разговаривать с его возлюбленной.
– Если результаты будут хорошие, ты сможешь пойти домой и иногда просто приходить на осмотры. – Обращаясь к Эдварду, он продолжил: – Элис уже едет. Думаю, она узнает о результатах еще до того, как мы закончим.

Беллу поместили в маленькую кабинку, в которой ей предстояло ожидать тест, и отгородили от остального пространства занавеской. Через несколько минут медсестра принесла ей больничную одежду. Страх Беллы стал еще сильнее, и она крепче сжала руку своего отца и Эдварда.
– Белла, мы будем по другую сторону занавески. Мы никуда не уходим, - уверил Чарли свою дочь.

Элис с Эсми влетели в приемный покой и сразу же зашли за занавеску, игнорируя наставления медсестры о том, что Белле нужно переодеться. Элис сразу же обняла девушку.
– Ни о чем не волнуйся. С тобой все будет в полном порядке. Просто игнорируй их и позволь провести тесты, а когда ты вернешься, тебя будет ждать кое-что любимое.

– Любббимое?
– Пицца с брокколи, верно? С двойным сыром. От «Антонио». Эммет как раз сейчас за ней поехал.
Карлайл выпроводил их всех гораздо более успешно, чем бедные медсестры.
– Так, все на выход. Позвольте Джоан делать свою работу и подготовить Беллу. Чем раньше мы начнем проводить полный осмотр, тем быстрее получим результаты.



Белла наблюдала за тем, как отец Эдварда с Элис отодвинул занавеску. У нее в голове все было так же: словно кто-то отодвинул занавеску в ее сознании. Все было так запутано. Парень в машине «Скорой помощи»…

Еще раз, как его звали?

Белла была уверена, что он говорил свое имя, но никак не могла его вспомнить. Он сказал, что она упала и ударилась головой. Этого она тоже не помнила, но вполне могла ему поверить. Она уже ни в первый раз падает и ударяется головой. Но было что-то еще. Что-то, о чем она не могла вспомнить, но была уверена, что это что-то очень важное. Что же это было? То, что она не могла вспомнить имя парамедика, казалось важным, но она не могла понять почему. Белла была уверена, что не знала его раньше. Прошла всего пара часов, но все перемешалось. Так почему, если она его раньше никогда не встречала, его имя так важно?
Белла была рада, что приехала Элис.

Как Элис узнала про ее любимую пиццу?

Следом ее обняла Таня.

Должно быть, ей сказала Таня.

Было так странно, что одни вещи приходили в порядок сами собой, в то время как другие упорно оставались все такими же запутанными.

Сейчас в маленькой палате Беллы находились только она, отец, медсестра и Эдвард. К сожалению, в данный момент девушка знала, кого из этих троих она хочет выгнать, но она также знала, что этот человек все равно останется здесь.

Эдвард нежно сжал ее руку; их пальцы все еще были переплетены. Она больше не чувствовала его холода. Почему холод от прикосновения его руки больше не существовал? Прохлада успокаивала ее. Он успокаивал ее; присутствие Эдварда успокаивало ее. Белла не понимала, почему это не приходило ей в голову, пока она находилась в «Скорой» на пути в больницу, но как только открылись дверь, и она поняла, где находится, то запаниковала.
В больницах она являлась частым гостем, но это оказалось впервые со дня смерти Эдварда. Даже сквозь затуманенное сознание девушка понимала, что ее страх был просто иррациональным. Только это не имело значения. Иррационально или нет, но ей было страшно, и она хотела поехать домой. Белле так часто снились кошмары о том, что она теряется в бесконечных коридорах больницы, отчаянно пытаясь найти Эдварда, который звал ее, умоляя помочь ему. Или о том, как она бежит по коридору следом за призрачным санитаром, толкающим перед собой каталку в сторону морга, пока парень продолжал кричать, что он жив. Внезапная мысль о том, что она на каталке в больнице, и Эдвард не сможет найти ее, пугала Беллу до смерти, и она начала паниковать.

Но он нашел ее.

Он снова нашел ее.

Девушка услышала, как открываются автоматические двери и, посмотрев в том направлении, снова увидела его. Она видела то же самое едва заметное сияние, которое заметила среди деревьев, когда он спас ее от медведя в прошлом августе. Это длилось всего пару мгновений, более коротких, чем раньше, но для нее этого оказалось достаточно, чтобы знать, что он здесь. Как и в августе с медведем, он был там. Когда был нужен ей. И на этот раз он решил появиться за спиной Эдварда Каллена. Значит ли это, что он знает, что она чувствует к нему? О том, что она чувствует к ним обоим? Может он пытался сказать ей, что это нормально?
Белла была уверена только в том, что видела двух своих Эдвардов, и ей стало легче. А теперь Эдварду надо будет уйти, чтобы ей смогли сделать этот идиотский тест. Белла посмотрела на него снова, и он посильнее сжал ее руку. Как ей сказать ему, что она не хочет, чтобы он уходил, потому что ей снова станет страшно?

– Не оставляй меня, – умоляюще попросила она.
Эдвард нагнулся к ней, и ее сердце стало бешено колотиться о ребра, когда он прикоснулся к ее лбу своими холодными губами. Она скорее почувствовала его дыхание, чем услышала.
– Моя милая Белла, я никогда не сделаю этого.



Моя милая Белла, я никогда не сделаю этого…

Думая об Эдварде, Белла перевернулась и вздохнула во сне. Она проснулась от звука дождя, бьющего по оконному стеклу, который смывал остатки ее сна. Девушка знала, что уже наступило утро, но с такими темными облаками казалось, что еще глубокая ночь. Прошлым вечером они пробыли в больницу около четырех часов, после чего отец Эдварда сказал, что она может ехать домой. Белла перекатилась на спину и посмотрела в потолок. Эдвард поцеловал ее. Большая часть вчерашнего вечера и ночи была очень спутанной, но это она помнила отчетливо. Он действительно поцеловал ее. Она закусила губу и рассмеялась.

Боже, я говорю, как Джессика и Лорен.

Белла закатила глаза, перевернулась на бок и прижала покрывало к груди, словно оно было плюшевым мишкой. Ее первый поцелуй. У нее наконец-то был первый поцелуй. Да, он был всего лишь в лоб и прямо на глазах их отцов, но все равно… Это считается. И он назвал ее своей милой Беллой…
Она зарылась лицом в собственные волосы, ее голова все еще болела, но это не имело значения.

Боже, я еще хуже, чем Джессика и Лорен.

Таня тихо постучала в дверь, прежде чем зайти внутрь.
– Мне показалось, что ты проснулась.
Она вошла в комнату, и Белла села на кровати, поджав под себя ноги, чтобы Таня смогла сесть.
– Я принесла тебе апельсиновый сок и две таблетки обезболивающего.
Белла взяла таблетки и скорчила рожицу, когда проглатывала их, запивая соком. Не важно, как часто ей приходилось пить таблетки за последние несколько лет, она все равно не могла к этому привыкнуть. Когда она была маленькой, мама постоянно толкла их и смешивала с яблочным пюре.

– Тебе удалось поспать хоть немного? – спросила Таня.
Белла покраснела и была рада тому, что вокруг темно. Ее отец и Таня пару раз заходили к ней в комнату, проверяя после сотрясения, и пару раз уговаривали девушку поспать еще несколько часов, побуждая вернуться ко сну, где главным персонажем выступал кузен Тани.
– Немного, – ответила она.
Таня посмотрела на нее таким взглядом, что Белле сразу стало понятно: Таня понимает, о чем были сны девушки.

О, боже. Мама всегда говорила, что я разговариваю во сне. Я ведь не говорила, верно? Прошу тебя, боже, скажи, что я не разговаривала во сне.

Белла подсознательно обхватила свои колени руками, а Таня грустно посмотрела не нее. Улыбнувшись, она встала и пошла к двери.
– Твоя мама звонила минут десять назад. Перезвони ей.
Белла простонала. Несмотря на все ее уговоры, отец настоял на том, чтобы по приезду домой Белла позвонила матери, и как девушка и предполагала, она практически сошла с ума.
– Белла, она твоя мать, и очень тебя любит. Она скучает по тебе и переживает. Перезвони ей, - попросила Таня.

Вспомнив рассказы отца о том, что мать Тани погибла в пожаре, Белла почувствовала свою вину и обещала позвонить.
– Потом, если хочешь, прими душ, а я пока приготовлю блинчики. Ты спустишься вниз или тебе принести сюда? – спросила Таня.
Белла вылезла из кровати и потянулась.
– Нет, я спущусь вниз.



Убедив свою мать в том, что она пережила эту ночь, Белла приняла душ и присоединилась к Тане на кухне.
– Твоя мама сказала, что они твои любимые, – Таня поставила перед ней тарелку с шоколадными блинчиками, и у Беллы потекли слюнки. – Она так же заметила, что тебе понадобится вот это, – Таня протянула ей банку с ореховым маслом и ореховым сиропом. Ее слова прозвучали скептически, да и сама она не была уверена в том, что это окажется вкусно. Ей даже показалось, что она могла что-то напутать.

– Это просто идеально.
Белла взяла три толстых блина, намазала каждый из них ореховым маслом и полила сиропом. Таня улыбнулась с явным облегчением, но все равно покачала головой, не веря тому, что видит.
– Да, это странно, я знаю. Но поверь мне, не отметай это, пока не попробуешь.
– Я поверю тебе на слово.

Белла прикрыла глаза, делая первый укус; она пребывала в блинном раю.
Таня положила посуду в посудомоечную машину, прежде чем присоединиться к ней за столом. Белла попыталась что-то сказать, но ее рот был склеен ореховым маслом. Она проглотила и вытерла рот салфеткой.

– Ты не будешь?
– Нет. Я позавтракала с твоим отцом, прежде чем он ушел на работу. Я говорила с ним, пока ты была в душе. Он был рад слышать, что ты уже встала.
– Серьезно. Я в порядке. Доктор Каллен сам это сказал прошлой ночью.

Отец Эдварда настоял на том, чтобы она оставалась сегодня дома, а может быть еще и завтра, в зависимости от ее самочувствия. Ее отец хотел взять на работе отгул, чтобы побыть с дочерью дома, но Белла настояла на том, что с ней все в порядке. К тому же с ней была Таня.
Пока Белла ела, Таня подперла ладонью щеку и с улыбкой смотрела на нее. Бровь женщины снова была изогнута, как и до этого, поэтому Белла проглотила полный рот блинов и снова стала переживать, что говорила во сне, пока ей снился Эдвард. Но сейчас она уже не спала, а даже если она что-то и говорила, то дверь в спальню девушки была закрыта, а Таня находилась внизу и ничего не могла слышать.

– Так ты теперь с моим кузеном?
Белла, только что сделавшая глоток сока, поперхнулась от этих слов.

О, боже мой. Я точно разговаривала во сне, и она меня слышала. Я не… Что же я сказала? Я не… Когда он… когда я… когда мы… я ведь не кричала, верно? Прошу тебя, скажи, что я не кричала.

В данный момент перед глазами Беллы было ночное видение, когда она кричала во сне: «Эдвард! Еще! Да! Да!». А может, что и похуже… То, что они делали во сне… Если она кричала наяву, то, что кричала во сне… О, боже… Да, это она тоже кричала. И даже ни один раз. Вообще-то… несколько раз.

Белла опустила глаза, ей казалось, что земля должна разверзнуться и поглотить ее. Таня встала и пошла к умывальнику, чтобы домыть оставшуюся посуду. С того места, где сидела, Белла чувствовала огуречно-дынный запах средства для мытья посуды; должно быть, Таня налила его слишком много.

Мысли о сне заставили Беллу покраснеть еще сильнее, как и прошлым вечером, когда он поцеловал ее, а она испугалась, что он уйдёт. Она просила его остаться, и так же, как и прошлым вечером, он начал свою фразу, но не закончил ее:
– Моя милая Белла, я никогда…

Белла очень хотела знать, что он тогда хотел сказать.
Через несколько минут Таня положила миску в сушилку для посуды и повернулась к Белле, облокотившись на столешницу.

– Эдвард очень увлечен тобой, Белла. Я еще никогда его таким не видела. Он стал счастливее с тех пор, как встретил тебя. Я еще не знала Эдварда таким, а знаю его большую часть его жизни.

После прошлой ночи Белла приняла это, хотя все казалось таким невозможным, но она нравилась Эдварду больше, чем просто друг. И не из-за того, что он поцеловал ее, а из-за того, как он держал ее за руку и что говорил ей… Белла не смогла скрыть улыбку, вызванную воспоминаниями. Но сейчас слышать подтверждение своих мыслей от его кузины, говорящей, что она делает его счастливым… Слышать, что его семья одобрила ее…
– Мне он тоже нравится, - ответила Белла.

– Я так рада. Мы все рады. Карлайл с Эсми были так рады увидеть тебя вчера, хотя хотели, чтобы эта встреча прошла при других обстоятельствах. Они желают, чтобы он привез тебя к нам домой.
Белла закончила с блинами, пытаясь скрыть свою улыбку от уха до уха, встала и хотела поставить тарелку в мойку, но Таня ее остановила.
– Я помою. Тебе надо лежать. Посмотри телевизор. Или поделай еще что-нибудь. – Таня подмигнула ей и вытолкала с кухни.

Когда Белла вошла в гостиную, то услышала стук в дверь.
– Я открою, – крикнула она через плечо. Девушка посмотрела сквозь витражное окно в двери и не поверила своим глазам. На пороге стоял Эдвард с цветами в одной руке и сражающимся с проливным дождем зонтом в другой. Она открыла дверь; он вошел, улыбаясь своей лучезарной улыбкой, вручил ей цветы и стряхнул свои зонт и дождевик.
– Как сегодня утром поживает наш пациент? – спросил Эдвард.

– Что ты здесь делаешь?
– А ты хочешь, чтобы я ушел? – ухмыльнулся Эдвард.
Нет, она определённо не хотела, чтобы он уходил.
– Нет, конечно, нет. Просто… разве ты не должен – ну, знаешь – быть в школе?
– Я прогуливаю.

– Ты прогуливаешь? Ты прогуливаешь школу и пришел в дом шефа полиции, где, кстати, находится твоя кузина? – Белла оглянулась на кухню, где Таня стояла к ним спиной, продолжая прибираться в и без того чистом помещении. Девушка потянула парня глубже в комнату, подальше от обзора из кухни и прошептала: – А ты не боишься, что твои родители узнают?

Эдвард засмеялся и одарил ее лучезарной улыбкой.
– Они знают, где я.
– Они знают? – Белла не могла в это поверить. Ее родители не были бы спокойны, если бы она прогуливала школу. Не то, чтобы она это когда-нибудь делала. – Ты прогуливаешь школу, твои родители знают, и они не против?
Его улыбка стала еще шире.

– Один или два дня в старшей школе особых знаний не прибавят. Поверь мне.
Белла что-то слышала в его голосе, пока он говорил, что-то видела в его глазах, что-то похожее на печаль, словно за всем этим был скрытый смысл, который она должна была уловить, но не могла. Ей казалось, что это что-то личное, поэтому решила не спрашивать.

Белла удивленно – и восторженно – смотрела на него, поэтому даже не сразу обратила внимание на то, что Эдвард вручил ей цветы. Но теперь обратила. Они были просто прекрасными. И тяжелыми. Поставив цветы на кофейный столик, девушка глубоко вдохнула их чудесный аромат. Сирень, мыльный корень [прим. пер.: реально название цветка] и… вероятно, цвет яблони. Там были желтые цветочки на длинных стеблях и маленькие фиолетовые пушистые цветы, неизвестные ей, и какие-то весенние зеленые веточки с маленькими, глянцевыми, каплевидными и овальными листьями. Это точно не был букет, купленный по типу «я стоял в очереди в кассу в продуктовом магазине и подумал о тебе». Вся эта эклектичная композиция была в высокой искусной хрустальной коллекционной вазе.

– Эдвард, спасибо. Тебе не стоило приносить цветы. – Но, боже мой, как мне это приятно. – Они просто прекрасны.
Цветы наполнили комнату своим чудесным запахом.
– Тогда, пожалуйста, – с любовью ответил он.
Белла покраснела и попыталась отвернуться.
– Ваза тоже прекрасна.

Она с любовью провела по вырезанным узорам на ней – звездочки, завитки в виде веточек, пересекающиеся линии. Белла вспомнила аукцион, который они с мамой посещали в прошлом январе. На нем были представлены изделия из антикварного стекла. Она не видела на этой вазе никаких торговых или заводских отметин. Белла понимала, что это оригинал. Тот, кто ее сделал, был настоящим профессионалом. Даже она со своими скудными знаниями про антиквариат могла понять это. Ваза стоила как минимум несколько тысяч долларов.

– Американский бриллиантовый период?
Эдвард присел.
– Я впечатлен. Да, ты права. Как ты догадалась?
– У моей мамы был период влюбленности в антиквариат. Я немного выучила.
У Белла забилось сердце от воспоминания того, к чему привело увлечение мамы антиквариатом в прошлом году, а Эдвард все продолжал улыбаться.
– Я рад, что тебе понравилось. Она принадлежала моей матери.
Белла замолчала.

Она принадлежала его матери? И он использовал ее, чтобы принести мне цветы? О, боже.

– Обещаю, что буду с ней очень аккуратной. Я сразу верну ее тебе, как только цветы завянут.
Эдвард ухмыльнулся.
– Я не хочу, чтобы ты мне ее возвращала, Белла. Это подарок. Она будет очень хорошо смотреться на твоем столе.

– Ты, должно быть, шутишь, – разволновалась Белла. – Эдвард, она ведь принадлежала твоей матери. И, кроме того, ваза стоит больше пятисот долларов. Я не могу ее взять.
– Я не приму ее назад, Белла. Она твоя.

– Эдвард, я… - начала протестовать девушка, но Эдвард прервал ее.
– Успокойся, Белла. Я родом из очень упрямой семьи. Вообще-то, даже из двух. Ваза… твоя. А теперь, чем ты хочешь заняться? У нас есть весь день.
– Я хочу, чтобы ты сказал, что заберешь обратно вазу своей матери. Эдвард, серьезно, это слишком. Я не могу ее принять.

– Белла, прошу тебя. Я очень хочу, чтобы она была у тебя. Я практически не помню свою мать. Это одна из вещей, которые Карлайл забрал из моего дома в Чикаго после ее смерти. Я даже не помню этот предмет. Многие из вещей, принадлежавших моей матери, навевают воспоминания, когда я вижу их или надеваю.

Белла несколько секунд сидела в молчании. Схожесть между двумя ее Эдвардами нарастала с каждой минутой.

Неужели она действительно полагала, что все будет так просто? Два ее Эдварда?
– Белла, скажи что-нибудь. Это голова? Как твое зрение? Какой сегодня день?
Белла вздрогнула. Она, должно быть, действительно долго молчала, потому что Эдвард встал перед ней на колени, а Таня стояла позади него. И оба они выглядели обеспокоенными. А она даже не заметила, когда Каллен передвинулся или Таня вошла в комнату.
– Я в порядке. Простите, я просто… выпала из реальности на пару минут. Ты сказал, что из Чикаго?

Эдвард закрыл глаза, а когда снова открыл, в них было беспокойство, словно он произнес что-то, что не должен был говорить. Но почему он не хотел говорить ей, что из Чикаго? Он ведь не знает, что для нее значит Чикаго.
– Ой. Хм. Да. Да, я из Чикаго. Я там родился, - пробормотал Эдвард.
– Но ты приехал сюда с Аляски. Я думала, что ты родом оттуда.
– Мы жили на Аляске всего пару лет.

– А… я просто… я просто перепутала… Не обращай внимания. Это не важно.
Эдвард заметно расслабился, когда Белла решила не говорить об этом. Было ясно, что он не хотел обсуждать данную тему, и Белла мысленно пнула себя. Она хотела бы вообще не начинать этот разговор.

Боже, звучит так, словно я проводила о нем какие-то исследования. Он принес мне прекрасный подарок и попытался рассказать о своей биологической матери, а я все испортила и набросилась на него.

Поверхностное сходство между двумя Эдвардами не должно вводить ее в заблуждение – и не важно, насколько сильным оно будет. Ведь они были двумя совсем разными людьми – двумя разными, но такими прекрасными.

Подняв сумочку со стола, Таня произнесла:
– Белла, если ты уверена, что с тобой все в порядке, мне надо отлучиться. Эдвард, я рада, что ты здесь. Ты составишь Белле компанию, пока меня не будет. – Она надела пальто и достала из подставки зонтик. Не дождавшись ответа, женщина многозначительно взглянула на них последний раз и ушла.

– И чем ты хочешь заняться? – спросил Эдвард. – Ничего, что включает напряжение. Это приказ доктора.
– Так значит, скалолазание отменяется?
– Да, если только ты не хочешь, чтобы я нес тебя на руках.
Идея о том, что Эдвард возьмет ее на руки, не была такой уж неприятной, и эта мысль вызвала в ней какие-то воспоминания. Она не могла вспомнить, что именно, но знала, что ей надо что-то вспомнить.

Зазвонил телефон, и Белла побежала отвечать.
– Должно быть, это мой отец. С мамой я уже разговаривала утром. Я не скажу, что ты здесь. Может твои родители и не против того, что ты прогуливаешь, но мой родитель явно не будет доволен.

Подняв трубку, Белла удивилась, услышав на другом конце линии голос Джейкоба, но ей было приятно, что он позвонил, чтобы проверить, как у неё дела. Она не привыкла к тому, что парни интересуются ею, но боялась, что после того, как сказала Джейкобу, что они только друзья, или когда утихнет шумиха вокруг новенькой в городе, то он перестанет с ней общаться. Он был одним из ее первых друзей, первым ее другом-парнем, и она не хотела терять его.
– Только не говори, что ты тоже прогуливаешь? – спросила Белла.

– Прогуливаю? Нет. Я в школе. Почему ты решила, что я прогуливаю?
– Тебе можно пользоваться телефоном в школе?
– Конечно, конечно. Ну, пока меня не поймают.
– Джейк! Если тебя поймают, у тебя будут неприятности.
– Ты слишком много переживаешь. Меня не поймают. Что ты имела в виду, сказав «тоже»?
– Здесь Эдвард. Ты поверишь, что он прогулял, чтобы провести со мной день? И он принес мне цветы.

– Да, он самой лучший. Должно быть, здорово иметь столько денег, сколько не сможешь потратить. – В его голосе явно звучало много сарказма.
– Джейк, прекрати. Не веди себя так. Ты его даже не знаешь.
– Я знаю достаточно. Послушай, Белла, мне пора. Урок начинается. Не каждый из нас может показать все, что чувствует. Просто… просто пообещай мне, что будешь осторожна. Он не такой хороший, как ты думаешь.

Как бы ей ни нравился Джейкоб, ее терпение было уже на исходе.
– Ты хоть раз его встречал?
– О да, мы встречались. Просто… будь осторожна. Я позвоню вечером, чтобы убедиться, что с тобой все хорошо.

Голос Джейкоба стал злее, и он повесил трубку быстрее, чем Белла успела что-то сказать в защиту Эдварда. Девушка была раздражена. Эдвард и его семья являлись хорошими людьми. Почему другие этого не видят? Его родители были так милы с ней прошлым вечером, а Элис даже съездила за ее любимой пиццей от «Антонио», пока она была на обследовании. Но единственное, что только и видели дети в школе, так это… какие они красивые и сколько у них денег. А ее друзья в резервации, казалось, считали Калленов лично ответственными за все зло мира.

Закусив губу, Белла повесила трубку и повернулась к Эдварду. Он казался разозлённым, а его челюсть была крепко сжата. Она знала, что он ведет себя так, когда злится. А руки оказались сжаты в кулаки. Это был злой Эдвард. Однажды он сказал ей, что у него есть проблемы с терпением, но ей казалось, что проблема состояла в том, что он не умеет его выражать. Эдвард не позволяет себе кричать и бросаться чем-нибудь, чтобы выплеснуть свою злобу. Это было неправильно, и она за него переживала. Белла хотела, чтобы Эдвард не всегда вел себя, словно джентльмен. Он был обычным семнадцатилетним подростком – для него было совершенно нормально испытывать гнев, когда кто-то наговаривает на него и его семью.

Свон вспомнила о дяде Эдварда, Ричарде, и то, как он разозлил его после смерти отца, когда юноша высказал ему все, что думает, и поставил его на место. Хотя потом он долгое время осуждал себя за этот поступок. Эдвард думал, что расстроил мать и Беллу из-за того, что вышел тогда из себя. Может, Эдвард думает, что она станет думать о нем хуже, если он покажет свою злость? Вероятно, Каллен переживает, что она расстроится, если он плохо скажет про Джейкоба, ведь он ее друг.

Белла понимала, что Эдвард не мог услышать, о чем они говорили с Джейкобом, но одного взгляда на него хватило, чтобы понять, что, возможно, и мог. Ее удивило, как сильно она защищала Эдварда. Как и в прошлом году, когда она убеждала Эдварда Мейсена, что он сделал все правильно, ей нужно было убедить Эдварда Каллена в том, что он не должен быть идеальным джентльменом каждую минуту.

В конце концов, ведь он всего лишь человек.
Белла опустилась перед ним на колени и, взяв руку молодого человека в свою, переплела их пальцы, как он сделал прошлой ночью в больнице. Он тяжело вздохнул, не разрывая зрительный контакт.

– Я рада, что ты здесь, Эдвард. Спасибо тебе.
Он улыбнулся, и его лицо просто озарилось.
– Ты только вчера сказал мне, что не надо притворяться счастливой, если это не правда. С тобой тоже самое. Не притворяйся, что ты не злишься, если ты злишься. То, что люди говорят о твоей семье, нечестно и некрасиво. У тебя есть право злиться на них.

Эдвард посмотрел на Беллу с таким серьезным выражением лица, словно хотел сказать что-то очень важное, но момент был упущен, и он отвел взгляд, слегка поглаживая своим большим пальцем тыльную сторону ее ладони. Что бы он ни хотел сказать, он был еще не готов.
Настроение оказалось испорченным, и Белла очень хотела вернуть ту легкость и непринужденность, которая царила между ними до звонка Джейкоба.

– Ну, так у тебя есть идеи, чем нам сегодня заняться? – спросила она.
Когда Белла поняла, что находится в весьма необычном положении и двусмысленность своей фразы, у нее в голове всплыли картинки из ее ночного сна.

Но доктор сказал… не напрягаться.

Она ощутила, как от воспоминаний и мыслей покраснело ее лицо.

Да что это со мной? Я только вчера поняла, что чувствую к нему, а сейчас готова залезть к нему на колени.

Эдвард резко поднялся и протянул ей руку.
– Да, вообще-то, есть. Хочешь прогуляться?
Удивившись, Белла взглянула на улицу, где все еще шел дождь, но все равно позволила Эдварду набросить на нее пальто. Она спросила, куда они собираются.
– Ко мне.

– А, ну хорошо.
Его уверенность исчезла также быстро, как и появилась.
– Только если ты… Если ты не хочешь… – Эдвард только сейчас огляделся и понял, что на улице идет дождь. – Может нам стоит остаться здесь.
– Нет. Я хочу поехать. Я никогда не видела твой дом.

Белла только сейчас поняла, что понятия не имеет, где Эдвард живет. Форкс был маленьким городком. Она уже знала, где живут все ее друзья, кроме двух самых главных – Эдварда и Элис. Девушка не могла представить, что Эдвард живет в одном из этих типичных домов, которые она каждый день видит в Форксе. Все они казались слишком простыми для него, да и Белла была уверена, что все кругом обязательно бы стали показывать ей, что «Вот это дом Калленов».

– А где ты живешь?
– В нескольких милях от города.
Белла оставила записку для Тани и отца, указав, куда отправилась, пока Эдвард надевал свое пальто и брал зонт. Дождь все еще шел, но ветер утих, поэтому они смогли добраться до машины Эдварда, не промокнув насквозь. По крайней мере, Белла. Только сев в машину, она поняла, что Эдвард весь мокрый.

– Эдвард! Боже мой, посмотри на себя! На твоей стороне зонта, что, дырки? Ты весь промок. Ты простудишься.

– Мой отец доктор, Белла. Людей заражают вирусы, а не погода. Простуду вызывает вирус, а не то, что ты промок. – Он посмотрел на нее, выводя машину на дорогу. – Ты знаешь это.

Историческая справка:

Эй, попробуйте блинчики с ореховым маслом – это очень вкусно! Только не используйте для этого черничные блины. (Поверьте мне на слово.)

Ваза, в которой Эдвард подарил Белле цветы, уже однажды упоминалась. В ней отец подарил цветы матери Эдварда на день рождения. Я просто помешана на американском бриллиантовом периоде, и у меня даже есть несколько вещиц с аукциона, которые были куплены за десять долларов и передавались во многих семьях из поколения в поколение. Бороздки на них такие глубокие, что можно порезать пальцы, если неаккуратно по ним провести. А если по ним постучать, то они звенят, словно колокольчики. Как и многое другое, ты можешь получить дешевую вещь или очень дорогую в зависимости от того, как она сделана. Американский бриллиантовый период длился с 1876 года, когда он был впервые представлен на выставке в Филадельфии, до 1917 года, когда Америка ввязалась в войну и деньги понадобились на другие цели. На выставках в Европе стекло было очень ценным, и оно ценилось самыми знаменитыми мастерами, а люди просто сходили от него с ума. На выставке в Париже в 1889 году все самые главные призы были собраны элитным стеклом, производимым двумя компаниями в Нью-Йорке. В 1893 году стекло поставлялось в Белый Дом, президентам Мексики и Кубы, и даже королю Эдварду V в Англию. По ценности и качеству им не было равных. В период с 1908 по 1915 года были произведены самые прекрасные и ценные работы. Но эти изделия оказались невероятно дорогими, и для того, чтобы окупать расходы, производство было перенесено в цеха и поставлено на поток. Товары ручной работы быстро были вытеснены с рынка.
Цветы, которые принес Эдвард Белле, имеют каждый свое значение, и вскоре она об этом узнает.




Автор: Momatu
Переводчики: лебедь & Deruddy
Бета: LanaLuna11
Почтовый голубь: ♥Sweet_Caramel♥